ПРОТИВОЗОВИЕ

(contravocation) - этическая категория, указывающая на раздвоение совести, раздираемой противоположными побуждениями, двойственностью самих добродетелей.

Есть два зова, который слышит человеческая совесть. Один есть зов-призвание, а другой - зов- отзывчивость. Есть два долга: по отношению к себе - долг воплощения и приумножения тех даров, которые тебе даны от рождения. И второй долг - по отношению к другим, современникам и потомкам, спутникам по жизни, братьям по человечеству. Нам поручены ближние - и вручен наш собственный дар, который мы должны воплотить. Таковы две этически требовательные реальности, в которых мы застаем себя: данность других и данность дара. Призвание и отзывчивость, как правило, не могут не противоречить друг другу, и это противозовие и составляет ту маету души, ее "маятниковое" раскачивание, которое называется муками совести. Если противоречие - это категория логическая: две речи, два довода, которые стоят друг против друга, то противозовие - это категория моральная, поскольку предполагает два зова, два разных побуждения, импульса, порыва.

Есть и такие редкие люди, у которых призвание и отзывчивость составляют одно, люди с этическим призванием и профессиональной отзывчивостью, такие, как Альберт Швейцер, Януш Корчак, доктор Федор Петрович Гааз (1780-1853). Но для большинства людей призвание и отзывчивость - это два совсем разных зова.

Противозовие незаметно заложено и в такой сильнейший призыв: "возлюби ближнего как самого себя". Как я могу возлюбить ближнего, если не знаю, что такое любовь к себе, если не могу перенести на другого то ощущение единственности, бесконечной важности, драгоценной незаменимости и неповторимости, о котором я узнаю первоначально из опыта отношений с самим собой? Чтобы возлюбить ближнего, я должен сначала возлюбить себя; но, возлюбив себя, могу ли я изменить себе с ближним? На почве этой заповеди возникает "любовный треугольник", трагедия ревности, поскольку я оказываюсь един в двух лицах, человека, любящего себя, т.е. одновременно любящего и любимого, и к этому интимнейшему отношению добавляется третий, которого я должен любить, как самого себя. См. Стерео-этика.

Михаил Эпштейн