БЮРОКРАТИЯ

(bureaucracy) — 1. Тип организации, управление в которой основано на безличных, письменных инструкциях и иерархии, проводящей явное различие между "ведомством" и должностными лицами, а официальные должности заполняются на основе формальной квалификации. Понятие впервые было систематически определено Вебером (см. Идеальный тип), заложившим основу множества социологических исследований современных крупных организаций. 2. (Буквально) управление должностными лицами. Следовательно, бюрократы или "бюрократия" обозначают лиц, которые проводят в жизнь правила или фактически "правят". Использование термина в данном значении восходит к французским физиократам 18-го столетия и было принято скорее в политической теории, чем в социологии (Олброу, 1970). 3. (Уничижительное) обозначение неэффективных организаций из-за громоздких правил, "бюрократизма" и процедур, съедающих время. Идея о том, что бюрократия — синоним неэффективности, часто упоминается в повседневном языке, а также в критике идеального типа "рациональной бюрократии" Вебера. Вебер анализирует бюрократию в рамках теории власти, господства и легитимности (см. Легитимный авторитет). Современная рациональная бюрократия наиболее тесно увязана с легально-рациональными формами господства (Вебер, 1922), зависимыми от развития товарной экономики, свободного рынка, кодификации законов и расширения администрации (особенно в государстве). Его идеальный тип  бюрократии включает: (а) господство на основе письменных инструкций в иерархии специализированных ведомств; (б) пополнение рядов на основе квалификации; (в) безличные ведомства, явно отличаемые от должностных лиц, а также отделенные от частной жизни и частной собственности. Следовательно, пост в ведомстве — это "профессия", основанная на экспертном обучении, обеспечивающая жалованье с пенсией и срок пребывания, а также карьеру, поддержка которой зависит от вышестоящего начальства и/илй способностей. В чистом виде рациональная бюрократия рассматривается как технически более высокая, чем все предыдущие формы администрации (патриархализм, патримониализм), по причине быстродействия, предсказуемости, точности и беспристрастности в рассмотрении "дел" безотносительно к собственным соображениям. Таким образом, Вебер проводил различие между рациональной бюрократией и более ранними ее формами в древних обществах, где основой служила личная преданность правителю и оплата натурой. Современная бюрократия пронизывает государственную администрацию и все основные учреждения капиталистического общества, включая армию, церковь, образование и частное предпринимательство. Распространение бюрократии отражает процесс рационализации в современном мире с ее парадоксальными последствиями. С одной стороны, она "формально рациональна" и "эффективна", подобно машине, но с другой — несет угрозу дегуманизации демократии и человеческой свободе, отрицание фундаментальных ценностей и того, что Вебер называл основой независимой рациональности (см. Рациональность). В этом смысле ее первичная основа иррациональна. Пессимизм Вебера относительно усовершенствования бюрократической власти при капитализме отражен в его представлении о бюрократии как о неизбежной, даже при социализме. Единственный вопрос: кто управляет бюрократической машиной? (Ср. Железный закон олигархии). Конфликт между бюрократией и демократией был темой, пронизывавшей работы таких известных теоретиков, как Моска (1884), и идею "революции менеджеров" (Бернхэм, 1943). См. Фашизм; Корпоративизм; Теория элит; Революция менеджеров. Маркс, в отличие от Вебера, сводил свое краткое рассмотрение бюрократии к одному из аспектов теории государства. Бюрократу является паразитической, служащей интересам правящего класса в качестве орудия классового господства; она не обладает автономной основой власти, но зависима от власти частного капитала. В будущем социалистическом обществе бюрократия, подобно капиталу, должна была "отмереть" (см. Государство; Социализм; Большевик; Правящий класс). Различия между Марксом и Вебером в вопросе о природе власти и класса вызвали многочисленные дебаты о структуре власти в советских и восточноевропейских обществах, где глубоко укоренилась бюрократия (см. Ленин; Троцкий; Государственный капитализм и Государственно-монополистический капитализм). Проблема отношения между бюрократией и социализмом четко обозначена Джиласом (1957), который расценивал партийную бюрократию в Восточной Европе как новый класс,  базирующийся скорее на управлении государством, нежели на частной собственности (см. также Восточный деспотизм в плане значения бюрократической власти в анализе Маркса азиатских обществ). Таким образом, очевидно влияние Вебера на исследования противоречий социализма. Но одно из наиболее важных ответвлений критики его теории отталкивается от марксистского подхода. Например, Маркузе (1968) полагал, что изучение Вебером формальной рациональности отвлекало внимание от использования бюрократии в качестве формы капиталистического господства, поскольку признавало методы бюрократического управления нейтральными и неизбежными. Это вызывает следующую проблему: можно ли говорить о "формальной рациональности" администрации независимо от намерений или целей, ради которых учреждена бюрократическая администрация. В подобном ключе подчеркивается классовая основа бюрократического господства и, следовательно, ее временный характер в противоположность пессимизму Вебера. Его акцент на неистребимости бюрократии был подвергнут критике и с иной точки зрения в известном эссе Гоулднера (1955), который не признавал «метафизический пафос», свойственный фаталистеким формулировкам Вебера и представляющий бюрократию как отрицание всякой возможности человеческого выбора, игнорирование альтернативных форм бюрократии, в большей мере отвечающих демократии. В другом его исследовании "представительная" бюрократия противопоставляется "преимущественно карательной" (Гоулднер, 1954). После Вебера множество эмпирических исследований и критических анализов идеального типа создало основу современной Теории организации (см. также Организация). Их результаты указывают, что современная бюрократия функционирует в разрез с идеальным типом Вебера из-за наличия неофициальных структур, противоречивых интересов подгрупп внутри бюрократии, а также закостенелости формальных норм, ведущих к неэффективности. Например, изучение, предпринятое Мертоном и Селзником (1966), стало классическим, показывая способ, которым бюрократические правила превращаются в дисфункциональные и вызывают нежелательные последствия, становясь скорее целями в себе, чем средством достижения целей (см. Целевое смещение; Функционализм). Изучение Блау Федерального ведомства по осуществлению законов (1955) показывает, что неформальные действия более эффективны, чем строгая приверженность закостенелым формальным. Кроме того, инструкции могут использоваться членами организаций в собственных интересах и в противовес официальным целям (Крозье, 1964). Поствеберовские исследования подтвердили его правоту, но их значение по части критического анализа Вебера все еще спорное (Олброу, 1970; Моузелис, 1975). Нет никаких сомнений в том, что многое вызвано непониманием его подхода и сведением работ о самых широких социальных последствиях бюрократии к узкой теме эффективности организаций. Путаница имеет место и в подходе к идеальному типу — как он должен оцениваться и таит ли гипотезы. Однако, даже если идеальный тип доказан, остаются проблемы с формулировками Вебера относительно отсутствия какого-либо "значимого понимания" (метода, защищавшегося Вебером) в действиях подчиненных бюрократов и доказательств альтернативных идеальных типов бюрократии своей большой полезности. Последние работы возвращаются к его темам с точки зрения критического анализа теории процесса труда и управления менеджеров. Анализ внутренних рынков труда и бюрократического управления использовался для изменения подхода к процессу труда в рамках логики деквалификации, основанной на научном управлении. В первые послевоенные годы узкий анализ организационной эффективности уступил место изучению развития капитализма и структур господства, которые были в центре внимания у Маркса и Вебера.