Настроение общественное

— превалирующее, доминирующее состояние чувств, интеллектуальной направленности, социальной ориентированности определенных социальных общностей в столь же определенный период. Общественное настроение, будучи одним из самых массовидных явлений, лежащих в предметном поле социальной психологии, с одной стороны, является важнейшей психологической причиной и стимулом проявления сообществами самого разного типа и размера специфически направленных действий и определяет особенности осуществления этой активности — ее пролонгированность, степень выраженности, уровень осознания ее возможных социальных последствий и т. п., а с другой — выступает как качественно значимое следствие предшествующей реализации социальной ситуации развития определенных социальных групп, которая нередко в определяющей степени детерминирует характер последующей активности этих сообществ и весь процесс их жизнедеятельности в будущем. Специалисты в области проблематики общественного настроения в первую очередь подчеркивают факт значимости данного явления применительно к самым различным сферам социальной активности. «Общественное настроение проявляется во всех сферах социальной жизнедеятельности: на производстве и в быту, на демонстрации и на митинге, в мирное и в военное время. Одной из форм общественного настроения является массовое настроение, способное захватить и объединить в одно социальное или политическое движение самые различные социальные слои, группы и классы общества. Изучение общественного настроения необходимо для проникновения в психологические истоки многообразных идеологических форм, для понимания социально-психологических механизмов массовых социальных движений. Общественное настроение характеризуется определенной предметной направленностью (политическое, эстетическое, религиозное настроение и т. д.), а также характером и уровнем эмоционального накала (апатия, депрессия — подъем, энтузиазм)» (Б. Д. Парыгин). Не требует специальных доказательств тот факт, что термин общественное настроение в подавляющем большинстве случаев употребляется в рамках проблематики больших групп и, прежде всего, в рамках политической психологии. В то же время немаловажно и то, что иногда это понятие используется и при описании и интерпретации характера межличностных отношений и общегруппового эмоционально-побуждающего к определенного рода активности настроя малых контактных групп, и при характеристике позиции конкретной личности, если это отражает отношение индивида к каким-то макросоциальным, по сути дела, общественным процессам.

Понятно, что общественное настроение подвержено существенным колебаниям под влиянием как объективных изменений, происходящих в обществе, так и целенаправленного воздействия с использованием идеологии, политических технологий и т. п. В этом аспекте общественное настроение является предметом, прежде всего, социологических исследований. Однако, по мнению многих специалистов, общественное настроение представляет собой своего рода атом, в котором под изменчивой и подвижной оболочкой скрывается относительно стабильное ядро, содержание которого обусловлено во многом особенностями национального менталитета.

Рассматривая проблему общественного настроения в контексте электоральных предпочтений, российские политологи Е. Малкин и Е. Сучков для обозначение такого рода ядерной структуры ввели понятие «доминирующий стереотип». С их точки зрения, «...при голосовании большинство избирателей делают свой выбор, руководствуясь не столько своими интересами или другими рациональными соображениями, сколько под воздействием одного из типичных стереотипов массового сознания, который оказался доминирующим на момент выбора»1.

Анализируя расклад электоральных предпочтений российских избирателей в 1993, 1995 и 1996 гг., с точки зрения содержания доминирующего стереотипа, Е. Малкин и Е. Сучков выделяют следующие крупные категории:

«1. Около 30% избирателей (т.н. «левые») голосовали за прежний образ жизни и связанные с ним ценности: гордость за «великую державу, защищенность от социальных потрясений. ... Эта часть электората, пожалуй наиболее устойчива...

2. Вторая по численности, и также довольно устойчивая группа: избиратели, голосовавшие за «сильную личность». Их численность стабильно держалась в диапазоне 20—22%. Данная группа жестко ориентирована именно на личные качества кандидата, а не на его политическую позицию...

Именно данный электорат у нас обычно называют «патриотическим»...

3. Третья по численности группа — избиратели, голосовавшие за «чудотворцев», т. е. за кандидатов, имеющих (в представлении избирателей) за собой какое-либо яркое дело, своего рода «чудо».... Численность этой группы составляла до 12%...

Однако в отличие от двух предыдущих, контуры этой группы были очерчены достаточно слабо...

В политическом плане подавляющее большинство избирателей данной группы склонно голосовать против прежнего образа жизни. В этом смысле к ним условно применим термин «правые».

4. Следующая по численности группа избирателей — сторонники партии власти — примерно 10%...

5. Наконец, самая маленькая по численности из более или менее стабильных групп избирателей (около 5—7%) — «либералы», т. е. избиратели, голосующие даже не за западный образ жизни, а за представление о нем, сложившееся у советской интеллигенции, начиная с 60-х годов.

6. Остальных избирателей (примерно 25%), можно охарактеризовать как подвижных, т. е. таких, для которых доминирующий стереотип, определяющий голосование, не проявлялся в течение выборов 1993—1996 гг. Они голосовали, исходя из достаточно случайных мотивов, и были склонны менять свои пристрастия»2.

В приведенном раскладе прежде всего бросается в глаза, что большинство избирателей (52%) составляют электоральные группы («левые» и сторонники «сильной личности»), доминирующие стереотипы которых впрямую опосредствованы такими характерными особенностями национального менталитета, как комплекс пассивности и зависимости, «блокадное сознание» в сочетании с ксенофобией (для «левых» в большей степени характерна социальная ксенофобия, для «патриотов» — этническая) и «ханжеская десексуализация». Кроме того, данные электоральные группировки, как справедливо отмечают Е. Малкин и Е. Сучков, являются наиболее стабильными и устойчивыми.

Все это в совокупности дает основания утверждать, что преобладающие политические настроения в обществе в значительной степени обусловлены особенностями менталитета. Более того, сказанное справедливо и в отношении других предметных областей общественного настроения тем более, что они безусловно связаны друг с другом. Так, в эстетической сфере в последние годы становятся все более востребованными массовым сознанием низкопробные, зачастую откровенно лубочные «художественные произведения», авторы которых цинично эксплуатируют идеи «патриотизма», «великодержавности» и т. п., апеллируя к самым архаичным и примитивным пластам коллективного бессознательного. Аналогичные процессы происходят в религиозной, точнее сказать, псевдо-религиозной сфере общественного настроения, поскольку, так называемый, «религиозный ренессанс», якобы имеющий место в современной России, при ближайшем рассмотрении во многих существенных своих проявлениях не имеет никакого отношения ни к морально-этическим, ни к сакральным, ни к богословским аспектам христианской или иной религии. Вместо этого происходит целенаправленное распространение в обществе ксенофобских, изоляционистских и партикуляристских настроений в сочетании с ханжеской, фарисейской моралью под «крышей», так называемых, «традиционных» религий.

Как показывают исследования отечественных социологов, общий тонус общественного настроения в России напрямую связан с ревитализацией в общественном сознании ключевых мифологем советского менталитета. Как отмечает Л. Гудков, «начиная с 1996—1997 годов по всем исследованиям стал отмечаться рост позитивных национальных самооценок — гордость за свой народ, его великое прошлое и соответственно усиление значимости всех советских великодержавных символов... . Поскольку очевидных оснований для подобных сдвигов было немного, то рост самоудовлетворенности шел за счет двух вещей — нарастания сознания, или комплекса жертвы, восприятия себя как объекта чужих враждебных устремлений, желаний и действий (что резко усиливало самооценку), усиления ксенофобии и изоляционизма, с одной стороны, а с другой — усиленного вытеснения из коллективной памяти всего неприятного, фрустрирующего и темного (репрессий, голода, унижений от произвола властей или хронической нищеты, военных поражений, отсталости), наделение русских, россиян, верноподданных великой державы достоинствами, превышающими качества любого другого народа»1.

Таким образом, подчеркнем это еще раз, общий вектор общественного настроения во всех аспектах его предметной направленности является производной от специфики национального менталитета. При этом, как уже отмечалось, на более поверхностном, так сказать, тактическом уровне, общественное настроение подвержено существенным колебаниям под влиянием ситуационных переменных. Рассмотрим данный процесс на примере изменений политических настроений тем более, что именно он является предметом манипуляций политтехнологов.

Как отмечают Е. Малкин и Е. Сучков, в приведенном выше раскладе электоральных предпочтений к 1999 году произошли существенные изменения. Причем, «главные сдвиги в конфигурации произошли за счет резкого ослабления и даже исчезновения лидеров ряда важных номинаций, ... которые фигурировали во всех федеральных компаниях 1993—1996 гг.

Прежде всего, “бесхозным” оказался электорат “сильной личности”. В. Жириновский и А. Лебедь потеряли доверие этой группы избирателей, а новых лидеров не нашлось...

Еще одна важная группа избирателей — сторонники “чудотворцев” — также оказались лишены фигуры, вокруг которой они могли бы консолидироваться...

В результате резко увеличилась подвижность российских избирателей по сравнению с компаниями 1993—1996 гг. Точнее в настроениях российского электората образовалась весьма взрывоопасная смесь апатии и подвижности, когда они были готовы проголосовать за любого политика, который воспринимался бы как новый, не похожий на остальных»1.

Совершенно очевидно, что речь идет о локальных изменениях в политических настроениях общества (отказ в доверии конкретным политикам) под влиянием ситуативных переменных (неудачные PR — ходы, дискредитирующее поведение тех или иных лидеров и т. п.). Вместе с тем основной вектор общественного настроения, сформировавшийся в 1996—1997 гг. оставался неизменным и, более того, усилился.

Феноменальный успех В. В. Путина на президентских выборах 2000 г. объясняется не только и даже не столько его полным соответствием потребности избирателей в новой политической фигуре, на важность которой совершенно справедливо указывают Е. Малкин и Е. Сучков, сколько тем, что он, не имея тогда по большому счету содержательной программы действий, сумел уловить и ясно, в доступной массовому сознанию форме артикулировать основные приоритеты общественного настроения.

Данный пример отчетливо показывает насколько значим, с точки зрения эффективности избирательной компании и социального управления, не просто поверхностный социологический срез состояния общественного настроения, но тщательный анализ его глубинных психологических детерминант. Заметим также, что точная диагностика общественного настроения и прогноз его динамики существенно важен не только для социальных психологов, специализирующихся в сфере политического консультирования и иных видах деятельности, объектом которой являются большие сообщества, но и для работающих с малыми группами.

Практический социальный психолог, работая с организацией и занимаясь проблемами ее имиджа и «vision» в широком социуме должен, прежде всего, соотносить и тактику, и стратегию развития общности с наличествующим в широком социуме общественным настроением по поводу ее активности и целей существования.