Ф. Тайсон, Р. Тайсон. ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ

Общеизвестно, что современный психоанализ отягощен всевозрастающим множеством различных теоретических направлений. Не этого хотел и требовал его гений – основатель Зигмунд Фрейд. На протяжении всей своей жизни он предпринимал напряженные усилия четко определить основные параметры своей новой науки о душе, чтобы в столкновениях как с внешними разрушительными или искажающими воздействиями, так и с внутренними человеческими раздражительностью и конфликтностью сохранить целостность и единство своего предприятия.

Но нам в то же время известна и история неудачи, которую потерпел Фрейд, воплощая свои намерения в жизнь. Напряженная и мучительная борьба привела к уходу ряда одаренных его последователей, пытавшихся наложить на психоанализ отпечаток собственных взглядов. Не достигло цели и создание знаменитого комитета семи колец, держатели которых силой своей коллективной интеллектуальной убежденности, преданности и заслуженного лидерства должны были гарантировать устойчивость главной психоаналитической доктрины Фрейда. Ведь уже при его жизни возникло альтернативное направление кляйнианской метапсихологии, в котором основное внимание сместилось к опыту ранних лет жизни ребенка, формируемому в рамках парной связи между ним и матерью и господству в этой связи агрессивных (или разрушительных) влечений. Благодаря такому расширенному (и смещенному) взгляду на психологический опыт доэдипового этапа жизни, кляйнианцы получили возможность работать с пациентами, страдающими более серьезной патологией, нежели те, с которыми могли бы работать ближайшие последователи метапсихологии Фрейда, сосредоточенные на эдиповой стадии и разрешении соответствующего конфликта. Последние считали, что анализу поддаются только психоневротические пациенты, способные развить так называемый невроз переноса.

Дальнейшее известно. Следом в качестве новой независимой (или промежуточной) группы между фрейдистами и кляйнианцами явилась британская школа объектных отношений с ее целиком новой метапсихологией Эго, посвященной не разрядке влечения, а поиску объекта. Позже в продолжение традиции Кляйн возникла школа Биона, а затем и школа Жака Лакана – типично французский, лингвистически ориентированный психоанализ. И в Америке – до поры единственном в мире месте, где фрейдовское представление о едином психоанализе еще осуществлялось в виде гегемонии метапсихологической парадигмы Эго-психологии, сформулированной в непосредственной связи с фрейдовской поздней психологией развивающегося Эго, – ему бросили вызов Хайнц Кохут и его психология "я", в которой центральная роль отводится превратностям нарциссизма. Есть и другие, не столь новые, направления, такие как взгляд на развитие Маргарет Малер, новый психоаналитический язык Шафера ("язык действия") и т.д.

Для всех этих соперничающих в рамках психоанализа теоретических направлений, к каждому из которых мы испытываем чувства преданности и преемственности, характерно то, что любое из них заявляет о себе как о наиболее подходящем всему диапазону излечимых пациентов, наиболее действенном в понимании и излечении, нежели его конкуренты. В психоанализе Фрейда, из первоначальной психологии влечения развившемся впоследствии в психологию Эго, видели первый научно обоснованный психотерапевтический подход, который объясняет природу психоневрозов и позволяет добиться этиологического излечения всех поддающихся этому психоневротических пациентов. Meлани Кляйн и ее последователи, занимавшиеся первоначально психотерапией детей, а также взрослых с более глубокими нарушениями, нежели обычные психоневротики, разработали свою метапсихологию и соответствующий терапевтический подход, объявленный кроме всего прочего и способом более эффективного излечения классических неврозов. Психология "я" Хайнца Кохута возникла похожим образом – из соприкосновения с внешне неразрешимыми проблемами психотерапии пациентов, страдавших нарциссическими расстройствами личности. Однако технические приемы, равно как и теоретические построения, первоначально ориентированные на удовлетворение терапевтических потребностей данной специфической части психопатологического спектра – нарциссически нарушенных пациентов, – впоследствии были также объявлены более подходящими для лечения традиционных психоневрозов. Дело здесь просто в том, что любое из конкурирующих психоаналитических направлений, какой бы узкой в рамках психоанализа ни была его исходная область исследования и применения, скоро разрастается до того, что провозглашается универсальной метапсихологией и наилучшим методом исцеления всех тех, кого душевные страдания и нервное расстройство вовлекли в орбиту профессионального психоанализа.

Ознакомившись с общим положением дел внутри нашей дисциплины, с ее хаосом конкурирующих теоретических течении, читатель естественно задается вопросом: что же до сих пор, на наш взгляд, скрепляет нас как приверженцев единой психоаналитической науки и дисциплины? Иначе говоря, что общего между нашими разнообразными теоретическими взглядами – такого, что во всех них распознается психоанализ? Речь идет об общих фундаментальных допущениях, касающихся человеческой психики и способов ее функционирования. И – возможно, как обратная сторона медали, – справедлив вопрос: а что отличает нас, вместе взятых, от непсихоаналитических теорий душевной жизни?

Мой собственный ответ на эти вопросы (более детально они рассматриваются в других моих работах), состоит в том, что в настоящее время мы не можем достичь взаимопонимания, оставаясь в рамках наших широких подходов. Я считаю, что наши теоретические представления на данном этапе исторического развития (когда ослабевает их связь с наблюдаемыми и проверяемыми на опыте клиническими явлениями) находятся вне сферы научного знания, по-прежнему оставаясь не более чем научными метафорами, хотя, быть может, и полезными с эвристической точки зрения. Я бы скорее полагал, что общий язык можно найти только в клинически наблюдаемых и проверяемых явлениях, а также в непосредственно связанной с клиническим опытом теории конфликта и компромисса, тревоги, сопротивления и защиты, взаимосвязи переноса и контрпереноса, общей для всех наших метапсихологии, несмотря на то, что язык иногда затемняет эту клиническую общность. За пределами общего клинического подхода склонность к настойчивым попыткам преждевременно создать некий концептуальный сплав или интегрировать наши разнообразные общие психоаналитические теории структуры и функционирования (также как и нарушений функционирования) психики способна принести для науки один вред. На мой взгляд рефенциальные рамки этих теорий или метапсихологий не вполне сопоставимы – если брать одну и ту же сферу дискурса. К тому же любая из них недостаточно связана с наблюдаемыми и потому проверяемыми явлениями. Для собственных нужд у них есть свои внутренние эвристические задачи, слишком сильно и слишком абстрактно отклоняющиеся в свою собственную метафорическую риторику, в рамках которой ее приверженцы думают и работают схожим с остальными образом, находясь, однако, за пределами тесного единства научного исследования, сопоставления и сравнения.

Как все эти соображения соотносятся с попыткой Филлис и Роберта Тайсонов – по-моему, необычайно успешной – добиться на уровне основополагающих теорий развития согласованной и полезной концептуальной интеграции психоаналитических метапсихологий облаченных в разнообразные доспехи? Ведь в рамках психоанализа каждое из наших несхожих теоретических направлений (за исключением, быть может, школы Лакана) разработало фактически ретроспективно (а в некоторых случаях, до определенной степени, на основе предположений и наблюдений – и проспективно) свою собственную теорию развития. Она основывается на собственной концепции видов жизненного опыта (т.е. значений, оформляет саморазворачивающуюся организацию личности соответствии с теоретическими построениями о том, как психический аппарат собирается в единое целое и какое влияние, направляющее его развитие, на него оказывается. Например, в соответствии с фрейдовской первоначальной психологией влечения, фокус развития сосредоточен на превратностях либидо, проходящего через последовательность стадий психосексуального развития, с кульминацией в удачном разрешении неизбежных конфликтов эдипова треугольника. Напротив, с развитием и детальной разработкой психологии Эго. основанной на модуляции и управления влечениями, в центре внимания оказалось изучение развития ряда Эго – функций – которое шло в различных исследовательских направлениях: сначала предложенных Анной Фрейд, а затем расширенных такими исследователями, как Спитц, Малер и другие. Сходным образом, психология "я" Кохута, видевшая в нарциссических извращениях центр динамики развития, сфокусировалась на развитии складывающемся "я", и неуклонно унифицировалась, эффективно раскрывая свои замыслы, идеалы и таланты и сохраняя устойчивость к регрессивным и фрагментирующим тенденциям. А теоретики объектных отношений сосредоточились на извращениях объектных отношений в процессе развития – по мере того как взрослеющий ребенок вступает сначала в диадные, затем триадные отношения и, наконец, в многоликий мир все возрастающе сложных и дифференцированных объектных ситуаций. Таким образом, в рамках психоанализа каждый из наших разнонаправленных теоретических взглядов уделяет особое внимание разработке какой-либо частной специфической проблемы (или комплекса проблем) общего процесса развития.

Такой ход событий привел к воистину изумляющему разнообразию психоаналитических взглядов на процесс развития, более или менее соотносимых с отдельными философскими направлениями психоанализа. Прибавим сюда исследования психологов процесса развития (замечательный пример – Пиаже), использующих данные своих наблюдений и собственные теоретические построения, чтобы продвинуть вперед наше понимание этого процесса. Особая (и очень важная) задача, которую Дайсоны перед собою ставят, – отследить эти разнообразные линии развития в их связи с отдельными направлениями психоаналитической метапсихологии, а также с наблюдаемыми фактами, и рассмотрев настолько подробно, насколько это возможно, наблюдаемые признаки различных саморазворачивающихся структур и явлений психосексуальности, объектных отношений, связанных ощущений "я" и идентичности, аффекта, когнитивности, Суперэго, пола и Эго – показать взаимосвязь всех этих явлений как различимых, но не разных, аспектов общего развития. Стремясь исчерпывающе понять общий процесс развития с точки зрения психоанализа, каждую из этих проблем необходимо как следует изучить и связать с остальными.

В самом факте и уровне попытки представить общий процесс развития в виде интегрированного сплава всех имеющихся взглядов, каждый из которых связывается с остальными посредством собственных наблюдаемых признаков и вытекающей из опыта их клинической формулировки, Тайсоны были первыми и, на мой взгляд, преуспели настолько, насколько может преуспеть любой исследователь (или два исследователя) в пределах одного поддающегося прочтению тома. Другими словами, они вдумчиво и с вдохновением одолели большой объем литературы в различных областях психоанализа и детского развития. Однако, специалисты почти в каждой из этих областей, видя обширность работы и многообразие поднимаемых в ней вопросов, могут полюбопытствовать, не слишком ли много иногда пытаются охватить авторы в своих очерках и не маскируют ли местами, не игнорируют ли сложный либо предварительный характер данных или допустимых на базе этих данных заключений. В этом смысле вышеупомянутые эксперты временами могли бы предъявить авторам вполне обоснованные претензии, что их собственная теоретическая ниша была обделена местом и вниманием.

Главное преимущество данной книги состоит, однако, не в химерической погоне за всеохватностью при сохранении всей сложности и глубины мысли. Прослеживая истоки развития различных психоаналитических теоретических взглядов на конкретные формы раннего жизненного опыта (каковые могут быть связаны последовательно с каждой частной структурной теорией), Тайсоны дают нам возможность убедиться в том, что наблюдаемые индикаторы развития, типичные для каждого из этих расходящихся теоретических направлений, могут быть интегрированы осмысленный комплекс представлений. И это уже само по себе значительное достижение. Помимо того, материал книги может указать на способ создания, в конечном счете, подлинно единой и научной общей теории психоанализа, которая превзойдет наше сегодняшнее метафорическое и разнонаправленное теоретизирование. Это достижимо путем постепенного восхождения от данных различных наблюдений, кропотливо соотнесенных друг с другом в движении по графику развития, более эмпирическому теоретизированию в тех же самых измерениях взрослой душевной деятельности (влечения, объект, "я", аффект, когнитивность, Эго, Суперэго и т.д.) взаимосвязанных и с неизбежностью интегрированных – измерениях, каждое из которых сейчас лежит в основе той или иной из несовместимых общих теорий или (метафорических) философий.

Некоторые психоаналитические теоретики (хороший пример – Кернберг) пытались создать интегрированную и объединяющую психоаналитическую теорию путем более ограниченной попытки слияния – например, пытаясь в его случае, объединить теорию объектных отношений со структурной парадигмой психологии Эго. Очень может быть, что тайсоновский подход к развитию окажется в этой насущной для нашей дисциплины теоретической задаче более перспективным, хотя бы потому что находится на том уровне концептуализации, который легче ограничить условиями наблюдаемых явлений и научной проверкой в виде теоретизирования на более низком уровне, близком к эксперименту. Конечно, нельзя дать гарантии того, что опыт научно подтвердит верность этого подхода, но такая вероятность есть, и данная книга указывает на перспективность этого пути. Помимо чисто эвристических и образовательных выгод от предпринимаемой Тайсонами попытки синтеза, эту книгу можно рассматривать и как начало работы в направлении максимально и полной интеграции теоретической в рамках психоанализа. В этом смысле она открывает захватывающие научные горизонты.

Роберт С.Валленштайн

 
ВВЕДЕНИЕ

Эта книга возникла как ответ на запросы наших студентов. Опыт преподавания психоаналитической теории развития студентам, изучающим психоанализ и психологию, и лицам, постоянно практикующим психиатрическое лечение детей и взрослых, показал, что не только они, но и мы сами, подавленные быстро растущей массой разнородной информации о развитии ребенка, нередко теряемся перед множеством часто противоречащих друг другу, а то и взаимоисключающих теорий. Когда мы изучали психоанализ, нашим главным ориентиром был опубликованный в 1945 году фундаментальный учебник Отто Фенихеля "Психоаналитическая теория неврозов", который охватывал все существующие на то время теории. Здесь мы преследуем аналогичную цель – представить синтез имеющихся психоаналитических теорий развития.

Другой трудностью, с которой сталкивались наши студенты оказалась труднодоступность необходимой информации. Конечно, доступны сборники работ отдельных авторов и тематические антологии по избранным темам и монографии, представляющие частный взгляд на проблему; но, с другой стороны, фрагменты теоретического знания рассеяны по множеству публикаций. Поэтому другая наша цель – собрать под одной обложкой как ранние, так и более поздние психоаналитические теории развития личности, а также информацию, касающуюся современных исследований в этой области. Последние, будучи рассмотрены в контексте того, что им предшествовало, приобретают дополнительное измерение, так что наш студент может судить о них с большим пониманием.

Основное внимание в данной книге мы уделяем внутрипсихическим процессам – тем, что протекают в психике по мере ее развития. Хотя на изучение межличностных взаимодействий сосредоточены многие современные исследования в области развития, наше внимание направленно на то, каким образом чувства и ощущения при межличностном общении затрагивают основы, природу и функции внутрипсихических структур.

Пытаясь собрать воедино существующие теории развития личности, мы вначале обращаемся к тем идеям Фрейда, которые выдержали проверку временем. Это позволяет проследить происхождение современных теорий. Приводятся имеющиеся свидетельства ошибок Фрейда. Мы исходим преимущественно из Эго-психологии, в особенности, структурной теории, а также материала, который относится к периоду, названному Валлерштейном (1988) эпохой пост-Эго-психологии, когда теории Эго-психологии постепенно обогащаются идеями и понятиями, заимствованными из других областей, как в границах психоанализа, так и вне их. Наибольшее влияние на нас оказали те идеи, которые мы нашли с клинической точки зрения полезными, здравыми и пригодными для использования в педагогической деятельности и повседневной практике психоанализа детей, подростков и взрослых.

Чтобы изложить в обобщенном виде весь этот материал, нам пришлось проанализировать бесчисленное количество отдельных деталей и великое множество экспериментальных данных, теоретических предположений и клинических находок. Чтобы сохранить при этом целостность взгляда, мы использовали в несущей конструкции комбинацию идей Пиаже, Спитца и Анны Фрейд с добавлением более современных идей из общей теории систем в изложении фон Берталанфи.

В итоге мы пришли к выводу, что развитие есть непрерывный процесс, в который вовлечено большое число взаимодействующих, взаимно пересекающихся систем (или структур), со своим алгоритмом развития, который и должен рассматриваться в сопоставлении с развитием остальных. В данной книге мы описываем последовательное развитие всех основных, одновременно разворачивающихся систем,¹ которые и составляют человеческую личность. При их описании мы придерживаемся той точки зрения, что ни одна из стадии развития не является определяющей в отношении окончательного результата и ни одна из систем не преобладает над остальными.

Необходимо признать, что этот взгляд на развитие восходит к изначальной психоаналитической посылке о решающей для взрослой личности роли детского опыта. С самого начала именно реконструкция личного прошлого была главным стержнем психоаналитического метода лечения, а подобный генетический подход являлся основным для всей психоаналитической доктрины. И только когда аналитики признали, что генетические реконструкции приводят к искаженному представлению о развитии, они обратили на процесс развития более пристальное внимание.

У взглядов на развитие – своя эволюция, параллельная истории психоанализа. Отталкиваясь от доктрины о центральном значении развития инстинктивных влечений и Эдипова комплекса, последователи психоанализа выдвинули множество альтернативных теорий, предлагающих свою концепцию человеческого развития.

Некоторые их этих теорий отдают чрезмерное предпочтение одним аспектам развития в ущерб другим, за что подвергаются критике. Представляя данную книгу как некую интегрированную конструкцию, мы пытаемся избежать как опасности упрощенного редукционистского подхода, так и неправомочных заключений относительно влияния опыта ранних лет жизни на возникающие патологии. Разумеется, изучение психопатологии вносит огромный вклад в наше понимание нормального развития, но сейчас возмещается недостаток противоположного подхода. Мы надеемся, что наши усилия послужат созданию более ясного и четкого представления о всей сложности процессов развития, а также обеспечат основу для примирения различных точек зрения. Тогда подробные и точные сведения о "нормальном" развитии послужат базой для постепенного формирования все более детального и глубокого понимания отклонений и патологий личности и межличностных отношений, притом создавая условия для ранней диагностики, предупреждения и более эффективного лечения.

Эта книга начинается с истории психоаналитических взглядов на развитие, затем следует определение того, что представляет собой процесс развития и описание используемого нами подхода. Далее мы представляем и обсуждаем вопросы, наиболее интересующие нас и исследуемые в психоаналитической психологии развития. Это следующие категории: психосексуальность, объектные отношения, аффект, когнитивность, Суперэго, пол и Эго.

Мы предпочитаем такой порядок представления материала традиционному хронологическому (по стадиям развития психосексуальности). Мы делаем это для того, чтобы подчеркнуть, что поведение на любой из хронологических стадий определяется широким спектром взаимодействующих факторов; а также для того, чтобы сделать очевидной значимость каждой системы для процесса развития. Таким образом, наш подход придает больше значения самому процессу и наличию глобальной взаимосвязи, нежели конкретному возрасту человека, и отходит от понятий специфичности психосексуальных или либидных фаз развития. Опыт учит нас, что достоинства такого подхода перевешивают недостатки из-за любых перекрываний материала и повторов. Независимая природа всех этих систем, однако, несколько затруднила организацию материала в книге. Мы не скрываем, что при ее написании имели место некоторые сомнения, например, по поводу того, должен ли материал о развитии Суперэго идти до или после материала о половом развитии; должно ли развитие Эго освещаться раньше, чем вопросы развития Суперэго и пола. Но наши сомнения лишь увеличили нашу уверенность в преимуществе рассмотрения человеческой личности в терминах взаимосвязанных, взаимодействующих систем. Каждая система опирается на все остальные, и таким образом, каждая глава опирается на концепции, содержащиеся в других главах. Следовательно, мы не можем избежать определенного предвосхищения материала, его повторения и перекрывания.

Новички в психоаналитической терминологии часто оказываются сбитыми с толку разными значениями того или иного термина. Излагая материал, мы предпочитаем не отвлекаться и не перегружать текст определениями, а даем в конце книги "Словарь встречающихся терминов", где кратко определяем, в соответствии с контекстом, некоторые из них.

Для простоты мы везде используем общее "он" (ребенок). Из текста ясно, что под этим мы не подразумеваем того, что развитие мужчины является моделью, на которой базируется человеческое развитие вообще. Те же самые соображения диктуют нам использование термина "мать" в целом по отношению ко всем лицам, осуществляющим непосредственный уход за ребенком.

Наша книга представляет собою смесь взглядов – собственных и чужих. То что нам наиболее знакомо, мы повсеместно здесь цитируем по оригиналам, но нам сразу было ясно то, что цитировать все без исключения невозможно. Поэтому мы совершенно уверены, что некоторые превосходные работы не освещаются на этих страницах. Если нам в настоящей книге не удается отдать дань уважения тем, кто этого безусловно заслуживает, то мы делаем это непреднамеренно.

Филлис Тайсон, доктор философии
Роберт Л.Тайсон, доктор медицины