МОКША

(санскр. moksa, от глагольного корня «тис» — оставлять, покидать, освобождаться, через дезидератив «мокш» — желать освобождения) — в индийской религиозно-философской традиции — окончательное освобождение от сансары, т. е. дурной бесконечности все новых и новых рождений. Мокша как одна из четырех целей человеческой жизни (см. Пурушартха) превосходит три остальные (артху, или материальное благополучие, каму, т. е. чувственные радости, и дхарму, или морально-религиозный закон) и тем самым отменяет их; она предполагает выход из-под власти кармы. Представление о мокше сложилось уже в Упанишадах, а затем было окончательно оформлено в философских даршанах.

С точки зрения ньяя-вшшешики мокша, называемая также «апаварга», представляет собой отказ от каких бы то ни было свойств или характеристик опыта; душа при этом освобождается от всяких уз, связывающих ее с телом, т. е. от любых ощущений и переживаний. К мокше можно прийти через постижение сущности категорий и следование этическим нормам, вместе с тем мокша здесь отнюдь не означает полного разрушения индивидуального «Я». Дня пурва-мимаясы мокша — это «высшее благо»  (нихшреяса), обычно отождествляемое с достижением «неба» (сварга); обретение такого блага зависит от неуклонного следования предписаниям Вед (видхи), более того, движение к мокше уже заранее определено внутренней энергией становления (бхавана), проявляющейся в императивных командах ведического откровения. В учении санкхьи мокша понимается как разделение сознания (см. Пуруша) и первоматерии (см. Пракрита); это возвращение Атмана, или Пуруши, в свое изначальное чистое (кайвалья) состояние, когда он перестает ложно отождествлять себя с образованиями Пракрити, вт. ч. и с эмоционально-психическими особенностями личности.

Наиболее последовательно трактует мокшу в духе учения Упанишад адвайта-веданта Шанкары. Мокша здесь — это реализация истинной сущности Атмана, иначе говоря, внезапное постижение адептом абсолютного тождества Атмана и высшего Брахмана. Подобно пурва-мимансе, адвайта также считает опору на Веды принципиально важной для освобождения, однако в учении Шанкары акцент смещается с непреложных команд и ритуальных предписаний на т. н. «великие речения» (маха-вакья): «Ты еси То» (Брихадаранъяка-уп. III.9; Чхандогья-уп. VI.8.7), «Этот Атман есть Брахман» (Брихадараньяка-уп., 2.5.19) идр.; эти речения лишены прагматической ценности, они никуда не ведут и никого не воспитывают, они лишь помогают сменить угол зрения, подводя адепта к моменту, когда для него окажется возможным внезапный переворот и прорыв к истинной реальности. С точки зрения адвайты накопление «благой заслуги» (пунья) — это всего лишь предварительное условие, необходимое, но отнюдь не достаточное для достижения мокши. Тот, кто платит аскезой, благочестием или любовью, получает всего лишь «благую долю» (бхага) в новом рождении, это не более чем способ ориентации в мире кармы, не выводящий за ее пределы. По словам Шанкары, «все эти обряды и средства, ношение священного шнура и тому подобное, полностью отделены от постижения единства с высшим Атманом» («Упадеша-сахасри», 1.30). Если в вшишита-адвайте Рамануджи душа постепенно продвигается к освобождению, накапливая знания, опираясь на собственные благие поступки и помыслы, а также на любовь и помощь персонифицированного Бога-творца Ишвары, то в адвайте любые вспомогательные средства оказываются недостаточными и ущербными, ничем не помогая адепту в достижении мокши. Потому-то, с точки зрения Рамануджи, даже после выхода из сансарного круга перерождений душа преображается, но сохраняет свою индивидуальность — своего рода сжатую историю своих прежних рождений, между тем как для Шанкары мокша, тождественная высшему Брахману, абсолютно противопоставлена эмпирическому миру, а реализация освобождения предполагает снятие индивидуальных особенностей личности. Мокша в адвайте определяется лишь апофатически, через снятие всех свойств и характеристик; она «не-двойственна» (адвайта) и «лишена качеств» (ниргуна). Вместе с тем, в отличие от буддийской нирваны, обретение мокши в адвайте — это «достижение уже достигнутого» (праптасья прапти), иными словами, освобождение не просто задано как «цель человека»  (пурушартха), к которой следует стремиться; мокша, тождественная высшему Брахману и чистому Атману, «пред-шествует» эмпирическому миру и предполагает его. В отличие от относительной реальности вселенной, освобождение реально абсолютно, и потому оно существует до и помимо всей иллюзорной игры творения (см. Лила, Майя).

Несмотря на крайний радикализм санкхьи и особенно адвайта-веданты в их подходе к мокше, именно эти два учения разделяют идею, касающуюся практической реализации освобождения. В отличие от прочих ортодоксальных школ индийской философии, они допускают возможность т. н. освобождения при жизни (дживанмукти). Согласно этому представлению, мокша отменяет действие всей кармы, связывающей данного индивида, за исключением той, что уже начала «приносить плод» (прарабдха-карма), иначе говоря, той кармы, инерция которой уже действует. В этом случае адепт, достигший освобождения, сохраняет свое тело вплоть до естественной смерти, вместе с тем уже не чувствуя себя связанным этим телом. На этой стадии атман уже осознает себя как сакшин, т. е. внутренний свидетель актов восприятия и действия, отличающий себя от соответствующих ментальных функций. Ему больше не приходится заботиться о сообразовании своего поведения с моральными и религиозными нормами: те не имеют над ним никакой власти, но теперь чистота и благо сопровождают его без каких-либо специальных усилий. Прочие ортодоксальные школы полагали, что полное освобождение возможно лишь при «сбрасывании тела» после смерти (концепция видеха-мукти — освобождение без тела).

Лит.: PanikkarR. The Vedic Experience. Poona, 1958; Ramachanclra Rao S. K. Jivanmukti in Advaita. Candinagar, 1979; Oberhammer G. La Delivrance, des cette vie (jivanmukii). P., 1994.

H. В, Исаева