Приложение. - Руководство по субмодальности - Вилл Макдональд

Иногда мы отвечаем на событие в современном мире такой массивной сверхреакцией, что это не имеет смысла. Я работал с женщиной на семинаре, которой нужно было дать представление друзьям по работе о проекте, в который она была включена. Она была компетентным специалистом, имевшим необходимую информацию, чтобы сделать представление. Если говорить точнее, ей нужно было сделать что-то вроде устного доклада об ее проекте. Она рассказала об этом, что она ожидала пять или шесть человек и была удивлена, когда увидела, что пришло послушать ее двенадцать человек. Она была поражена до испуга и говорила очень плохо. Единственное, что она смогла сделать — это прочитать свои записи совсем не поднимая глаз от этой страницы.

Я делал демонстрацию этого паттерна взмаха, который выглядел подходящим. Мы начали с большой картинки того, что она видела в то время, и маленькой картинки в углу, в которой она видела себя, отвечающей в этой ситуации этим способом, которым она хотела. Стандартная техника паттерна взмаха. Я не был удовлетворен результатами, которыми она отвечала. Я сказал: "Почему вы не возьмете больше? Я уверен, что люди имеют вопросы, чтобы спросить вас о вашем переживании". Я вышел из комнаты и смотрел, что случится. Это было немного лучше, чем на более ранней стадии испуга, который она описала, но не больше. Почему взмах не сработал? Все выглядело приемлемым, но должен был быть недостающий кусок.

Я вошел обратно в комнату и начал говорить о старых образах, которые держались неподалеку и запускались вещами, которые случались в настоящем. Эти старые воспоминания имели образы, настолько темные, что их не было видно. Они оставались вне сознания, но результировали в ответе, который давали ее ощущения. Мы не отвечаем на то, что случается в настоящем, а больше на то, что случилось в прошлом. Это почти фобический ответ и воспоминание об этом остается вне сознания. Как если бы было перекрывание образов — одна картинка наверху другой.

Я продолжил говорить о возможностях запомнившихся образов, которые остались вне сознания, и необходимости прояснить эту картинку и привести ее в фокус так, чтобы это воспоминание могло отвечать непосредственно. Неожиданно она сказала: "Я только что вспомнила время, когда мне было три года, и была большая компания в доме моих родителей. Кто-то посадил меня на карточный стол и попросил спеть. Все взрослые стояли вокруг, смеялись и показывали на меня. Я ужасно испугалась". Поскольку мы демонстрировали паттерн взмаха, мы взмахнули этим образом взрослых, смеющихся и указывающих на образ, в котором она видела себя трехлетней, отвечающей приемлемым способом. Затем мы вернулись назад, к этой сцене в ее офисе и взмахнули этим же самым способом, как делали вначале. Она по-другому ответила в этот раз, и когда я покинул комнату, она оставалась вполне уютно сидящей перед тридцатью пятью людьми, описывая, что только что произошло, и отвечая на их вопросы.

Позднее она рассказала нам, что когда она впервые попробовала взмах, она не была способной наложить лица на эту группу людей. На ее представлении в офисе, и она не могла взять в голову себя, способной сделать изменение, которое она хотела. После работы с ее воспоминанием трехлетним ребенком, она смогла увидеть выражения лиц людей в ее офисе и свое собственное лицо, и она отвечала способом, который ей нравился. Так она была счастливо научена на семинаре в ее области экспертизы. В этом некоторое препятствие образной памяти — это переживание человека, пытающегося работать с похожими характеристиками двойного образа. В некоторых случаях человек, который демонстрировал способность делать субмодальные изменения в запомнившихся образах, был неспособен изменить одно частное воспоминание. Один из моих клиентов, который был мастером абстрактной живописи, описывал переживание, в котором он принес несколько картин фотографу, чтобы сфотографировать их перед отсылкой на выставку. Его беспокоило то, что это заняло у него 45 минут, прежде, чем он смог "собрать достаточно нервов", чтобы сказать фотографу, что картины стоят вверх ногами. Как он сказал, это не было причиной ощущения. Это не было причиной ощущения для рационального взрослого, стоящего в фотостудии, но это вызвало ощущение где-то еще. Образ в фотостудии выглядел фиксированным, и он не был способен вызвать какое-то субмодальное изменение. Так как он был способен использовать паттерн взмаха с другими переживаниями вполне успешно, то препятствие было не в трудностях его визуализации.

Я начал говорить о наложении образов, старых воспоминаний с образами, которые настолько темны, что их невозможно разглядеть, и они перекрыты образами недавних событий. Это было совершенно то же самое обсуждение, как о той леди, у которой был страх выступления. Он неожиданно вспомнил переживание, когда двухлетним был поставлен в клозет в наказание. В этом примере воспоминание было действительно темным, но, как он вспоминал, он мог видеть свет, проходящий под дверью и через трещины, и мог едва отличать смутные очертания предметов в темном клозете.

Мы использовали паттерн ре-импринтинга Роберта Дилтса с памятью двухлетнего. Когда мы вернулись к переживанию в фотостудии, произошло спонтанное изменение в яркости этого образа и он стал способным, быть вполне гибким в делании других субмодальных изменений.

Одна возможность, которая может оказаться полезной областью для исследования, это то, что человек, который переживает депрессию, вспоминает через экран старого внесознательного образа. Одна из интересных вещей о депрессивных людях, это то, что они могут иметь хорошее время, но когда они подумают снова об этом, даже несколько часов спустя, они не могут вспомнить свои чувства хорошего времени. Что-то становится между ними и их недавним воспоминанием.

На семинаре была женщина, которая смеялась и шутила с людьми перед перерывом на ленч. Когда она возвращалась после ленча, ее спросили, было ли у нее хорошее время этим утром. Она подумала и оказала:

"Ну, вы имели хорошее время". Хотя она была хронически в депрессии, она все еще могла изредка получать удовольствие сама. Но вспомнить свое хорошее время она не могла.

Некоторые люди спонтанно испытывают субмодальные изменения в их восприятии внешнего мира. У меня был клиент с семилетней историей катаенических эпизодов. Первое, что я захотел узнать, это как он возвращался. Я не хочу работать с теми, кто исчезает внутри без способа получить их обратно. Он сказал: "Я был в больнице, я не мог двигаться. Мне было очень больно, потому что моя шея была перекручена в сторону. Затем провожатый начал стрелять резиновой лентой по мне. Я подумал, что я считаюсь больным, а он считается здоровым, и я обмочился и сказал ему, что я о нем думаю". Я сказал: "Вам следовало бы купить этому пижона пачку сигарет, заставив считать вас достаточно безумным, чтобы вышвырнуть вас вон. И, прежде чем мы пойдем немного дальше, я возьму ценный ящик, полный резиновых лент и, если вы не вернетесь обратно, когда я скажу вам... пеняйте на себя!" Так мы получили шутку и хороший якорь.

Этот следующий вопрос был, как он входил. Он сказал: "Я покидаю пространство". Что случалось с ним, это что его визуальное поле сужалось, темнело и выходило из фокуса. Затем он начинал галлюцинировать — темный, неясный образ. Его мир, должен был быть населен пугающими монстрами. Он жутко выглядел, когда он делал это, потому что он становился неподвижным, с открытым ртом и с фиксированными вытаращенными глазами. Это должно было происходить с ним спонтанно, на людях, что пугало людей вроде официанток, которые звали полисмена. Затем он испытывал нападение этих пугающих монстров, когда полицейский тряс его и спрашивал, что с ним не в порядке. Это должно было напугать его так сильно, что он не мог возвратиться. Он должен был идти назад, в больницу.

Я заставил его сделать это снова, намеренно. Он справился с этим, и через минуту или около того я стал пугающим монстром. Я велел ему посмотреть вокруг и отыскать ручку, похожую на телевизионную. Эта ручка контролировала угол зрения, яркость и фокус. Он кивнул в знак того, что он видит такую ручку. Я велел ему убавить свет, но не до совершенной темноты. Затем я сказал ему повернуть ее в другую сторону так, чтобы он увидел проясняющееся, становящееся ярче и резче и в фокусе. Как если бы он продолжал поворачивать эту ручку. Неожиданно он сказал: "Я вышел". Я ответил: "Хорошо, вернись внутрь".

Мы практиковались около двадцати минут. Это ему так понравилось, что он решил откалибровать свою ручку и был способен показывать некоторые, высоко очищенные различения в той степени, до которой он изменил свое восприятие. В конце концов, я сказал: "Посмотрим, служит ли это какой-то полезной цели для тебя, чтобы входить в это состояние со всеми вытекающими последствиями. Для меня главное, что вы в контроле". Я увидел его снова две недели спустя и он привел несколько примеров, где он был способен вернуть себя назад подходящим образом. Месяц спустя он сказал мне: "Интересно, я не должен делать этого больше!”