ЛЕВИНАС

ЛЕВИНАС
(Levinas) Эмманюэль (1905—1995) — фр. философ литовского происхождения; автор этического варианта феноменологии, испытавший влияние Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Ф.М. Достоевского. Концепция Л. созвучна идеям «диалогической философии» М. Бубера, Ф. Розенцвейга, Г. Марселя; вместе с тем философ перетолковывает основные понятия феноменологии, которые, по его убеждению, обретают подлинный смысл лишь в соотнесении с проблемой Другого. Вслед за М. Шелером и Хайдеггером Л. использует интенциональный анализ при изучении духовно-эмоциональной жизни индивида, считая такие внутренние переживания человека, как забота, беспокойство, тревога, суверенной сферой феноменологии; здесь Л. опирается также на идеи позднего Гуссерля — его феноменологическую психологию, исходным пунктом которой является непосредственная практическая жизнь человека, зафиксированная в понятиях «жизненный мир», «интерсубъективность» и др. Заслугу экзистенциализма Л. видит в том, что ему удалось вывести филос. мышление за пределы субъект-объектных отношений, представив субъект и объект лишь в качестве полюсов интенциональной жизни, а не ее содержанием и тем самым превратив феноменологический метод в метафизический. Развивая экзистенциалистскую трактовку интенциональности (трансцендирования) и связывая ее с понятием смысла, Л. ищет новый по сравнению с прошлой философией предел трансцендирующей активности субъекта и находит его в опыте общения с др. человеком, в конечном итоге — с Богом. Человеческое общение Л. определяет как «близость ближнего», как непосредственное отношение двух своеобразных субъективностей, рождающееся естественным образом и предшествующее вовлечению. Близость не только не сводится к сознанию, но вписывается в него как чуждое ему свойство; чувство близости — это метаонтологическая и металогическая страсть, которой сознание охвачено до того, как стало образным и понятийным, и постигается она без к.-л. априори. В изначальном опыте близости различие между Я и Другим конституируется как отношение один-для-другого; из первоначального опыта близости Л. выводит практику и познавательную деятельность, мир культуры вообще. Один-для-другого — так формулирует философ проблему трансценденции, определяя ее как высшую способность и отличительный пафос человеческой субъективности. Появление Другого, считает Л., и есть то, что ищет феноменология: Другой — это феномен, выступающий за явлением; отношение к ближнему со стороны Я — это одержимость и ответственность. Чувство ответственности, по признанию самого философа, во многом подсказано ему рус. классической литературой (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, Достоевский). Критикуя сартровскую концепцию «для-себя», Л. утверждает, что нервом субъективности является «для-другого», связывающее чувство ответственности за Другого с конечностью человека. Человечество рисуется фр. феноменологом как мир коммуникации разнообразных культур, единство которых коренится в изначальном межсубъектном общении.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

ЛЕВИНАС
    ЛЕВИНАС (Levinas) Эмманюэль (30 декабря 1905, Ковно, Литва — январь 1995, Париж) — французский философ. Учился в гимназии в Харькове. С 1923 жил во Франции. По окончании университета Страсбурга стажировался во Оренбурге (1928—29), где слушал лекции Э. Туссерля. В годы 2-й мировой войны был в плену в Германии. С 1964 — профессор в университете Пуатье, с 1967 — в университете Париж-Нантер, с 1973 — в Сорбонне. Теоретическая деятельность Левинаса посвящена созданию этического варианта феноменологической философии. Решение этой задачи он ищет, опираясь на феноменологическую методологию исследования и вовлекая в сферу своего анализа экзистенциалистскую проблематику. Левинас считает плодотворными идеи Гуссерля об интуитивном усмотрении сущностей, о феноменологической редукции, интенциональном анализе. Из философов-экзистенциалистов наибольшее влияние на него оказал Хайддегер, его “фундаментальная онтология”. Левинасу близки исследования человеческого феномена, предпринятые Бергсоном, Валом, Янкелевичем, Мерло-Понти, Велансом. Вместе с тем экзистенцналистско-феноменологическая концепция Левинаса строится на религиозной основе иудео-христианского содержания и созвучна идеям “диалогической философии” Бубера, Розенцвейга, Г. Марселя. Глубинным мотивом философии Левинаса является его субъективно-личный протест против тоталитарной системы фашизма, все ужасы которой мыслитель испытал в качестве узника нацистского концлагеря.
    Пребывая в русле феноменологии, Левинас перетолковывает ее основные понятия, которые, по его убеждению, обретают подлинный смысл лишь в соотнесении с проблемой “иного”. Наиболее перспективной в этом отношении является идея интенциональности.
    Иитенциональность как открытость сознания чему-то Левннас перетолковывает следующим образом: интенциональность не есть направленность человеческого сознании к объекту (Гуссерль) или к ничто (Хайдеггер, Сартр), это — об
    ращенность к иному, в конечном счете к субъективности Другого, наделенной не только теоретическим сознанием, но и душевной жизнью. Из библейской традиции Левинас заимствует отношение “лицом-к-лицу” и осовременивает его, опираясь на феноменологию и экзистенциализм. Вслед за Шелером и Хайдеггером он использует интенциональный анализ при изучении духовно-эмоциональной жизни индивида, считая такие внутренние переживания человека, как забота, беспокойство, тревога, суверенной сферой феноменологии. Здесь Левинас опирается также на идеи позднего Гуссерля — его феноменологическую психологию, исходным пунктом которой является непосредственная практическая жизнь, зафиксированная в понятиях “жизненный мир”, “интерсубъективность” и др. Заслугу экзистенциализма Левинас видит в том, что он вывел философское мышление за рамки субъектобъектных отношений, представив субъект и объект в качестве полюсов интецциональной жизни, но не ее содержанием, и тем самым превратил феноменологический метод в метафизический; вместе с тем экзистенциализм, используя гуссерлевское понятие интенциональности, поставил вопрос о “транзитивности” существования, так что глагол “быть” всегда стал сопровождаться прямым дополнением: я есть мое страдание, я есть мое прошлое, я есть мой мир: акт существования стал пониматься как интенция. Развивая экзистенциалистскую трактовку интециональности (трансцендирования) и связывая ее с понятием смысла, Левинас ищет новый (по сравнению с прошлой философией) предел трансцендирующей активности субъекта. Последняя не выводится им из отношения человека к бытию, даже если трактуется как открытость человеческого сознания миру, как способность человека к познанию и творческому мышлению, как преодоление данного, выход за пределы наличного бытия и т. п. Подлинно человеческую способность к трансцендированию Левинас обнаруживает не в отношении к миру (хотя в этом отношении она проявляется), ав его опыте общения с “иным”, с другим человеком, в конечном счете — с Богом. Здесь и заложена предпосылка моральности.
    В отношении одной субъективности к другой Левинас обнаруживает пафос, какого никакая онтология содержать в себе не может: пафос этот — за пределы бытия, к другому, для другого. Тенденцию “освобождения” от бытия Левинас находит в феноменологической редукции Гуссерля, с помощью которой высвечивается чистое, трансцендентальное сознание, которое не вовлечено в реальность, не скомпрометировано ни вещами, ни историей. Человеческое общение Левинас определяет как “близость близкого”, как непосредственное отношение двух своеобразных субъективностей, оно рождается естественно и абсолютно пассивно и предшествует вовлечению. Близость не только не сводится к сознанию, но вписывается в него как чуждое ему свойство; чувство близости — это метаонтологическая и металогическая страсть, которой сознание захвачено до того, как оно стало образным, и постигается без каких-либо a priori. В изначальном опыте близости различие между “я” и “другим” конституируется как отношение один-для-другого и именно оно является метафизической способностью трансцендирования; именно из первоначального опыта близости Левинас выводит практику и познавательную деятельность, мир культуры вообще. Одиндля-другого — так формулирует он проблему трансценденции, определяя ее как высшую способность и отличительный пафос человеческой субъективности, а этику — как “дело человеческое и только человеческое”. Другой, являясь целью трансценденции, есть указание на бесконечность, на неисчерпаемость. В этой связи Левинас критикует онтологическую феноменологию, в частности точку зрения Хайдеггера, где отношение к другому опосредуется нейтральным бытием и в результате другой теряет свою плановость, а понимание бытия становится фундаментальной структурой человека. Левинас ищет поддержку в картезианской философии, где, по его мнению, мыслящее “я” соотносится с бесконечностью, т. е. с радикально и абсолютно “иным”. Заменяя мыслящее “я” на “я” желающее, он говорит о метафизическом характере желания, которое, в отличие от потребности, не может быть удовлетворено; другой как цель желания не только не удовлетворяет желание, а постоянно держит его в состоянии неудовлетворенности, бесконечно усиливая его и открывая перед ним все новые и новые возможности. Другой в философии Левинаса является также носителем смысла. В отличие от классической философии, где смысл рождается в отношении субъекта к объекту, феноменология отсылает к духовной жизни, понимаемой как опыт ценностей: смысл рождается в отношении одного субъекта к другому субъекту, необходимо присутствующему в культурной целостности и выражающему ее. Другой — это не только предел трансценденции. он значим сам по себе, поскольку принадлежит историческому миру и выявляет горизонты этого мира.
    Появление другого есть то, что, по мнению Левинаса, ищет феноменология: это — феномен, сбросивший с себя пластическую форму и выступающий за явлением, он — богоявление лика. Другой есть ближний, имеющий прямой, непосредственный смысл, и общение с ним не требует ни отдельных слов, ни связной речи, оно осуществляется в виде чистой коммуникации; ближний не тематизируется, поскольку предшествует и познанию, и вовлечению; отношение к нему со стороны “я” — это одержимость и ответственность. Зарождение чувства ответственности за другого Левинас считает началом собственно человеческого существования. Проблема ответственности родилась у Левинаса из размышлений над русской классической литературой, произведениями Пушкина, Гоголя, Л. Толстого, Тургенева и особенно Достоевского, которые он прочитал до того, как начал заниматься философией. Особое впечатление на него произвела этическая позиция Достоевского, выраженная словами: мы все виновны за все и перед всеми, и я виновен больше других. Отношение ответственности при этом “не симметрично”: человек является подлинно моральным субъектом только в той мере, в какой он не надеется на взаимность, в какой он, принимая ответственность за другого, не ждет от него ответного чувства. Критикуя концепцию субъективности Сартра, Левинас утверждает, что не “для-себя”, а “для-другого” является нервом субъективности, связывая обостренное чувство ответственности за другого с конечностью человека, с его смертностью. Ответственность — это любовь-милосердие, где доминирует этический момент.
    Характеризуя отношение “я — другой”, Левинас говорит о своеобразии этого взаимодействия, которое строится не по принципу подчинения части целому, угнетателя и угнетенного, без насилия, вопреки унифицирующей и тотализующей власти логоса и порядка, а по принципу “отношения без отношения”, где нет ни отчуждения, ни превосходства, а царствует уважение независимости, своеобразия, уникальности каждого индивида, где все истребляющей тотальности противостоит плюрализм личностных существ. Человечество рисуется французским феноменологом как мир коммуникации разнообразных культур, единство которых коренится в изначальном межсубъектном общении, а культура обретает миссию “всеобщего человеческого общения”. Соч.: De l'existence a l'existant. P., 1947; Entre nous. Essais sur le penseea-1'autre. P., 1991; Ethique et infini. P., 1982; Humanisme de l'autre homme. P., 1972; Le temps et l'autre. P., 1994; Totalite et infini. P., 1990.
    И. С. Вдовина

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.