Философское значение немецкой литературы(Гёте, Шиллер, Романтики)

Иоганн Вольфганг Гёте (1749-1832) родился 28 августа 1749 г. во Франкфурте-на-Майне, в семье состоятельного бюргера. О своем детстве Гёте рассказал в сочинении «Из моей жизни. Поэзия и правда». Главные из детских впечатлений — поиски внутренней религиозности, "оригинального образа мыслей" в условиях, когда протестантизм сделался официальным, сухим учением, когда распространились различные секты; вторжение Фридриха II в Саксонию в 1756 г. и борьба между "пропрускими" и "антипрусскими" настроениями; увлечение тогдашней немецкой и французской поэзией, особенно «Мессиадой» Клопштока... В 1765-1768 гг. Гёте обучался юридическим наукам в Лейпцигском университете, а после перерыва из-за болезни учился в 1770-1771 гг. в университете Страсбурга, где получил степень лиценциата права. Уже лейпцигский и страсбургский периоды отмечены интересом молодого Гёте не только к литературе, но и к философии, что выразилось прежде всего в критике "школьной", "профессорской философии" в сочинении «Collegium logicum». В Страсбурге Гёте познакомился и общался с Гердером, чьи философские и эстетические исследования повлияли на углубление философских знаний юноши. Первые поэтические опыты (1770-1775) Гёте — это его лирика, тяготевшая к жанру народной песни и драмы, в центре которых героическая личность немецкой истории. Упомянутое раннее сочинение «Гец фон Берлихинген», посвященное Тридцатилетней войне 1618-1648 гг., в художественной форме ставило перед соотечественниками проблему объединения Германии на началах свободы. Эту драму Гёте начал писать в Страсбурге, а закончил в родном Франкфурте-на-Майне, куда он возвратился с уже защищенной докторской диссертацией. Летом 1772 г. Гёте отправился в Вецлар, где находился имперский суд, надеясь применить там свои юридические знания. Состояние суда и законопроизводства он нашел ужасающим. Юридическая карьера привлекала все меньше. Любовь к Шарлотте Буфф и закончившаяся самоубийством любовная история чиновника при Вецларской судебной палате Иерузалема сплелись в сознании Гёте, написавшего «Страдания молодого Вертера» (1774), вдохновенное и искреннее сочинение, которое сразу сделало автора знаменитым.

7 ноября 1775 г. Гёте, прибыв в Веймар по приглашению молодого герцога Карла Августа Саксонского, стал его советником. С Веймаром оказалась связанной вся последующая долгая жизнь великого поэта и ученого. В 1782 г. он стал в Веймаре Председателем совета и первым министром герцогства. Занятый на этом посту, вникая в такие важные проблемы, как финансы, лесное, горное дело Веймарского герцогства, проводя осторожные социальные реформы, Гёте с трудом выкраивал время для художественного творчества и научных изысканий. Как правило, свои сочинения он писал урывками на протяжении ряда лет. В 1790 г. он набросал первый фрагмент задуманного еще в Страсбурге «Фауста»; в 1789-1794 гг. Гёте создал цикл «Рейнеке-лис» (перевод южнонемецкого эпоса), в 1775-1786 гг. писал и переписывал драму «Ифигения в Тавриде» (первый и третий варианты были прозаическими, второй и четвертый — стихотворными). В 1780 Гёте начал, а в 1789 г., в канун французской революции, закончил драму «Торквато Тассо». Работа над «Эгмонтом», исторической драмой, которую он писал с 1775 г., продолжалась 13 лет. К 1794 г. относится знаменательное событие в жизни Гёте — знакомство и дружба с Шиллером. То была дружба двух гениев немецкого духа, дружба-спор. В 1797 г., в ходе дискуссий с Шиллером, Гёте написал статью «Об эпической и драматической поэзии». Весьма важным было то, что творческое общение Шиллера и Гёте касалось не только литературы. Шиллер в то время увлекался Кантом; с Гёте он вел дискуссии о кантовской, а потом и о фихтевской, шеллинговской, гегелевской философии. В 1796 г. Гёте закончил роман «Ученические годы Вильгельма Мейстера», в 1797 г. возобновил работу над «Фаустом». За годы службы в Веймаре он неоднократно совершал длительные путешествия в Италию. Потом, на основе дневников и переписки, Гёте издал том «Путешествие в Италию» (ч. I — 1816, ч. 2 — 1817, ч. 3 — 1829). В 1801 г. он снова продолжил работу над Фаустом — появился в печати монолог Фауста после первой беседы с Вагнером. В 1805 г. умер Шиллер, и это стало тяжелым ударом для Гёте. Год спустя после смерти друга Гёте закончил первую часть «Фауста» (впервые опубликована в 1808 г. в собрании сочинений). А окончено великое произведение было только в 1831 г., за год до смерти поэта. Переживший потерю жены, сына, близких, покровителей, семидесятичетырехлетним стариком страстно влюбившийся в семнадцатилетнюю Ульрику фон Ленцов, Гёте в «Фаусте» с огромной творческой энергией запечатлел пути мятежного "фаустовского духа", страсти, увлечения, устремления которого — любовь и жизнь, наука и искусство, дьявольские соблазны, борьба с "преходящим" и мечта о "бесконечности мгновения", попытки служить человечеству и предложить ему проекты идеального общества — гениально выразили коллизии бытия, глубину душевных борений личности. Мечта гетевского Фауста и его последний завет — создать общество, где люди будут надеяться "лишь на свой собственный труд".

Выдающаяся роль Гёте в культуре и философии Германии общепризнана. "...Мы говорим о "веке Гёте", — пишет известный исследователь его творчества Карен Свасьян, — выражение это давно уже стало техническим термином историков культуры, но что оно значит? Я выскажу это мифологемой — золотой дождь. Место действия — Германия. Время действия — вторая половина XVIII - начало XX вв. Действующие лица: Гердер, Гёте, Шиллер, Лафатер, Виланд, Клопшток, Кант, Лихтенберг, Якоби, Фихте, Гаманн, Шеллинг, Крейцер, Гельдерлин, Жан-Поль, Карус, Гегель, Баадер, Новалис, Тик, Клейст, Гофман, Брентано, Моцарт, Бетховен, Шуберт и—в удвоенном качестве, братья: Шлегели, Гумбольдты, Гримм (перечень неполный). На титульном же листе — «Век Гёте». Гёте действительно стал главной фигурой литературного движения "Бури и натиска" 70-80-х годов; и впоследствии великий поэт, писатель, ученый, мыслитель всегда оказывался в центре немецкой культуры.

В XIX в. Гёте много работал также над осмыслением путей немецкой культуры («Винкельман и его век», 1805), писал автобиографические и исторические сочинения: «Поэзия и правда. Из моей жизни» (ч. I-III — 1811-1814, ч. II — посмертная публикация); «Французская кампания 1792 г. и осада Майнца» (1822). Гёте увлекался культурой и поэзией Востока («Западно-восточный диван», 1819).

Рассказ о жизни и сочинениях Гёте будет далеко не полным, если упустить из виду его занятия естествознанием, перераставшие в ни с чем не сравнимую гетевскую философию природы, а также его участие в делах и дискуссиях философии достаточно длительного исторического периода. В понимание природы Гёте — под несомненным воздействием идей диалектики, проникавших в немецкую мысль со времен Лейбница — вносит идеи эволюции, развития, самодвижения, взаимодействий, продуктивности, полярности, восхождения. При этом Гёте был философствующим исследователем природы. Ему принадлежит открытие и описание (1784) межчелюстной кости человека, что он использовал как доказательство связи мира животных и мира человека. Самое значительное произведение гетевского естественнонаучного цикла — «Метаморфоз растений» (1790), где он выступил против идеи Линнея о неизменяемости видов и развил эволюционные идеи.  К представлениям об эволюции его склоняли многочисленные наблюдения над живой и неживой природой: он знакомил с достижениями геологии, минералогии, ботаники, зоологии, физики, химии, сам проводил некоторые опыты, собирал кол лекции минералов и ископаемых. Другой важный этап гетевского понимания природы как "имманентного" (по определению К. Свасьяна) приближения к ней — знаменитое «учение о цвете». В основе этого учения лежит изначальная полярность света и тьмы. Цвет Гёте определяет как свет, модифицированный тьмой. "Первоначальные цвета (протофеномены) суть желтый, ближайший к свету цвет, и синий, ближайший к тьме. Синий и желтый — две крайние точки, между которыми разыгрываются все таинства колорита. В их полярности заключена проблема цвета". Главное стремление Гёте — мыслью охватить природу как целое. Анализируя теорию и метод Гёте-естествоиспытателя на основании его знаменитых бесед с секретарем Эккерманом, наш видный историк философии В.Ф. Асмус отмечал: "...во всяком исследовании явлений природы Гёте стремился идти от целого образа явления, от синтетической связи и взаимосвязи фактов, образующих его содержание, к уразумению функций и значения его элементов и составных частей." ...Мы никогда не видим в природе, — поучал он Эккермана, — чего-нибудь единичного, но видим все в соединении с чем-нибудь другим, что находится впереди, рядом, позади, внизу и наверху..." Именно этот плодотворный принцип имел в виду Эккерман, когда писал, что Гёте в своих стремлениях к изучению природы "желал обнять целое" и что, уступая профессиональным натуралистам в знании специальных мелких деталей и подробностей, он "жил более в созерцании великих общих законов".

При этом Гёте все-таки выделял из природной целостности те сферы и отношения, которые, по его мнению, могут стать основой и своего рода воплощением искомых целостности, единства, полярности, нарастания-восхождения. Такой сферой он считал органическую жизнь. В работах «Анализ и синтез» (1829), в других сочинениях Гёте подчеркивал единство аналитических и синтетических методов научно-философского исследования. Он считал, что при анализе природы надо аналитически двигаться к некоторым первичным, далее неразложимым "первопроявлениям", "прафеноменам" (Urphanomen; по отношению к растительному миру — "перворастение", к животному — "первоживотное").

Отношение Гёте к философии и философам по своей внешней форме весьма противоречиво. С одной стороны, что верно подчеркивают исследователи, Гёте нередко дистанцировался от философии; часто ему была более близка позиция здравого человеческого рассудка, чем философской спекуляции; он чурался абстрактного философского рассуждательства, оторванного от действительности. В этом состояло одно из различий между Гёте и Шиллером, погруженным в кантовскую философию.

С другой стороны, сам Гёте не только не был чужд философии, но, изучая произведения выдающихся философов прошлого и своей эпохи, вполне профессионально судил об их идеях. Но его всегда интересовал скорее дух той или иной философской системы, чем буква соответствующих текстов. Гёте как бы "воспарял" над ограничениями и ограниченностями философских учений и систем, постигая, а иногда и заимствуя наиболее ценное, интересное, плодотворное. У Канта Гёте всего более ценил критику познания; из сочинений кенигсбергского мыслителя он особо выделял, как свидетельствовал Эккерман, «Критику способности суждения», где, однако, он скорее "вычитывал" свои собственные идеи — опровержение телеологии (что было ему важно для научного понимания природной эволюции), мистицизма, отвержение "трансцендентных" предметов. Однако Гёте отмечал и непоследовательность ("плутовскую иронию") Канта, который и ставит границы разуму в постижении трансцендентности, и позволяет разуму эти границы перешагивать.

Занимая высокое положение придворного при одном из герцогских дворов Германии, а главное, имея всеевропейский авторитет гениального литератора и выдающегося ученого, Гёте часто использовал свое влияние, чтобы, помочь наиболее ярким умам своей страны получить профессуру в немецких университетах. Так, Фихте и Шеллинг были приняты в Йенский университет не без содействия Гёте. (Правда, Шеллингу Гёте сначала не был готов дать рекомендацию, но, встретившись с философом и убедившись в его несомненной талантливости, стал помогать ему.) Отношения Гёте с Гегелем — особая и очень интересная страница истории немецкой культуры, также отмеченная противоречивостью. Одна сторона медали: Гёте весьма высоко оценивал способности Гегеля как философа. По свидетельству Паулса, в 1802 г., когда Гегель в первые свои йенские годы еще скромно держался "в тени" Шеллинга, Гёте отмечал, что, например, по математическим и физическим знаниям Гегель выше Шеллинга. В 1803 г. Гегель впервые написал письмо Гёте. Это было начало переписки и общения двух великих людей немецкой культуры. Поэт в своих дневниках нередко писал о встречах с Гегелем. Он заинтересовался «Критическим журналом философии», который Гегель и Шеллинг издавали в Йене, и даже подыскивал для него рецензента. Когда Гегель (после бегства из Йены и во время работы в Бамберге) помышлял о создании собственной системы, то Гёте, узнав об этом, пожелал ему успеха, отметив при этом (в письме к Кнебелю), что у Гегеля "великолепная голова", но что мысли свои философу "излагать очень трудно".

В 1812 г., т.е. уже в период создания «Науки логики», Гегель особенно увлекся гетевской теорией цветов, о чем знал и что оценил Гёте. Теория цветов послужила основным предметом переписки Гёте и Гегеля в 1817 г., в гейдельбергский период жизни Гегеля, а также после приглашения Гегеля в Берлин. В 1821-1827 гг. отношение Гегеля к Гёте, как и всегда, было самым почтительным (в письме к Гёте Гегель отмечает, что считает за честь назвать себя одним из духовных сыновей этого великого современника). Гёте поначалу тоже высоко оценивает и переписку, общение с Гегелем, и идеи самого Гегеля, и натурфилософские усилия гегелевских учеников Геннинга и Шубарта. Но в последние годы жизни — и это другая сторона медали — высказывания Гёте о Гегеле, его философии и особенно о его школе становятся все более критическими. Суть размежевании Гёте с Гегелем (и не столько с философией самого Гегеля, которую он, судя по всему, основательно не изучал, сколько с "гегельянщиной") кратко можно выразить следующим образом. Гёте приветствовал саму идею диалектики и диалектического синтеза, не возражал против приведения в систему категорий диалектики. Однако он чутко уловил опасность, исходящую от абстрактной диалектической игры понятиями. "В беседе с Гегелем, — пишет В.Ф. Асмус, — он в вежливой и тонкой форме дает понять своему великому собеседнику, что диалектика, под которой Гегель разумеет "урегулированный и методически разработанный дух противоречия", в применении многих представителей гегелевской школы из умения различать "истину от лжи", чем она должна быть по своей идее, превращается в софистическое искусство "истинное представить ложным, а ложное истинным...". В ответ на реплику Гегеля, разъяснявшего, что подобные извращения метода нетождественны самой диалектике, но являются диалектическими болезнями, Гёте с радостью возражает, что непосредственное изучение природы всегда предохраняло его от таких диалектических болезней, так как предметный характер исследования немедленно отделяет здесь истину от заблуждения, выбрасывает все негодные заключения и оставляет только подтверждение и испытание в своей истинности".

Философские идеи самого Гёте — это, впрочем, не только и даже не столько его полемика с философами своей эпохи, сколько философское содержание таких выдающихся произведений, как «фауст», как философская лирика и философско-эстетические идеи и сочинения. В эстетике он, начиная с первых своих произведений («О немецком зодчестве», 1772), страстно выступал против устаревших художественных канонов за новаторство в искусстве. Вместе с тем, призыв к новаторству парадоксальным, но органичным образом объединялся у Гёте с поклонением античным идеалам красоты, что было вообще весьма характерно для культа античности, коему отдали дань многие выдающиеся деятели немецкой культуры — Винкельман, Шиллер, романтики, особенно Гельдерлин, Гегель и др.

Гёте, много занимавшийся вопросом о "продуктивности" как основополагающем свойстве и природы и человеческой жизни, пристально вглядывался в процессы художественного творчества, чтобы усмотреть сущность гениальности, одаренности, спонтанности как важнейших феноменов этих процессов. Творческую деятельность он, с одной стороны, возводил к природе — в том числе к природным задаткам человека. Природа — предпосылка и грандиозная мастерская творчества. С другой стороны, творчество — высшее проявление активности духа, который обладает способностью соединять то, что разъединено и рассеяно в приводе («О правде и правдоподобии произведений искусства», 1797). Это и развертывание многих духовных потенций, предчувствий и предвосхищений, словом, "антиципации", которые наличествуют в душе, уме художника. "Я написал своего «Геца фон Берлихингена», — говорил Гёте в беседе с Эккерманом, — молодым человеком, двадцати двух лет, и десять лет спустя был изумлен правдивостью своего изображения. Как известно, ничего подобного я не имел возможности ни пережить, ни видеть, и поэтому знание разнообразных состояний человека могло быть мне дано лишь антиципацией".

Но Гёте придавал большое значение тому, чтобы проблема индивидуальности художника, уникальности творческой личности решалась в тесном единстве с вопросом об общественном значении искусства, о функции эстетического воспитания как важнейшего момента преобразования общества. А всю эту проблематику он в свою очередь увязывал с философско-эстетическим вопросом о всеобщем, частном и особенном в природе, жизни человека и искусстве. Интересы "целого" — в разных значениях этого слова: целостность природы, общественное целое, всеобщие тенденции — художник должен, согласно Гёте, ставить во главу угла. Это обусловлено огромной значимостью общего и всеобщего в человеческой жизни. Но поскольку общее существует только в частном и через частное, то художественное творчество подчиняется закону изображения всеобщего через освоение частного и особенного; и это не абстрактное, а именно художественное освоение через образы, язык. Что касается методов творчества, то Гёте имеет в виду либо "простое подражание природе" (натюрморт в живописи), либо "манеру" — когда берется фрагмент целого (ландшафтная живопись), либо "стиль" — когда во главу угла ставится познание сущности, обобщение, но не иначе чем через видимые и общезначимые образы. В трактовке эстетических проблем для Гёте имела немалое значение полемика с Шиллером. Но прежде чем упомянуть о ней, необходимо рассмотреть вопрос о философских аспектах творчества Шиллера, другого выдающегося литератора Германии, творившего в интересующий нас здесь исторический период.

Иоганн Фридрих Шиллер (1759-1805) — одна из самых ярких фигур в немецкой культуре. Прославившийся как выдающийся поэт, Шиллер вместе с тем был историком и философом. Мировоззрение Шиллера, его идеи и произведения тесно связаны с развитием немецкой классической философии. Исследователи его творчества с определенным правом различают путь идейного развития Шиллера до увлечения философией Канта и после того, как он сделался горячим последователем и пропагандистом кантовского учения.

Шиллер, как Гегель и Гельдерлин, происходил из Швабии; в 1773-1780 гг. он учился медицине в Штутгартской академии. С 1787 г. его жизнь была связана с Веймаром. Гёте и Шиллер прославили этот небольшой город, на некоторое время сделали его и Веймарское герцогство одним из главнейших центров немецкой культуры. Еще в 80-х годах Шиллер писал философские и эстетические сочинения (например, «О взаимосвязи животной природы человека с его духовной природой», 1780). Исключительно плодотворной деятельность Шиллера была в 90-е годы. Он занимался проблемой трагического («О трагическом искусстве», 1792). Но главные сочинения, заложившие основы шиллеровской эстетики, — «Об эстетическом воспитании человека» (1795), «О наивной и сентиментальной поэзии» (1796) — относятся уже к опосредованному влиянием Канта периоду творчества Шиллера. В произведении «О наивной и сентиментальной поэзии» Шиллер дает своеобразную типологию культуры в связи с историческими этапами в отношениях человека и природы, человека и общества. "Наивная" поэзия отмечена наибольшей близостью к природе, тогда как поэзия "сентиментальная" — тяготением к идеалу, к пластически совершенной форме. При этом "сентиментальный" художник или отвергает действительность, всегда противоречащую идеалу (и тогда создает сатирические произведения), или выражает состояние неизбывной тоски как следствие несбыточногоидеала (и тогда пишет элегии).

Эстетические размышления Шиллера тесно связаны с его художественным творчеством. Философична лирика Шиллера (таковы известные стихотворения «Боги Греции», «Идеалы», «Идеалы и жизнь»). Драмы и трагедии Шиллера — «Разбойники», «Мария Стюарт» (1800), «Орлеанская дева» (1801), «Мессинская невеста» (1802), «Вильгельм Телль» (1804), два акта незаконченной драмы «Дмитрий» (о Лжедмитрии), работа над которой была прервана смертью, — это целый мир характеров, художественных образов, воплощенных эстетических принципов, нравственно-гуманистических ценностей. Народ, героическая личность, борьба за свободу, историческая судьба — в центре творчества Шиллера.

Шиллер испытал влияние различных философских учений и направлений: британской моральный философии (T. Рид, А. Шефтсбери), историзма Гердера. Но влияние Канта оказалось решающим. Вместе с тем, кантонскую философию Шиллер воспринимал по-своему. Главное, что привлекало в Канте великого поэта и драматурга, — кантовское учение об антиномиях. Ибо это отвечало трагическому мироощущению Шиллера, сосредоточенному вокруг противоречий, коллизий, разладов: разлада идеала и действительности, природы и человека, тела и духа, формы и материи, субъекта и объекта, понятия и созерцания, правила-нормы и чувства. И хотя Шиллер, как и Гёте, — а после того, как началась дружба с Гёте, под его непосредственным влиянием, — тяготел к целостному, к синтезу, к единству, тем не менее категории разлада, антиномичности явно брали верх над понятиями, символизирующими столь желанное гармоническое единство.

В шестом из «Писем об эстетическом воспитании» Шиллер отмечал, что характерной чертой античного человека была целостность мироощущения: он ощущал себя частью природной целостности и представителем всего полиса. Не то "современный человек" — индивид новой эпохи, которая и тогда, и теперь обозначается словом "Modern". Он болезненно ощущает раскол с действительностью. Это была идея, которую так или иначе разделяли многие крупнейшие умы Германии и других стран Европы, — Гёте, Гельдерлин, Гегель. Все они — со времени Винкельмана и не без его влияния — отдали дань идеализации античности. Современное же общество и состояние человека они, напротив, оценивали критически. Но Шиллер, как и Гёте, не был согласен с тем, что недостижимость идеала греческой целостности выносит окончательный приговор современности. Стремление к целостности, всегда свойственное человеку, должно быть поддержано. Этому должны служить эстетическое воспитание, философия, словом, культура в её единстве. Разорванный мир противоборствующих сил, представший в трагедиях Шиллера, в основных его философских сочинениях уступает место стремлению преодолеть противоположности. Вслед за Кантом в эстетическом он ищет середину между теоретическим и практическим («Письма об эстетическом воспитании»). Динамизируя кантовское противопоставление материи и формы, Шиллер говорит о влечении к материи — чувственном влечении — и влечении к форме. Итогом этих противоположно направленных устремлений ("чувственное влечение стремится быть определенным извне, воспринять свой объект, влечение к форме — само определять, создавать свой объект") является "влечение к игре, или инстинкт игры... Если предметом чувственного влечения является жизнь в самой широкой форме, а предметом влечения к форме — образ, форма (Gestalt), то предмет влечения к игре есть живой образ, т.е. красота. В прекрасном, в игре Шиллер надеется "восстановить внутреннюю целостность личности, расколотой в результате калечащего разделения труда, преодолеть историческое противоречие между реальным и должным в человеческой жизни, современном обществе".

Гёте и Шиллер в согласии друг с другом отстаивали идеи эстетического воспитания; оба они считали самым "гармоничным" временем истории античность, прославляли идеалы и образы античного искусства. Однако, если и существовали между двум великими поэтами Германии принципиальные расхождения, они касались именно философии. Гёте, о чем говорилось раньше, высоко ценил Канта, отмечал его глубокое влияние на немецкую культуру. Но в отличие от Шиллера он считал, что подчинение литературы философским конструкциям неплодотворно. В частности, ему представлялось, что "игра" литераторов в антиномии, противоречия, конфликты ведется по "подсказке философии" и создает опасный крен и для литературы, и для поверившего в нее человека. Гёте надеется, что жизнь мудрее, целостнее поэзии. Этические воззрения Гёте и особенно Шиллера дали толчок к оформлению и самоопределению влиятельного направления немецкой, да и всей мировой культуры — романтизма.

Романтическое направление в литературе разных стран в XVIII-XIXBB. — это довольно мощное, хотя и разнородное, разнонаправленное течение, которое имело значительное влияние на философию и часто пересекалось с нею. Имена более ранних немецких романтиков уже назывались. Необходимо упомянуть и о более поздних авторах — Э.Т.А. Гофмане и Г. Гейне, обычно также относимых к романтической "школе" в литературе и философии. В литературе Англии к романтическому направлению относят таких выдающихся авторов, как У. Блейк, С.Т. Кольдридж, Д. Байрон, П. Шелли, Д. Ките. Французские романтики — это тоже упоминавшиеся ранее г-жа де Сталь, Ф. де Шатобриан, а несколько позднее — В. Гюго и Ф. Стендаль. Философское значение немецкого романтизма в наибольшей степени определяется интересом писателей, поэтов-романтиков к вопросам философии истории, к социально-политическим проблемам прошлого и современности, к эстетическим темам, к теории и методам творчества, в частности литературы. Важнейшим обстоятельством было непосредственное участие романтиков в философских дискуссиях своего времени.

Фридрих Шлегель (1772-1829) не только разделял, но теоретически обосновывал особый интерес романтиков к античности. Ряд его работ 70-х годов посвящен этой тематике («О школах греческой поэзии», «О значении изучения греков и римлян», «Об изучении греческой поэзии»). Обращение к античности, отмечал Ф. Шлегель, "порождено бегством от удручающих обстоятельств века". Он критиковал две распространенные в науке и культуре крайности: "обожествление древних в ущерб новым и отказ от изучения древней культуры в пользу новой". Целью изучения античности Шлегель считает не слепое подражание внешним образцам, а обогащающее современную культуру "усвоение духа, истинного, прекрасного и доброго в любви, взглядах и поступках, усвоение свободы".

Ф. Шлегель и другие романтики высоко оценивали современную им поэзию, но более всего чтили, конечно, Гёте. Они создали настоящий культ Гёте, которого Ф. Шлегель называл "утренней зарей истинного искусства и чистой красоты...". При этом романтики подчеркивали не только художественные достоинства современной им поэзии. Они чутко уловили, что в условиях, когда доброе, великое, смелое "недооценивалось, вытеснялось, отвергалось в конституции, обществе, школьной премудрости", литература и, в частности, поэзия дали гуманистическим ценностям "родину", "убежище", "заботу". Значительную часть наследия Ф. Шлегеля образуют его,-как правило, глубоко философичные литературно-критические работы (например, «О Мейстере» Гёте, работы о Лессинге и т.д.). Ф. Шлегель специально занимался и философией — часто в форме отклика на наиболее значительные произведения философов своего времени.

Так, в 1796 г. — в связи с появлением сочинения Канта «К вечному миру» (1795) — Ф. Шлегель написал статью «Опыт о понятии республиканизма», где он, с одной стороны, поддержал главную идею и пафос кантовской работы, но с другой стороны, счел концепцию Канта недостаточно радикальной и последовательной. Шлегель полагал, что идею вечного мира следовало теснее связать с понятиями республиканизма и демократизма. При этом в противовес Канту, не принимавшему восстание, террор, анархию, Шлегель объявил самым большим политическим злом "абсолютный деспотизм" и полагал, что в борьбе с ним оправдано применение немирных, революционно-радикальных методов. "Необходимы равенство и свобода, которые будут являться основой всех политических деятельностей..." Убеждения, основанные на законе равенства, соглашался признать Шлегель, оказываются "политической фикцией"; последняя же есть "суррогат всеобщей воли по отношению к воле большинства". Но данная фикция, считал Шлегель, полезна, даже необходима для утверждения республиканизма и демократизма. Написанная Ф. Шлегелем в 1798 г. статья «О философии» отражала влияние на его мировоззрение идей Фихте, его наукоучения и содержала попытку сделать из фихтевского философского учения о Я эстетические выводы. В 1803 г. Ф. Шлегель читал в Париже, а в 1804-1806 гг. в Берлине «Философские лекции». "Я считаю, — провозглашал Шлегель, — что основой популярности Фихте является идея сближения философии с гуманностью в истинном и большом смысле этого слова, когда оно напоминает, что человек живет среди людей, и дух человека,  так далеко распространяясь, все-таки в конце концов должен вернуться на родину...". Значителен вклад Шлегеля в ознакомление немцев с литературой других народов: он переводил (иногда вместе с Л. Тиком) сочинения Шекспира, Сервантеса, Кальдерона. В начале XIX в. он был одним из тех, кто привлек внимание к восточной культуре. Его перу принадлежит книга «О языке и мудрости индусов» (1808); чтобы написать ее, Шлегель изучил санскрит.

Сходными были интересы и устремления брата Ф. Шлегеля Августа В. Шлегеля (1767-1845). Он также писал литературно-критические сочинения, часто граничившие с философией искусства («Суждения, мысли и идеи о литературе и искусстве», 1798), читал и публиковал лекции о литературе, искусстве, эстетике, формулирующие основы романтизма как течения («Берлинский курс», 1801-1804); «Чтения о драматическом искусстве и литературе», 1807-1808). Если Ф. Шлегель считал ведущим жанром литературы роман, то А. Шлегель больше интересовался драматическим искусством.