Ф. В. Константинов и др. ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Мы уже знаем, что материя первична, а сознание вторично. Это положение является исходной посылкой материалистической философии. После того как мы разобрали вопрос о материи и формах ее существования, перейдем к более подробному рассмотрению того, что такое сознание и каковы его особенности.

1. СОЗНАНИЕ – СВОЙСТВО ВЫСОКООРГАНИЗОВАННОЙ МАТЕРИИ

Вопрос о происхождении сознания и о его сущности является одним из самых трудных вопросов науки. Каким образом и на какой ступени своего развития материя порождает сознание, как возникают ощущения, восприятия, представления и мышление человека, как совершается переход от ощущений и восприятий к мышлению – все эти вопросы долгое время оставались не раскрытыми наукой. Это послужило поводом для распространения в корне неправильных взглядов, согласно которым сознание считается свойством или деятельностью нематериальной субстанции – "души". Последняя якобы совершенно не зависит от материи, от человеческого тела и может помимо него вести самостоятельное существование. В то время как материальное тело рано или поздно умирает, нематериальная "душа" с ее сознанием будто бы остается жить "вечно". Подобные взгляды появились еще у первобытных людей, объяснявших сновидения или смерть человека тем, что "душа" временно или навсегда покидает тело. Эти фантастические представления не только не были устранены идеалистической философией, но, напротив, теоретически "обосновывались", закреплялись различными системами этой философии. Каждая идеалистическая система так или иначе провозглашала сознание (или "дух") самостоятельной сверхъестественной сущностью, не только не зависящей от материи, но и – больше того – творящей материю.

Не легкой эта проблема оказалась и для материалистической философии. Наряду с правильным объяснением сущности сознания, как особого свойства материи, были и серьезные ошибки. Так, некоторые философы-материалисты до Маркса и Энгельса, остановившись в затруднении перед проблемой возникновения сознания, объявили сознание атрибутом материи, ее вечным свойством, присущим всем ее формам. Некоторые же из материалистов, не сумев правильно понять принцип материального единства мира, по сути приходили к отрицанию сознания. Они объявляли сознание особой разновидностью материи, якобы выделяемой мозгом подобно тому, как, например, печень выделяет желчь. Это были вульгарные материалисты. На основе развития научных знаний эти ошибки были преодолены. Материализм постепенно, шаг за шагом, опираясь на данные естествознания, шел к правильному, все более глубокому пониманию сущности сознания как свойства высокоорганизованной материи, продукта деятельности мозга.

Трудность исследования психических процессов, явлений сознания заключается в том, что они непосредственно не воспринимаются ни одним из наших органов чувств. Ощущение, восприятие, представление, мысль нельзя ни видеть, ни слышать, ни обонять, ни осязать. Можно видеть орган мышления – мозг, можно при помощи микроскопа разглядеть мозговые клетки, можно при помощи соответствующих приборов изучать электрические токи, которые образуются в нервной ткани и в веществе мозга, и т.д., но никогда и нигде мысль нельзя ни увидеть в самый совершенный микроскоп, ни взвесить, ни измерить линейкой. Сознание, мысль не обладает физическими свойствами, какими обладают материальные тела. Однако из этого вовсе не следует, что оно принадлежит какому-то сверхъестественному миру, принципиально отличному от материального мира, и не зависит от материи. Из этого также не следует, что сознание вообще нельзя изучать строго научными объективными методами.

Хотя мы непосредственно чувствами не воспринимаем самого сознания других людей, но мы воспринимаем реальные действия людей, их поступки, речь, в которой выражаются мысли людей. В целесообразной деятельности человека, в характере его взаимоотношений и связей с окружающей средой обнаруживается присущее ему сознание, раскрываются его особенности. Недаром говорится: "Чтобы узнать человека, надо посмотреть на дела его". Тщательное изучение практической деятельности человека, его взаимоотношений и связей с окружающей общественной и природной средой (а все это доступно объективному изучению) дает для изучения сознания человека неизмеримо больше, чем его самонаблюдение за тем, что происходит в его сознании. Правильно поставленное самонаблюдение за явлениями, протекающими в нашем собственном сознании, приносит много ценного материала для изучения психики, и недооценивать этот метод нельзя. Но наука о сознании, о психической деятельности сделала особенно значительные успехи именно с той поры, как она нашла объективные методы исследования сознания. Особенно значительными достижениями в этом отношении наука обязана выдающимся русским ученым И.М.Сеченову и И.П.Павлову, создавшим на основе применения естественнонаучного метода стройную теорию высшей нервной деятельности животных и человека.

Психика является результатом материальной деятельности мозга. Об этом говорит прежде всего тот факт, что психические явления имеют место только в нормально функционирующих живых организмах, обладающих нервной системой. При этом наиболее сложные виды психических процессов (к числу которых относится и логическое абстрактное мышление), образующие в своем внутреннем неразрывном единстве и взаимообусловленности то, что мы называем сознанием, связаны с наличием наиболее высокоорганизованной нервной системы и ее высшего отдела – головного мозга. А чем ниже стоят животные на ступенях эволюционной лестницы и чем проще организована их нервная система, тем психические явления более элементарны. У самых простых существ, не обладающих центральной нервной системой, нет психических явлений.

Зависимость сознания от определенным образом организованной материи легко обнаруживается в тех случаях, когда нарушается нормальная деятельность мозга вследствие каких-либо травм или заболеваний. Если у человека повреждены большие полушария головного мозга, то его психика, его сознание полностью или частично расстраивается; устранение повреждений мозга или ликвидация мозгового заболевания ведут к восстановлению нормально действующего сознания. То, что сознание зависит от состояния мозга, видно уже из таких известных фактов, как усыпление людей и возбуждение у них галлюцинаций с помощью различных наркотиков.

Решающее значение для сознания человека имеет кора головного мозга. Это чрезвычайно сложное материальное образование, различные части которого обладают различными свойствами и различной структурой. Кора головного мозга разделяется на ряд полей – зрительное поле, слуховое поле, двигательное поле и т.д. Каждое из них характеризуется особым микроскопическим строением – формой клеток, расположением клеточных слоев – и играет определенную функциональную роль в деятельности всей коры головного мозга. Однако в строении этих областей вместе с тем есть и общие черты; головной мозг является единым целым. Поля коры головного мозга представляют собой корковые концы зрительных, слуховых, двигательных и других анализаторов²⁷. Корковые части анализаторов (ядра анализаторов) не отделены друг от друга какими-либо резкими границами; они заходят друг за друга, сцепляются друг с другом посредством особых нейронных образований. Корковые части анализаторов выполняют наиболее высокие функции – анализ и синтез поступающих в мозг раздражений. Части коры, рассеянные между собственно анализаторами, представляют те же рецепторы и могут выполнять некоторые функции того же типа, что и сами корковые анализаторы, но только более элементарные. Вследствие этого нарушение деятельности какой-либо корковой части анализатора (в силу операции, травмы и т.п.) делает невозможным выполнение наиболее высоких функций, свойственных данному полю мозга, но рассеянные части анализаторов еще способны осуществлять элементарные функции, связанные с теми же рецепторами. И.П.Павлов показал это на следующих опытах: собака без затылочных долей полушарий (т.е. области зрительных восприятий и их высшего анализа и синтеза) не могла отличить предмет от предмета, но различала степени освещения и упрощенные формы; собака без височных долей (т.е. области слуховых восприятий и их высшего анализа и синтеза) не различала сложных звуков вроде клички, но различала отдельные звуки, их тона. И.П.Павлов видел в этом решающее доказательство первостепенного значения структуры коры головного мозга в процессах высшей нервной деятельности. Опираясь на тщательные экспериментальные исследования, И.П.Павлов указывал, что, сделав больным тот или иной отдельный участок коры головного мозга животного, сохранив здоровыми остальные, можно вызвать у животного определенный вид расстройства высшей нервной деятельности.

Подчеркивая, как чрезвычайно важный, факт соответствия между деталями структуры головного мозга и динамикой нервных процессов, Павлов считал одним из основных принципов учения о высшей нервной деятельности "приурочение динамики к структуре". Этим самым он развивал положение диалектического материализма о психике как свойстве особым образом организованной материи, о психике как функции мозга.

Кора головного мозга не просто совокупность рядом сосуществующих, лишь внешне связанных отдельных структурных образований. Он подчеркивал их органическую взаимосвязь, единство. "Если, с одной точки зрения, – писал И.П.Павлов, – кору больших полушарий можно рассматривать как мозаику, состоящую из бесчисленной массы отдельных пунктов с определенной физиологической ролью в данный момент, то, с другой – мы имеем в ней сложнейшую динамическую систему, постоянно стремящуюся к объединению (интеграции) и к стереотипности объединенной деятельности"²⁸. Это диалектическое понимание органической связи целого и частей в работе коры головного мозга является одной из важнейших отличительных черт учения И.П.Павлова. Он преодолел благодаря этому две ошибочные крайности в подходе к работе головного мозга: с одной стороны, так называемого локалистического направления, сторонники которого превращают в абсолют специфику деятельности отдельных участков головного мозга, игнорируя единство мозга; с другой стороны, направления, которое полностью игнорирует значение отдельных структурных образований мозга, видя только его единство.

Итак, сознание является продуктом мозга, продуктом высокоорганизованной материи, функцией мозга; мозг же является органом сознания, органом мышления.

Называя сознание продуктом материи, мы не хотим сказать, что сознание, порождаемое материей и зависимое от нее, существует как нечто внешнее ей, наряду с ней, подобно тому, как, например, на ветке яблони существует порожденное ею и зависимое от нее яблоко. Физиологические процессы в мыслящем мозгу и мышление, сознание – не два параллельных процесса, а один единый процесс, внутренним состоянием которого и является сознание. В.И.Ленин подчеркивал, что "сознание есть внутреннее состояние материи..."²⁹ Таким образом, сознание никак нельзя отделить от материи, которая мыслит.

В то же время неправильно рассматривать мысль, сознание как материю, как нечто материальное (эту ошибку делают вульгарные материалисты). Если считать сознание материей, то "теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализму" (Ленин). В пределах гносеологических исследований такое противопоставление сознания материи необходимо. Но "за этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой"³⁰.

Противопоставление материи сознанию в рамках гносеологии является абсолютным в том смысле, что это есть безусловное противопоставление первичного вторичному, извечно существующего – тому, что возникает лишь на определенном этапе развития природы. Но противоположность материи сознанию относительна в том смысле, что сознание никоим образом не может быть отделено от мыслящей материи и противопоставлено ей как нечто обособленное и самостоятельное. Сознание не есть что-то чуждое природе, а столь же естественный продукт ее, как и сами материальные объекты, обладающие этим сознанием.

Современная наука, достигнув значительных успехов в познании деятельности мозга, в изучении психических явлений, процессов сознания, ставит своей задачей не только объяснить эти явления, но и овладеть ими, управлять ими.

"Можно быть уверенным, – писал И.П.Павлов, – что на пути, на который выступила строгая физиология мозга животных, науку ждут такие же поражающие открытия и с ними такая же чрезвычайная власть над высшей нервной системой, которые не уступят другим приобретениям естествознания"³¹.

Как ни очевидны данные естествознания, философы-идеалисты пытаются оспаривать, что сознание – продукт, функция, свойство определенным образом организованной материи, что человек мыслит при помощи мозга. Так, Ф.Паульсен³² заявлял, будто бессмысленно говорить, что мышление совершается в мозгу; по его мнению, с тем же правом можно утверждать, что мысли находятся в желудке или на Луне. Это "возражение" против материализма настолько нелепо, что один врач-психиатр заметил: только от сумасшедших и слабоумных я слышал, что их душа попала в желудок или на Луну.

Положение о том, что мысль, ощущение есть функция, свойство мозга, категорически отвергал субъективный идеалист Р.Авенариус, философские взгляды которого В.И.Ленин подверг глубокой критике в труде "Материализм и эмпириокритицизм". Свою точку зрения Р.Авенариус пытался обосновать ссылкой на то, что никто непосредственно не видел, как в мозгу порождаются ощущения. По его мнению, ощущения существуют всегда, только они не всегда осознаются нами; когда происходит передача материального движения (раздражения) в субстанцию, которую мы считаем ощущающей, то одновременно – но якобы не вследствие этого! – ранее существовавшие ощущения "освобождаются" и становятся осознанными. Ощущения, мысль, по Авенариусу, не являются функцией, продуктом мозга.

Согласимся на минуту с Авенариусом и допустим, что процессы в мозгу не порождают ощущений, а только как-то "освобождают" их. Тогда мы должны будем прийти к выводу, что, например, ощущение боли, которое я получил при порезе пальца ножом сегодня, у меня уже было накануне, до пореза; что ощущение запаха розы, которую я буду нюхать лишь завтра, уже есть у меня, только еще не осознано мной и т.д.

Можно ли, не порывая с самыми элементарными нормами научного, логического мышления, согласиться с Авенариусом? Конечно, нет. Любой человек буквально на каждом шагу констатирует тот очевидный факт, что его ощущения порождаются воздействием внешнего материального мира на его органы чувств. Только благодаря этому он и имеет возможность правильно ориентироваться в явлениях внешнего мира, преодолевать встающие перед ним препятствия, избегать неблагоприятных условий, находить благоприятные для своего существования и для своей деятельности. Авенариус и его сторонники возвращают нас к платоновской теории воспоминания души об идеях, виденных ею в "идеальном царстве".

Р.Авенариус упрекал естествоиспытателей, считающих мысль, ощущение функцией мозга, в том, что они совершают недопустимую "интроекцию", т.е. вкладывание в мозг мыслей и ощущений, которых там нет. Он утверждал, что якобы тем самым совершается отход от "естественного понятия о мире", ведущий к идеализму. Себя же Авенариус объявлял противником идеализма на том основании, что признавал одинаковую реальность и "я" и среды. Но в действительности Авенариус воевал с подлинно "естественным понятием о мире", т.е. с материализмом, и защищал идеализм, так как и "я" и среда для него по сути дела лишь комплексы ощущений. В конце концов Р.Авенариус не доказывал, а просто постулировал то, что он хотел бы доказать: будто ощущения существуют без мыслящей материи, без мозга.

"Так как мы еще не знаем всех условий ежеминутно наблюдаемой нами связи ощущения с определенным образом организованной материей, – указывает В.И.Ленин, – то поэтому признаем существующим одно только ощущение, – вот к чему сводится софизм Авенариуса"³³.

Некоторые современные идеалисты "не отрицают" того, что сознание связано с мозгом. Но эту связь они понимают так, что мозг есть лишь "инструмент" для проявления сознания, само же сознание считают независимым от мозга. Легко видеть, что это только иная формулировка ошибочной теории Авенариуса.

По-другому, чем Авенариус, подошел к вопросу о связи сознания и мозга субъективный идеалист Э.Мах. Чтобы не вступать в прямое противоречие с данными естествознания, свидетельствующими о неразрывной связи сознания, ощущения с материальными процессами в мозгу и нервной системе, Э.Мах пытался эти данные приспособить к своей философской доктрине, согласно которой тела суть комплексы ощущений. Но, как показал В.И.Ленин, эта попытка также привела к плачевным результатам. Так как мозг есть тело, значит, согласно Маху, он – комплекс ощущений. Но мозг принадлежит мне, а я также – комплекс ощущений; следовательно, когда мы что-нибудь ощущаем, мы должны сказать: один комплекс ощущений ("я") с помощью другого комплекса ощущений (мозг) ощущает третий комплекс ощущений! Как ни запутано это нагромождение "комплексов ощущений", мы можем разобраться в нем, начав с исходного пункта. Легко видеть полнейшую ошибочность и эклектичность теории Э.Маха: сначала он объявляет, что все есть ощущения, а потом фактически признает противоположные взгляды, согласно которым ощущения связаны с процессами, представляющими собой обмен материальным движением между организмами и внешним миром.

Особым способом отрицают положение о сознании как функции мозга, так называемые психоморфологические теории. По внешней видимости сторонники этих теорий рассуждают как будто правильно, выдвигая задачу найти те места в мозгу, в которых возникают психические процессы. Но по сути дела их взгляды противоречат данным современного естествознания и философски несостоятельны. Сторонники этого направления, поддерживаемого рядом современных зарубежных физиологов и неврологов, доходят до того, что утверждают, будто каждой точке головного мозга отвечает своя особая, абсолютно изолированная психическая функция: в одной из них якобы находится центр "узнавания чисел", в другой – "понимания фраз", в третьей – "узнавания букв", в четвертой – "образования образов одушевленных предметов", в пятой – "узнавания неодушевленных предметов", в шестой – личного "я", в седьмой – религиозного "я" и т.д. без конца. И хотя эти психические функции сопоставляются с особыми участками мозга, приверженцы психоморфологических теорий по существу отрицают внутреннюю связь между психикой и мозгом, отрывают психику от мозга. Расчленив мозг на обособленные частицы, оторванные друг от друга и от внешних воздействий, сторонники этих теорий утратили всякую возможность понять, как же головной мозг может осуществлять единую синтетическую деятельность. Поэтому они приходят к представлению о психических функциях как о совершенно самостоятельных, только совпадающих по месту и времени с физиологической деятельностью коры головного мозга и протекающих по своим особым законам, ничего общего не имеющим с законами деятельности головного мозга. Фактически эти взгляды есть не что иное, как возрождение давно оставленного наукой дуализма, теории психофизического параллелизма, согласно которой мир представляет собой два ряда совершенно независимых процессов – физических и психических, – разыгрывающихся в двух принципиально различных субстанциях (материальной и духовной) и идущих как бы параллельно друг другу.

К этому же приходят и сторонники представления о мозге как о недифференцированной, бесструктурной массе. Не видя источника деятельности анализаторов в воздействии внешней среды, не видя специфики их работы, обусловленной различием внешних материальных воздействий, они пытаются истолковать психику как результат некоей единой, как бы разлитой по всему мозгу "активности мозга", "спонтанной энергии мозга", противостоящей его материальной основе. Таким образом, и они становятся на точку зрения психофизического параллелизма.

Работами И.П.Павлова и многих других ученых по исследованию высшей нервной деятельности все эти дуалистические теории полностью опровергнуты. Все возражения против важнейшей посылки материализма, доказанной естествознанием, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи, остаются – и не могут не остаться! – тщетными потому, что они в самой своей основе противоречат точным научным данным.

На этом примере видно, как важен всесторонний, диалектический подход к изучаемым явлениям для получения правильных выводов, к каким серьезным ошибкам ведет односторонний, метафизический подход.

2. СОЗНАНИЕ – ОТРАЖЕНИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО МИРА

Итак, сознание есть продукт деятельности мозга. Но оно возникает и формируется в мозгу только благодаря материальной связи мозга с внешним миром. Мозг связан с внешним миром через периферические органы чувств: глаз, ухо, слизистые оболочки носа, сосочки языка, нервные окончания кожи и т.д.

Ощущения возникают в мозгу только тогда, когда до мозга доходит нервное возбуждение, вызванное раздражающим действием на органы чувств тех или иных материальных факторов. Так, слуховые ощущения вызываются действием звуковых волн на орган слуха; обонятельные ощущения – действием частиц веществ на обонятельные клетки, расположенные в носовой полости, и т.д.

Источником ощущений, таким образом, является внешний мир, материя, материальная среда, явления и предметы, ее составляющие.

Ощущения служат той основой, на которой строятся все явления сознания. Без ощущений сознание невозможно. Только через ощущения сознание приобретает свое содержание, свое богатство. Чем обширнее, разнообразнее связь сознания с окружающим материальным миром, тем более оно содержательно.

Известны случаи, когда люди от рождения бывают одновременно слепыми, глухими и немыми. Если не предпринимаются специальные меры помощи этим людям, то их существование в основном сводится к отправлению чисто физиологических функций и их сознание оказывается чрезвычайно бедным. Когда же благодаря помощи врачей удается восстановить хотя бы некоторые из утраченных органов чувств, сознание человека расширяется и обогащается, эти люди становятся полноценными членами общества, могущими вести активную творческую жизнь. Если бы мозг вообще не имел связи с внешним миром посредством органов чувств, то в нем не могли бы возникнуть ощущения, а значит, человек не обладал бы сознанием.

"Когда человек, сильно утомившись физически, засыпает мертвым сном, – писал И.М.Сеченов, – то психическая деятельность такого человека падает, с одной стороны, до нуля – в таком состоянии человек не видит снов, – с другом, он отличается чрезвычайно резкой бесчувственностью к внешним раздражениям: его не будит ни свет, ни сильный звук, ни даже самая боль. Совпадение бесчувствия к внешним раздражениям с уничтожением психической деятельности встречается, далее, в опьянении вином, хлороформом и в обмороках. Люди знают это, и никто не сомневается, что оба акта стоят в причинной связи. Разница в воззрениях на предмет лишь та, что одни уничтожение сознания считают причиной бесчувственности, другие – наоборот. Колебание между этими воззрениями, однако, невозможно. Выстрелите над ухом мертво-спящего человека из 1, 2, 3, 100 и т.д. пушек, он проснется и психическая деятельность мгновенно появляется; а если бы слуха у него не было, то можно выстрелить теоретически и из миллиона пушек – сознание не пришло бы. Не было бы зрения – было бы то же самое с каким угодно сильным световым возбуждением; не было бы чувства в коже – самая страшная боль оставалась бы без последствий. Одним словом, человек, мертво-заснувший и лишившийся чувствующих нервов, продолжал бы спать мертвым сном до смерти. Пусть говорят теперь, что без внешнего чувственного раздражения возможна хоть на миг психическая деятельность и ее выражение – мышечное движение"³⁴.

Одно и то же свойство какой-либо определенной вещи в тех же самых условиях возбуждает в нашем мозгу то же самое ощущение. Не бывает так, чтобы при тех же самых условиях один и тот же биллиардный шар, например, вызывал у нас в один момент ощущение белого цвета, а в другой момент – черного, потом зеленого или синего, затем снова белого и т.д.; или сейчас он вызвал бы ощущение гладкости, а вслед затем шероховатости; сначала возбуждал ощущение твердости, а спустя мгновение – мягкости и т.д. Свойства материальных объектов возбуждают в нас не какие-то случайные, хаотически сменяющиеся ощущения, а вполне определенные – такие, какие соответствуют их объективной природе. Если мы ощущаем запах некоторого вещества, то это значит, что данное вещество обладает способностью выделять в окружающее пространство свои мельчайшие частички, отличающиеся некоторыми физико-химическими свойствами, каких нет у частичек непахучих веществ. Пахучесть – объективное свойство. Наличие в воздухе частичек пахучего вещества может быть обнаружено, помимо органа обоняния, физическими и химическими способами.

Именно потому, что определенные свойства материальных объектов вызывают у нас определенные ощущения, мы и имеем возможность отличать эти свойства друг от друга. Одинаковые свойства тел, отличающиеся по их степени или интенсивности (большая или меньшая нагретость, больший или меньший вес и т.п.), вызывают в общем однотипные ощущения, отличающиеся, однако, особенностями, которые связаны с интенсивностью этих свойств. В сходстве и различии ощущений, вызываемых действиями материальных объектов, выражается сходство и различие свойств, принадлежащих этим объектам.

Материальные объекты обладают не одним, а многими свойствами: формой, весом, цветом, запахом, твердостью или мягкостью, гладкостью или шероховатостью и т.д. Наши органы чувств одновременно передают в мозг многообразные воздействия, источниками которых служат эти свойства. На основе этого в мозгу создается единое, цельное восприятие предметов. Восприятие – это совокупность ощущений, связанных друг с другом соответственно тому, как связаны друг с другом свойства предмета, вызывающего данное восприятие. Каждому материальному объекту соответствует определенное его восприятие субъектом; в особенностях восприятия выражается особенность материальных объектов, их сходства и различия.

Ощущения и восприятия соответствуют внешним предметам не так, как условные знаки или метки соответствуют обозначаемым ими вещам, а так, как копии предметов соответствуют самим предметам. Ощущения и восприятия представляют собой изображения, снимки, образы материальных объектов. Это положение является одним из краеугольных камней диалектико-материалистической теории познания. Естествознание дало бесспорные доказательства его правильности.

Обоснованию положения о том, что ощущения суть правильные изображения, образы, фотографии предметов внешнего мира, много содействовал И.М.Сеченов. Пользуясь тем методом доказательства, который дал Сеченов, убедимся в том, что зрительные ощущения действительно дают правильные изображения предметов, на которые мы смотрим.

Когда глаз обращен на какой-либо внешний предмет, на дне глаза – на так называемой сетчатке – образуется изображение этого предмета. Изображение по законам оптики строится хрусталиком, имеющим форму двояковыпуклой линзы. Но это физическое изображение не есть еще тот зрительный образ, который существует в сознании: оно лишь промежуточное звено между внешним предметом и образом в сознании, и мы не знаем, не трансформирует ли сознание изображение на сетчатке, создавая свой образ. Следовательно, мы имеем ряд из трех членов, связанных между собой: 1) внешний предмет, 2) изображение на сетчатке, 3) образ в сознании. Нас интересует вопрос: сходен ли образ в сознании (3) с внешним предметом (1)? Сложность вопроса состоит в том, что мы не знаем, каков предмет сам по себе, вне его образа в сознании; непосредственно нам дан только этот образ. Чтобы получить ответ на поставленный вопрос, необходимо идти обходным путем.

Возьмем обычную двояковыпуклую линзу. С ее помощью образуем на экране изображение того предмета, который мы рассматриваем. Изображение на экране и внешний предмет сходны между собой. Это сходство обеспечивается законами оптики. В их сходстве мы, кроме того, убеждаемся и непосредственно, сравнивая их друг с другом: и изображение на экране и рассматриваемый предмет для нашего глаза являются в равной мере внешними предметами; из сходства ощущений от обоих из них мы имеем право заключить, что они сходны между собой. Так как хрусталик глаза действует, как обычная линза (это можно доказать опытами), то, значит, и изображение, даваемое им на сетчатке, сходно с внешним предметом. Когда мы смотрим на экран, мы фактически видим то же, что имеется на сетчатке, ибо оба эти изображения получены одинаковыми физическими процессами. Когда же наши глаза устремлены на внешний предмет, наш мозг имеет дело с образом в сознании. Следовательно, глядя на экран и внешний предмет, мы, по существу, сопоставляем изображение на сетчатке с образом в сознании. Что же дает это сравнение? И.М.Сеченов так резюмирует его результаты:

"Треугольник, круг, серп луны, оконная рама и т.п. на сетчатке чувствуются сознанием, как треугольник, круг, серп луны и т.д. Расплывчатый образ на сетчатке дает расплывчатый образ и в сознании. Неподвижная точка рисуется неподвижной, летящая птица кажется движущейся; слабо освещенные места изображения сознаются отененными, блестящие точки светятся и т.д. Словом, в отношении образов на сетчатке сознание является не менее верным зеркалом, чем сетчатка с преломляющими средами глаза в отношении внешнего предмета. Если же 1-й член в ряду сходен со 2-м, а 2-й с 3-м, то и 3-й сходен с 1-м. Значит, неизвестный внешний предмет, или предмет сам по себе, сходен с его оптическим образом в сознании"³⁵.

Зрительные ощущения дают правильный образ не только каждого отдельного предмета, но и групп воспринимаемых предметов. Чтобы проверить это, можно применить то же рассуждение, что и выше, считая только вею группу одним сложным предметом, состоящим из разнородных частей.

Но верно ли глаз отражает взаимное расположение предметов в пространстве? И на этот вопрос наука отвечает утвердительно. Для оценки расположения предметов в пространстве, их удаленности от нас мы по очереди переводим глаза с одного предмета на другой и при этом больше или меньше сводим оси глаз к носу; если предмет расположен близко, глаза сводятся сильнее, если дальше – они сводятся меньше. Чувство, связанное с сокращением мышц, производящих поворот глаз, позволяет оценивать углы поворота, а с этим непосредственно связано ощущение удаленности предмета от нас. В сущности человек, окидывая взглядом окружающий его ландшафт, проделывает глазами те же геометрические операции, какие проделывают топографы, производящие топографическую съемку местности. И как геометрические построения топографов дают верную картину взаимного расположения предметов в пространстве, так же в общем верную картину этого расположения дают зрительные ощущения. Конечно, оценка углов угломерными инструментами производится более точно, чем мышцами, поворачивающими глаз. Вследствие этого и точность глазомерной съемки ландшафта будет меньшей; особенно это сказывается на значительно удаленных предметах. Но в общем и в этом отношении глаз верно воспроизводит действительность. Можно также показать, что глаз дает приблизительно верное отражение и относительной величины предметов.

Общим подтверждением правильности отражения внешнего мира в зрительных ощущениях может служить следующее. Человек, двигаясь даже на большой скорости между окружающими его предметами, нередко обладающими очень сложной формой и размещенными на его пути самым запутанным образом, успешно преодолевает все препятствия, руководствуясь показаниями глаз. Этот успех может быть достигнут только при том условии, что глаза дают верное и притом чрезвычайно быстро образующееся изображение предметов внешнего мира.

Отражениями, образами внешнего мира являются и другие ощущения. Можно поэтому говорить о световой и о звуковой "фотографии" процессов внешнего мира. Наши звуковые ощущения верно отражают звуковые движения тел. О том, что это действительно так, мы можем судить по показаниям физических приборов, точно регистрирующих звуковые движения тел. Когда начинается звучание тела, тогда же возникает и ощущение звука. С прекращением звуковых движений кончается и звуковое ощущение. В тот момент, когда звуковые движения меняются по интенсивности, частоте и продолжительности, звуковые ощущения изменяются по громкости, тону и длительности. Различию в тембре воспринимаемого звука отвечает объективное различие в характере звукового движения и т.п.

Ощущению (и восприятию) как форме отражения мира присущи две важные особенности: 1) ощущение есть непосредственное отражение материального мира (между ощущением как элементом сознания и отражаемой им объективной реальностью нет никаких промежуточных звеньев); 2) ощущение есть отражение определенных свойств конкретных материальных объектов: не цвета вообще, а цвета данного предмета в данный момент, при данных обстоятельствах; не веса вообще, а веса данного тела в данный момент, при данных обстоятельствах и т.д.

Человек представляет собою не только биологическое, но и общественное существо. Органы чувств человека являются продуктом не только биологического, но и общественного развития. Трудясь, воздействуя на природу, человек одновременно изменялся сам, изменялись его органы чувств. Глаз орла видит дальше, чем невооруженный глаз человека, но орел не различает и сотой доли того, что способен видеть человеческий глаз. Зрение, как и слух, осязание, обоняние, есть результат исторического развития человека, результат его приспособления к условиям существования, особенностям его практической деятельности. Способности ощущать, воспринимать свойственны всем людям, однако художник, благодаря опыту своей работы, способен различать больше оттенков цветов, чем другие люди. Слух многих зверей способен уловить еле заметный шорох, но музыкально развитый человек способен слышать неизмеримо большее число звуков, чем самое чувствительное ухо животного, например собаки.

Восприятие мира человеком не пассивно созерцательное, не мертвенно-зеркальное, а активное. Человек ощущает, воспринимает предметы и явления окружающего мира в процессе труда, общественной преобразующей деятельности. Это дает ему возможность глубже познавать мир. В процессе восприятия человеком окружающего мира играют роль не только воспринимаемые объекты и органы чувств, но и весь накопленный человеком и человечеством исторический опыт.

С многими предметами окружающей нас среды мы имеем дело часто. Благодаря многократно повторяющемуся восприятию одних и тех же предметов наш мозг приобрел способность воссоздавать цельные образы предметов не только тогда, когда они непосредственно возбуждают всю совокупность тех ощущений, которые они вообще способны вызывать у нас, но и тогда, когда они фактически вызывают только некоторые из группы этих ощущений. Когда я, например, смотрю на знакомый металлический подсвечник, то я его воспринимаю не как предмет, имеющий только определенную внешнюю форму, но как предмет твердый, холодный и тяжелый. Непосредственно подсвечник в данный момент не вызывает у меня ни осязательных, ни температурных ощущений, ни ощущений веса, так как я не прикасаюсь к подсвечнику. Но в прошлом такие ощущения возникали, когда я не только смотрел на подсвечник, но и брал его в руки, ощупывал, движениями руки оценивал его вес. Вследствие этого в моем сознании образовался прочный комплекс ощущений, дающий образ предмета в целом, представление о нем. Теперь, когда я только вижу подсвечник, получаю только зрительные ощущения, у меня по ассоциации возникает представление также о других свойствах этого тела.

Таким образом, мозг обладает способностью давать представления – образы таких предметов, которые в данный момент не вызывают в нас ощущений. Такие образы кажутся продуктом самопроизвольной деятельности сознания. Но это не так. Представления могут быть только о таких объектах, которые когда-либо реально вызывали в нас ощущения, следы которых и запечатлелись в мозгу. Подобно ощущениям и восприятиям, на основе которых они возникают, представления являются отражениями, образами материального мира.

Но как объяснить такие продукты психической деятельности мозга, как образы кентавра – получеловека-полулошади или русалки – полуженщины-полурыбы? Кентавров и русалок никто никогда не видел и не осязал, никаких ощущений кентавры и русалки не вызывали, поскольку их нет в природе. Тем не менее их умственные образы существуют. Не опровергается ли этим материалистическое положение, что ощущения, восприятия и представления суть образы, отражения объективной реальности, материального мира? Нет, не опровергается. Об этом ясно свидетельствуют те элементы, из которых созданы образы кентавра и русалки. Люди, которые никогда не видели лошади и рыбы, не могли бы создать образы кентавра и русалки.

Поскольку представления не связаны с наличием ощущений в данный момент, они обладают относительной самостоятельностью и могут быть в уме соединены друг с другом произвольно. Воображение человека может сочетать элементы самых разнообразных представлений, созданных на основе когда-то имевшихся ощущений и восприятий, но в конечном счете все эти элементы есть отражения объективной реальности.

Даже самая безудержная фантазия имеет дело с материалом, который доставили ощущения, отражая внешний мир. Продукты человеческой фантазии, какими бы удаленными от действительности они ни казались, являются правильным или искаженным отражением реальности. К числу превратных, искажающих действительность представлений относятся бог, черт и т.п.; но и в этих фантастических образах ясно видны земные, человеческие черты: богу и черту приписываются те или иные человеческие свойства, только в крайне преувеличенном виде.

В отличие от ощущений и восприятий в представлении предметы и явления внешнего мира отражаются не со всем многообразием индивидуальных особенностей, а без ряда деталей; в представлении выдвигаются на первый план некоторые общие, типические черты сходных предметов и явлений.

Мышление, оперирующее понятиями, тоже является отражением внешнего мира. Эта форма отражения мира также невозможна без ощущений. Но в отличие от ощущений, восприятий и представлений мышление не имеет конкретно-чувственного характера и отражает не только отдельные вещи и явления, а главным образом общее в вещах и явлениях, их внутреннюю сущность, свойственные им связи, закономерности. Это обобщенное отражение действительности осуществляется абстрактным мышлением с помощью понятий.

Возьмем, например, понятие "масса". По своему содержанию оно является отражением того объективного свойства, общего для всех без исключения материальных тел (будь они большими или маленькими, гладкими или шероховатыми, черными или белыми, холодными или горячими, пахучими или не обладающими запахом и т.д. и т.п.), что для определенного изменения их скорости за данный промежуток времени к ним требуется приложить определенную силу. При этом не имеют значения не только особенности тел, но и различия в типе тех сил, которые прикладываются к этим телам. Но, чтобы привести к пониманию того, что в телах есть это общее для них свойство, отражаемое в понятии "масса", ощущения должны были отразить в мозгу человека миллионы конкретных случаев изменения скорости тел под воздействием многообразных сил.

Правильным отражением материального мира являются все подлинно научные теории, какими бы отвлеченными и абстрактными по своей форме они ни были. Возьмем теорию трудовой стоимости. Категория стоимости – это абстракция, но она глубоко и правильно отражает сущность явлений товарно-капиталистического общества, отношения товаропроизводителей. Она, и только она, дает возможность понять и источник прибавочной стоимости при капитализме, и взаимоотношения класса пролетариев и капиталистов. Или возьмем теорию движения "идеальной жидкости" в гидродинамике. "Идеальная жидкость" – такая жидкость, которая не обладает внутренним трением (вязкостью) и теплопроводностью. Жидкости, в точности обладающей такими свойствами, в природе нет. Значит ли это, что теория движения такой жидкости не отражает ничего реального? Нет, не значит. В определенных условиях у некоторых жидкостей вязкость так мала, что она не оказывает существенного влияния на характер их движения; несущественной оказывается и их малая теплопроводность. Понятие "идеальная жидкость" является отражением реальной жидкости именно в таких условиях, а теория движения "идеальной жидкости" – отражение течения реальной жидкости.

"Теория физиков, – отмечал Ленин, – оказывается отражением существующих вне нас и независимо от нас тел, жидкостей, газов, причем отражение это, конечно, приблизительное, но "произвольным" назвать это приближение или упрощение неправильно"³⁶.

То же относится и ко всем научным теориям в других отраслях знания.

Отражение мира в абстрактном мышлении не является непосредственным, ибо между мыслью и объективной реальностью стоят ощущения, восприятия и представления.

Правильное и всестороннее познание достигается долгой и трудной работой ума. Эта работа может сопровождаться и ошибками. К таким ошибкам, например, относятся существовавшие некогда понятия "теплорода" – невесомой тепловой материи, а также "флогистона" – особого "начала" горючести. Но даже и в этих ошибочных понятиях отражались некоторые особенности реальных явлений. Так, в понятии "теплорода" отразились некоторые свойства тепловых потоков, что позволило создать теорию теплопроводности, основные положения которой сохранили свое значение до сих пор.

Как можно отличить верное знание, объективное отражение материального мира от ошибок и заблуждений? Имеется ли в распоряжении человечества надежное средство для проверки правильности отражения действительности сознанием? Да, такое средство имеется. Это – практическая деятельность людей. В главе IX мы специально остановимся на вопросе о критерии истины и выясним диалектику познания, законы его развития.

"Основное отличие материалиста от сторонника идеалистической философии, – подчеркивал Ленин, – состоит в том, что ощущение, восприятие, представление и вообще сознание человека принимается за образ объективной реальности. Мир есть движение этой объективной реальности, отражаемой нашим сознанием. Движению представлений, восприятий и т.д. соответствует движение материи вне меня"³⁷.

Способность мозга отражать внешний мир в ощущениях, представлениях и понятиях, конечно, поразительна. Это и дало идеалистам повод поставить сознание в исключительное положение по отношению ко всем явлениям мира, по сути дела обожествить его, наделив сверхъестественной силой. Но ничего сверхъестественного в нем нет. Сознание – одно из свойств материи. Правда, оно присуще только особым образом организованным материальным телам. Но это не значит, что сознание возникает в организованной материи совсем внезапно, не имея основания в каких-то других, более простых свойствах материи.

Ощущение закономерно вырастает из развития и совершенствования способности отражения, присущей всей материи. Ленин указывал, что неправильно думать, будто вся материя "сознательна", но "логично предположить, что вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения..."³⁸

Что же это за свойство? Все без исключения материальные тела так или иначе взаимодействуют друг с другом. Простейшая форма отражения, присущая всей материи, есть такое изменение одних материальных объектов под воздействием других, при котором особенности внешних воздействий как-то воспроизводятся, запечатлеваются в материальных объектах. Хорошо известна такая форма отражения в неорганической природе, как отражение предметов в зеркале. Сущностью его является перераспределение лучей светового потока под воздействием предметов и зеркала. Пространственное перераспределение лучей – это реакция светового потока на воздействия предметов и зеркала, а в особенностях перераспределения лучей запечатлеваются особенности отраженных предметов. Изменение свойств железа под действием магнитного поля есть тоже своеобразное отражение. Изменение свойств железа является его реакцией на внешнее воздействие, а в его намагниченности запечатлеваются особенности последнего.

Характер отражения, являющегося результатом внешних воздействий, определяется как природой воздействий, так и особенностями, качественной спецификой отражающего тела. Возникновение все более сложных материальных объектов, могущих вступать во все более сложные связи и взаимодействия с другими телами, ведет к появлению новых, более сложных форм отражения. Наиболее простым из известных материальных объектов соответствует физическая форма отражения, выражающаяся в таком изменении физического состояния этих объектов и появлении таких физических реакций, которые стоят в закономерном отношении к этим внешним воздействиям. Так, электрон отвечает на воздействующее на него внешнее электрическое поле изменением скорости (ускорением), изменением структуры собственного поля, испусканием электромагнитного излучения. В этих изменениях определенным образом запечатлеваются особенности воздействующего поля. В области химических процессов можно говорить и об особой химической форме отражения.

С появлением белковых тел возникла новая, присущая им форма отражения – чувствительность. Белки обладают необычайной пластичностью и глубоко реагируют на воздействия внешней среды. При одних воздействиях происходит более или менее резкое изменение физических и химических свойств белка (необратимая или обратимая "денатурация белка"); при других имеют место очень тонкие изменения структуры, адекватные новым условиям среды, и появление новых каталитических свойств (т.е. свойств резко ускорять или замедлять течение химических реакций), обладающих приспособительным характером по отношению к изменившимся внешним условиям. Одним из проявлений чувствительности белковых тел является их способность изменять свои размеры и форму под действием внешних факторов, связанная с наличием в структуре белка особых частей – реактивных или функциональных групп.

Возникновение живого вещества сопровождалось появлением еще более сложной биологической формы отражения – раздражимости, по отношению к которой чувствительность белков является только своего рода "химическим предшественником". Раздражимость есть способность всего живого отвечать на внешние воздействия ускорением или ослаблением обмена веществ, изменением скорости роста, пространственным перемещением и т.п., в результате чего достигается приспособление организма к изменившимся условиям среды. Развитие жизни шаг за шагом вело к усложнению этой формы отражения.

На основе углубляющейся специализации функций различных тканей и частей тела организмы в ходе их эволюции достигали все большего совершенства в отражении условий внешней среды. Вместе с тем происходило и изменение строения самих организмов, совершающееся соответственно условиям окружающей среды.

Организм и среда – единство. Это составляет важнейшее положение мичуринского учения о развитии живой природы. Оно позволяет рассматривать биологическое отражение с очень широкой точки зрения. Биологическим отражением следует считать не только те или иные конкретные реакции организмов на данные воздействия внешней среды в данный момент времени, но и весь бесконечный эволюционный процесс развития организмов, в ходе которого они адекватно приспосабливаются к изменяющимся условиям внешней среды.

С возникновением у организмов развитой нервной системы, выросшей из тех тканей, которые специализировались в передаче раздражений, биологическое отражение приобрело новые черты, имеющие принципиальное значение. Конечно, сущность биологического отражения не изменилась – оно по-прежнему состоит в установлении такой связи организма со средой, при которой особенности организма, его действия приводятся в соответствие со средой. Но при наличии центральной нервной системы связи организма со средой устанавливаются не только через посредство таких факторов среды, которые имеют для животного прямое биологическое значение, но и через посредство множества факторов, не имеющих непосредственного биологического значения. Эти последние служат лишь предвестниками, сигналами появления факторов, имеющих для животного прямое биологическое значение. Подобные связи устанавливаются в процессе индивидуального развития животных в тех случаях, когда действие некоторого фактора, не имеющего прямого биологического значения, по тем или иным причинам непосредственно предшествует действию на животное некоторого фактора, обладающего существенным биологическим значением. Если такое совпадение имело место достаточное количество раз, то даже тогда, когда фактор прямого биологического значения будет отсутствовать, наличие одного второго фактора вызовет у животного ту же реакцию, какую вызывал первый фактор, имеющий непосредственное жизненное значение. Так, если перед кормлением собаки у нее на глазах где-то поблизости зажигается лампочка, то после ряда таких совпадений появления пищи и зажигания лампочки у собаки будет выделяться слюна даже тогда, когда лампочка загорается, а пища отсутствует. Зажигание лампочки, не имеющее непосредственного биологического значения и являющееся само по себе для собаки совершенно безразличным, при этих условиях стало служить для нее сигналом появления пищи – фактора, имеющего биологическое значение. Этот сигнал вызывает ту же реакцию, что я сигнализируемый светом лампочки фактор. Ответные реакции животных не на факторы прямого биологического значения, а на их сигналы, вырабатываемые каждым животным в процессе его индивидуальной жизни, на основе его опыта существования в данных условиях, были впервые открыты И.П.Павловым, который назвал их условными рефлексами. До открытия Павлова были известны только врожденные рефлексы, названные Павловым безусловными, представляющие собой ответные реакции животных на непосредственные биологические факторы, реакции, которые выработаны в процессе эволюционного развития животных данного вида, прочно закреплены и передаются по наследству из поколения в поколение. К безусловным рефлексам относятся, например, выделение слюны у животных при приеме пищи, моргание при внезапном появлении какого-то предмета перед глазами и т.п. Наиболее сложные безусловные рефлексы называются инстинктами. Названием "условный" подчеркивается то обстоятельство, что та же самая реакция животного могла бы при соответствующих условиях вызываться любым другим биологически безразличным фактором, если бы его действие совпадало по времени с действием фактора биологического. Условные рефлексы подвижны и изменчивы. Одни из них могут пропадать, если условия, при которых они возникли, не повторяются, а другие возникать соответственно изменяющимся условиям жизни животного. И именно с их помощью происходит наиболее совершенное приспособление высокоразвитых организмов к окружающей среде. Безусловные же рефлексы, очень устойчивые и характерные для всего данного вида животных в целом, являются той основой, на которой формируются рефлексы условные. Между рефлексами обоих типов нет абсолютной, непереходимой грани. Как указывал И.П.Павлов, существует возможность превращения условных рефлексов в безусловные.

Совокупность безусловных и условных рефлексов животных есть не что иное, как наиболее высокая форма отражения ими условий их существования; в безусловных рефлексах отражено то, что является почти совсем не меняющимся на протяжении жизни вида; в условных рефлексах запечатлено многообразие меняющихся факторов, воздействующих на животное, и многообразие его связей со средой. Отражение мира в рефлексах подчиняется особым закономерностям, раскрытым в учении И.П.Павлова об условных рефлексах, о высшей нервной деятельности, являющемся великим достижением современного естествознания.

Особое значение условного рефлекса в ряду других форм отражения, присущих различным по своей сложности видам материи, состоит в следующем: во-первых, условный рефлекс является видом деятельности высшего отдела центральной нервной системы животных – их головного мозга; во-вторых, условный рефлекс уже не есть чисто физиологический процесс, но является вместе с тем и психическим явлением. Это – наиболее элементарное психическое явление.

В ходе развития животного мира условно-рефлекторная деятельность головного мозга постепенно усложнялась и совершенствовалась. Однако она не была лишь пассивным следствием биологического эволюционного процесса. Раз возникнув, она стала действенной силой этого процесса. Наличие отражения действительности в условных рефлексах создало чрезвычайно благоприятные условия для ускорения эволюции животного мира, так как благодаря этому отражению обеспечивалась быстрая и адекватная перестройка функций и строения организма в соответствии с условиями среды. Тем самым приближалось наступление той эпохи, когда на Земле впервые появился человек с присущей ему специфической человеческой формой отражения действительности – сознанием.

Рассмотрим характерные черты этой новой формы отражения. Животные отражают внешнюю среду только в связи с их чисто биологическими потребностями – в первую очередь то, что непосредственно относится к основным биологическим условиям их существования, и из остального многообразия явлений окружающего мира то, что стало сигналами этих биологических условий. Это отражение не является осознанным. Главную роль в нем играет отражение с помощью сигналов. Сигналами действительности служат для животных явления абиотического характера, вступившие во временную связь с биотическими явлениями. Совокупность таких сигналов, выражающую все богатство связей животного с внешними условиями, И.П.Павлов назвал первой сигнальной системой. У животных она является единственной. Так как сигналами этой системы служат лишь конкретные тела и явления, то и складывающаяся на ее основе психика животных, даже в самых ее наивысших формах, оказывается конкретно-чувственным отражением.

Первая сигнальная система свойственна не только животным, но и человеку. У детей в самые ранние годы их жизни она является основной; у взрослых людей она также занимает существенное место. Но у человека она является не единственной и далеко не исчерпывает всего содержания человеческой формы отражения действительности. Решающую роль у человека играет вторая сигнальная система, которая коренным образом отличает свойственный ему способ отражения от отражения даже у самых высших животных. Вторую сигнальную систему образуют слова – слышимые и видимые, человеческая речь. Слова – такие же реальные раздражители, как и все другие внешние раздражители, но их особенность в том, что они служат обозначением, сигналами тех тел или явлений, которые образуют первую сигнальную систему. Следовательно, они являются сигналами сигналов.

"В человеке, – писал И.П.Павлов, – прибавляется... другая система сигнализации, сигнализация первой системы – речью... Этим вводится новый принцип нервной деятельности – отвлечение и вместе обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы... – принцип, обусловливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека – науку..."³⁹

Уже из той роли, которую играет слово, речь по отношению к первой сигнальной системе (это сигналы сигналов), следует, что обе сигнальные системы функционируют не изолированно, а в тесной связи и взаимодействии друг с другом. Вторая сигнальная система вырастает только на основе первой и несет на себе следы ее особенностей; первая в силу наличия второй сигнальной системы формируется как осознанное чувственное отражение.

То, что отражено в первой сигнальной системе и что затем сигнализируется словом, становится осознанным. Осознанный характер человеческого отражения является главной его особенностью, отличающей его от отражения, свойственного животным. Подчеркивая эту особенность, его и называют сознанием.

Человеческая форма отражения (сознание) имеет еще одну важнейшую черту: сознание оказывается чрезвычайно активным фактором в трудовом воздействии человека на природу. Благодаря труду человек устанавливает соответствие между собой и внешними условиями не только путем изменения себя, своих действий, но и путем изменения внешних, природных условий. Животные же только приспосабливаются к внешней среде. Сознание человека, явившееся продуктом исторических, общественных условий его существования, его общественной практики, само становится могучим фактором в практической деятельности.

По своему источнику и общему содержанию сознание обусловлено объективной реальностью. В этом смысле его нельзя считать чем-то совершенно самостоятельным. Но вместе с тем сознание не является отражением только того, что существует в мире лишь в данный момент и в данных условиях. Творческая деятельность разума на основе законов мышления преобразует образ настоящего в новый образ, соответствующий иным условиям и более или менее отдаленному будущему. В этом состоит относительная самостоятельность сознания. Сознание может опережать действительный ход событий, предвидеть его результат и, таким образом, побуждать человека к планомерной деятельности, направленной либо к тому, чтобы достигнуть этого результата, либо избежать его. Заранее предвидимый итог развития событий, к которому человек стремится и в достижении которого его деятельность играет существенную роль, мы называем целью. Постановка целей, активное изыскание средств и путей для достижения даже самых отдаленных целей – характернейшая черта сознания. На основе этого и строится практическая деятельность людей. Как метко сказал Гегель,

"разум столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, дав объектам действовать Друг на друга соответственно их природе... не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою собственную цель"⁴⁰.

В факте относительной самостоятельности сознания проявляется своеобразная диалектическая противоречивость, свойственная ему. Чем ближе сознание к действительности, чем точнее, полнее сознание отражает бытие, тем большей степенью самостоятельности оно обладает, ибо тем сильнее оно может отвлекаться от настоящего, тем в более отдаленное будущее может устремляться, не лишаясь своей содержательности, не превращаясь в химеру и пустое измышление.

Осознанность отражения людьми внешнего мира делает их поведение контролируемым их собственным разумом. Человек не является автоматом, подчиняющимся действию каких-то "подсознательных", "иррациональных" сил, "слепых инстинктов", как это стремятся представить, например, фрейдисты. Разум и воля играют огромную роль во всем поведении человека. Это отличает его от животных и возвышает над всей остальной природой, частью которой он является. Но человек – не только природное, а прежде всего социальное существо. Поэтому в его поведении, как мы увидим ниже, решающее значение приобретают именно условия его социального бытия. Эти условия определяют его раз,ум, сознание и волю.

Рассмотрение исторического пути развития того свойства материи, которое В.И.Ленин назвал свойством отражения, приводит нас, таким образом, к выводам: 1) сознание появилось только на определенном этапе развития материи; 2) сознание неразрывно связано с наиболее высокоорганизованным видом материи – головным мозгом человека, является его функцией; 3) по самому своему происхождению, по своему содержанию, по своей роли сознание является не чем иным, как наиболее совершенным отражением материального мира; 4) как сам человек, так и его сознание являются результатом труда.

Эти выводы служат подтверждением глубокой правильности решения основного вопроса философии, даваемого марксистской философией; из них вытекает, что материя первична, а сознание вторично. Это надо понимать не только в том смысле, что сознание порождается материей, но и в том, что содержание сознания определяется той материальной действительностью, которую оно отражает.

История развития свойства отражения вместе с тем дает ответ и на вопрос о познаваемости мира. Если с самого начала сознание возникало и формировалось как свойство отражения мира, как средство ориентировки в окружающей материальной действительности, то самый факт надежности ориентировки говорит о том, что сознание, проверенное практикой, представляет собой верное отражение действительности.

3. КРИТИКА "ТЕОРИИ СИМВОЛОВ".
АДЕКВАТНОСТЬ ОТРАЖЕНИЯ МИРА В СОЗНАНИИ

Положение о том, что сознание есть отражение материального мира, является основой материалистической теории познания. Если сознание есть отражение внешнего мира, то, значит, оно вторично по отношению к этому миру, а мир существует объективно, независимо от сознания. Ибо отражение не может существовать без того, что отражается, а отражаемое существует независимо от своего отражения. Признать это – значит отвергнуть точку зрения идеализма и стать на точку зрения материализма.

Одним из аргументов, при помощи которых идеалисты пытаются опровергнуть теорию отражения, служит тот факт, что, например, световые ощущения порождаются не только действием света на глаз, но и другими воздействиями, в частности ударом по глазу или электрическим током. На основании этого немецкий физиолог И. Мюллер создал теорию, согласно которой ощущения зависят не от воздействий предметов внешнего мира, а от самих органов чувств, от присущей им "специфической энергии". Каково бы ни было воздействие на глаз, он всегда отвечает одним и тем же – световым ощущением; подобное относится и к другим органам чувств. Значит, заключил Мюллер, наши ощущения не являются отражениями окружающего нас материального мира. Эти взгляды Л. Фейербах назвал "физиологическим идеализмом". Соображения, выдвинутые "физиологическими идеалистами", не могут быть признаны убедительными.

Правильно подчеркивая специфичность реакции органов чувств, И. Мюллер, однако, ошибочно трактовал эту их специфичность как некое изначально данное свойство. В действительности эта их способность не независима от внешних воздействий, а обусловлена природой внешних раздражителей. Она сложилась в долгом эволюционном процессе на основе приспособления функций органов чувств к действию определенных внешних раздражителей. Следовательно, уже само формирование такой способности органов чувств является отражением условий существования организмов. Глаз, например, приспособился к восприятию воздействий световых лучей; он воспроизводит на сетчатке структуру световых пучков, и на основе возбуждения в мозгу рождается зрительное ощущение – образ, сходный с рассматриваемым предметом. Конечно, различные раздражители действующие на один и тот же орган чувств, в частности на глаз, могут вызывать ощущения одинакового типа. Но нельзя игнорировать огромную разницу между тем световым ощущением, которое мы получаем, разглядывая, скажем, развернувшийся перед нами пейзаж, и тем ощущением, которое возникает при ударе по глазу. Первое – определенная осмысленная картина, полная гармонии красок и форм, обладающая четко выраженной структурой, закономерным соподчинением всех частей. Второе – нечто неопределенное и бесформенное, не имеющее ясного образа, структуры и индивидуальности. По своей основе световые ощущения, полученные от рассматривания предметов и от удара по глазу, как будто сходны. Нервная система и мозг в обоих случаях имеют дело с одинаковым по типу, по природе материалом, подобно тому как одинаковы краски и на палитре и на картине. Но этот материал имеет совершенно различную форму (хаос цветовых пятен на палитре и картина), и это-то различие как раз и имеет решающее значение. Благодаря соответствующей форме световые ощущения и создают образы предметов внешнего мира.

Выдающийся естествоиспытатель XIX в. Г. Гельмгольц, будучи сторонником взглядов Мюллера, считал, что, хотя ощущения и возникают от действия внешних предметов на органы чувств, они тем не менее никакого сходства с этими внешними предметами не имеют, а являются всего лишь их символами или знаками. Гельмгольц в своем труде "Физиологическая оптика" писал: "...Я обозначил ощущения как символы внешних явлений и я отверг за ними всякую аналогию с вещами, которые они представляют"⁴¹. Это была очень серьезная ошибка, подрывающая исходную материалистическую посылку Гельмгольца о существовании предметов вне наших ощущений.

В одной из своих работ Г. В. Плеханов, излагая в целом правильные материалистические взгляды, назвал ощущения не отражениями, не образами, не копиями материальных предметов, а их как бы иероглифами. Ввиду исключительной важности этого вопроса В.И.Ленин в книге "Материализм и эмпириокритицизм" специально разобрал теорию символов, или иероглифов.

Теория символов, или иероглифов, вносит в теорию познания недоверие к показаниям органов чувств. Она ведет к сомнению в существовании предметов вне нас, так как символы, знаки или иероглифы возможны и по отношению к тому, чего на самом деле нет. Примером таких символов мнимых предметов являются изображения богов в различных религиях.

Органы чувств открывают нам объективную реальность; с их помощью мы познаем ее – это признает каждый человек, не сбитый с толку идеалистической философией.

"Теория символов, – писал Ленин, – не мирится с таким (всецело материалистическим, как мы видели) взглядом, ибо она вносит некое недоверие к чувственности, недоверие к показаниям наших органов чувств. Бесспорно, что изображение никогда не может всецело сравняться с моделью, но одно дело изображение, другое дело символ, условный знак. Изображение необходимо и неизбежно предполагает объективную реальность того, что "отображается". "Условный знак", символ, иероглиф суть понятия, вносящие совершенно ненужный элемент агностицизма"⁴².

Таким образом, нельзя быть до конца последовательным в теории познания материализма, не защищая той точки зрения, согласно которой ощущения – это отражения, образы, копии предметов и явлений материального мира, а не их условные знаки или иероглифы. Считать ли ощущения образами, копиями предметов внешнего мира или их символами, это спор не о словах, не о терминах, а о самом существе теории познания.

Пытаясь посеять недоверие к показаниям органов чувств, ведущее, как мы видели, к сомнению в существовании объективной реальности и даже к ее прямому отрицанию, противники материализма очень часто ссылаются на так называемые "обманы чувств".

Возьмите, говорят они, такой факт: в одной и той же комнате, в одних и тех же условиях находятся металлический и деревянный предметы. Вы прикасаетесь рукой сначала к одному из них, а затем к другому и ясно ощущаете, что металлический предмет холоднее деревянного. Но вы берете термометр и убеждаетесь в том, что на самом деле температура обоих предметов одинакова. Чувства явно обманули вас! Более того, органы чувств могут дать в одно и то же время прямо противоположные показания об одном и том же предмете. Подержите правую руку в горячей воде, а левую – в холодной, после чего опустите их в сосуд с водой комнатной температуры. Правая рука будет свидетельствовать, что эта вода холодная, а левая – что вода теплая. Что же правильно? Можно ли в таком случае положиться на показания органов чувств?!

Но действительно ли показания нормально функционирующих органов чувств обманывают нас и не дают правильного отражения объективной реальности? Рассмотрим названный пример. Температура нашей руки около 36°С, температура же рассматриваемых предметов комнатная, т.е. 18-20°С. Когда мы прикасаемся к ним, то теплота переходит от руки к этим предметам, так как по законам физики теплота переходит от более нагретых тел к менее нагретым. Но в случае деревянного предмета отток тепла с руки идет медленно, потому что дерево проводит тепло плохо и в основном нагревается только та его часть, с которой Рука находится в прямом контакте. В случае же металлического предмета отток тепла с руки идет интенсивно, так как металл хорошо проводит тепло и оно распространяется по всему металлическому предмету. То, что показывают кожные ощущения руки, соприкасающейся с деревянным и металлическим предметами, как раз и отражает разницу в скорости тепловой отдачи. Эти ощущения не только не обманывают нас, но, наоборот, отражают нам новую сторону действительности – различную теплопроводность дерева и металла и наталкивают нас на необходимость тщательного изучения действительности.

Так же разъясняется и противоречивость показаний органов чувств. Они не обманывают нас, а отражают то, что процессы в телах идут по-разному в зависимости от того, что происходило с телами раньше, какова была их предыдущая "история", до начала данного процесса. В нашем случае правая рука была нагрета, а левая – охлаждена. Когда же мы их погрузили в одну и ту же воду, правая рука стала охлаждаться, а левая – нагреваться. Именно это и показывают наши ощущения.

Из сказанного следует, что показания органов чувств, являющиеся источником всех наших знаний о мире, надо уметь правильно читать и анализировать, и тогда окажется, что они отражают гораздо больше и правильнее, нежели мы думали первоначально. Пусть это не удивляет нас. Фактически в нашей жизни мы постепенно учимся раскрывать смысл того, что дают нам показания органов чувств. Ребенок в раннем детстве не воспринимает различия в удаленности предметов; Луна ему кажется не более далекой, чем мячик, и он с одинаковым старанием хочет схватить и то и другое. Взрослый слепорожденный, которому с помощью операции восстановили зрение, в первое время после операции не воспринимает удаления предметов; ему кажется, будто все вещи находятся вблизи от него, и он боится наткнуться на предметы, от которых он находится далеко. Только постепенно он приобретает умение правильно пользоваться органом зрения и с его помощью открывает все новые и новые стороны действительности. Но "уметь пользоваться" органами чувств – значит связывать их деятельность с деятельностью мышления. Только в неразрывном единстве ощущений и мышления достигается правильное отражение действительности.

Итак, не может быть и речи о принципиальном недоверии к показаниям органов чувств. Но это не означает, что ощущения создают совершенно точный образ объективной реальности в тот самый момент, как только она становится предметом восприятий наших органов чувств. Первоначально возникший образ материальных предметов постепенно уточняется, обогащается, совершенствуется на основе многократно повторяющихся восприятий, работы мысли и ее проверки различными органами чувств, на основе многосторонней практической деятельности человека.

Отражение вещей в нашем сознании не есть однократный мгновенный акт, не есть неподвижный мертвый слепок, а процесс, проходящий различные стадии, активный процесс исканий, проб, иногда приводящий к отлету мысли от реальности. Как художник, вооружившийся холстом и красками, не может создать картину, если он будет пассивно сидеть около них, не работая кистью, так и другие люди не смогут глубоко отразить в сознании внешний мир, если они не будут активными и деятельными, ставя вещи в различные отношения друг к другу. О том, как именно происходит процесс познания, какова его диалектика, будет сказано в главе IX.

В.И.Ленин указывал, что "ощущение есть субъективный образ объективного мира..."⁴³ Это значит, что образ (отражение) существует в сознании субъекта, что он не материален, а идеален. То, что он таков, обусловлено строением и природой деятельности нервной системы, мозга. Но этот субъективный образ есть отражение объективного мира. Отражение материального мира в сознании объективно по своему происхождению, по своему источнику, по своему содержанию. В наших ощущениях, в сознании благодаря этому есть то, что не зависит от субъекта, не зависит от сознания человека и человечества. Такие представления и мысли, содержание которых соответствует объектам, отражаемым сознанием, адекватно этим объектам и потому не зависит ни от человека, ни от человечества, называются объективной истиной.

Признание объективной истины является одним из основных положений материализма. "Быть материалистом, – писал Ленин, – значит признавать объективную истину, открываемую нам органами чувств"⁴⁴.

Тот факт, что существует объективная истина, означает, что мир не только материален, но и познаваем, ибо познаваемость мира и есть возможность постижения объективной истины. Признанием объективной истины материализм дает правильное решение и второй стороны основного вопроса философии и опровергает агностицизм.

То, что сознание дает правильный образ действительности не сразу, а лишь шаг за шагом, вводит агностика в бездну сомнений. Он недоумевает: можем ли мы в таком случае познать объективную реальность? А раз сомнительно, познаем ли мы ее правильно, то как же мы можем знать, существует ли сама эта объективная реальность?

Но все эти сомнения – плод метафизического, антидиалектического подхода к процессу познания. Из того, что действительность не познается нами сразу вся, не вытекает вывод, будто то, что известно о ней теперь, неправильно. Субъективные идеалисты, агностики отрицают объективную истину. Но ее существование выражается уже в том, что, исходя из наших знаний о вещах, о внешнем мире, мы на практике получаем в общем те результаты, которые мы ожидаем. Если же этого не получается, мы рано или поздно находим ошибки в наших знаниях и рассуждениях и исправляем их.

Остроумно высмеял бесплодную скептическую схоластику агностицизма Н. Г. Чернышевский в статье "Характер человеческого знания" на примере рассуждений агностика о том, имеет человек руки или нет. Чернышевский писал:

"...человеку, которому кажется, что обе руки у него целы, кажется, что у него две руки; и если б ему было известно, что у него есть руки, то у него было бы две руки; но есть у него руки или нет, это неизвестно ему и не может быть известно; ни ему, ни кому из людей. Мы знаем только наши представления о предметах, а самих предметов не знаем и не можем знать. Не зная предметов, мы не можем сличать с ними наши представления о них; потому не можем знать, походят ли наши представления о предметах на предметы. Быть может, походят; но, быть может, не походят... Мы имеем представление о руке. Следовательно, существует нечто, возбуждающее в нас представление о руке. Но мы не знаем и не можем знать, сходно ли наше представление о руке с этим "нечто", возбуждающим его. Быть может, сходно: в таком случае, то, что мы представляем себе как руку, действительно рука, и у нас действительно есть руки. Но, быть может, наше представление о руке не сходно с действительно существующим нечто, к которому мы относим его; в таком случае, то, что мы представляем себе как руку, не существует, и у нас нет рук; вместо рук у нас есть какие-то группы чего-то, какие-то, непохожие на руки, группы чего-то неведомого нам, но рук у нас нет..."⁴⁵

Объективная истина такова, что она, во-первых, не зависит от того, признает ее мало или много людей. Очень часто, особенно если речь идет, о сложных вопросах науки, вначале ее признают совсем немногие. Во-вторых, рано или поздно она завоевывает умы, преодолевая предрассудки и заблуждения, даже если последние поддерживаются силой. Вспомним учение Коперника. Преследование церковью сторонников этого учения не смогло остановить его распространения. Возьмем марксизм. Сто лет назад его признавала лишь горстка людей. Теперь марксизм стал учением многомиллионных масс, завоевавшим их умы и сердца. В-третьих, объективная истина, если она правильно применяется, приводит к успешным результатам в практической деятельности.

Пожалуй, на свете нет философов, которые утверждали бы, что истины вообще нет. Такие философы сразу потерпели бы фиаско, запутавшись в безвыходных противоречиях. Они не смогли бы даже сказать, что истинно их отрицание истины, ибо тем самым они уже признали бы, что существует хотя бы одна истина и, следовательно, вся их позиция рушится. Многие противники материализма отрицают не истину вообще, а "только" объективную истину. Толкуя на свой лад истину, одни из них (махисты) объявляют истинным то, что "общезначимо", а другие (прагматисты) – то, что приносит успех.

В объективности – сущность истины. Без объективности истины просто нет. Поэтому попытки махистов и прагматистов сконструировать "истину" без признания ее объективности ничего общего не имеют с реальным всесильным, могучим познанием. Конечно, объективная истина рано или поздно становится "общезначимой", т.е. общепризнанной, но не в этом ее сущность. Важно не то, сколько людей признает ее (ибо она не зависит ни от человека, ни от человечества), а то, что она правильна, соответствует объективной реальности. Известно, что ложные учения, например религиозные верования, нередко завоевывали умы чрезвычайно большого количества людей, но от этого они не становились правильными. То или иное положение является истиной не потому, что оно общезначимо, а потому, что правильно отражает действительность и подтверждается практикой.

Верно, что истина, правильно примененная на практике, приводит к успеху. Но далеко не все, что вообще приносит успех, есть истина. Тот факт, что ложь и фальшь приносят порой "успех" нечестным людям, доказывает это.

Объективная истина – вот то бесценное сокровище, ради достижения которого неустанно работают, дополняя друг друга, наши чувства и наше мышление и благодаря которому человеческое познание поднимается с одной ступени на другую.

4. РЕЧЬ И МЫШЛЕНИЕ

Обобщенное, абстрактное мышление в понятиях, выражаемых с помощью слов, свойственно только человеку. Биологическая эволюция довела развитие животного мира до того пункта, у которого мы находим непосредственных предшественников людей – обезьяноподобных предков человека с высокоорганизованной нервной системой, способной к дальнейшему совершенствованию. Но превращение предков человека в человека было делом уже новых, не биологических факторов, а результатом общественного труда, ставшего исходным пунктом развития, невиданного в остальной природе. Труд в известном смысле создал человека, писал Энгельс. И именно благодаря трудовой деятельности у человека появились речь и мышление.

Уже первые применения естественных предметов природы в качестве орудий труда и в особенности сознательное изготовление орудий необычайно расширили кругозор первобытного человека, открыв ему новые свойства окружающих его предметов. В дальнейшем в процессе общественного труда люди делали все новые и новые открытия, обогащавшие круг их чувственных восприятий и представлений и постепенно развивавшие их мышление. В свою очередь мышление давало новые возможности для развития трудовой деятельности, и людям становились все более ясными преимущества совместного труда.

"Коротко говоря, – отмечает Ф.Энгельс, – формировавшиеся люди пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим"⁴⁶.

Так родилась членораздельная речь, язык, а с нею вместе мышление. Речь и мышление не могли возникнуть в качестве какой-то личной особенности того или иного индивидуума. По своему источнику и содержанию речь и мышление носят ярко выраженный общественный характер. Как указывали Маркс и Энгельс, "сознание... с самого начала есть общественный продукт и остаётся им, пока вообще существуют люди"⁴⁷.

Возникнув, речь оказывает огромное влияние на всю трудовую деятельность. Без речи, связывающей людей, невозможно рационально налаженное общественное производство в сколько-нибудь значительных масштабах. Речь воздействует и на самих людей, пользующихся ею. Труд и членораздельная речь становятся двумя главными факторами, под влиянием которых совершенствуется мозг. А это сопровождается совершенствованием всех органов чувств. Как сильно трудовая деятельность влияет па развитие органов чувств, можно судить хотя бы на основании следующих примеров⁴⁸. Опытные текстильщики, специализирующиеся на выработке черных тканей, различают до 40 оттенков черного цвета, в то время как другие люди видят в них 2-3 оттенка. Мельники, обладающие большим опытом работы, могут с помощью осязания точно определять как качество муки, так и местность, где выросло смолотое зерно. Необычайной тонкости и чувствительности достигают и обонятельные ощущения человека, если существует практическая потребность в этом. Так, африканские бушмены по запаху выслеживают львов, жирафов или зебр лучше, нежели охотничьи собаки.

Человеческая мысль выражается в словах, она, как правило, существует в языковой оболочке. Когда кто-либо сообщает другому свою мысль, он выражает ее в словах, произносимых вслух, чтобы его слышали. Некоторым людям кажется, что слова, речь нужны только для того, чтобы сделать мысль доступной другому человеку, но для самого себя человек якобы не нуждается в выражении мысли словами. Это ошибочное мнение. Подобно тому как картина, нарисованная художником, существует потому, что есть краски, положенные на холст, так и мысль у нормальных людей существует потому, что есть слова, есть речь. Одно без другого невозможно. По выражению К. Маркса, язык есть непосредственная действительность сознания. Это природная материя мысли.

Причиной того ошибочного мнения, будто мысли могут существовать без слов, является то, что человек, думая про себя, фактически не произносит ни вслух, ни про себя всех тех слов, которые ему были бы нужны для сообщения данной мысли другим людям. Порой мы даже испытываем значительную трудность в подборе нужных слов и выражений, "не находим слов", чтобы выразить другим свою мысль, сделать ее понятной для них, тогда' как нам самим эта мысль представляется совершенно ясной: слова здесь кажутся не только не выражающими мысль, а, наоборот, затрудняющими ее понимание.

Однако это вовсе не означает, что для нас самих данная мысль существует без словесной оболочки. Думая про себя, мы также очень часто не даем детального словесного выражения своим мыслям. Но если при этом нет всех слов, которые нужны для детальной, развернутой формулировки мысли, то те или иные слова всегда имеются. Преодолевая затруднения в подборе нужных слов, мы вырабатываем саму мысль.

Когда мысли дается развернутое словесное выражение, она приобретает ясность, последовательность и точность. В этой детализированной словесной оболочке она приобретает наибольшее совершенство не только по форме, но и по своему содержанию.

Из того, что мысль и язык нераздельны, не следует, что они тождественны друг другу. Разница между мыслью и словом состоит в том, что мысль есть отражение объективной реальности, в то время как слово – это способ выражения, закрепления мысли и вместе с тем средство передачи мысли другим людям. Именно благодаря слову мысли других людей могут быть восприняты нами. Но если нет мысли без слов, то и слова без мысли, без того, что мысль отражает, – пустой звук. Мышление и язык тесно взаимосвязаны друг с другом, взаимообусловливают друг друга.

Предметы, явления окружающего нас мира непосредственно отражаются в ощущениях, которые они вызывают. Это – чувственное отражение конкретных предметов и явлений со всеми оттенками их индивидуальных, частных особенностей. Однако на основе ощущений, как мы видели, возникает и такая форма отражения, при которой отражается и то, что в данный момент непосредственно не действует на органы чувств, но что представлено другим сигнализирующим его предметом или явлением. Это тоже конкретно-чувственное отражение действительности, но здесь уже имеется шаг вперед по пути отвлечения, обобщения. Возможность отвлечения обусловлена тем, что сигнал, воспринимаемый органами чувств, есть нечто совершенно отличное от того, что он своим появлением представляет, а также тем, что одно и то же явление может сигнализироваться в разных условиях различными сигналами. Вместе с тем каждый из сигналов подобного рода, будучи совершенно определенным предметом или явлением, служит представителем вполне определенного явления. Это конкретные сигналы конкретных предметов и явлений.

Возникновение у человека второй сигнальной системы действительности открыло поистине безграничные возможности для развития все более отвлеченного и обобщенного отражения – отражения в понятиях. Слово, являющееся сигналом сигналов, служит представителем не одного какого-либо сигнала, а огромного множества однотипных сигналов, хотя и различающихся в деталях, но сходных в главном, существенном. Таким образом, в нем отражается не один какой-либо конкретный предмет, а множество однотипных предметов или явлений, множество их связей.

Так, слово "циркуль" обозначает не единичный предмет с присущими ему индивидуальными особенностями, а циркуль "вообще" – определенный тип или род предметов – все равно, имеет ли он в длину 15, 16 или 14 сантиметров, сделан он весь из металла или некоторые его части изготовлены из пластмассы и т.д. Подобны этому и другие слова.

Отсюда следует тот чрезвычайно важный вывод, что слово, речь является отвлечением от действительности и представляет собой орудие абстрагирования, обобщения. Как заметил В.И.Ленин, "всякое слово (речь) уже обобщает"⁴⁹.

С этой особенностью слов связана присущая человеку форма психической деятельности – образование понятий, оперирование ими, т.е. теоретическое мышление. Именно благодаря речи наше сознание приобрело возможность оперировать не только тем, что дают ощущения в данный момент, но и тем, что они давали раньше и могут дать в будущем. Благодаря этому появилась возможность мысленно отделить свойство от предмета, который этим свойством обладает, одни свойства тел отвлечь от других свойств и т.п. Это очень расширило сферу познания.

Слово является сигналом сигналов только в том случае, если оно сложилось на основе ощущений, отражающих соответствующие материальные предметы. Если последних нет, то слово пусто, лишено смысла и не имеет значения.

Предположим, что чертежник посылает за циркулем какого-то человека, сказав ему: "Прошу Вас принести мне циркуль". Слово "циркуль" само по себе не возбудит у этого человека тех ощущений, которые вызывает циркуль, когда на него смотрят или берут в руки; это слово будет только указателем того, какие ощущения человек должен испытать, когда он найдет циркуль. Однако если человек, к которому обратился чертежник, никогда не видел циркуля и не ассоциирует с этим словом на основе собственного чувственного опыта вполне определенную совокупность ощущений, то слово "циркуль" не сможет играть роль сигнала сигналов.

Из сказанного не следует, что ощущения не отражают общего, имеющегося в конкретных явлениях и вещах. Если бы было так, то и в мысли, в слове общее никогда не отразилось бы. Когда мы ощущаем, например, запах различных цветов, мы можем чувственно воспринять и то общее, что присуще запаху цветов одного и того же вида. Но в ощущении это общее неразрывно связано с частным. В слове же общее отделено, абстрагировано от частного. Однако, прежде чем совершилось это абстрагирование с помощью слова, постепенно совершенствовалась способность выделять общее в частном посредством ощущений.

Ту широту обобщений, которая имеется в речи, в словах современного культурного человека, привыкшего к абстрактному мышлению, люди приобрели далеко не сразу с возникновением слова. Способность первобытного человека к обобщенному мышлению была еще очень невелика, несмотря на то что он уже начал говорить. Его язык содержал мало общих понятий, да и общность последних была ограниченной. Об этом мы можем судить хотя бы по тому языку, которым владеют некоторые современные отсталые племена, причем и они неизмеримо далеко ушли вперед по сравнению с первобытными людьми. Так, в языке одного из племен содержится 75 слов для обозначения процессов хождения, чем-либо отличающихся друг от друга, и более 10 слов для обозначения варки, но нет общих понятий "ходить" и "варить". Некоторые северные племена отдельными словами обозначают "снег на земле", "падающий снег", "снежную вьюгу", "снег в сугробе" (таких слов у них существует более 40) и в то же время не имеют общего слова "снег". У некоторых племен нет общего слова "морж", но есть слова, обозначающие "морж на льдине", "морж в воде", "морж, вылезающий на льдину". Однако какой бы недостаточно обобщенной ни казалась нам такая речь, она в действительности далеко ушла от первой сигнальной системы и даже от первых зачатков речи. В ней уже содержатся огромные обобщения, благодаря которым, например, снег во всех сугробах обозначается одним и тем же словом или одним словом называется морж, лежащий на льду, несмотря на многие частные отличия моржей друг от друга. В этом зафиксирован огромный путь, который отделяет данный уровень развития человеческого сознания от того уровня, на котором оно было у первобытного человека.

Речь состоит прежде всего из слов, а слова – из отдельных членораздельных звуков. В каком отношении эти звуки стоят к обозначаемым ими предметам и явлениям? Это условные знаки, установленные народом в многовековой практике общения людей друг с другом. Никакой таинственной связи между этими звуками и обозначаемыми ими предметами нет и быть не может. Представление о существовании скрытой связи между звуками слов и предметами вымышлено и свойственно магии; при этом сторонники магии полагают, что у предметов и людей есть некие "настоящие" имена, произнося которые можно воздействовать на эти предметы и на людей, определять их судьбу. Что в действительности никакой магической, таинственной связи между предметами и их словесными обозначениями не существует, видно из того, что один и тот же предмет у разных народов называется по-разному, с помощью различных звуков. Так, тот предмет, который русскими называется "стол", немцами именуется "der Tisch", англичанами "the table" и т.д.

Но если условно и случайно то, из каких звуков состоят слова, то не условно и не случайно то, что именно обозначают эти слова и сочетания слов. В своей практической деятельности люди имеют дело с предметами и явлениями. Поэтому в языке обязательно должны быть те слова, которые обозначают жизненно необходимые для людей предметы и явления. Люди используют многообразные свойства предметов и явлений. Отсюда с неизбежностью вытекает, что в языке должны быть и слова, обозначающие эти свойства. Точно так же должны появиться и слова, выражающие движение предметов, действия одних предметов на другие, их связи друг с другом, поскольку все это важно для людей. Практическая деятельность людей привела и к созданию слов, обозначающих пространственные и временные отношения вещей. Неизбежно также появление слов, обозначающих отношение людей к окружающим их явлениям и друг к другу. Потребности развития наук привели к возникновению новых слов, выражающих не только чувственно воспринимаемые вещи и их свойства, но и скрытые в их глубине связи, закономерности, их сущность; появляются такие слова, которые обозначают свойства отношений и связей вещей, а также слова, которые обозначают другие слова и связи между словами.

Таким образом, что именно получит словесное обозначение и в виде слов войдет в состав языка, это не случайно И не условно, а необходимо определено жизненно важными практическими потребностями народа и нуждами развивающегося мышления для более точного отражения в нем объективной реальности. В языке и мышлении отражается то, что люди знают о внешнем мире и о самих себе, а также о том, каковы средства познания, имеющиеся в данный момент в их распоряжении.