ОПЫТ СМЕРТИ И УМИРАНИЯ: ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ, ФИЛОСОФСКИЕ И ДУХОВНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ - Психология будущего - Гроф Станислав

               ИССЛЕДОВАНИЕ холотропных состояний вносит значительную ясность в

            ещё одну область, которая в прошлом имела слишком много отрицания,

            неприятия и с которой было связано множество недоразумений, - в

            вопрос о смерти и умирании. И начала подобных расхождений можно

            обнаружить в представлениях Зигмунда Фрейда. Ведь в своих ранних

            работах Фрейд придерживался мнения, что вопрос о смерти совсем не

            имеет отношения к психологии. По Фрейду, "Оно" осуществляет свою

            деятельность в области, простирающейся за пределы времени и

            пространства, и потому не знает и не замечает смерти. В этой связи

            все напасти, которые, как кажется, относятся к смерти, например,

            такие, как страх смерти, на самом деле таят в себе какие-то иные

            треволнения: смерть, желаемую кому-то ещё, страх оскопления,

            беспокойство о потере самообладания или боязнь всепоглощающего

            полового оргазма (Fenichel, 1945).

            В ранние годы Фрейд к тому же полагал, что исходной побуждающей

            силой в психике является то, что он прозвал "принципом

            удовольствия", - склонность избегать неудобства и стремиться к

            удовлетворению. Однако позже, когда он открыл существование явлений,

            к которым этот принцип оказался неприменимым, таких, как мазохизм,

            членовредительство по отношению к самому себе или потребность в

            наказании, такое понимание психики стало для него полностью

            несостоятельным. И в борьбе с возникающими понятийными трудностями

            ему пришлось признать, что явления, находящиеся "по ту сторону

            принципа удовольствия", не могут быть поняты без включения вопроса о

            смерти.

            Так, в конце концов он разработал некую полностью новую психологию,

            в которой психика представляет собою поле битвы уже не между силами

            полового влечения и стремлением к самосохранению, но между половым

            влечением и тем, что он назвал "инстинкта смерти" (либидо и

            деструдо, или эрос и танатос). И хотя сам Фрейд рассматривал два

            этих принципа в качестве биологических инстинктов, на самом деле они

            несли в себе явные мифологические черты, нисколько не в меньшей

            степени, чем юнгианские архетипы (Freud, 1955, 1964). Но подобная

            ревизия, которую сам Фрейд выдавал за окончательную формулировку

            своих идей, не вызвала большого восторга у его последователей.

            Статистический подсчёт, проведённый Вруном, показал, что из числа

            последователей Фрейда около девяноста четырёх процентов отвергли

            теорию об инстинкте смерти (Впш, 1953).

            Работа с холотропными состояниями подтвердила общую догадку Фрейда

            насчёт психологической значимости смерти, но существенно

            пересмотрев, видоизменив и расширив его представления. Ею не

            подтверждается существование какого-либо независимого инстинкта

            смерти, но она выявила, что угрожающие жизни события, такие, как

            ранения, хирургические операции, утопание в воде, либо дородовые и

            родовые кризисы, играют важную роль и в развитии личности, и в

            качестве источников серьёзной психопатологии. Эта работа также

            обнаружила, что смерть в значительной степени представлена на

            надличностном уровне психики в виде памяти прошлых жизней,

            эсхатологических божеств и событий, а также сложных архетипических

            мотивов, таких, как Апокалипсис или нордический Рагнарёк.

            И к тому же стало ясно, что столкновение со смертью в ходе лечения

            обладает важными исцеляющими, преображающими и эволюционными

            возможностями. Эти исследования также обнаружили, что отношение к

            смерти и наступление её срока оказывает важное скрытое воздействие

            на качество жизни человека, на иерархию его ценностей и его

            жизненную стратегию. Встреча со смертью в переживании, будь она

            символической (в медитации, психоделическом сеансе или во время

            холотропного дыхания) или действительной (при несчастном случае, на

            войне, в концентрационном лагере или во время сердечного приступа),

            может вести к мощному духовному раскрытию.

            Исследование холотропных состояний привнесло .множество волнующих

            озарений по различным вопросам, связанным со смертью и умиранием,

            таким, как феноменология околосмертных переживаний, страх смерти и

            его роль в человеческой жизни, жизнь человека после смерти и

            перевоплощение. Все эти догадки и выводы обладают огромной

            значимостью не только для научных дисциплин, но также и для всех нас

            как индивидов. Ведь трудно даже представить себе вещи, которые бы

            более затрагивали и всех нас вместе, и каждого индивида в

            отдельности, нежели смерть и умирание.

            В течение нашей жизни всем нам предстоит терять знакомых, друзей и

            близких и в конце концов столкнуться с нашей собственной

            биологической кончиной. Ввиду подобного положения совершенно

            удивительным выглядит то, что начиная с конца шестидесятых годов

            западная индустриальная цивилизация выказывает почти полную утрату

            интереса к вопросу смерти и умирания. И это верно не только в

            отношении простого населения, но также по отношению к учёным и

            специалистам, которые по долгу службы вроде бы должны были бы

            интересоваться этим предметом, таким, как медики, психиатры,

            психологи, антропологи, философы и теологи. И подобному положению

            есть только одно правдоподобное объяснение- то, что по некоторым

            причинам технологические общества выработали в себе массовое

            психологическое отторжение смерти.

            Это безразличие даже ещё более поражает, когда мы сравним положение

            в нашем обществе с положением, бытовавшим в древних и

            доиндустриальных культурах, и представим себе, что их отношение к

            смерти и умиранию было диаметрально противоположно нашему. Ибо в их

            космологиях, философиях, мифологиях, духовной, обрядовой, да и

            просто обыденной жизни смерть играла необычайно важную, решающую и

            базовую роль. И практическая значимость подобной разницы станет

            очевидной, когда мы сравним положение человека перед лицом смерти в

            этих двух исторических и культурных средах.

            Личность, выросшая в западных индустриальных обществах, как правило,

            обладает прагматической и материалистической картиной мира или по

            крайней мере подвергается очень глубокому воздействию этого

            мировоззрения. Ведь в соответствии с положениями неврологии сознание

            является эпифеноменом материи, продуктом физиологических процессов в

            головном мозге и, таким образом, в решающей степени зависит от тела.

            Согласно такой точке зрения, не может быть никакого сомнения, что

            смерть тела, и в особенности головного мозга, является безусловным

            концом любого вида сознательной деятельности. Ведь если мы принимаем

            базовую предпосылку о первичности материи, то подобный вывод кажется

            логичным, очевидным и не оставляет вопросов. А вера в любой вид

            сознания после смерти, посмертное странствие души или

            перевоплощение, кажется смешной и наивной. Она отметается как плод

            мышления людей, принимающих желаемое за действительное и не

            способных принять очевидный биологический императив смерти.

            Подрывающее воздействие материалистической науки неединственная

            причина, ослабившая влияние религии в нашей культуре. Ведь, как мы

            ранее выяснили, западная религия также в огромно степени утратила

            своё переживательное содержание и в связи , этим связь со своими

            глубинными духовными истоками. И как следствие она стала пустой,

            бессмысленной и всё менее и меж соотносящейся с нашей жизнью. В

            таком виде она не может_ состязаться с убедительными доводами

            материалистической науки подкрепляемыми её технологическими

            достижениями. Религия перестала быть жизненной силой, как во время

            нашей жизни, так и момент смерти и умирания. Её ссылки на загробную

            жизнь, пребывание в аду или в раю были низведены до области волшебны

            сказок или учебников по психиатрии.

            Подобная установка вплоть до семидесятых годов действительно

            сдерживала возникновение интереса к переживаниям умирающих больных

            или индивидов, находящихся при смерти. Редким сообщениям на эту тему

            уделялось чрезвычайно мало внимания, вне зависимости от того,

            увидели ли они свет в виде популярных изданий подобно "Преддверию"

            Джесс Вайс (Weisse, 1972) и "Проблескал потустороннего" Жана-Батиста

            Делакура (Delacour, 1974) или виде научных трудов, таких, как

            изучение наблюдений врачей медсестёр за последними минутами

            умирающих, проведённоео Кар лис Озис (Osis et al., 1961). Однако за

            время, прошедшее после опубликования в 1975 году международного

            бестселлера Рэймунда Моуди "Жизнь после жизни", Кен Ринг, Майкл

            Сэйбом и другие зачинатели танатологии собрали впечатляющие

            свидетельства о поразительных характеристиках околосмертных

            переживаний, начиная с достоверного сверхчувственного восприятия во

            время переживаний выхода из тела и заканчивая переживаниями

            глубочайших личностных изменений, которые за этим последовали

            (Sabom, 1982; Greyson and Flynn, 1984; Ring and Valarino, 1998).

            Содержание этих исследований широко оглашалось в многочисленных

            телеинтервью, выводящих на первый план танатологов и околосмертные

            переживания, в популярных книжках и даже во многих голливудских

            кинофильмах. И тем не менее эти замечательные и по своим

            возможностям низвергающие прежнюю парадигму наблюдения, которые

            могли бы революционно преобразить наше понимание природы сознания и

            его взаимосвязи с головным мозгом, по-прежнему отвергаются

            большинством специалистов как не относящиеся к делу галлюцинации,

            вызываемые биологическим кризисом организма.

            Также хорошо известно, что околосмертные переживания оказывают

            глубокое воздействие на психологическое и физическое самочувствие

            выживших, как и на их мировоззрение и поведение. И все-таки эти

            события по уже сложившемуся распорядку никогда не обсуждаются

            больными, и сведения о них не рассматриваются как важная часть

            истории этих больных и не включаются во врачебные записи. И в

            большинстве лечебных учреждений не предлагается никакой

            психологической помощи, которая помогла бы помочь им включить в свою

            жизнь эти столь необычные переживания.

            В западных обществах людям, претерпевающим умирание, зачастую не

            хватает настоящей человеческой поддержки, которая бы облегчила их

            переход. Ведь мы пытаемся оградить себя от причиняемого смертью

            эмоционального неудобства. Индустриальный мир пытается запрятать

            больных и умирающих людей в больницы и дома престарелых. И упор при

            этом делается зачастую вне всяких разумных пределов на системы

            поддержания и механического продления жизни, нежели на человечное

            окружение и качество проживания оставшихся дней. Семейный строй

            разрушен, и дети чаще всего живут вдали от родителей, бабушек и

            дедушек. И в критический момент общение зачастую оказывается

            формальным и минимальным.

            За редким исключением специалисты в области душевного здоровья,

            разработавшие конкретные виды психологической помощи и советов на

            случай разнообразных эмоциональных кризисов, уделяли умирающим мало

            внимания. Именно те, кто сталкивается с самым глубоким из всех

            кризисов, которые только можно представить, кризисом, охватывающим

            одновременно биологические, эмоциональные, межличностные,

            общественные, философские и духовные стороны индивидуальности,

            остаются единственными, для которых подобная содержательная помощь

            не доступна. В этом отношении Многообещающим кажется развитие

            растущей сети домов упокоения, вдохновляемое новаторской работой

            Сисли Сондерс (Saunders, 1967), в которых для умирающих была бы

            создана тёплая человечная атмосфера.

            Всё это происходит на более широком фоне всеми разделяемого

            отрицания непостоянства и смертности, характеризующих индустриальную

            западную цивилизацию. Многие наши встречи со смертью дезинфицированы

            командами специалистов, предотвращающих её непосредственное

            воздействие. В своём крайнем выражении они включают в себя

            посмертных брадобреев и парикмахеров, портных, экспертов по макияжу

            и пластических хирургов, производящих над телом невероятно

            многообразные корректирующие манипуляции, перед тем как выставить

            его перед родственниками и знакомыми.

            Средства массовой информации помогают создать большую дистанцию по

            отношению к смерти, растворяя её в пустой статистике, прозаично

            сообщая о тысячах жертв, погибающих в войнах, революциях и

            естественных катастрофах. Кинофильмы и телевидение делают смерть ещё

            более банальной, наживаясь на насилии. Они анестезируют современную

            публику, выставляя перед нею в качестве развлечения вопреки её

            эмоциональной потребности бесчисленные сцены смерти, убийств и

            кровопролитий.

            Вообще условия жизни, существующие в современных технологически

            развитых странах, не предоставляют ни идеологической, ни

            психологической поддержки людям, столкнувшимся со смертью. Это

            необычайно резко контрастирует с положением, в котором оказывались

            умирающие в древних и доиндустриальных обществах. Их космологии,

            философии, мифологии, как и вся их духовная и обрядовая жизнь,

            заключали в себе ясную весть о том, что смерть не является

            безусловным и безвозвратным концом всему. Умирающим они давали

            уверенность, что жизнь или существование в каком-то виде продолжатся

            и после биологической кончины.

            Эсхатологические мифологии повсеместно сходятся на том, что душа

            усопшего, пребывая в сознании, подвергается ряду сложных испытаний.

            Посмертное странствие души иногда описывается как путешествие сквозь

            чудесные края, которые несут в себе сходство с земными странами, в

            иных же случаях - как встречи с различными архетипическими

            существами либо как движение через последовательность холотропных

            состояний сознания. В некоторых случаях душа достигает в

            потустороннем какого-то временного пристанища, наподобие

            христианского чистилища, или лок в тибетском буддизме, в других же -

            вечного обиталища: неба, рая, ада или царства солнца. Многие

            культуры независимо друг от друга развили совокупность верований в

            метемпсихоз, или перевоплощение, которое заключается в возвращении

            единицы сознания на Землю на иной жизненный срок.

            Кажется, что все доиндустриальные общества единодушны насчёт того,

            что смерть не крушение и не конец всему, а только лишь важный

            переход. И переживания, связанные со смертью, рассматривались как

            посещения значимейших измерений действительности, которые,

            несомненно, заслуживают того, чтобы быть пережитыми, изученными и

            тщательно закартографированными. Умирающие были знакомы с

            эсхатологическими картографиями собственных культур, поскольку у

            шаманов были свои карты посмертных стран, а утонченные описания

            восточных философских систем были представлены в книгах, таких, как

            тибетская книга "Освобождения посредством слушания на переходе"

            (Бардо Тодрол).

            Эта интересная книга тибетского буддизма представляет собою яркую

            противоположность по отношению к исключительно прагматическому

            подчёркиванию производительной жизни и отрицанию смерти,

            характеризующим западную цивилизацию. Она описывает момент смерти

            как уникальную возможность для духовного освобождения от

            круговоротов смерти и перерождения или в случае, если мы не

            достигаем освобождения, как событие, которое предопределит характер

            нашего следующего воплощения. В этой связи можно рассматривать

            промежуточные состояния между жизнями (бардо) как определенным

            образом более значимые, нежели воплощённое существование. И потому

            существенно важно за время нашей жизни подготовиться к этому моменту

            при помощи целенаправленной духовной практики.

            Другой важной стороной древних и доиндустриальных культур,

            накладывающих свой отпечаток на переживания умирающего, является

            признание смерти неотъемлемой частью жизни. Люди, живущие в этих

            культурах, на протяжении своей жизни обычно проводят много времени

            вокруг людей умирающих, приводят в порядок мёртвые тела, наблюдают

            кремацию и живут рядом с останками мёртвых. А для представителя

            Запада посещение такого места, как Варанаси, где подобное отношение

            выражено со всей своей необычайной откровенностью, может оказаться

            глубоко разрушающим переживанием.

            Люди доиндустриальных культур, как правило, умирают в окружении

            большой семьи, рода или племени. И таким образом они могут получить

            значимую эмоциональную поддержку от близких родственников и друзей.

            Также важно упомянуть о духовно-психической помощи, обеспечиваемой

            мощными обрядами, проводящимися во время смерти. Эти процедуры

            предназначаются для того, чтобы поддержать индивидов перед их

            последним переходом или Даже предложить конкретное руководство в

            посмертном странствии, наподобие того подхода, что описан в "Бардо

            Тодрол".

            Чрезвычайно важной составляющей, влияющей на отношение к смерти и

            переживанию умирания в доиндустриальных культурах, было

            существование разнообразных способов научения умиранию в

            переживании, задействующих холотропные состояния сознания. К ним

            относятся:

                 Шаманские приёмы

                 Ритуалы перехода

                 Мистерии смерти и возрождения

                 Различные духовные практики

                 Книги для мёртвых

            Из наших предыдущих обсуждений шаманизма мы выяснили, что

            новообращённые шаманы вводятся в переживание потустороннего во время

            своей посвятительной шаманской болезни. Она случается непроизвольно

            или вызывается различными методами во время обучения у старших

            шаманов. После того как они пройдут посвящение и успешно примут

            произошедшее с ними духовно-психическое превращение, они обретут

            способность входить в холотропные состояния по своей собственной

            воле и сопровождать других членов племени в их духовидческих

            странствиях.

            В литературе, посвящённой шаманизму, существует общее согласие

            насчёт того, что область переживаний, посещаемая в этих внутренних

            странствиях, тождественна стране, которую пересекают во время

            посмертного странствия души. Стало быть, переживания шаманов и их

            пациентов могут рассматриваться как переживательное научение

            умиранию. И как чуть позже будет показано, нам удалось собрать

            свидетельства в подтверждение этого тезиса во время обширных

            плановых исследований применения психоделической терапии для

            неизлечимых раковых больных.

            Антропологи, проводящие полевые исследования среди туземных культур,

            подробно описали ритуалы перехода - мощные обряды, которые в этих

            культурах проводятся регулярно в моменты происходящих в жизни

            значимых переходов. Голландский антрополог Арнольд ван Геннеп,

            изобретший само понятие ритуалы перехода, показал, что среди

            доиндустриальных народов они практически повсеместны (van Gennep,

            1960). И внешняя символика ритуалов перехода кружится вокруг троицы:

            рождение-секс-смерть. А внутренние переживания посвящаемых

            представляют собой различные сочетания околородовых и надличностных

            составляющих, и их общим знаменателем является глубинное

            противоборство со смертью и последующее превосхождение. Таким

            образом, люди, живущие в культурах, проводящих ритуалы перехода, на

            протяжении всей своей жизни имеют многочисленные переживания

            духовно-психической смерти и возрождения, перед тем как окажутся

            перед лицом своей биологической кончины.

            Переживания духовно-психической смерти и возрождения, подобные

            переживаниям шаманов и участников ритуалов перехода, также играют

            ключевую роль в древних мистериях смерти и возрождения. И как мы

            ранее уже выяснили, существовали они во многих частях мира и были

            основаны на мифологических историях о божествах, олицетворяющих

            смерть и возрождение, таких, как Инан-на и Таммуз, Исида и Осирис,

            Плутон и Персефона, Дионис, Аттис и Адонис или Кетцалькоатль и

            герои-близнецы майя. Эти мистериальные религии были широко

            распространены и играли важную роль в древнем мире.

            Известность мистериальных религий очевидна хотя бы из того факта,

            что число посвящаемых, участвующих каждые пять лет в мистериях в

            Элевсине, превышало три тысячи человек. Вот как восхвалялись эти

            таинства в эпической поэме, известной как "Гомеровский гимн

            Деметре", написанной в седьмом веке до нашей эры неизвестным

            автором: "Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел. Тот

            же, кто им не причастен, до смерти не будет во веки доли подобной

            иметь в многосумрачном царстве подземном".

            Греческий поэт Пиндар писал о посвящении в Элевсине: "Счастлив же

            тот из людей, кто, эти таинства видев, стопы свои направляет в

            подземное царство. Богу подобно знает он - жизни конец одаряется

            новым началом". Точно так же свидетельство великого греческого поэта

            и драматурга Софокла подтверждает то глубочайшее воздействие,

            которое повергающее в трепет переживание элевсинских таинств

            оказывало на посвящаемых: "Трижды же счастливы смертные, кто эти

            таинства видев, в Аид направляется, ибо только для них предуготована

            жизнь в многосумрачном царстве подземном. Для остальных - вся она

            зло и страданье" (Wasson, Hoffman and Ruck, 1978).

            Тогда как гомеровский гимн и высказывания Пиндара и Софокла

            упоминают значения таинств при встрече со смертью, знаменитый

            римский .философ, государственный деятель и законодатель Марк Туллий

            Цицерон в своём труде "De legibus"* подчеркивал то влияние, которое

            это переживание оказало на его жизнь и на жизни многих других: "Нет

            ничего превыше этих таинств. Ибо они смягчили наш нрав и умерили

            наши привычки, они заставили нас пройти от варварского состояния к

            истинной человечности. Они не только показали нам, как жить

            радостно, но и научили нас умирать с надеждой" (Cicero, 1977).

            Другой важной мистериальной религией античности был культ Митры -

            религия, родственная христианству и его очень серьёзный соперник в

            момент его становления мировой религией. На вершине своего расцвета

            в третьем веке нашей эры влияние этого культа простиралось от

            Средиземного моря до Балтийского. Около двух тысяч mithraea -

            подземных святилищ, в которых проводились митраистские обряды, -

            были открыты и исследованы археологами. Эти mithraea можно

            обнаружить от берегов Чёрного моря до rop Шотландии и границ пустыни

            Сахара (Ulansey, 1989).

            Особенный интерес надличностно направленных исследователей вызывают

            практики различных мистических традиций и великих философий Востока:

            разных видов йоги, буддизма, даосизма, суфизма, христианской

            мистики, каббалы и многих других. Эти учения развили действенные

            виды умозрения, медитации в движении, молитв, дыхательных упражнений

            и других техник, легко вызывающих холотропные состояния сознания с

            глубокими духовными составляющими. Подобно переживаниям шаманов,

            посвящаемых в ритуалах перехода и неофитов древних таинств, эти

            приёмы предоставляют возможность встречи со своей бренностью и

            смертностью, преодоления страха смерти и коренного изменения своего

            бытия в мире.

            Описание источников, доступных умирающим людям в доиндустриальных

            культурах, не было бы полным без упоминания книге мёртвых, таких,

            как тибетская "Бардо Тодрол", египетская "Перт ем хру", ацтекский

            "Кодекс Борджиа" или европейское "Ars moriendi". Когда западные

            ученые впервые прочитали древние книги мёртвых, они их посчитали

            вымышленными описаниями посмертного странствия души и в качестве

            таковых выдающими желаемое за действительное измышлениями тех людей,

            которые не способны принять) зловещую реальность смерти. И их

            отнесли к категории волшебных сказок, воображаемых творений

            человеческой мечты, которые, конечно же, обладали определённой

            художественной красотой, но не имели никакого основания в

            повседневной действительности и никакой практической значимости.

            Более глубокое изучение этих текстов открыло, что они использовались

            как путеводители применительно к священным таинствам и| духовным

            практикам и очень правдоподобно описывали переживания посвящаемых и

            практикующих. И в этом новом свете самопредставление книг мёртвых

            руководствами для умирающих кажется просто искусной уловкой,

            придуманной жрецами для того, чтобы затемнить их действительное

            предназначение и охранить от непосвящённых их откровение и более

            глубокий эзотерический смысл. Но, очевидно, остается вопрос, как же

            всё-таки выявить подлинную природу процедур, употребляемых древними

            духовными учениями для вызывания этих состояний.

            Современные исследования, сосредотачивающиеся на холотропных

            состояниях, совершают в этой загадочной области новые неожиданные

            открытия. Методичное изучение переживаний во время психоделических

            сеансов, мощные нелекарственные виды психотерапии и непроизвольно

            происходящие духовно-психические кризисы показывают, что во всех

            этих обстоятельствах люди могут встретиться с целым спектром

            необычных переживаний, включающих эпизоды предсмертных мук и

            умирания, схождение в ад, представание пред судом Божиим,

            возрождения, достижения небесных сфер и столкновение с

            воспоминаниями из прошлых воплощений. И эти состояния поразительно

            напоминают те, что описываются в эсхатологических книгах древних и

            доиндустриальных культур.

            Тимоти Лири, Ричард Олперт и Ральф Мецнер были настолько поражены

            параллелями между ЛСД-переживаниями и состояниями, описываемыми в

            "Бардо Тодрол", что даже свою книгу об этом предмете озаглавили

            "Психоделическое переживание: руководство на основе Тибетской книги

            мёртвых" и на самом деле использовали пассажи из этой книги для

            составления указателя по темам своих ЛСД-переживаний. Другой

            недостающий кусочек мозаики дала танатология - молодая научная

            дисциплина, целенаправленно изучающая смерть и умирание.

            Танатологические исследования околосмертных состояний показывают,

            что переживания, связанные с положениями, угрожающими жизни, несут в

            себе глубинное сходство с описаниями, содержащимися в древних книгах

            мёртвых, а также с тем, что рассказывают люди, принимавшие участие в

            психоделических сеансах и в современной психотерапии переживания.

            Самыми замечательными из этих открытий оказались неоднократные

            наблюдения способности сознания, освобождённого от телесной

            оболочки, наблюдать происходящее в непосредственном окружении и в

            отдалённых местах.

            Эти наблюдения подтверждают одно утверждение тибетской "Бардо

            Тодрол", которое прежде казалось фантастическим и нелепым. Согласно

            этой книге, когда мы умираем, мы оставляем границы физического тела

            и живём в теле бардо. В этом новом виде мы можем беспрепятственно

            перемещаться в любое место на земле и в то же время сохранять свою

            способность воспринимать окружающее. Таким образом, современные

            исследования сознания устанавливают, что эсхатологические книги на

            самом деле являются картами внутренних местностей психики,

            погруженной в глубокие холотропные состояния, в том числе и

            связанные с биологическим умиранием.

            Можно провести всю свою жизнь, не пережив этих состояний или даже не

            зная об их существовании, пока во время биологической смерти не

            будешь в них ввергнут. Однако некоторые люди в состоянии исследовать

            эти местности переживаний даже тогда, когда еще живы. Средствами,

            дающими такую возможность, являются психоделические вещества, мощные

            виды психотерапии переживания, серьёзные духовные практики и участие

            в шаманских камланиях. У многих людей схожие переживания происходят

            непроизвольно, без какой-либо известной причины, во время

            духовно-психических кризисов (духовных обострений).

            Все эти обстоятельства дают возможность глубокого исследования в

            переживании внутренних местностей психики в то время, когда мы

            находимся в силе и в здравии, и потому встреча со смертью во время

            нашей биологической кончины не становится для нас полной

            неожиданностью. Немецкий монах-августинец семнадцатого века Абрахам

            а Санкта Клара лаконично выразил значение переживательной практики

            умирания: "Человек, умирающий перед тем, как он умирает, не умирает,

            когда он умирает".

            Такое "умирание перед умиранием" обладает двумя важными

            последствиями: оно освобождает нас от страха смерти и меняет наше

            отношение к ней. И это значительно облегчает нам переживание

            действительного оставления тела в момент нашей биологической

            кончины. В то же самое время исчезновение страха смерти преображает

            также и наш способ жизни в мире. Таким образом, нет никакого

            основополагающего различия между подготовкой к смерти и практикой

            умирания, с одной стороны, и духовным деланием, ведущим к

            просветлению, с другой. По этой причине древние книги мёртвых могли

            использоваться и при тех, и при других обстоятельствах.

            Благодаря всем рассмотренным нами причинам многие стороны жизни в

            доиндустриальных культурах значительно облегчают психологическое

            положение умирающих людей по сравнению с западной технологической

            цивилизацией. И естественно, вопрос, который возникает

            незамедлительно: не заключается ли подобное преимущество в

            отсутствии достоверных сведений о природе действительности и в

            самообмане принятия желаемого за действительное. Но если бы это было

            так, то значительная часть наших трудностей перед лицом смерти была

            бы просто данью, которую нам приходится платить за наше более

            глубокое знание всеобщего положения вещей. И тогда нам следовало бы

            предпочесть нести на себе все неудобные последствия знания истины.

            Однако более тщательное рассмотрение существующих свидетельств

            показывает, что это далеко не тот случай.

            Как мы выяснили в предыдущей главе, единственной важнейшей причиной,

            ответственной за разительные различия между картиной мира западной

            культуры и всех других человеческих сообществ на протяжении истории,

            является отнюдь не превосходство материалистической науки над

            первобытными предрассудками, но наше глубокое невежество

            относительно холотропных состояний. И единственным способом, которым

            может поддерживаться материалистическое монистическое мировоззрение

            западной науки, является целенаправленное сокрытие и ложная

            интерпретация всех свидетельств, предоставляемых исследованиями

            сознания, независимо от того, располагаются ли их истоки в истории,

            антропологии, сравнительном изучении религий или в различных новых

            областях исследований, таких, как парапсихология, танатология,

            психоделическая терапия, отрицательная обратная связь, отключение

            органов чувств, психотерапии переживаний или работа с индивидами,

            претерпевающими духовно-психические кризисы.

            Постоянное использование разных видов холотропных состояний,

            характеризующее обрядовую и духовную жизнь древних и туземных

            культур открывает в переживании доступ к богатейшему спектру

            надличностных переживаний. Что в этом случае неизбежно приводит к

            пониманию природы действительности и взаимосвязи между сознанием и

            материей, которые коренным образом отличаются от системы

            представлений индустриальных сообществ.

            Ни одного западного традиционно настроенного профессора, который

            проводил широкую работу, включающую в себя надличностные

            переживания, и продолжал бы поддерживать расхожее научное понимание

            сознания, человеческой психики и природы действительности, мне так и

            не удалось встретить. Таким образом, различие во мнениях насчёт

            возможности существования сознания после смерти точно отражает

            различия в установке по отношению к холотропным состояниям и в

            степени приобретения их личного опыта.

            Давайте кратко рассмотрим эти наблюдения, поступающие из различных

            областей исследований, которые опровергают материалистическое

            предположение, что биологическая смерть представляет собою

            окончательное завершение любого рода существования и сознательной

            деятельности. В любом исследовании такого рода важно сохранять ум

            открытым и сосредотачиваться насколько возможно на доступных для

            наблюдения фактах. Некая же непоколебимая априорная приверженность

            существующей парадигме, которой характеризуется подход подавляющего

            большинства учёных в этой области, есть отношение, хорошо нам

            известное по установкам религиозных фундаменталистов. Но в отличие

            от сциентизма подобного рода наука в подлинном смысле слова открыта

            для непредвзятых исследований любых существующих явлений и в любой

            области действительности, чтобы самой оказаться вполне пригодной для

            подобного предприятия. Имея это в виду, мы можем разделить

            существующие свидетельства на две категории: переживания и

            наблюдения, опровергающие традиционное понимание природы сознания и

            его взаимосвязи с материей; переживания и наблюдения, относящиеся

            непосредственно к сохранению сознания после смерти.

            Переживания и наблюдения, опровергающие традиционное понимание

            природы сознания и его взаимосвязи с материей

            Работа с холотропными состояниями сознания накопила огромный корпус

            свидетельств, которые представляют собою серьёзное опровержение

            материалистического монистического мировоззрения, созданного

            западной наукой, и в особенности её веры в первичность материи по

            отношению к сознанию. Большая часть этих данных поступила из области

            исследований надличностных переживаний и связанных с ними

            наблюдений. Эти сведения наводят на мысль о насущной необходимости

            коренного пересмотра наших общепринятых представлений о природе

            сознания и его взаимосвязи с материей и головным мозгом. И тогда как

            материалистическая парадигма западной науки была базовым

            препятствием для любой объективной оценки данных, связанных со

            смертью и умиранием, исследование надличностных переживаний всё же

            имеет, хоть и не прямое, отношение к танатологии.

            Как мы выяснили, в надличностных переживаниях становится возможным

            превосхождение общепринятых ограничений телесного эго, трёхмерного

            пространства и линейного времени. Исчезновение пространственных

            границ может вести к подлинным и убедительным отождествлениям с

            другими людьми, животными различных видов, с жизнью растений и даже

            неорганическими веществами и процессами. Также можно превзойти

            временные границы и пережить эпизоды из жизни животных или

            человеческих предков или коллективные, расовые и кармические

            воспоминания. Кроме того, надличностные переживания могут вовлекать

            нас в архетипические области коллективного бессознательного и

            способствовать встречам с яростными и радостными божествами

            различных культур и посещению мифологических царств.

            И во всех типах подобных переживаний открывается возможность доступа

            ко всецело новым сведениям о затрагиваемых явлениях, которые намного

            превосходят всё, что перед тем за всю нашу жизнь мы могли получить

            обычными способами. Изучение сознания, которое может

            распространяться за пределы тела, сохраняя при том свою способность

            к восприятию окружающего и накоплению опыта ("тета-сознание" Уильяма

            Ролла или "долгое тело" индейцев-ирокезов) необычайно значимо для

            вопроса о жизни после смерти, так как, скорее всего, именно эта

            часть человеческой личности переживает смерть.

            Согласно материалистической науке, для любой памяти требуется

            материальная подкладка, такая, как нейроны головного мозга или

            молекулы ДНК в генах. Тем не менее невозможно вообразить никакого

            материального посредника для сведений, сообщаемых различными видами

            вышеописанных надличностных переживаний. Такие сведения явно не были

            получены за время нашей жизни общепринятыми способами - то есть

            посредством органов чувств, анализа и синтеза. И кажется, независимо

            от материи, возможно, в поле самого сознания или в неком ином виде

            поля, существует то, что в настоящее время нашими научными

            инструментами не может быть определено.

            Наблюдения из области изучения надличностных переживаний

            подтверждаются свидетельствами, поступающими из других областей

            исследования. Опровергая базовые метафизические предположения

            ньютоновско-картезианского мышления, некоторые учёные всерьёз

            изучают такие возможности, как "память без материальной подкладки"

            (von Foerster, 1965), "морфогенетические поля", которые не могут

            быть определены никакими измерительными приборами, доступными

            современной науке (Sheldrake, 1981), и субквантовое "пси-поле",

            содержащее полную топографическую запись всех событий, составляющих

            историю вселенной (Laszlo,1993). В этом отношении особенно интересен

            доклад Шелдрейка "Может ли наша память сохраняться после смерти

            нашего мозга?", специально посвященный тому, что, как оказывается на

            самом деле, достоверные доказательства насчёт того, что воспоминания

            располагаются в мозге, отсутствуют полностью (Sheldrake, 1990).

            Традиционная академическая наука описывает людей как высокоразвитых

            животных и одновременно как биологические думающие машины. Если мы

            принимаем в расчёт только переживания и наблюдения из хилотропных

            состояний сознания, которые господствуют в нашей обыденной жизни, то

            мы оказываемся ньютоновскими объектами, состоящими из атомов,

            молекул, клеток, тканей и органов. Однако надличностные переживания

            в холотропных состояниях сознания ясно указывают, что каждый из нас

            может также проявлять способности поля сознания, которое превосходит

            пространство, время и линейную причинность.

            Таким образом, новая, более полная формула, отдалённо

            перекликающаяся с парадоксом волны-частицы в современной физике,

            описывает людей как парадоксальных существ, состоящих из двух

            взаимодополнительных сторон. В зависимости от обстоятельств они

            могут выказывать и свойства ньютоновских объектов ("хилотропная

            сторона"), и свойства бесконечных полей сознания ("холотропная

            сторона"). Точность каждого из этих описаний зависит от состояния

            сознания, в котором эти наблюдения делаются. И тогда получается, что

            в физической смерти, по всей видимости, завершается хилотропное

            функционирование, в то время как холотропные возможности находят

            своё полное выражение.

            Переживания и наблюдения, относящиеся непосредственно к сохранению

            сознания после смерти.

            Феномены на пороге смерти

            Исследователи рассказывают о самых разных интересных явлениях,

            происходящих в момент смерти. К ним относятся, например,

            многочисленные рассказы о людях, которые вскоре после смерти

            являлись их родственникам, друзьям и знакомым. По статистике, такие

            явления в значительной массе происходят в течение примерно

            двенадцати часов после смерти этих людей (Sidgwick, 1894). Также

            существует множество свидетельств о необъяснимых физических

            событиях, происходящих в момент смерти: останавливаются или начинают

            идти часы, звонят колокола, падают со стены картины и фотографии -

            что, по-видимому, возвещает о смерти человека (Bozzano, 1948).

            Индивиды накануне смерти часто переживают встречи со своими мёртвыми

            родственниками, которые, кажется, радушно принимают их в будущем

            мире. Эти предсмертные видения необыкновенно достоверны и

            убедительны. Часто за ними следует состояние эйфории, и, по всей

            видимости, они облегчают переход к умиранию. Обычное же возражение

            состоит в том, что подобного рода видения являются воссозданием

            образов родственников и друзей, приходящих из воспоминаний, или

            плодом воображения. По этой причине исследователи уделяли много

            внимания видениям, в которых частью "приветствующего собрания" было

            лицо, о чьей смерти не знал умирающий индивид. В парапсихологической

            литературе подобные наблюдения относятся к случаям "переживания в

            Дарьене" (Cobbe, 1877).

            Особенно интересны околосмертные переживания (ОСП), которые

            случаются приблизительно у одной трети людей, столкнувшихся с

            различными видами обстоятельств, внезапно угрожающих жизни, таких,

            как автомобильные аварии, утопление, сердечные приступы или

            остановка сердца во время хирургических операций. Раймонд Моуди,

            Кеннет Ринг, Майкл Сейбом, Брюс Грейсон и другие провели обширные

            исследования подобных явлений и описали характерные образцы такого

            переживания. Как правило, оно начинается с переживания выхода из

            тела, различного вида обзора собственной жизни и прохода сквозь

            тёмный туннель.

            Его надличностная кульминация включает в себя встречу со светящимся

            божественным существом, осознавание суда над собой с этической

            оценкой своей жизни и посещение различных превосходящих сфер. В

            отдельных случаях некоторые составные части этого общего образца

            могут пропускаться. Менее часто встречаются болезненные, вызывающие

            тревогу адские виды ОСП (Grey, 1985; Bache, 1999). Кристофер Баше

            выдвигал предположение, что неблагоприятные ОСП представляют собой

            усечённую и неполную разновидность, в которой обратный обзор жизни

            не идёт дальше уровня неблагоприятных перинатальных матриц.

            В нашей программе психоделической терапии неизлечимых больных раком,

            проведённой в Мэрилендском центре психиатрических исследований в

            Балтиморе, нам удалось получить некоторые интересные свидетельства

            насчёт сходства ОСП с переживаниями, вызываемыми психоделическими

            веществами. Мы наблюдали несколько пациентов, у которых прежде были

            психоделические переживания, а затем - настоящие ОСП, когда их

            болезнь зашла ещё дальше (в частности, в момент остановки сердца во

            время хирургической операции по удалению метастатической опухоли,

            сдавливающей мочеточник). Они рассказывают, что эти два положения

            очень похожи, и описывают психоделические сеансы как неоценимое

            переживательное научение умиранию (Grof and Halifax, 1977).

            Самой необычайной и захватывающей стороной ОСП являются случаи

            переживаний "правдивого" выхода из тела (ПВИТ). Это понятие

            употребляется для переживаний освобожденного от телесной оболочки

            сознания с точным сверхчувственным восприятием окружающего.

            Танатологические исследования неоднократно подтверждали, что у

            людей, находившихся без сознания или даже в состоянии клинической

            смерти, были ПВИТ, во время которых они наблюдали сверху свои тела и

            процедуры по их спасению или даже события, происходившие в других

            частях того же самого здания или в более отдалённых местах.

            Исследования, проведённые Кеном Рингом, недавно добавили к этим

            наблюдениям ещё одно интересное измерение. Было установлено, что от

            рождения слепые люди могли во время околосмертных переживаний иметь

            видения, включая и такие, достоверность которых была признана

            действительной согласованным подтверждением (Ring and Valarino,

            1998; Ring and Cooper, 1999). Таким образом, современные

            танатологические исследования подтвердили классические описания

            ПВИТ, которые обнаруживаются в духовной литературе и философских

            сочинениях всех эпох.

            Случаи правдивых переживаний выхода из тела не ограничиваются

            состояниями близости смерти, роковыми обострениями и эпизодами

            клинической смерти. Они могут появляться во время сеансов мощной

            психотерапии переживания, такой, как первичная терапия, рибёфинг,

            или холотропное дыхание, в связи с переживаниями, вызванными

            психоделиками, в особенности кетамином - диссоциативным анестетиком,

            а также непроизвольно. Такие события в жизни индивида могут

            представлять собой отдельные, ни с чем не связанные эпизоды или

            происходить неоднократно как часть кризиса психического раскрытия

            или другого рода духовного обострения.

            Самым известным исследователем переживаний выхода из тела был Роберт

            Монро, который после многолетних непроизвольных переживаний

            странствий вне тела создал электронные лабораторные приборы, их

            вызывающие, и основал отдельный институт в Фейбере, в штате

            Виргиния, где их можно было целенаправленно изучать. Он описал свои

            опыты с этими феноменами в ряде книг (Мопгое, 1971, 1985, 1994).

            Подлинность переживаний выхода из тела была доказана путём

            контролируемых клинических исследований, таких, как эксперименты

            хорошо известного психолога и парапсихолога Чарлза Тарта с госпожой

            3. в Калифорнийском университете в Дейвисе (Tart, 1968) и

            перцепционными тестами, проводимыми Карлис Оузис и Д. Маккормиком с

            Алексом Тейнусом (Osis and McCormick, 1980).

            Переживания выхода из тела со случаями подтверждаемого

            сверхчувственного восприятия окружающего обладают особой значимостью

            для вопроса о сознании после смерти, так как они убедительно

            доказывают, что сознание может действовать независимо от тела.

            Согласно западному материалистическому мировоззрению, сознание - это

            продукт происходящих в головном мозге нейрофизио-логических

            процессов, и нелепо считать, что оно может якобы оторваться от тела,

            стать независимым и способным к сверхчувственному восприятию. И всё

            же именно это происходит во многих хорошо задокументированных

            случаях ПВИТ. Люди, у которых был ПВИТ, оказывались на волосок от

            смерти, но, естественно, в действительности не умирали. Тем не менее

            кажется вполне разумным сделать вывод, что, если сознание может

            действовать независимо от тела во время жизни, оно способно делать

            то же самое также и после смерти.

            Переживания прошлых жизней

            Категория надличностных переживаний, которая имеет непосредственное

            отношение к вопросу о сохранении сознания после смерти, включает

            волнующее повторное проживание эпизодов из более ранних исторических

            периодов и различных стран света, связанное с ощущением личного

            воспоминания. Эти переживания влекут за собой важные следствия для

            понимания природы сознания и для теории и практики психиатрии,

            психологии и психотерапии. Нет никакого сомнения, что последствия

            переживаний такого рода составляют эмпирическую основу для широко

            распространённой веры в перевоплощение. Повсеместное историческое и

            географическое распространение этого верования показывает, что это

            очень значимое культурное явление.

            Представление о карме и перевоплощении является камнем преткновения

            в индуизме, буддизме, джайнизме, сикхизме, зороастризме, в тибетском

            буддизме Ваджраяны и в даосизме. Схожие представления можно найти в

            таких географически, исторически и культурно разделённых

            сообществах, как различные африканские племена, коренные

            американские индейцы, доколумбовы культуры Америки, гавайские

            кахуна, сообщества бразильской умбанды, галлы и друиды. В Древней

            Греции с этим соглашались несколько важнейших школ мысли. Среди них

            были пифагорейцы, орфики и платоники. Это учение было также принято

            ессеями, фарисеями, караимами и другими еврейскими и полуеврейскими

            группами и составило значительную часть каббалистической теологии

            средневекового еврейства. Его также придерживались неоплатоники и

            гностики.

            Для индуистов и буддистов, как и для непредубеждённых и широко

            осведомлённых современных исследователей сознания, перевоплощение не

            вопрос веры, но эмпирическое заключение, основанное на совершенно

            конкретных переживаниях и наблюдениях. Эти сведения были предметом

            многочисленных статей и книг. Согласно Кристоферу Баше,

            свидетельства в этой сфере настолько богаты и необычайны, что те

            учёные, которые не размышляют над вопросом о перевоплощении, сами

            заслуживают серьёзной проверки, не являются ли они "несведущими или

            же тупоголовыми" (Bache, 1988). Ввиду теоретической значимости этой

            проблемной области и её в высшей степени противоречивой природы

            совершенно необходимо тщательно и критично изучить существующие

            свидетельства, перед тем как делать какое-либо заключение и суждение

            относительно кармы и перевоплощения.

            Непроизвольные воспоминания прошлой жизни у детей. Важные

            свидетельства, подкрепляющие представление о перевоплощении, дают

            исследования многочисленных случаев с маленькими детьми, которые,

            как кажется, помнят и описывают свою предыдущую жизнь в ином теле,

            ином месте и с другими людьми. Эти воспоминания обычно возникают

            непроизвольно вскоре после того, как эти дети начинают говорить.

            Зачастую в жизни таких детей это вызывает серьёзные трудности и

            может быть связано с "перенесёнными патологиями", такими, как фобии

            и конкретные психосоматические симптомы. Во многих случаях истории

            из прошлой жизни, которые эти дети рассказывают, кажется, объясняют

            необъяснимые иначе их тяготения и пристрастия, странные реакции на

            некоторых людей и обстоятельства или различные особенности характера

            у таких детей в их настоящей жизни. Случаи такого рода изучались и

            описывались детскими психиатрами. Но между пятью и восемью годами

            доступ к подобным воспоминаниям обычно исчезает.

            Ян Стивенсон, профессор психологии Виргинского университета в

            Шарлотсвилле, Вирджиния, провёл тщательное изучение более чем трёх

            тысяч подобных случаев и изложил это в работах "Двадцать случаев

            перевоплощения", "Невыученные языки" и "Дети, что помнят предыдущие

            жизни" (Stevenson, 1966, 1984 and 1987). Из столь богатого материала

            он выбрал только несколько сотен случаев, потому что остальные не

            соответствовали тем высочайшим критериям, которые он установил для

            себя в своих исследованиях. Какие-то из случаев были исключены из-за

            того, что семья получала выгоду либо денежную, либо в смысле

            социального престижа или общественного внимания, другие же - из-за

            того, что Стивенсон обнаруживал какое-то связующее лицо, которое

            могло бы осуществлять психическую связь. Дополнительными причинами

            были противоречивые свидетельства, ложные воспоминания

            (криптомнезия), сомнительные свидетели или намеки на обман. Только

            самые убедительные случаи были включены в его окончательные отчёты.

            Открытия исследований Стивенсона были необыкновенно примечательны.

            Через независимое расследование ему удалось подтвердить, и часто с

            невероятными подробностями, истории детей, рассказываемые ими об их

            предыдущих жизнях, хотя во всех сообщаемых случаях он совершенно

            исключил возможность того, что они могли получать какие-либо

            сведения обычными способами. В некоторых случаях он на самом деле

            брал детей в деревню или город, которые они помнили из своей

            предыдущей жизни. Хотя они никогда не были там в их настоящей жизни,

            они были знакомы с топографией места, были способны отыскать дом, в

            котором они, по их утверждениям, жили, узнать членов своей "семьи" и

            соседей, знали их имена.

            Согласно Стивенсону, причиной, по которой дети помнили свои

            предыдущие жизни, могли быть драматические обстоятельства,

            складывавшиеся вокруг их смерти, в особенности те, что включали в

            себя потрясение, которое "просто может прорываться сквозь амнезию".

            И то, что самые яркие воспоминания обычно включают в себя события,

            непосредственно служащие причиной смерти, кажется, подкрепляет

            подобное объяснение. Кристофер Баше в своей последней книге "Тёмная

            ночь, ранняя заря: шаги к глубокой экологии ума" проделал подробное

            исследование свидетельств Стивенсона. Он выдвинул предположение, что

            умирание может проходить несколько стадий и что в случаях Стивенсона

            его протекание оказывалось прерванным и незавершенным. Втянутым в

            него индивидам не удалось полностью разорвать свои связи с земным

            уровнем и перейти в другие измерения действительности. И у всех их

            новое воплощение происходило через относительно короткий период

            времени и в непосредственной близости от места, где они жили ранее

            (Bache, 1999).

            Как правило, эти дети не знают ничего о событиях, произошедших в той

            жизни, что текла вокруг прежней личности, после её смерти. Это очень

            важный момент для решения вопроса о том, не воссоздают ли они

            бессознательно подробности этой жизни посредством телепатического

            считывания мыслей тех, кто знал усопшего или владеет этими

            подробностями в качестве простых воспоминаний. Может быть, самое

            сильное свидетельство в подтверждение гипотезы о перевоплощении

            содержится в последней книге Стивенсона. Она сосредоточена на частой

            встречаемости поразительных родимых пятен у этих детей, отражающих

            ранения и другие события из вспоминаемой жизни (Stevenson, 1997).

            При оценке этих свидетельств необходимо подчеркнуть, что случаи

            Стивенсона происходили не только из "первобытных" или "экзотических"

            культур, с априорной верой в перевоплощение, но также и из западных

            стран, включая Великобританию и Соединённые Штаты. Его исследования

            отвечают высоким критериям и заслужили большое уважение. В 1977 году

            "Журнал по нервным и душевным болезням" почти целый выпуск посвятил

            этой теме, и работа рецензировалась в "Журнале американского

            медицинского общества" (ЖАМО).

            Непроизвольные воспоминания прошлых жизней у взрослых. Яркое

            непроизвольное проживание воспоминаний прошлой жизни чаще всего

            происходит во время приступов надличностных кризисов (духовных

            обострений). Тем не менее припоминания различной степени могут также

            случаться и в более или менее обычных состояниях сознания при

            обыденных житейских обстоятельствах. Они могут отличаться от

            внезапного чувства знакомости места, которое человек в настоящей

            жизни не посещал никогда, до появления сложных воспоминаний о прежде

            неизвестных временах и краях. Академическая психиатрия и нынешние

            теории личности основываются на "одномерном временном видении".

            Традиционные специалисты, конечно же, осведомлены о существовании

            переживаний прошлых жизней, но рассматривают и трактуют их как

            галлюцинации и обман чувств, а стало быть, как указания на серьёзную

            психопатологию.

            Вызываемые воспоминания прошлых жизней у взрослых. Переживания

            прошлых жизней можно извлечь при помощи широкого набора приёмов,

            которые содействуют доступу к глубоким уровням психики. Среди них

            медитация, гипноз, психоделические вещества, чувственная изоляция,

            телесная работа и разнообразные психотерапии переживания, такие, как

            первичная терапия, рибёфинг или холотропное дыхание. Переживания

            такого рода нежданно-негаданно возникают во время сеансов у

            терапевтов, которые никогда не работали с воспоминаниями прошлых

            жизней и даже не обязательно верят в них. Таких терапевтов они могут

            застать врасплох, явившись для них неприятно поражающей

            неожиданностью. Также возникновение воспоминаний прошлых жизней

            полностью независимо от прежних философских и религиозных верований

            субъекта. Вдобавок эти феномены проявляются в том же самом потоке,

            что и точные воспоминания юности, детства, младенчества, рождения и

            предродовой поры, содержание которых зачастую может быть надёжно

            удостоверено. Иногда воспоминания прошлых жизней сосуществуют или

            чередуются с околородовыми феноменами (Grof, 1988, 1992).

            Итак, существуют важные причины, чтобы предположить, что

            воспоминания о прошлых жизнях являются подлинными феноменами sui

            generis, которые имеют важные последствия для психологии и

            психотерапии из-за их эвристических и терапевтических возможностей.

            Они могут ощущаться как настоящие и необычайно подлинные, и зачастую

            способствуют доступу к точным сведениям о различных периодах

            истории, культурах и даже конкретных исторических событиях. Природа

            и качество этих сведений подчас превосходят образованность

            затронутых индивидов и включают в себя подробности, из которых

            становится ясно, что они не были получены обычными способами. В

            некоторых случаях точность этих воспоминаний может быть объективно

            подтверждена какой-нибудь удивительной подробностью.

            Также кармическое содержание часто вовлекается в патогенез различных

            недугов эмоционального, психосоматичаского и межличностного

            характера, как мы ранее видели в истории с Норбертом. И наоборот,

            проживание переживаний о прошлых жизнях обладает большими

            терапевтическими возможностями. Во многих случаях оно излечивает

            тяжелые симптомы, на которые не смогла значительно повлиять

            терапевтическая работа, сосредоточенная на их биографических и

            околородовых корнях. Одна сторона воспоминаний прошлых жизней

            особенно необыкновенна и удивительна: они часто связаны со значимыми

            синхронностями, вовлекающими различные стороны повседневного

            существования.

            Критерии для подтверждения истинности содержания переживаний о

            прошлых жизнях те же самые, что и для определения того, что

            произошло на прошлой неделе или десять лет назад. Нам нужно

            восстановить и записать конкретные воспоминания настолько подробно,

            как только возможно, и предоставить независимые свидетельства хотя

            бы для некоторых из них. Разумеется, воспоминания прошлых жизней

            намного труднее подтвердить, чем воспоминания о событиях жизни

            нынешней. Они не всегда содержат конкретные сведения, которые могли

            бы пригодиться для процедуры установления истинности. Также эти

            свидетельства труднее найти, поскольку события, которые мы пытаемся

            подтвердить, гораздо более давние и затрагивают иные культуры и

            страны. Важно принимать во внимание и то, что далеко не все

            воспоминания из нашей нынешней жизни могут быть как-то подтверждены,

            а только некоторые из них. Вдобавок большинство вызванных

            воспоминаний прошлых жизней непозволяют подтвердить свою истинность

            в такой же степени, как непроизвольные воспоминания Стивенсона,

            которые, как правило, являются более недавними и более богаты

            подробностями.;

            В редких случаях обстоятельства позволяют определить истинность

            вызванных воспоминаний прошлой жизни какой-нибудь приметной

            подробностью. Я самолично наблюдал и опубликовал два случая, в

            которых самые необычные стороны этих переживаний могли быть

            подтверждены историческими разысканьями. Первый касается Ренаты -

            невротической больной, которая в четырёх последовательных сеансах

            ЛСД переживала случаи из жизни чешского аристократа начала

            семнадцатого века. Вместе с двадцатью шестью другими дворянами этот

            мужчина был прилюдно казнён на Старой площади в Праге, после того

            как Габсбурги разбили чешского короля в битве у Белой горы. Путём

            генеалогических разысканий, проведённых совершенно независимо и без

            того, чтобы Рената знала о них, её отец смог проследить родословную

            семьи до одного из этих несчастных дворян (Grof, 1975).

            Во втором случае Карл - участник нашего месячного семинара в

            Эсаленском институте - вновь прожил за несколько последовательных

            сеансов холотропного дыхания ряд воспоминаний из времён Уолтера

            Рэли, когда Великобритания воевала с Испанией. В своих переживаниях

            он был священником, который вместе с четырьмя сотнями испанских

            солдат был осаждён британскими войсками в крепости Дунанэр на

            западном побережье Ирландии. После долгих переговоров британцы

            обещали им свободный выход, если они сдадут крепость. Испанцы

            приняли предложение и открыли ворота. Британцы же не сдержали слова

            и всех их безжалостно перерезали. Их тела были выброшены с

            крепостного вала на берег и так и остались не преданными земле

            (Grof, 1988).

            Будучи хорошим художником, Карл отразил самые важные переживания из

            этого исследования самого себя в рисунках и в импульсивных картинах,

            рисованных пальцами. Среди них было видение собственной руки с

            красивым кольцом-печаткой и с инициалами имени священника. Проведя

            кропотливую исследовательскую работу, Карл смог определить место и

            время битвы и найти подробные описания этого случая в исторических

            архивах. Действительные события почти полностью согласовывались с

            содержанием его переживаний. В одном подробном документе было даже

            имя священника, и Карла поразило то, что инициалы имени этого

            человека были тождественны тем, что были на рисунках, которые он

            нарисовал неделями раньше.

            Тибетские практики, связанные с вопросом о перевоплощении. Тибетская

            духовная литература содержит несколько интересных повествований,

            которые наводят на мысль, что наставники, достигшие духовных вершин,

            способны обретать значительные знания, связанные с событием

            перевоплощения, и развивать способность в определённой степени

            осуществлять управление его течением. Это включает способность

            определения времени их смерти, предсказания или даже избрания

            времени и места их следующего воплощения и сохранения сознания в

            промежуточных состояниях между смертью и следующим воплощением

            (бардо).

            А, в свою очередь, другие совершенные тибетские монахи могут

            посредством различных знаков, получаемых в снах, медитации или

            другими способами определить ребёнка, который является

            перевоплощением Далай-Ламы, или тулку, и его местонахождение. Затем

            ребёнка подвергают проверке, во время которой он должен правильно

            определить, какие же из набора схожих вещей принадлежали умершему.

            Некоторые стороны этой практики могли бы быть, по крайней мере

            теоретически, подвергнуты достаточно строгой проверке по западным

            нормам. Другие необычные претензии тибетской традиции Ваджраяны,

            такие, как существование упражнений, которые на много градусов могут

            увеличивать температуру тела (туммо), уже были подтверждены

            западными специалистами (Benson et al., 1982). Такое исследование

            было проведено с согласия и при поддержке Его Святейшества

            Далай-Ламы.

            Эти необычайные характеристики переживаний прошлых жизней

            неоднократно подтверждались независимыми наблюдателями. Тем не менее

            все эти впечатляющие данные не обязательно составляют окончательное

            "доказательство" того, что мы переживаем смерть и перевоплощаемся

            как та же самая отдельная единица сознания или та же самая

            индивидуальная душа. Такой вывод - только одно из возможных

            толкований существующих свидетельств. В сущности, это то же самое

            положение, как и то, с каким мы сталкиваемся в науке, где у нас

            имеются наблюдаемые факты, и мы подыскиваем теорию, которая могла бы

            объяснить их и поместить в некую складную понятийную схему.

            Одно из базовых правил современной философии науки гласит, что

            теорию никогда не следует путать с действительностью, каковую она

            описывает. История науки ясно показывает, что всегда существует

            более чем один способ истолковывать полученные данные. В изучении

            феноменов прошлых жизней, как и в любой другой области исследований,

            мы должны отделять наблюдаемые факты от теорий, которые пытаются

            придать им смысл. К примеру, падение предметов - это наблюдаемый

            факт, тогда как теории, пытающиеся объяснить, почему это происходит,

            несколько раз менялись в ходе истории и, несомненно, изменятся ещё.

            Существование переживаний прошлых жизней со всеми их примечательными

            характеристиками - неоспоримый факт, достоверность которого может

            быть установлена любым серьёзным исследователем, кто достаточно

            широко мыслит и заинтересован в проверке свидетельств. Также ясно,

            что нет никакого правдоподобного объяснения похожим явлениям в

            пределах мировоззренческих Рамок конформистской психиатрии и

            психологии. С другой стороны, истолкование существующих данных -

            дело намного более сложное и трудное. Расхожее понимание

            перевоплощения как повторяющегося круговорота жизни, смерти и

            возрождения того же самого индивида - вполне разумный вывод из

            имеющихся свидетельств. И конечно же, оно намного превосходит

            установку, принятую наиболее традиционными психологами и психиатрами

            по отношению к этому материалу. Ведь они и не знают или не хотят

            знать об имеющихся данных и жестко привержены предустановленным

            способам мышления.

            Поскольку убедительные наблюдения перевоплощения необычайно

            впечатляют, конечно же, не трудно вообразить и какие-нибудь

            альтернативные истолкования тех же самых данных. Естественно, ни

            одно из них не сообразуется с материалистической монистической

            парадигмой западной науки. Но по крайней мере два таких

            альтернативных объяснения можно найти в духовной литературе. В

            индуистской традиции вера в перевоплощение отдельных индивидов

            рассматривается как народное и немудрёное понимание перевоплощения.

            Ведь при ближайшем рассмотрении есть только одно существо,

            обладающее истинным существованием, и это Брахман, или само творящее

            начало.

            Все отдельные индивиды во всех измерениях сущего - только плоды

            бесконечных метаморфоз этого безмерного бытия. А так как все

            разделения и границы во вселенной обманчивы и случайны,

            действительно воплощается только Брахман. Все действующие лица

            божественной игры сущего - различные стороны этого Единого. Когда мы

            достигаем этого окончательного знания, мы способны заметить, что

            наши переживания прошлых воплощений представляют только другой

            уровень призрачности, или майи. И для того, чтобы видеть эти жизни

            как наши жизни, требуется восприятие кармических игроков в качестве

            отдельных индивидов, что отражает полное неведение относительно

            основополагающего единства всего.

            Шри Рамана Махарши выразил парадоксальную взаимосвязь между творящим

            началом и составляющими частицами материального мира необычайно

            кратко:

                 Мир призрачен,

                 Действителен один Брахман,

                 Брахман и есть этот мир.

            В книге "Круговращения жизней: перевоплощения и сеть жизни"

            Кристофер Баше (1988) рассматривает другое интересное представление

            о перевоплощении, которое можно обнаружить в книгах

            Джейн Роберте (1973) и работах других авторов. Здесь внимание

            сосредотачивается не на том, что индивид - это отделённая единица

            сознания, и не на Боге, но на Сверхдуше - сущности, которая лежит

            между двумя последними. Если понятие душа относится к сознанию,

            которое собирает и принимает в себя переживания индивидуального

            воплощения, то Сверхдуша или Душа - это имя, данное более широкому

            сознанию, которое собирает и принимает в себя переживания многих

            воплощений. В соответствии с подобным взглядом воплощается именно

            Сверхдуша, а не индивидуальная единица сознания.

            Баше отмечает, что, даже если мы являемся продолжениями наших

            предыдущих жизней, мы явно не являемся суммой всех переживаний,

            которые они содержали. И цель, которую Сверхдуша преследует в

            перевоплощении, - собрать особые переживания. Полная вовлечённость в

            отдельную жизнь требует разрыва связи со Сверхдушой и присвоения

            оторванной личной самобытности. В момент смерти отдельный индивид

            растворяется в Сверхдуше, оставляя только мозаику неусвоенных

            тяжелых переживаний. Тогда они предназначаются житию других

            воплощаемых существ в порядке, напоминающем раздачу колоды карт в

            карточной игре.

            В такой манере нет никакой настоящей непрерывности между жизнями

            индивидов, которые воплощаются в разные разы. Через переживание

            непоглощённых частей других жизней мы имеем дело не с нашей личной

            кармой, но на самом деле очищаем поле Сверхдуши. И образ, который

            использует Баше, чтобы наглядно показать взаимосвязь между

            индивидуальной душой и Сверхдушой - раковина наутилуса. В ней каждая

            камера представляет собою отдельную единицу и отражает определённый

            период в жизни моллюска, но она также включена в большее целое.

            Мы пока что рассматривали три разных способа истолкования

            наблюдений, относящихся к явлениям прошлых жизней. Воплощающиеся

            единицы рассматривались, соответственно, как индивидуальная единица

            сознания, Сверхдуша и Безусловное Сознание. Однако мы не исчерпали

            всех возможностей альтернативных объяснений, отвечающих за

            наблюдаемые факты. Из-за случайной природы всех границ во вселенной

            мы могли бы просто так же легко выделить как воплощающееся начало

            единицу большую, чем Сверх-Душа, например поле сознания всего

            человеческого рода или всех видов жизни.

            Мы также в своём анализе могли бы сделать ещё один шаг и исследовать

            причины, определяющие конкретный выбор кармических переживаний,

            предназначаемых для воплощающейся единицы сознания. К примеру,

            некоторые из людей, с которыми я работал имели убедительные озарения

            относительно того, что важной причиной, влияющей на выбор

            происходящего, могла являться взаимосвязь между кармическими

            образцами и временем и местом отдельного воплощения с его

            астрологическими соотношениями. Это представление в общем

            согласуется с результатами наблюдений психоделических сеансов,

            холотропного дыхания и непроизвольных случаев духовных обострений.

            Они показывают, что при всех этих обстоятельствах содержание и время

            холотропных состояний тесно соотносились с транзитами планет.

            Пространную трактовку этой темы можно найти в тщательно

            задокументированном исследовании Ричарда Тарнаса (Tarnas, в печати),

            а ее краткое изложение дано в Приложении к этой книге.

            Появления умершего и общение с ним

            Ранее мы уже обсуждали переживания встречи и общения с умершими

            людьми, происходящие при двух обстоятельствах, в которых они

            особенно часты. Первое из них было временем в течение нескольких

            часов после смерти этих людей, когда родственники и друзья очень

            часто видят появления умерших. Второе относилось ко времени, когда

            воспринимающие сами находились на пороге смерти либо же у них было

            околосмертное переживание и видения "приветствующего собрания". Но

            появления умерших отнюдь не ограничиваются этими двумя положениями.

            Они могут происходить в любое время, как непроизвольно, так и в

            психоделических сеансах, в ходе различных видов психотерапии

            переживания или во время медитации. Разумеется, данные из этой

            области должны оцениваться особенно тщательно и критически.

            Простой факт частного переживания такого рода в действительности

            немногого стоит и может быть легко отброшен как воображение

            желаемого или галлюцинация. Должны быть предоставлены значимые

            дополнительные причины, чтобы такие переживания рассматривались как

            действительный материал для исследования. К счастью, некоторые

            появления обладают определёнными характеристиками, делающими их для

            исследователей очень интересными или даже многообещающими. Например,

            многие случаи, о которых говорится в литературе, вовлекают людей

            неизвестных воспринимающему, которые впоследствии были достоверно

            установлены посредством фотографий или устных описаний. Не менее

            обычно то, что появляющиеся могли также быть засвидетельствованы

            совместно целой группой людей или последовательно многими совершенно

            разными индивидами на протяжении долгого периода времени, как в

            случае "навещаемых" домов или замков.

            В некоторых случаях посещающие могут иметь отличительные телесные

            приметы, накапливающиеся ко времени смерти, неведомой

            воспринимающему. Особенно интересны те случаи, в которых появления

            умершего сообщают какие-либо конкретные и достоверные новые

            сведения, истинность которых может быть подтверждена, или же те, что

            связаны с необычайной синхронностью. Я самолично наблюдал несколько

            примечательных случаев такого рода при ЛСД-терапии и при холотропном

            дыхании. И чтобы наглядно показать природу таких наблюдений, я

            приведу три примера подобных случаев.

            Первый из этих примеров - это событие, произошедшее во время

            ЛСД-терапии молодого пациента, страдавшего тяжелой депрессией и

            предпринимавшего неоднократные попытки самоубийства.

            В одном из ЛСД-сеансов у Ричарда было совершенно необычное

            переживание, затрагивающее странную и жуткую астральную сферу. Эта

            область светилась мрачным светом и была населена бестелесными

            существами, которые очень назойливо пытались общаться с ним. Он не

            мог слышать или видеть их и тем не менее чувствовал их почти

            осязаемое присутствие, получая от них телепатические послания. Я

            записал одно из этих посланий, которое было очень конкретным и могло

            быть подвергнуто последующей проверке на истинность.

            Это была просьба, обращённая к Ричарду, связаться с супружеской

            четой из моравского городка Кромержиж и дать им знать, что их сын

            Ладислав всё делал правильно и обо всём позаботился. В послании было

            имя супружеской четы и номер телефона - всё эти данные были

            неизвестны ни мне, ни пациенту. Переживание это необычайно

            озадачивало и казалось совершенно чуждым включением в переживаемое

            Ричардом, совсем не связанным с его недугами и со всем остальным

            ходом его лечения.

            После сеанса я решился сделать то, что, несомненно, превратило бы

            меня в мишень для острот моих коллег, прознай они об этом. Я пошел к

            телефону, набрал номер в Кромержиже и спросил, не могу ли я

            поговорить с Ладиславом. К моему изумлению, женщина на другом конце

            провода разрыдалась. Когда же я её успокоил, она дрожащим голосом

            сказала мне: "Нашего сына нет больше с нами. Он умер. Мы потеряли

            его три недели назад".

            Второй показательный пример касается моего близкого друга и бывшего

            коллеги Вальтера Н. Панке, который был членом нашей группы по

            исследованию психоделиков в Мэрилендском центр психиатрических

            исследований в Балтиморе. Он питал глубоки" интерес к

            парапсихологии, в особенности к вопросу о сознании после смерти, и

            работал со многими известными медиумами экстрасенсами, включая

            нашего друга Эйлин Гаррет, председателя Американского

            парапсихологического общества. Кроме того, OF был также учредителем

            программы ЛСД для умирающих от рак больных в Мэрилендском центре

            психиатрических исследований Кейтонсвилле.

            Летом 1971 года Вальтер со своею женой Евой и со своими детьми

            поехал в отпуск в их домик в штате Мэн, расположенный прямо на

            берегу океана. Однажды он отправился нырять с аквалангом совершенно

            один и не вернулся. После долгих и хорошо организованных поисков не

            удалось найти ни его тела, ни какой-либо части его ныряльного

            аппарата. При таких обстоятельствах Еве было очень тяжело признать и

            принять его смерть. У неё были ещё свежи воспоминания о том, что

            Вальтер живет в хижине, бодрый и совершенно здоровый. Ей было трудно

            поверить, что он больше не является частью её жизни, и начать новую

            страницу своей жизни, не замыкаясь на том, что было.

            Но поскольку она сама была психологом, то получила право на

            прохождение учебного сеанса ЛСД для умственно здоровых

            профессионалов, которые предполагались особой программой нашего

            института. Она решилась на психоделическое переживание, надеясь

            обрести чуть больше понимания, и попросила меня быть у неё

            ассистентом.) И во второй части сеанса у неё было необычайно яркое

            видение Вальтера и очень долгая и многозначительная беседа с ним. Он

            дал ей конкретные указания относительно каждого из их трёх детей

            разрешил ей начать новую, свою собственную жизнь, не обременённую и

            не ограничиваемую чувством приверженности к его памяти.) Это было

            необычайно глубокое и освобождающее переживание.

            И как только Ева задалась вопросом, не является ли всё произошедшее

            лишь поделкой её собственного ума, выдающего желаемое за

            действительное, как Вальтер на короткое время появился снова

            попросил Еву возвратить книгу, одолженную им у своего друга, затем

            он назвал ей имя друга, название книги, комнату, где она лежала

            полку и последовательный порядок книг на этой полке. Ева последе

            вала его указаниям и на самом деле нашла и возвратила книгу,

            существовании которой прежде она вообще ничего не знала.

            Курт, один из психологов, участвующих в нашей трёхгодичной программе

            профессиональной подготовки по трансперсональной психологии и

            холотропному дыханию, был свидетелем самых разнообразных

            надличностных переживаний у своих коллег, да и у него самого их было

            несколько. Несмотря на это, он продолжал относиться достаточно

            скептически к подлинности подобных явлений. И тогда на одном из

            холотропных сеансов он пережил следующее явление необычной

            синхронности, убедившее его, что он был слишком консервативен в

            своём подходе к человеческому сознанию.

            К концу сеанса Курт пережил встречу со своей бабушкой, как будто бы

            она была жива, хотя она умерла много лет назад. У него в детстве

            были с ней очень близкие отношения, и он был глубоко тронут самой

            возможностью того, что на самом деле может общаться с ней снова.

            Несмотря на глубокую эмоциональную вовлечённость, он продолжал

            сохранять по отношению к этой встрече установку профессионального

            скептицизма. Ведь в детстве у него, естественно, было множество

            встреч с бабушкой, пока она была ещё жива, и он предполагал, что его

            ум может легко сотворить какую-то воображаемую встречу из этих

            старых воспоминаний.

            Однако эта встреча с умершей бабушкой настолько глубоко тронула его

            чувства и была столь убедительной, что он просто не мог отмахнуться

            от неё, как от фантазии, выдающей желаемое за действительное. И он

            решил найти подтверждение того, что это переживание реально, а не

            просто плод его воображения. И он попросил свою бабушку как-нибудь

            подтвердить, что всё происходит в действительности, и получил от неё

            такое вот предсказание: "Поезжай к тёте Анне и погляди на срезанные

            розы". Всё ещё оставаясь скептичным, он решил в следующие выходные

            навестить домик тёти Анны и посмотреть, что будет.

            И как только Курт подъехал к дому, то увидел в саду тётю Анну в

            окружении срезанных роз. Он был изумлён. Вышло так, что именно день

            его приезда оказался единственным днём в году, когда его тётя

            решалась на полную обрезку своих роз.

            Как и два предыдущих примера наблюдения такого рода не являются

            окончательным доказательством объективного существования астральных

            сфер и бестелесных существ. Тем не менее Удивительные синхронности,

            которые иногда связывают с ними, Дают нам некоторое понимание того,

            отчего могли происходить такие поверья и почему же они для некоторых

            людей столь убедительны и прочны. Нынешнее же отбрасывание таких

            феноменов как плодов суеверья и выдачи желаемого за действительное

            просто неудовлетворительно ни в коей мере, так как и эта

            удивительная область также заслуживает серьёзного внимания

            исследователей сознания.

            Особенно интересны наводящие на определённые размышления

            полуэкспериментальные свидетельства сохранения сознания после

            смерти, которые исходят из противоречивой и подвергающейся

            неоднозначным оценкам сферы спиритических сеансов и психической или

            трансовой медиумистики. Хотя иногда некоторых из профессиональных

            медиумов, наподобие знаменитой Юсейпии Палладино, в своё время

            уличали в мошенничестве, другие, такие, как миссис Пайпер, миссис

            Леонард и миссис Вирал выдержали все проверки и заслужили высокую

            оценку дотошных и уважаемых исследователей (Grosso, 1994). Лучшие

            медиумы были способны точно воспроизводить в своих действиях голос,

            особенности речи, манеры и другие характерные черты умерших, даже

            если об этих людях у них не было никаких предварительных знаний.

            Иногда полученные сведения не были известны никому из присутствующих

            людей или даже никому из живущих. Происходили также случаи

            нежданного прихода незваных "навещающих" сущностей, чья "личность"

            устанавливалась позднее совершенно независимо. В других случаях

            нужные предсказания принимались "уполномоченными близсидящими", у

            которых какой-то более отдалённый и неосведомлённый участник

            запрашивал сведения, вместо близких родственников или друзей

            усопшего. В случаях "перекрёстного сообщения" частицы или кусочки

            сведений одного полного предсказания передавались через несколько

            медиумов.

            В этой сфере интересным новшеством является процедура, описанная в

            книге Раймонда Моуди "Воссоединения: провидческие встречи с усопшими

            любимыми". Вдохновлённый распространённым среди греков негласным

            обыкновением, предоставляющим возможность увидеть мертвых

            родственников или друзей в наполненном водой медном тазу, Моуди

            провёл целенаправленные разыскания литературных сведений о гадании

            при помощи магического кристалла, зеркал и тому подобных явлений. И

            тогда он создал особую обстановку и процедуру, которые по его опыту

            намного облегчали провидческие встречи с умершими любимыми. Моуди

            описывал случаи, в которых появления действительно возникали из

            зеркала и свободно передвигались по комнате как трёхмерные

            голографические образы (Moody, 1993).

            Некоторые из сообщений о спиритических сеансах значительно расширяют

            сознание среднего представителя Запада, заставляя традиционно

            вышколенного ученого остаться в одиночестве. К примеру, крайне

            необычный вид спиритических феноменов, "физическая медиумистика"

            включает в себя помимо прочего телекинез и материализацию. К ним,

            например, относятся восходящая левитация предметов и людей,

            перенесение вещей по воздуху, проявление эктоплазмических

            образований и явления необъяснимых письмён и предметов

            ("приношения").

            У бразильских спиритов медиумы совершают психическую хирургию,

            пользуясь своими руками или ножами, как говорят, под руководством

            духов умерших людей. Для такой хирургии не требуется никакой

            анестезии, и раны затягиваются, не оставляя никаких шрамов.

            Филиппинские хирурги, являющиеся также членами спиритической церкви,

            были известны исполнением схожих необычных процедур. Такого рода

            события неоднократно изучались и снимались на киноплёнку очень

            достойными западными исследователями вроде Вальтера Панке, Стенли

            Крипнера и Андрийи Пухарич.

            Особенно занимательные последствия принесли попытки общения с духами

            умерших людей при помощи так называемой транскоммуникации через

            приборы (ТЧП), использовавшей для этих целей современную электронную

            технологию. Она начала разрабатываться в 1959 году, когда

            скандинавский кинорежиссёр Фридрих Ёргенсен расслышал на аудиозаписи

            голоса будто бы умерших людей, когда записывал в тихом лесу щебет

            птиц семейства воробьиных. Побуждаемый открытием Ёргенсена, психолог

            Константин Раудив провёл методичное изучение этого феномена и

            записал более ста тысяч паранормальных голосов на разных языках,

            будто бы передающих послания из потустороннего (Raurive, 1971).

            Не так давно исследователи разных стран, включая Эрнеста

            Сенковского, Джорджа Мика, Марка Мейки, Скотта Рого, Рэймунда

            Бейлиса и других, предприняли совместные усилия, чтобы, используя

            современную технологию, установить сообщение между измерениями. Они

            заявляют, что получили множество паранормальных посланий и картин от

            самых разных умерших людей при помощи таких электронных средств, как

            магнитофоны, телефоны, факсы, компьютеры и телеэкраны. И среди

            духов, общавшихся с ними из потустороннего, были некоторые прежние

            исследователи в этой области, такие, как Ёргенсен и Раудив

            (Senkowski, 1994). А одно бестелесное существо, называвшее себя

            Техником, как утверждают, давало конкретные технические указания и

            советы о том, как создавать электронные устройства для наиболее

            благоприятного принятия сведений из потустороннего.

            Насколько бы фантастическими и невероятными ни казались все эти

            сообщения о сношениях с миром духов, совершенно не похоже, чтобы

            многих сведущих и уважаемых исследователей, включая и тех, кто уже

            заслужил неоспоримые научные звания и награды, привлекло такое поле

            исследований, где бы не было никаких подлинных явлений, которые бы

            заслуживали наблюдения и изучения. Среди индивидов, серьёзно

            интересовавшихся и увлекавшихся спиритизмом, были и ученые- лауреаты

            Нобелевской премии. И несомненно, нет никакой иной области, где бы

            представления и мнения выдающихся учёных столь же легко

            отбрасывались и даже высмеивались.

            Психоделическая терапия больных неизлечимыми заболеваниями

            За последние три десятка лет мы стали свидетелями быстрого

            возрастания количества знаний, связанных со смертью и умиранием

            Танатологи провели целенаправленные исследования околосмертных

            переживаний и сделали сведения о них доступными широкому кругу

            специалистов и светской аудитории. Исследователи сознания и

            терапевты переживания наглядно показали, что воспоминания угрожающих

            жизни переживаний, в особенности травмы рождения, в психогенезе

            эмоциональных и психосоматических нарушений играют решающую роль.

            Они также осознали, что связанное с терапией психологическое

            столкновение со смертью может стать глубоко исцеляющим и

            преображающим.

            Многое также изменилось и в уходе за неизлечимыми больными. Своей

            новаторской работой Элизабет Кюблер-Росс обратила внимание медиков

            на эмоциональные потребности неизлечимых больных и на необходимость

            обеспечить им надлежащую помощь (Kubler-Ross, 1969). Растущая сеть

            домов упокоения- следствие попытки очеловечить уход за неизлечимыми

            больными, начало которой положила работа Сисли Сондерс в лондонском

            Сент-Крис-тофере (Saunders, 1967), в огромной степени улучшила

            положение многих тяжело больных пациентов. Это помогло создать более

            спокойную и непринуждённую атмосферу с особым вниманием на тёплых

            человеческих отношениях, сострадании и эмоциональной поддержке.

            В конце шестидесятых и начале семидесятых годов мне выпала честь на

            протяжении нескольких лет участвовать в исследовательской программе

            по психоделической терапии для неизлечимых раковых больных, которая,

            без всякого сомнения, была самой решительной и интересной попыткой

            облегчить страдания больных неизлечимой болезнью и изменить их

            переживание умирания. Одним из самых волнующих переживаний моей

            жизни было видеть, как отношение к смерти и переживание умирания

            многих безнадёжных раковых больных в течение психоделических сеансов

            преображались глубокими мистическими переживаниями.

            К несчастью, политические и административные трудности,

            проистекающие от безнадзорного употребления ЛСД, сделали невозможным

            применение этого необычайно действенного метода в широком масштабе

            по отношению к больным из больниц и приютов. Но обнадеживало то, что

            к определённому времени, когда тогдашняя истерия в отношении

            психоделических веществ немного улеглась и административные

            установки стали более просвещенными, неизлечимые больные со всего

            мира смогли получить определённую пользу от открытий, совершенных

            исследованиями в Мэриленде, и встретить свою смерть с меньшей болью

            и с большей невозмутимостью и достоинством.

            Мысль о том, что психоделики могли бы быть полезны при лечении

            больных, умирающих от рака, появилась независимо в умах нескольких

            исследователей. Первое предположение о том, что эти. вещества могут

            быть полезными в этом отношении, выдвинула русско-американский

            педиатр Валентина Павловна Вассон. После нескольких лет напряженных

            этномикологических исследований она вместе со своим мужем Гордоном

            Вассоном нашла в литературе сообщения об употреблении

            психоделических грибов в доколумбовых культурах Америки, и они

            предприняли несколько путешествий в Мексику, чтобы разрешить эту

            загадку.

            После нескольких попыток им удалось найти масатекскую курандеру,

            Марию Сабину, которая знала тайну волшебных грибов. В июне 1955 года

            Вассоны стали первыми людьми Запада, кто был допущен на вкладу,

            обряд священного гриба. В интервью, данном два года спустя,

            Валентина Павловна описывала своё мощное переживание и выдвинула

            предположение, что, как только это снадобье станет известно получше,

            его будут использовать для медицинских нужд при лечении душевных

            болезней, алкоголизма, наркомании и неизлечимых заболеваний,

            связанных с сильной болью (Wasson, 1957).

            Вторым известным лицом, предполагавшим, что психоделики смогут стать

            полезными для умирающих индивидов, был не врач, а писатель и философ

            Олдос Хаксли. Он глубоко интересовался и вызываемыми психоделиками

            мистическими переживаниями, и вопросами, связанными со смертью и

            умиранием. В 1955 году, когда его первая жена Мария умирала от рака,

            он воспользовался гипнотической техникой, чтобы ввести её в

            соприкосновение с воспоминаниями о нескольких непроизвольных

            экстатических переживаниях, которые были у неё в жизни. Явной целью

            этого эксперимента было облегчить её переход, вызвав мистическое

            состояние сознания. Этот опыт вдохновил его на написание сходного

            эпизода в романе "Остров", где снадобье под названием мокша,

            лекарство, сделанное из психоделических грибов, употребляется, чтобы

            помочь Лакшми, одной из главных героинь, встретиться лицом к лицу со

            смертью (Huxley, 1963).

            Олдос Хаксли писал в письме Хамфри Осмонду, психиатру и

            родоначальнику психоделических исследований, познакомившему его с

            ЛСД и мескалином: "Мой собственный опыт с Марией убедил меня, что

            живущий может сделать для умирающего невероятно много: вознести

            самое исключительно физиологическое дело человеческого существования

            на уровень сознания и, пожалуй, даже духовности". В другом письме

            Хамфри Осмонду, написанном в 1958 году, Хаксли выдвигал

            предположения о целом ряде предназначений, которые, как он

            предвидел, будет иметь ЛСД, среди которых есть "ещё и другой план-

            прописывание ЛСД неизлечимым раковым больным в надежде, что это

            сделало бы умирание более духовным, менее жестко физиологическим

            процессом".

            В 1963 году, когда сам Олдос Хаксли умирал от рака, он показал

            серьёзность своих намерений. За несколько часов до своей смерти он

            попросил свою вторую жену Лауру дать ему сто микрограммов ЛСД, чтобы

            облегчить его умирание. Этот волнующий опыт был потом описан в книге

            Лауры Хаксли "Это мгновенье без времени" (Huxley, 1968).

            Предположения Олдоса Хаксли, хоть и столь сильно подкреплённые его

            личным примером, в течение нескольких лет не оказывали на

            исследователей-медиков никакого влияния. И следующий вклад в это

            дело пришел из совсем неожиданного источника и не был связан с

            мыслями и трудами Хаксли.

            В начале шестидесятых Эрик Каст из Чикагской медицинской школы

            изучал воздействие различных лекарств на переживание боли в поисках

            хорошего и надёжного анальгетика. По ходу своих исследований он, как

            возможно подходящим средством, заинтересовало ЛСД. В статье,

            опубликованной в 1963 году, Каст и Коллинс описал результаты

            программы исследований, в которой воздействие JICД. сравнивалось с

            действием двух запатентованных наркотических средств - опиатов

            дилаудида и демерола. И статистический знал показал, что

            обезболивающее действие ЛСД намного превосходит воздействие обоих

            опиатов (Kast, 1963; Kast and Collins, 1964).

            Кроме облегчения боли Каст и Коллинс заметили, что некоторые из

            больных выказывали после ЛСД-переживания поразительное безразличие к

            тяжести их положения. Часто они говорили о своей приближающейся

            смерти с каким-то таким эмоциональным отношением, которое в нашей

            культуре посчитали бы ненормальным, и тем не менее, если принять во

            внимание положение, в котором они оказались, становилось ясно, что

            это новое видение было для них благотворным. При последующем

            изучении те же авторы подтвердили свои первоначальные находки

            относительно обезболивающего действия ЛСД. Облегчение болей

            продолжалось в среднем около двадцати часов, но у некоторых больных

            растягивалось и на несколько недель. Многие из больных также

            проявляли перемену в философском и духовном отношении к умиранию

            "счастливые океанические чувства" и крепкий моральный дух (Kast and

            Collins, 1966).

            Во всех вышеописанных исследованиях больным давалось ЛСД без

            каких-либо предварительных сведений о его действии, и они не

            получали никакой психологической помощи во время сеансов. Каст

            истолковывал перемены в отношении к смерти в кондовых

            психоаналитических терминах как "регрессию на стадию младенческого

            всемогущества" и "психологическое отрицание серьёзности положения",

            нежели как настоящую перемену философских и религиозных взглядов.

            Несмотря на то, что ЛСД-терапевту многое в исследованиях и

            толкованиях Каста может показаться небрежностью, историческая

            ценность этой новаторской работы несомненна. Он не просто открыл

            обезболивающее действие ЛСД, но также предоставил первые

            экспериментальные доказательства идей Валентины Павловны и Олдоса

            Хаксли.

            Обнадёживающие результаты исследований Каста и Коллинса вдохновили

            Сидни Коэна, знаменитого лос-анджелесского психиатра, друга Олдоса

            Хаксли и одного из зачинателей психоделических исследований, начать

            создание программы психоделической терапии для неизлечимых больных

            раком. Коэн подтвердил открытия Каста относительно воздействия ЛСД

            на сильные боли и особо подчеркнул важность разработки приёмов,

            которые бы изменили переживания умирающего (Cohen, 1965). Его

            сотрудник Гэри Фишер, продолживший эти исследования, выделял ту

            важную роль, которую переживания превосходящего играют при уходе за

            умирающим, вне зависимости от того, являются ли они непроизвольными

            либо вытекающими из различных духовных занятий или же вызванными

            психоделическими веществами (Fisher, 1970).

            Иные серии наблюдений, которые позднее были приняты в теорию и

            практику психоделической терапии умирающих, берут своё начало в

            Институте психиатрических исследований в Праге, в Чехословакии, где

            в шестидесятые годы я руководил программой исследований по изучению

            терапевтических и эвристических возможностей ЛСД и других

            психоделиков. В ходе этого исследования я неоднократно наблюдал, что

            клиническое состояние больных значительно улучшалось после того, как

            у них происходили мощные переживания духовно-психической смерти и

            возрождения.

            Кроме описания улучшения различных эмоциональных и психосоматических

            симптомов эти больные часто говорили о том, что данные переживания

            глубоко изменили их образ смерти и отношение к ней. Это относилось и

            к двум пациентам, которые страдали от танатофобии - патологического

            страха смерти. И поскольку это были молодые и здоровые индивиды, мне

            стало очень любопытно, произойдут ли те же самые перемены с

            больными, страдающими от неизлечимых заболеваний, для кого

            неминуемая смерть была уже в недалёком будущем. Я провёл несколько

            ЛСД сеансов с некоторыми такого рода больными и был необычайно

            поражен их последствиями. Я уже был готов начать конкретное

            исследование по дальнейшему изучению этого вопроса, когда получил

            предложение на однолетнюю стажировку в Соединённых Штатах.

            Для меня было большой неожиданностью, что первое совещание группы

            исследователей в Спринг-Гроув, сразу после моего приезда в Балтимор,

            было посвящено ЛСД-терапии больных раком. Сама мысль о том, чтобы

            начать особую программу подобного рода исследований была вызвана

            бедой одного члена группы. У Глории, женщины средних лет, которую

            обожали её коллеги, был определён рак груди. Появились метастазы, и

            все прогнозы на лечение были достаточно плохими. Она стала очень

            подавленной и переживала сильный страх смерти.

            Группа в Спринг-Гроув проводила в то время широкое исследование

            хронических алкоголиков, которых привлекали к участию в

            терапевтических сеансах ЛСД. Симптоматика этих пациентов полностью

            соответствовала психоделической терапии, каковая Миннесотским

            многостадийным правовым перечнем (ММПП) была показана при депрессии

            и тревоге. Сидни Уолф, один из ЛСД-терапевтов, высказал перед

            сотрудниками мысль, что, может быть, стоит попробовать определить,

            не соответствует ли депрессия и тревога их коллеги показанию

            ЛСД-терапии, даже если понятно, что те являются реактивными и

            отражающими совершенно безнадёжные жизненные обстоятельства.

            Результаты эксперимента Сидни Уолфа были настолько обнадёживающими,

            что теперь уже коллектив исследователей всерьёз решил начать

            конкретное исследование с группой специально отобранных раковых

            больных.

            Следующий важный шаг в этом поиске был сделан в конце 1967 года,

            когда в группу в Спринг-Гроув вошел Вальтер Панке. Вальтер сыграл

            важную роль в переключении базового интереса сотрудников на

            экспериментальные исследования и в конечном счёте на широкую

            исследовательскую программу. Он был доктором медицины Гарвардской

            медицинской школы, а кроме того доктором по сравнительному

            религиоведению и имел степень по богословию. Было трудно даже

            представить более идеальную подготовку для проведения

            психоделической терапии с раковыми больными, чем такое сочетание

            медицины, психологии и религии.

            С необычайной энергией, энтузиазмом и рвением Вальтер принял на себя

            роль главного исследователя в этой программе по проведению

            ЛСД-терапии с раковыми больными. Ему удалось получить финансовую

            поддержку от фонда пожертвований Мэри Рейнолд Бэбкок (сигареты

            Винстон-Сейлем). Позднее он положил начало сходной программе, в

            которой вместо ЛСД использовался психоделик непродолжительного

            действия дипропилтриптамин (ДПТ). К несчастью, до завершения этой

            программы Вальтер пропал во время плавания с аквалангом в

            Атлантическом океане близ его летнего домика в Мэне. И как я ранее

            уже упоминал в этой главе, ни его тело, ни части его акваланга так и

            не были найдены и его смерть по-прежнему остаётся загадкой.

            После смерти Вальтера я принял на себя руководство психоделическими

            исследованиями в Спринг-Гроув и как исследователь стал нести главную

            ответственность за изучение больных раком. Проект был расширен для

            того, чтобы включить в него другое психоделическое вещество-

            метилен-диокси-амфетамин (МДА). Нам удалось завершить эти

            исследования, и я представил результаты на заседании

            Танатологического фонда в Нью-Йорке, а позднее в книге, написанной

            совместно с Джоан Галифакс, озаглавленной "Встреча человека со

            смертью" (Grof and Halifax, 1977).

            Исследования психоделической терапии больных раком в Спринг-Гроув

            были совместными усилиями Мэрилендского центра психиатрических

            исследований и онкологического отделения Синайской больницы в

            Балтиморе. Вальтер Панке и я проводили по одному дню в неделю в

            Синайской больнице, обмениваясь мнениями с лечащим персоналом и

            участвуя в больших обходах. В этих случаях синайские онкологи

            рекомендовали для нашей программы тех больных, которым продолжение

            лекарственного лечения не могло оказать уже никакой помощи и которые

            страдали от сильной боли, депрессии и страха смерти. И тогда я и

            Вальтер присаживались возле этих больных и объясняли им нашу

            программу. Если это их интересовало, то мы получали от них "согласие

            на основе полной информации" и включали их в программу.

            Ход психоделической терапии состоял из трёх фаз. Первой из них был

            подготовительный период, длившийся примерно двенадцать часов. В этих

            начальных сеансах мы изучали историю пациентов, их настоящее

            положение и устанавливали хорошие рабочие отношения с ними и с их

            семьями. Мы хотели знать, что они говорят о своей болезни, что было

            их ответом на такое положение и какое воздействие произвела болезнь

            на их жизнь. Важной задачей во время подготовки была оценка

            межличностных отношений в семье пациентов, а также характера и

            количества "незаконченных дел". Последние два часа подготовительного

            периода были посвящены обсуждению, сосредоточенному на

            психоделическом сеансе: на действии лекарства, на переживаниях,

            которые могут возникнуть, на телесной работе, каковая может

            оказаться необходимой, и на способах сообщения о переживании.

            Второй фазой терапии был сам психоделический сеанс. Обычная

            дозировка ЛСД устанавливалась от 300 до 500 микрограммов, а

            дипропилтриптамина (ДПТ), краткодействующего ЛСД-подобного вещества,

            от 90 до 150 миллиграммов, метилен-диокси-амфетамина (МДА) от 100 до

            150 миллиграммов. Как правило, сеансы ЛСД| длились весь день, а

            сеансы ДПТ и МДА - более чем полдня. Всё это время за пациентом

            следили терапевт и помощник терапевта, всегда мужчина и женщина в

            паре. Полулежачее положение, использование повязки на глаза,

            наушников и высококачественной музыки, игравшей на протяжении

            большей части сеанса, помогало обращению происходящего вовнутрь

            себя. В соответствии с нашим опытом обращение сеанса вовнутрь

            увеличивает пользу и уменьшает опасности употребления психоделиков.

            Как только фармакологическое воздействие психоделического вещества

            заканчивалось, пациента просили открыть глаза, сесть и коротко

            поделиться своими переживаниями. В это время мы также проводили

            телесную работу для того, чтобы разрешились остаточные затруднения,

            если это было необходимо. Когда сила внутренних переживаний

            уменьшалась, мы приглашали на сеанс избранных пациентом

            родственников и друзей. Эта "семейная встреча", длившаяся всё

            оставшееся время сеанса, была очень важной частью процедуры. И то,

            что пациенты были в это время ещё в холотропном состоянии сознания,

            способствовало более открытому и честному общению. Это давало

            возможность прорваться сквозь те сложности и искажения, которые

            подчас существовали в межличностных взаимоотношениях между умирающим

            пациентом, семьёй и медперсоналом.

            Встреча же давала возможность поговорить, во многих случаях в первый

            раз в жизни, о тех чувствах, которые пациенты и их семья испытывают

            по отношению к болезни, к близости смерти и по отношению к каждому

            из них. За этим следовал обед, заказанный в соседнем китайском

            ресторанчике, составленный из блюд с необычными вкусовыми, цветовыми

            ощущениями и необычного состава. Это вместе с тёплой человечной

            атмосферой и музыкой помогало пациентам связать новые благоприятные

            ощущения с различными сторонами повседневной жизни. После обеда

            пациенты проводили остаток вечера и ночь с родственниками и

            избранными ими друзьями. В наше обслуживающее снаряжение входили

            отдельные помещения с ванными и кухоньками, в которых было всё, что

            необходимо гостям.

            На следующий день и всю следующую неделю мы проводили согласно

            расписанию послесеансовые беседы для того, чтобы помочь пациентам

            принять переживания, полученные во время сеанса и привнести новые

            озарения в свою повседневную жизнь. Правила нашей программы

            исследований позволяли нам повторить сеанс, если это казалось

            необходимым или уместным. Из-за характера физического заболевания

            длительность исследования ограничивалась сама собой, и в отличие от

            других программ никаких внешних ограничений относительно числа

            сеансов правила исследований нам не предписывали.

            Результаты оценивались путём использования психологических тестов и

            особого средства, разработанного для этой цели Вальтером Панке и

            Биллом Ричардсом и названного Оценочная шкала эмоционального

            состояния (ОШЭС). Эта шкала давала возможность проставлять оценки от

            минус шести до плюс шести, отражающие степень подавленности

            пациента, психологической отделённости, тревоги, затруднений в

            самообслуживании, страха смерти и поглощенности смертью и физическим

            страданием. Оценки проводились за день до и через три дня после

            психоделического сеанса лечащими врачами, медсестрами, членами семьи

            и ЛСД-терапевтами.

            При ЛСД-исследованиях около 30 процентов больных выказывали

            значительное улучшение, 40 - среднюю степень улучшения, и У

            остающихся 30 процентов больных ничего, в сущности, не менялось. В

            нескольких случаях, при которых оценки после сеанса были ниже,

            разница была минимальной, статистически незначимой (Kurland et al.,

            1968; Richards et al., 1972). При исследованиях ДПТ значительные

            результаты и важные тенденции были обнаружены в отношении некоторых

            индивидуальных показателей, но в общем это исследование не дало

            доказательств, что ДПТ может заменить ЛСД в психоделической терапии

            раковых больных (Richards, 1975). Это согласуется с клиническими

            впечатлениями и ощущениями терапевтов, которые почти единодушно

            предпочитали работать с ЛСД.

            Важные терапевтические изменения наблюдались в нескольких различных

            сферах. Наименьшее удивление вызвало благоприятное воздействие

            психоделической терапии на эмоциональные симптомы такие, как

            подавленность, склонность к самоубийству, напряженность, тревога,

            бессонница и психологическая отстранённость, тая как это было хорошо

            известно по другим клиническим исследованиям. Исследования в

            Спринг-Гроув также подтвердили прежние сообщения Каста и Коллинса

            относительно возможностей ЛСД по облегчению физической боли даже

            тогда, когда во многих случаях на оказывали воздействия даже

            наркотики. Зачастую обезболивающее действие было очень выразительным

            и длилось несколько недель или даже месяцев. Тем не менее оно не

            было связано с дозировкой и не было достаточно предсказуемым, чтобы

            оказаться простым фармакологическим обезболиванием.

            Это было очень озадачивающее наблюдение, которое явно задействовало

            сложный механизм и не могло быть объяснено только лишь

            фармакологическим действием снадобья. Мы пытались истолковать его,

            связывая это с "теорией ворот боли" Рональда Мелзака (Melzack, 1950;

            Melzack and Wall, 1965). Согласно этой теории, боль является сложным

            явлением, которое включает в себя помимо сообщений от органов чувств

            о повреждении тканей и моторных реакций на него также и вашу историю

            прошлой боли, эмоциональную оценку ощущений, смысла причиняемого

            страдания и культурное программирование.

            Разумеется, эти причины в значительной степени различаются в

            зависимости от обстоятельств: от того, переживается ли боль в связи

            с развивающейся болезнью, в связи с рождением ребёнка, пытками в

            концентрационном лагере или солнечным танцем дакота сиу. Когда

            назначается ЛСД, его совокупное действие на боль определяется

            сложным воздействием на нейрофизиологические процессы в головном

            мозге и духовно-психическими переживаниями на сложные механизмы

            боли. Окончательное воздействие включает в себя многие уровни и

            многие измерения и поэтому не очень-то легко предсказуемо.

            Самым важным и поразительным действием ЛСД на раковых больных была

            глубокая перемена в представлениях о смерти и значительное

            ослабление страха смерти. Глубокие переживания духовно-психической

            смерти и возрождения, космического единства, воспоминаниий прошлых

            жизней и других надличностных видов сознания, по всей видимости,

            делали физическую смерть менее пугающей. То, что эти переживания

            могут оказывать такое убедительное воздействие на индивидов, которым

            жить-то оставалось недели, месяцы или дни, заслуживало серьёзного

            внимания. Эти переживания протекали в сложном духовно-психическом,

            мифологическом и философском окружении и не могли быть отброшены как

            кратковременный призрачный самообман, происходящий из-за нарушения

            функций головного мозга.

            Психоделические переживания, достигавшие околородового и

            надличностного уровня, как правило, оказывали также глубокое

            воздействие на иерархию ценностей и жизненную стратегию пациента.

            Психологическое приятие непостоянства и смерти приводило к осознанию

            тщетности и нелепости грандиозных амбиций и привязанности к деньгам,

            положению, славе, власти, также как и преследования других мирских

            целей. Что делало значительно более лёгким признание того, что его

            мирские цели завершены и что он неминуемо утратит всё то, чем

            обладал в этом мире. Другой важный сдвиг происходил в ориентации во

            времени: прошлое и будущее становились гораздо менее важными, чем

            настоящее мгновение и "проживание одного дня во времени".

            Это связывалось с возросшим интересом к жизни, равно как и со

            стремлением наслаждаться каждым её мгновением и извлекать

            удовольствие из самых простых вещей, таких, как природа, еда,

            сексуальные отношения, музыка и дружеская компания. Как правило,

            также происходило значительное возрастание духовности мистического,

            вселенского и экуменического свойства, не связанной с

            приверженностью к какой-то конкретной церкви. Мы также видели

            случаи, когда традиционные религиозные верования индивида озарялись

            новыми смысловыми измерениями.

            Благоприятные последствия психоделической терапии распространялись

            не только на умирающего индивида, но и на его семью и друзей.

            Природа происходящей утраты и горестные события находятся под

            глубоким влиянием характера и степени противоречий, существующих во

            взаимоотношениях остающихся жить и умирающего. Привыкание к смерти

            членов семьи может оказаться более трудным, если родственники

            испытывают неблагоприятные или смешанные чувства насчёт уместности

            их поведения по отношению к умирающему или насчёт того, каким

            образом было обставлено всё происходящее.

            Отсутствие возможности выразить свою любовь и сострадание к

            умирающему, показать свою признательность за прошлое и найти способ

            проститься оставляет живущих с чувством незавершенности,

            неудовлетворённости и вины. И если терапевт сможет войти в эти

            отношения как некий катализатор и помочь открыть пути настоящего

            эмоционального обмена и общения, то умирание и смерть могут стать

            событием глубокого духовно-психического значения для каждого из

            участвующих.

            Я наглядно покажу возможности психоделической терапии для больных

            раком на примере истории болезни Джоан, домохозяйки, матери четверых

            детей и бывшей танцовщицы, которой ко времени её лечения было сорок

            лет. Двое из её детей - семнадцатилетняя дочь и восьмилетний сын -

            были от первого брака. На попечении Джоан также был приёмный сын

            девяти лет и девятилетний сын мужа от его первого брака. Её рак,

            проникающая чрезвычайно злокачественная карцинома, был определен в

            августе 1971 года после долгого периода неясных временных

            желудочно-кишечных расстройств.

            Джоан решила, что не хочет потратить остаток своей жизни в ожидании

            смерти. Она хотела активно участвовать в ходе лечения, неважно,

            насколько малая надежда была заключена в этих стараниях. После того

            как врач объяснил ей, что медицина никоим образом уже не может ей

            помочь, Джоан потратила некоторое время на поиски целителей при

            помощи веры и других видов нетрадиционной помощи. В это время она

            прослышала о программе в Спринг-Гроув для людей, страдающих от рака,

            и записалась к нам на приём, чтобы рассмотреть всё на месте,

            встретиться с людьми, участвующими в программе, и получить побольше

            сведений о лечении.

            На первый осмотр Джоан пришла в сопровождении мужа Дика. Он был

            преподавателем, находившимся под очень сильным влиянием всей

            неблагоприятной шумихи насчёт ЛСД, и был уверен в возможных вредных

            последствиях принятия ЛСД. Мы потратили некоторое время на

            объяснения того, что при продуманном использовании ЛСД соотношение

            между выгодами и опасностями коренным образом отличается от такового

            при безнадзорном экспериментировании с собой. После того как этот

            вопрос был прояснён, и Джоан, и Дик с энтузиазмом стали участвовать

            в ЛСД-программе.

            Подготовка Джоан к первому ЛСД-сеансу состояла из нескольких

            свободных от всяких лекарств бесед с нею наедине и одной встречи с

            нею и Диком. Джоан была глубоко подавлена и очень тревожна. Она

            чувствовала резкое уменьшение желания жить, как и отсутствие

            интереса к занятиям и предметам, которые до времени её болезни

            обыкновенно приносили ей много радости. В ходе её болезни она стала

            очень напряженной и раздражительной. В течение наших предварительных

            обсуждений её физические страдания были ещё терпимыми. Она

            чувствовала некоторый дискомфорт в желудке и кишечнике, но её боли

            не достигли той силы, которая бы сама по себе сделала её жизнь

            невыносимой.

            Джоан чувствовала, что, вообще говоря, её трудности в данное время

            заключались в тревожной поглощённости тем, что несёт ей будущее,

            нежели страданиями в настоящем. Она полностью осознавала положение,

            в котором она оказалась, как и поставленный диагноз и сделанный

            прогноз, и была в состоянии обсуждать свою болезнь совершенно

            открыто. Её главной заботой было достичь пристойного и честного

            завершения отношений с Диком и всеми детьми. Джоан хотела оставить

            их неотягощенными и преисполненными добрых чувств, безо всякой вины,

            гнева, горечи или патологического горя в состоянии, когда бы они

            могли продолжать свою жизнь без обязанности нести на себе

            психологическую ношу её смерти.

                 Первый сеанс ЛСД

            Я начала сеанс с необычайно ясным восприятием и поняла, что мне

            очень приятно держать за руки Стена и Джуэл. Примерно через двадцать

            минут после принятия 300 микрограммов ЛСД я начала воспринимать

            текучие и колебательные ощущения. А поскольку я слушала второй

            концерт Брамса для фортепиано, я переживала себя стоящей в аэропорту

            будущего для сверхзвуковых самолётов в огромном зале, ожидая своего

            полёта. В зале толпились пассажиры, одетые по самой современной

            моде, странное ощущение возбуждения и ожидания, казалось,

            пронизывало эту необычную толпу.

            Вдруг я услышала громкий голос, раздававшийся из громкоговорителей

            аэропорта: "Событие, которое вы собираетесь пережить, - это вы сами.

            С некоторыми из вас, как вы можете заметить, оно уже происходит". И

            когда я поглядела вокруг на своих товарищей по путешествию, я

            заметила странные перемены в их лицах, их тела дёргались и принимали

            необычные позы, как будто бы они начинали свои странствия во

            внутренние миры. В этот момент я заметила напряженный жужжащий звук

            успокаивающего и утешающего свойства, подобно радиосигналу ведущий

            меня сквозь переживание и подбадривающий меня. Казалось, будто мой

            мозг очень медленно загорается, открывая картины одну за другой.

            Появился необычайно отчётливый образ моего отца, и характер наших

            взаимоотношений был изучен и проанализирован с тщательностью

            хирургической операции. Я воспринимала пожелания моего отца, чтобы я

            была чем-то или кем-то, кем я быть не могла. Я понимала, что мне

            следует быть самой собой, даже если я разочарую его. Я стала

            осознавать целую сеть потребностей других людей: моего мужа, моих

            детей, моих друзей. Я понимала, что нужды других людей затруднят мне

            приятие действительности моей близкой смерти и не позволят мне

            отдаться ходу событий.

            Потом внутреннее странствие пошло глубже, и я повстречалась с

            разными ужасающими чудищами, которые напоминали образы из

            восточноазиатского искусства: злобные демоны и убогие, голодные

            сюрреалистические твари, все в странном зелёном свечении. Как будто

            целый паноптикум демонов был вызван из "Тибетской книги мёртвых" и

            исполнял свой танец в моей голове. Всякий раз, когда я двигалась к

            ним или прямо через них, страх улетучивался, и картинка превращалась

            во что-то ещё, обычно довольно приятное. И пока я смотрела на

            каких-то склизких злых тварей, в какой-то момент я осознала, что они

            плоды моего собственного ума и продолжения меня. Я пробормотала:

            "Хм! Ладно! Это тоже я".

            Встреча с демонами сопровождалась тревогой, и дыхание требовало

            напряженных усилий, но длилось это относительно недолго. Когда же

            всё это кончилось, я ощутила изумительное количество энергии,

            струящейся сквозь моё тело. Я чувствовала, что энергии было

            настолько много, что ни один человек не мог бы вместить её и

            по-настоящему справиться с ней. Мне стало ясно, что я вмещала столь

            много энергии из-за того, что в обыденной жизни была вынуждена

            отвергать её, неправильно ею пользоваться и переносить её на других

            людей. У меня были мгновения видения себя на разных стадиях моей

            жизни, когда я примеряла на себя различные роли: дочери, любимой,

            молодой жены, матери, художницы - и осознавала, что они не могли

            выполняться, так как были неподходящими вместилищами для моей

            энергии.

            Самой важной стороной этих переживаний была их значимость для

            понимания смерти. Я видела великолепное развёртывание космического

            провидения во всех его бесконечных оттенках и разветвлениях. Каждый

            индивид представлял собою нить в прекрасной ткани жизни и играл

            какую-то особую роль. Все эти роли были равным образом необходимы

            для базовой энергетической сердцевины вселенной, и ни одна из них не

            была более важной, чем другие. Я видела, что после смерти эта

            жизненная энергия претерпевает преображение и роли

            перераспределяются. Я видела свою роль в этой жизни: быть больной

            раком - и была способна и готова принять её.

            Я представляла себе и интуитивно понимала движущие силы

            перевоплощения. Оно было представлено символически как видение земли

            со множеством путей, ведущих во всех направлениях, они выглядели как

            ходы в исполинском муравейнике. Мне стало ясно, что было множество

            жизней перед этой жизнью и множество других будет потом. Замысел и

            задача состояли в том, чтобы пережить и освоить всё, что бы ни было

            назначено нам в этой космической постановке. И смерть - только один

            эпизод, одно преходящее переживание в этой великолепной и вечной

            драме.

            На протяжении своего сеанса у меня были видения картин, скульптур,

            творений рукоделия и сооружений из целого ряда стран и культур:

            Древнего Египта, Греции, Рима, Персии, а также доколумбовой

            Северной, Южной и Центральной Америки. Это сопровождалось многими

            озарениями о природе человеческого существования. В богатстве своего

            переживания я открывала, что протяженность моего бытия была намного

            больше, чем я могла себе даже вообразить.

            Что бы ни воспринимала я из мирских дел: происки враждующих стран,

            междоусобные войны, расовую ненависть и бунты, замыслы продажных

            политиков или грязные технологии, - я видела себя соучастницей

            этого, только переносившей на других вещи, которые я не признавала в

            себе. Я вошла в соприкосновение с тем, что, как я чувствовала, было

            "чистым бытием", и осознала, что оно не может быть схвачено умом и

            не нуждается ни в каком подтверждении. С этим пришло осознание того,

            что у меня была только одна задача - поддерживать протекание

            энергии, а не "подавлять её", как я обыкновенно делала. Поток жизни

            символизировался многими прекрасными изображениями струящейся воды,

            рыб и водных растений и восхитительных танцевальных представлений,

            одних - величавых и воздушных, других же - более земных.

            Как следствие этих переживаний и озарений, у меня развилось

            принимающее отношение к полноте существования и способность

            принимать всё, что ни случается в жизни, как в конечном счете

            благое. Я делала много восторженных разъяснений насчёт того, как

            невероятное космическое видение и забава встроены в строение сущего.

            Так как я позволяла жизненной энергии течь сквозь меня и открылась

            ей, всё моё тело возбуждённо и восторженно трепетало. Насладившись

            этим новым состоянием бытия, я свернулась в удобное положение

            эмбриона.

            После примерно, пяти часов сеанса я решила снять свою глазную

            повязку, села и соединилась с окружающим. Я сидела на диване в

            глубоком покое и расслаблении, слушая дзенскую медитативную музыку и

            глядя на единственный бутон розы в хрустальной вазе на соседнем

            столе. Временами я закрывала глаза и возвращалась в свой внутренний

            мир. Как я увидела потом на плёнке, снятой во время сеанса, моё лицо

            светилось и имело то выражение блаженства и покоя, какое можно

            встретить на буддийских скульптурах. Долгое время я не переживала

            ничего, кроме прекрасного тепла, питающего золотого сияния в виде

            превосходящего дождя из жидкого золота. В один момент я заметила в

            комнате чашу с виноградом и решила попробовать несколько виноградин.

            Их вкус был подобен амброзии, и грозди винограда выглядели настолько

            прекрасными, что я решила взять несколько из них домой как память.

            Ближе к вечеру к нам в комнату зашел Дик. Как только он вошел, мы

            бросились друг другу в объятия и очень долго стояли, крепко

            обнявшись. Дик сказал, что ощущает огромное количество энергии,

            лучащейся из меня. Он чувствовал почти осязаемое энергетическое

            поле, окружающее моё тело. И потом около двух часов мы пребывали в

            совершенном уединении, необычайно им наслаждаясь. Что дало мне

            возможность поделиться своими переживаниями с Диком. Одним из моих

            лучших воспоминаний от сеанса был душ, который мы принимали вместе.

            Я чувствовала себя по-особому настроенной на тело Дика, как и на моё

            собственное, и переживала ощущения изысканной чувственности, каких

            никогда не ведала прежде.

            Потом у нас у всех был китайский ужин. Хотя еду принесли из

            соседнего пригородного китайского ресторанчика и она была, наверное,

            среднего качества, я посчитала её лучшим кушаньем, которое я

            когда-либо пробовала. Я не могла даже припомнить еды, которая

            доставила бы мне больше наслаждения. И только одна причина в чём-то

            мешала моим кулинарным утехам - то, что разумом я осознавала, что

            мне следует как-то воздерживаться от пищи из-за моей почти полной

            гастректомии.

            Остаток вечера мы провели вместе в полном покое, лёжа на диване и

            слушая стереофоническую музыку. На Дика очень большое впечатление

            произвела моя открытость и все мои озарения. Он был уверен, что я

            вскрыла какие-то истоки изначальной космической мудрости, которые

            были для него закрыты. Он восторгался глубиной того, что я излагала,

            и непроизвольной уверенностью и убедительностью, с каковыми я

            говорила о своём переживании.

            Я ликовала, излучая хорошее настроение, и чувствовала безусловную

            свободу от тревожности. Моя способность наслаждаться музыкой,

            вкусом, красками, струями воды намного усилилась. Дик заключил, что

            я испытывала просто настоящее удовольствие. Это было настолько

            заразительное переживание, что Дик сам почувствовал и выразил

            желание участвовать в психоделическом сеансе. Он решил изучить

            возможность участия в программе ЛСД подготовки для специалистов,

            которая также была доступна в Мэриледском центре психиатрических

            исследований.

            Я долго не ложилась спать, разговаривая с Диком, и просыпалась

            несколько раз в течение ночи. У меня было одно сновидение о работе в

            библиотеке, и я слышала, как другие говорили: "В этой дзенской

            ерунде нет никакого смысла". Я улыбнулась про себя, зная, что для

            них иметь смысл - это что-то слишком простое.

            На следующее утро после сеанса я чувствовала себя свежей,

            раскованной и в большом ладу со всем миром. Дик поставил на

            магнитофон Бранденбургский концерт Баха, и он казался безукоризненно

            совершенным. По дороге домой я видела вещи, которых не видела

            никогда. Деревья, трава, краски, небо - всё давало настоящую усладу,

            когда я смотрела на них.

            Примерно два месяца после своего первого ЛСД-сеанса Джоан

            чувствовала себя раскованной, ликующей и оптимистичной.

            Психоделическое переживание также, казалось, раскрыло внутри неё

            новые царства мистических и космических чувств. Религиозные моменты,

            которые она пережила в своём сеансе, превосходили узкие традиционные

            границы католической веры, в которых она воспитывалась. Теперь она

            обратилась к более вселенским подходам, характерным для буддизма и

            индуизма.

            Недели после сеанса Джоан ощущала так много переполняющей её

            энергии, что это сбило с толку её лечащих врачей. Они посчитали, что

            её энергетические способности совершенно не соответствуют её

            тяжелому клиническому состоянию, и явным образом выразили своё

            удивление, что она ещё способна передвигаться сама и водить машину.

            Они также высказали своё сомнение насчёт того, что ей удастся

            провести приближающиеся летние каникулы в Калифорнии, как

            намеревалась сделать её семья. Сама же Джоан чувствовала себя очень

            самонадеянно и верила, что это будет возможно. Последующий ход

            событий подтвердил её ощущения, и каникулы в Калифорнии оказались

            необыкновенно значимым и благодарным временем для всей семьи.

            Благоприятное развитие было резко прервано в середине января, когда

            Джоан посетила своего врача из-за непрерывной отрыжки и рвоты. Он

            обнаружил новое уплотнение в области селезёнки, которое определил

            как разрастание метастаз. Джоан была очень расстроена, когда,

            несмотря на подобное открытие, со стороны врача не было предложено

            никакого конкретного медицинского лечения. Она поняла, что доктор от

            неё отказался. В этот момент и Джоан, и Дик с необычайной силой

            ощутили, что Джоан следует пройти ещё один психоделический сеанс, и

            наш персонал это одобрил. Джоан чувствовала себя очень оптимистично

            в отношении того, что этот сеанс, возможно, повлияет на её

            эмоциональное состояние и углубит её философские и духовные

            открытия. Она также забавлялась мыслью, что, может быть, удастся

            повлиять на психосоматическую составляющую, которая, как она

            подозревала, была заложена в этиологии её рака.

            Второй сеанс ЛСД происходил в феврале 1972 года. Так как Дозировка в

            300 микрограммов в первый раз произвела мощное действие, мы и на

            этот раз решили использовать то же самое количество. Нижеследующий

            отчёт Джоан о её переживании подводит итог самым важным событиям

            этого сеанса:

                 Второй сеанс ЛСД

            Этот сеанс был для меня очень суров. Почти во всём он

            противопоставлялся моему первому сеансу: был скорее черно-белым, а

            не цветным, личным, а не космическим, печальным, а не радостным:

            Было короткое время в начале сеанса, когда я чувствовала себя в

            каком-то вселенском месте, или пространстве, в котором я снова

            осознавала, что вся вселенная существует в каждом из нас и что у

            наших жизней и смертей есть смысл. После чего переживание сузилось и

            стало намного более личным. Смерть была главной темой моего сеанса.

            Я пережила несколько погребальных сцен в цветисто украшенном или

            традиционно церковном окружении, иногда на кладбище, иногда внутри

            церкви с многолюдным хором. В течение нескольких часов я часто

            плакала. Также я задавала много вопросов и отвечала на них, но они

            вели к последним безответным вопросам и казались тогда непонятными.

            Вначале я, помню, думала: "Все это уродство на самом деле

            прекрасное". Но в течение дня другие противоположности приходили мне

            на ум: добро и зло, успех и крах, мудрость и неведение, жизнь и

            смерть.

            Я переживала моё детство, но не какие-то конкретные происшествия, а

            ощущала только настроение, очень печальное. Многое из этого, должно

            быть, было связано с очень ранними ощущениями крушения и утраты,

            голода и истощения. В моём уме пронеслось, не существует ли связи

            между этими переживаниями и моей язвой желудка и двенадцатиперстной

            кишки, перешедшей в злокачественную опухоль. Только однажды я

            вспомнила, что чувствовала, когда осталась на улице во время дождя,

            как мне показалось, на очень долгое время. Помню, я была со своими

            братьями, и дежуривший мужчина не пустил нас на спектакль или в

            цирк, и вот, чувствуя себя очень грустно, мы бродили, не зная, куда

            мы идём. Скрытый намёк на моё настоящее положение очевиден: мне

            отказано в дальнейшем участии в спектакле жизни, и я поставлена

            перед неизвестностью смерти.

            В течение, казалось, довольно долгого периода я переживала отношения

            со своею настоящей семьёй в отношении подготовления их к моей

            смерти. И тут была сцена, в которой я наконец говорю им об этом. В

            череде этих сцен мне удалось проститься с моими детьми, моим мужем,

            моим отцом и другими родственниками, так же как с друзьями и

            знакомыми. Я проделала это очень индивидуально, учитывая личность и

            особую чувствительность каждого из них.

            Текли слезы, но через некоторое время пришли утешение и сердечность.

            В конце все они собрались вокруг меня, чтобы позаботиться обо мне. Я

            помню, как они укутывали меня и давали сладости. После этого я

            потратила добрый отрезок времени на прощание с ними и с моим мужем,

            представляя себе, что есть заботливые люди, которые присмотрят за

            ними. Я простилась с ними тоже и почувствовала, что что-то от меня

            будет жить и в них.

            К концу моего сеанса была счастливая, сердечная сцена, которую, как

            я чувствовала, я наблюдаю не с частичной, а с настоящей радостью.

            Это была сцена, в которой дети и взрослые играют в снегу на улице. Я

            чувствовала, что это было далеко на севере. Все были укутаны, и им

            было тепло, несмотря на холод и снег. Детишки радовались, и взрослым

            тоже было интересно, во время игры раздавался смех, и всем было

            весело. Потом, помню, я увидела целый ряд ботинок, зная, что ноги

            детей были обуты в них и были тёплыми.

            Вечером после сеанса я почувствовала себя как-то лучше: была всецело

            отзывчивой и довольной, что увидела Дика, но застала себя на том,

            что расплакалась и проплакала весь оставшийся вечер. Я чувствовала,

            что вижу себя и своё положение правдиво, что могу теперь справляться

            с этим гораздо лучше, но чувствовала себя ещё очень печальной. Я

            хотела, чтобы переживание продолжалось ещё несколько часов, чтобы я

            смогла полностью перейти от суровости к радости.

            Второй сеанс оказался очень благотворным для Джоан. Она смирилась со

            своим положением и решила провести оставшиеся ей дни,

            сосредоточившись на духовном поиске. После каникул, проведённых с

            семьёй на западном побережье, она решила попрощаться со своим мужем

            и своими детьми. Она думала, что это предохранит их от болезненного

            наблюдения за постепенным ухудшением её состояния и даст им

            возможность запомнить её полной жизненных сил и энергии. В

            Калифорнии Джоан была в близком соприкосновении со своим отцом,

            который интересовался духовным путём и ввёл её в группу занимающихся

            Ведантой.

            На исходе лета Джоан стала интересоваться тем, как получить ещё одно

            ЛСД-переживание. Она написала нам письмо, спрашивая о возможности

            провести третий сеанс в Калифорнии. Мы посоветовали ей сойтись с

            Сидни Коэном, лос-анджелесским психиатром, имевшим обширный опыт

            психоделической терапии больных раком и лицензию на использование

            ЛСД. Следующий отчёт - это описание Джоан её третьего ЛСД-сеанса,

            который она провела под покровительством Сидни Коэна. На этот раз

            дозировка составляла 400 микрограммов.

                     Третий сеанс ЛСД

            После того как средство подействовало, первое, что я ощутила, был

            холод, мне становилось всё холоднее, холоднее и холоднее. Казалось,

            что никакое количество одеял не сможет победить этот проникающий до

            костей, острый и зеленоватый леденящий холод. Потом мне даже было

            трудно поверить, сколько же тёплых шерстяных одеял наложили на меня

            сверху, но в то время ничто не уменьшало этого холода. Я попросила

            горячего чаю, который потягивала через стеклянную трубочку. И пока я

            держала в руке горячую чашку чая, я погрузилась в очень напряженное

            переживание.

            Чашка превращалась во вселенную, и всё становилось отчётливо-ясным,

            настоящим. И зеленовато-коричневатый цвет чая растворялся в

            кружащемся водовороте. Больше не было никаких сомненений жизнь -

            смерть, смысл - всё было в нём. Я всегда уже была там мы все были.

            Все были одно. Страха больше не было: жизнь смерть - всё то же

            самое. Вихревое круговращение всего. Напряженное желание каждого

            постичь вселенную в каждой вещи. В слез покатившейся у меня по щеке,

            в чашке, в чае - во всём Я ощущала? какая же гармония позади этого

            кажущегося хаоса!

            Как же не упустить это из виду, как же поделиться со всеми этим

            переживанием, ведь тогда не сможет быть никакого раздора. Я

            чувствовала, что доктор Коэн знал это так же, как и я. Потом вошел

            мой отец, и я, как могла, пыталась поделиться с ним предыдущим

            сильным переживанием, пытаясь выразить невыразимое: то, что нет

            никакого страха, что невозможен даже сам вопрос о страхе. Мы всегда

            уже там, где мы идём. Достаточно просто пребывать. Нет нужды

            беспокоиться, задавать вопросы, подвергать сомнению, делать выводы.

            Просто быть. Я рассказала ему о том, как важно нам всем хранить вещи

            такими, какими они пребывают в обычном мире.

            Я допила свой бульон и чай, страстно желая еды и тепла. После

            некоторого перерыва я вновь погрузилась внутрь себя. В тот момент я

            переживала унылые и печальные картины из своего самого-самого

            раннего детства, которые уже были мне знакомы по предыдущим сеансам.

            Потом образы стали принимать вид маленьких, похожих на скелетики

            существ, которые плавали в пустоте в поисках еды, но не находили её.

            Пустота, а не исполнение. Тощие птицы, высматривающие пищу в пустом

            гнезде. Какое-то ощущение, как будто я и мои братья одни, стоим и

            смотрим, что идти некуда.

            В какой-то момент я погрузилась в свою печаль. Печаль была тем

            заполоняющим настроением, что шло из моего самого раннего детства

            через всю мою жизнь. Я стала осознавать те всё большие и большие

            усилия скрывать её, чтобы были довольны другие, которые вместо

            этого, казалось, требовали от меня: "Улыбайся... будь живее...

            прекрати мечтать!" Потом в ходе сеанса во мне укрепилось чувство,

            что кто-то избран, чтобы чувствовать во вселенной присущую ей

            печаль. Что ж, если это я - прекрасно. Я думала обо всех детях,

            ищущих своих матерей, которых нет рядом с ними. Думала о распятии

            Иисуса Христа, чувствовала муки Христовы и печаль, которую, должно

            быть, и он чувствовал. Я представляла, что карма других состоит в

            том, чтобы ощущать радость, или силу, или красоту - всё что угодно.

            Почему бы с радостью не принять и печаль?

            В другой раз я была обложена множеством мягких подушек, и на мне

            было много-много шерстяных кашне, я была в тепле, в безопасности.

            Как бы переродиться уже не в человека, но, быть может, в радугу,

            красновато-желтую, апельсиновую, нежную, прекрасную. После обеда в

            какой-то момент я всё же стала осознавать главенство своего желудка.

            Видела так много картинок людей, довольствующихся своею едой,

            вспомнила о своей предыдущей жажде горячего чаю, бульона, желании

            того, чтобы всё время что-то входило в мой желудок. Я представляла

            себе, что осознаю то, что в теперешней моей жизни изо дня в день мне

            всё время не хватает титьки или заменявшей бы её ложки, соломинки,

            сигареты. Всего мне теперь мало!

            Я стала осознавать, что я снова ребёнок, несамостоятельный, но зато

            теперь у меня есть мать, чтобы позаботиться обо мне, которая хочет

            заботиться обо мне и которой нравится это делать. Меня утешало и

            доставляло удовольствие получать то, чего у меня никогда не было,

            когда я была ребёнком. Были мгновения, когда я наслаждалась запахом

            и осязанием плода: прекрасного манго, груши, персика, винограда.

            Когда я смотрела на них, то видела движения в клеточках. А некоторое

            время спустя я любовалась бутоном розы, бархатистой, благоухающей,

            прелестной.

            К концу дня до меня вдруг дошло, что вот наконец-то я нашла способ

            оправдать свою длившуюся всю жизнь печаль: стала неизлечимо больной.

            Вся ирония подобного положения заключалась в том, что тогда я обрела

            счастье и почувствовала облегчение в этом открытии. Я хотела

            проникнуть в истоки моей печали. Я видела, что в самом раннем

            детстве мать не могла дать мне многого и что на самом деле сама

            рассчитывала, что что-то дам ей я. И действительно, я больше могла

            дать ей, чем она мне. А я переживала это как тяжкую ношу.

            Мы много говорили с моим отцом о печали, что же в ней не так и

            почему других она так обескураживает. Я рассказала ему, сколько я

            тратила энергии, притворяясь радостной, счастливой или улыбающейся.

            Я говорила о красоте в печали: о печальной сладости, о сладкой

            печали. О том, что надо позволить себе и другим быть печальными,

            когда они это чувствуют. Пожалуй, печаль не в моде, как радость,

            непринуждённость или весёлость. На то, чтобы притворяться такой, я

            тратила огромное количество своих сил. А теперь я просто есть, не

            будучи тем-то или тем-то, просто бытиё.

            Иногда оно печально, часто покойно, временами гневно или

            раздражительно, иногда очень тепло и счастливо. Меня больше не

            печалит, что я умру. И у меня больше нежных чувств, чем когда-либо

            прежде. Весь гнёт быть чем-то "другим" спал с меня. Я ощущаю себя

            освободившейся от притворства и лицемерия. И намного более духовные

            чувства пропитывают мою повседневную жизнь.

            Один член нашей группы, навестивший Джоан в Калифорнии незадолго до

            её смерти, дал нам волнующее описание её повседневной жизни в

            оставшиеся дни. Она сохраняла свой интерес к духовному поиску и

            проводила несколько часов в день в медитации. Несмотря на её быстро

            ухудшающееся физическое состояние, она казалась эмоционально

            уравновешенной и в хорошем настроении. Совершенно замечательной была

            её решимость не терять ни одной возможности переживать мир настолько

            полно, насколько она могла.

            Она настаивала, чтобы ей подавали ту же еду, что и другим, хотя

            проход пищи через её желудок теперь был полностью перекрыт и она не

            могла ничего проглотить. Она жевала пищу медленно, смакуя её вкус, и

            потом выплёвывала её в ведро. В последний в своей жизни вечер она

            была полностью поглощена наблюдением заходящего солнца. "Какой

            великолепный закат", - были её последние слова перед тем, как она

            вернулась в свою спальную. В эту ночь она тихо во сне умерла.

            После смерти Джоан её родственники и друзья на Восточном побережье

            получили приглашение на встречу, которую она записала сама, пока

            была ещё жива. После того как они все собрались в назначенное время,

            они были удивлены, что к ним обратилась сама Джоан голосом,

            записанным на магнитофон. Это было гораздо больше, чем просто

            необычное и волнующее прощание. По словам присутствующих, содержание

            и тон её речи произвёл мощнейшее утешительное действие на тех, кто

            приехал на эту встречу с ощущением трагичности события и чувством

            глубокого горя. Джоан сумела передать им немного того чувства

            внутреннего покоя и смирения, которое она сама обрела на своих

            сеансах.

            Как мы выяснили, психоделическая терапия обладает необычайной

            возможностью облегчать у умирающих индивидов, так же как и у

            живущих, эмоциональные и физические мучения, быть может, самого

            болезненного кризиса в жизни человека. Современные политические и

            административные препятствия, которые мешают сотням и тысячам

            неизлечимых больных воспользоваться благами этого замечательного

            средства, не нужны и ничем не оправданы. Все возражения, которые

            могут быть выдвинуты против использования психоделиков с другими

            категориями людей, такими, как пациенты с эмоциональными и

            психосоматическими нарушениями, умственно здоровые специалисты,

            художники и духовенство, нелепы при положении, в котором время

            ограничено и в котором недуги настолько серьёзны, что даже табу на

            наркотики не применяется.

            Индивидуальные и социальные последствия исследований смерти и

            умирания

            Рассмотренные в этой главе исследования психологических, философских

            и духовных сторон смерти и умирания имеют значительные теоретические

            и практические последствия. Изученные мною переживания и наблюдения,

            конечно же, не являются несомненным "доказательством" сохранения

            сознания после смерти, существования астральных сфер, населённых

            существами, лишенными телесной оболочки, или перевоплощения

            индивидуальной единицы сознания и продолжения её физического

            существования в другой жизни. Ведь можно вообразить и другие виды

            истолкования тех же самых данных, такие, как необычайные

            паранормальные способности человеческого сознания, о которых говорят

            как о суперпси, надпсихических явлениях, или индуистское

            представление о вселенной как о лиле, божественной игре сознания

            космического творящего начала.

            Тем не менее кажется ясным одно: ни одно из толкований, основанных

            на тщательном анализе этих данных, не совместимо с

            материалистической монистической картиной мира западной науки.

            Методичное изучение и непредвзятая оценка этого материала необходимо

            должна была бы привести к совершенно новому пониманию природы

            сознания, его роли во вселенском строении вещей, его взаимосвязи с

            материей и головным мозгом. Помимо своей теоретической значимости

            вопросы, обсуждаемые в этой главе, имеют ещё и большое практическое

            значение.

            Прежде я исследовал значимость смерти в рамках психиатрии,

            психологии и психотерапии. Как мы видели, наши прошлые встречи со

            смертью в виде угроз для жизни в моменты послеродовой истории,

            травмы рождения и эмбрионального существования глубоко

            запечатлеваются в нашем сознании. Кроме того, мотив смерти также

            играет важную роль в надличностной области человеческой психики в

            связи с мощным архетипическим и кармическим содержанием. Во всех

            этих разновидностях тема смерти и умирания в значительной степени

            способствует развитию эмоциональных и психосоматических нарушений.

            И напротив, встреча лицом к лицу с этим содержанием и приятие страха

            смерти способствует исцелению, благоприятному преображению личности

            и эволюции сознания. Как мы удостоверились в этом в связи с древними

            таинствами смерти и возрождения, такое "умирание прежде умирания"

            глубоко влияет на качество жизни и базовую стратегию существования.

            Оно уменьшает иррациональные устремления и увеличивает способность

            жить в настоящем и получать удовольствие от простых житейских

            занятий.

            Другим важным следствием освобождения себя от страха смерти является

            коренное раскрытие в сторону духовности вселенского и несектантского

            характера. Это свойство проявляется независимо от того, происходит

            ли встреча со смертью во время действительного столкновения со

            смертью в околосмертном переживании или исключительно

            психологическим способом, таким, как медитация, терапия переживания

            или непроизвольный духовно-психический кризис (духовное обострение).

            В заключение мне бы хотелось вкратце упомянуть о некоторых, быть

            может, самых широких последствиях всего этого. То, верим ли мы в

            сохранение сознания после смерти, в перевоплощение и карму, будет

            оказывать глубокое воздействие на наше поведение. Мысль о том, что

            вера в бессмертие имеет глубокие этические последствия, можно

            обнаружить уже у Платона, который в "Законах" устами Сократа

            говорит, что беспечность по отношению к посмертным последствиям

            чьих-либо дел была бы "благом для нечестивца". Современные авторы,

            такие, как Алан Харрингтон (Harrington, 1969) и Эрнст Бекер (Becker,

            1973), подчёркивали, что массовое отклонение смерти ведёт к

            общественным патологиям, которые имеют опасные последствия для

            человечества. Современные исследования сознания, разумеется,

            подкрепляют эту точку зрения (Grof, 1985).

            Во времена, когда сочетание неукротимой алчности, злобной

            агрессивности с существованием оружия массового поражения угрожает

            жизни человечества, а быть может, и жизни всей планеты, нам следует

            серьёзно рассматривать любое средство, которое даёт хоть какую-то

            надежду. Хотя это и недостаточная причина для некритичного приятия

            сведений, наводящих на мысль о сохранении сознания после смерти, она

            должна стать дополнительной побудительной причиной для поверки

            существующих данных лишенной всякой предвзятости и выдержанной в

            духе истинной научности.

            То же самое относится и к мощным технологиям переживания, доступным

            в наши дни, которые дают возможность встретиться лицом к лицу со

            страхом смерти и могут способствовать глубоким благоприятным

            переменам личности и духовному раскрытию. Коренное внутреннее

            преображение и восхождение на новый уровень сознания, быть может,

            единственная настоящая надежда, которая у нас есть при нынешнем

            глобальном кризисе. И в последующей главе мы обратимся к этому

            важнейшему вопросу.