КОКС Харви

(род. 1929, Мальверн, Пенсильвания. США) — американский протестантский теолог. Учился в Пенсильванском университете, получил степени бакалавра и магистра теологии в Иельском университете и степень доктора философии в Гарвардском университете. В 1956 стал баптистским пастором. Преподавал в теологических учебных заведениях США и Германии. В настоящее время — профессор Гарвардского университета. Широкую известность Коксу принесла книга «Мирской град. Секуляризация и урбанизация в теологчческой перспективе» (The Secular City Secularization and Urbanization in Theological Perspective, 1965), разошедшаяся миллионным тиражом и переведенная на многие языки.

Секуляризацию Кокс отождествляет с «совершеннолетием человека» в смысле Д. Бонхёффера. Ее наиболее наглядным проявлением он считает современный «мирской град» («технополис»), жители которого — «прагматики» и «профаны» — уже не испытывают потребности задавать вопросы в экзистенциальной трактовке: такие вопросы (как и сам экзистенциализм) принадлежат ушедшей эпохе. Поэтому теолог прежде всего должен научиться разговаривать с «прагматиками и профанами» о Евангелии. Книга «Мирской град» и представляет собой опыт такого разговора — «актуальной апологетики», в ходе которой автор показывает, какие вопросы религии и Бога волнуют современного человека, оказавшегося в ситуации безбожного или, по выражению М. Хайдеггера, «обезбоженного мира». В формулировке проблемы «христианская Весть (Евангелие) и безрелигиозный человек» Кокс следует за Д. Бонхёффером, подчеркивая, что «Мирской град» нужно понимать как развитие его идей. Он истолковывает секуляризацию теологически, как «законное дитя библейской религии» и, еще конкретнее, — как результат действия христианской Вести в истории. Современный город — это социальный облик нового секулярного мира, «живая и конкретная реализация древнего символа — Царство Бога». Можно сказать, что Кокс понимает «мирской град» как нерелигиозную метаморфозу (в смысле Шпенглера) этого новозаветного символа. Одним словом, перед нами опыт того, что Д. Бонхёффер называл «нерелигиозной интерпретацией библейских понятий», проникнутой уверенностью, что наступит время, «когда люди будут снова призваны проповедовать слово Бога так, что под его воздействием изменится и обновится мир» («Сопротивление и покорность». М., 1995, с. 281).

По мнению Кокса, христианство Нового времени находилось в состоянии круговой обороны и отступления. В результате церковь подчинилась духу времени и поступила к нему на службу. В современном плюралистическом мире традиционным «авраамическим религиям» (иудаизму, христианству и исламу) приходится заново искать свое место. И это дается им с большим трудом, поскольку сам образ Бога в них формулируется бескомпромиссно и нетерпимо. Между тем христианству вовсе не обязательно выбирать между упрямой бескомпромиссностью (фундаментализм) и пассивным приспособлением к «духу времени» — и то и другое ведет к поражению. Возможно, такое изменение самопонимания при сохранении специфики позволит христианству предложить миру нечто ценное, что без него отсутствовало бы в «мирском граде» и в чем мир действительно нуждается. Для этого, однако, необходимо радикально переосмыслить христианскую традицию, напр. признать историческую обусловленность религиозных норм. Некоторые важные постулаты все же были приняты Коксом некритично. Его библейская аргументация опирается на чисто христианскую герменевтику Ветхого Завета, т. е. предполагает смысловую позицию, произвольную и внешнюю по отношению к текстам, которые он использует для обоснования своих идей. Поэтому его понимание секуляризации как «законного дитя библейской религии» по меньшей мере спорно. Ее истоки надо искать не в Библии, а в самом Новом времени. Структурной же основой для нее стало противопоставление церкви и мира, специфическое именно для христианской цивилизации.

Эпоха обороны и отступления христианства, по мнению Кокса, закончилась: оно снова может стать творческой силой, формирующей западную культуру Эту возможность он связывает с концом «современности» («постмодернизмом»). Наиболее влиятельны две интерпретации этого понятия: 1) французский постструктурализм Ж. Ф. Лиотара, Ж. Деррида и М Фуко; 2) концепция, разработанная в рамках Франкфуртской школы М. Хоркхаймером, Т. Адорно и Ю. Хабермасом. Кокс учитывает эти точки зрения, но для его теологических целей более всего подходит отождествление «постмодернизма» (или «постсовремеиной» эпохи) с «концом Нового времени». Этой проблеме он посвятил книгу «Религия в мирском граде: к постмодернистской теологии» (Religion in the Secular City. Toward a Postmodern Theology, 1984), в которой в качестве одного из конститутивных признаков уходящего «современного» мира отмечает секуляризацию и тривиализацию религии: «священное становится на службу прооранному, религия нужна современному миру для поддержания личной морали и публичного порядка» (с. 36). Как социолог он констатирует: религия возвращается в «мирской град». Как теолог — говорит об опасностях и надеждах, связанных с превращением религии в самостоятельную политическую силу: «Я верю, что христианство может и должно внести решающий вклад в создание новой мировой цивилизации. Этот вклад будет принципиально отличаться от тех функций, которые христианство выполняло в Новое время» (с. 38). Но лишь радикально преображенное и «демодернизированное» христианство в состоянии выполнить эту задачу. Ярчайшим примером такого христианства, по мнению Кокса, может служить творчество, жизнь и судьба М. Л. Кинга, с которым он активно сотрудничал в 1960-х гг.

Есть вопрос, который, по Коксу, перекрывает все другие: «Одинок ли человек во Вселенной?» Его ответ ясен: нет, не одинок, Бог существует. Но Он трансцендентен — и «скрывается» как от интеллекта, так и от непосредственного осознания в личном опыте верующего. «Он не «появляется», но показывает человеку, что в своей сокрытости действует в человеческой истории» (с. 41). Христианство жизнеспособно, потомучто отвечает на непосредственные потребности людей и служит их земным, социальным целям. Для того чтобы сохраниться и упрочиться, оно должно принять идеологию «секуляристского города», культуру «технополии», психологию прагматического человека. Суть религии не в молитве, направленной на трансцендентальное бытие, — ее истина в создании царства Божьего на земле, в участии в «деятельности Бога», а не в спекуляциях о Нем. «Слово Божие» носит не абстрактно-метафизический характер, оно означает вовлеченность в живую непосредственную реальность современной жизни. «Если это слово не возникло из конкретного участия человека в этих реальностях, тогда это не слово Бога вообще, а пустая болтовня» (с. 43), Кокс соглашается с Бонхёффером: в библейской традиции нет разговора о Боге вообще, а есть «именование», т. е. фиксация его в понятиях исторической эпохи. Это значит, что о Боге нужно говорить на социологическом, политическом и т. п. языках, на которых мы говорим в нашей реальной жизни. Только усмотрение Бога в социальной и духовной деятельности человека выяыяет «Его живой лик».

Таковы основные идеи, которые Кокс развивает и в других своих сочинениях, часто уточняя собственные утверждения. Его книга «Праздник шутов. Теологический очерк празднества и фантазии» (The Fiest of Fools. A Theological Essay on Festivity and Fantasy, 1969), опубликованная в самый разгар «молодежной революции», представляет собой теологический отклик на эти новые умонастроения и одновременно теологический вариант контркультуры. Если «Мирской град», пишет Кокс, был задуман как «аполлоновская» книга, то данная книга — «дионпсииская», «более игровая и более великодушная к религии, чем предыдущая». В ней появляются новые акценты и в характеристике «встречи» с Богом. Современный человек, считает Кокс, должен не просто верить в Бога, он должен «встречать» и «переживать» Бога. Эта встреча должна мыслиться не как трагедийный мистический акт, а как праздник, экстаз, наслаждение жизнью, взлет фантазии. Даже в самые мрачные времена Средневековья существовал «праздник шутов», и сегодня происходит возрождение этой праздничной стороны христианства; на второй план уходит традиционный образ Христа — мученика, судьи, учителя, исцелителя, но возвращается забытый «шутовской» образ Христа — Христа-Арлекина, олицетворяющего праздничность и фантазию. Трансцендентный Бог — это «мертвый Бог», это абстракция, «Живой Бог» может присутствовать в любой человеческой деятельности — в деятельности святых-героев, святых-революционеров, в народном празднике и фантазии, в творении человеком своей собственной и «коллективной» истории.

В книге «Совращение духа. Использование народной религии и злоупотребление ею» (The Seduction of the Spirit. The Use and Misuse of Peoples Religion, 1973) Кокс обращает особое внимание на неистребимую потребность человека выразить свою духовность, «живую душу народа», которая, по его мнению, наиболее полно проявляется в «народных религиях». Поэтому теолог, который хочет видеть живую, а не мертвую религию, должен прислушиваться к глубочайшим переживаниям народа, видеть, какие новые формы религиозности и духовности рождаются в новых ритуалах и верованиях. Тему духовности и рождаемой этой духовностью религиозности Кокс развивает в книге «Искаженный Восток: надежда и опасность нового ориентализма» (Turning East: The Promise and Peril of the New Orientalism, 1977). Он последовательно показывает, что ориенталистские идеи и культы, которые первоначально появились на американском религиозном рынке как протест против бездуховности постиндустриального общества, вскоре стали частью потребительской культуры. В результате они теряют свою подлинность и подменяются теми ярлыками, которые к ним приклеивает рынок. «Это происходит потому, что, когда боги мигрируют или транспортируются в цивилизации, где все в известном смысле является товаром, они также превращаются в товар».

Кокс остается одним из наиболее популярных в США религиозных авторов, точно уловившим и выразившим глубинные особенности американской религиозности.

Соч.: The Silencing of Leonardo Boff: Vatican and the Future of World Christianity, 1988; Many Mansions. A Chistians Encounter with oiher Faiths, 1988.

С. В. Лёзов