ШОПЕНГАУЭР В РОССИИ

Интерес к творчеству Ш., возникший в России вскоре после смерти мыслителя в нач. 70-х гг. XIX в., был обусловлен теми же причинами, что и обращение к его философии в 50-60-е гг. в Германии, кризисом философско-исторического оптимизма и широким распространением "нигилистических" взглядов. Однако если в европейской мысли Ш. сыграл роль предтечи философского иррационализма, "философии жизни", то его влияние на рус. философию, напротив, способствовало укреплению в ней традиции классического рационализма и платонизма. Иррационалистические мотивы творчества Ш. с его обращением к "темной", недоступной рассудку, субстанции природы, "воле к жизни" отразились в поэзии Фета, в произв. И. С. Тургенева и Толстого, в музыке Скрябина, но в качестве наиболее важного в учении Ш. рус. философия выделила то, что сближало его с платонизмом (прежде всего эстетику) и христианством (этическую концепцию). Не случайно родоначальники двух направлений рус. метафизики: философии всеединства (В. С. Соловьев) и неолейбницианства (Козлов) - в начале своего творчества испытали сильное влияние идей Ш., а его этическое учение сказалось на формировании религиозного миросозерцания Толстого, оценившего мыслителя как "гениальнейшего из людей" (письмо Фету от 30 августа 1869 г.), и Страхова, к-рый в переписке с Толстым признавался, что понимание религии пришло к нему после знакомства с произв. Ш. (Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым, 1870-1894 // Толстовский музей. Спб., 1914. Т. 2. С. 22). Усилению интереса к философскому пессимизму и, в частности, к учению Ш. способствовала популярная в кон. XIX в. книга нем. философа Э. Гартмана "Философия бессознательного" (1869). Нек-рые рус. мыслители (Страхов, Козлов, а позднее - исследователь философии Ш. и член Шопенгауэровского об-ва в Германии С. О. Грузенберг) считали Гартмана лишь неудачным эпигоном Ш., не развившим, но исказившим его метафизику и этику, в то время как Соловьев и Цертелев видели в нем законного философского наследника Ш. и отчасти соглашались с его критикой своего идейного предшественника. Идея пессимизма оставалась в центре внимания рус. философской мысли вплоть до кон. XIX в. Позитивисты, напр. Грот в ст. "О научном значении пессимизма и оптимизма как мировоззрений" (Одесса, 1884), доказывали положительный характер чувственных и духовных наслаждений (вопреки Ш., сводившему любую положительную эмоцию лишь к отсутствию той или иной отрицательной эмоции, любое удовольствие - к прекращению страдания). Лавров в работе "Шопенгауэр на русской почве", опубликованной им под псевдонимом П. Угрюмов (Дело. 1880. № 5), определил пессимизм Ш. как следствие его разочарования в об-ве, отмеченном экономическим неравенством и господством эксплуататорских классов, и его неверия в разрешение социальных проблем в будущем. Преподаватель Киевской духовной академии Ф. Ф. Гусев, написавший в 1877 г. первый в России подробный разбор этики Ш., критиковал его пессимизм при помощи утилитаризма Дж. С. Милля, заявляя, что люди с несчастливой судьбой "составляют весьма небольшой процент на общее число более счастливых жизней", в основе же "христианского аскетизма лежит не радикальный и безусловный пессимизм... а трансцендентный оптимизм, живое ожидание небесного индивидуального блага". Др. христианский мыслитель - Н. И. Хлебников в 1879 г. осуждал Ш. за его эгоизм, признавая пессимизм мыслителя лишь "критикой эпикурейца, отвергающего мир потому, что он не дает ему постоянных наслаждений". Соловьев в предисловии к кн. "Оправдание добра" опровергал теоретиков пессимизма, указывая на их привязанность к жизни, иначе говоря, на их неспособность совершить самоубийство. С. О. Грузенберг находил в учении Ш. противоречие между пессимизмом, т. е. отрицанием смысла жизни, и неожиданным обнаружением этого смысла в аскетическом погашении воли. Философия пессимизма Ш. вызвала немало и вполне сочувственных откликов. В предисловии к переводу кн. "Мира как воли и представления" (1-й т.), выполненному в 1881 г. Фетом, Страхов писал, что "книга Шопенгауэра может служить прекрасным введением к пониманию религиозной стороны человеческой жизни... она закрывает все выходы к оптимизму и наводит нас на другой путь, на путь истинный вне всякого сомнения". Пессимизм ГЛ., по его мнению, обусловлен постижением эгоистической природы человека и мира в целом, к тому же прозрение коренящегося в основании самой жизни мирового зла характерно для всех религиозных учений, а аскетизм, отрешение от земных желаний и житейских благ, от самой жизни составляет глубочайший смысл христианской веры. Мнение Страхова о близости учения Ш. к христианству вызвало критику П. А. Калачинского в его исследовании "Философское пессимистическое миросозерцание Шопенгауэра и его отношение к христианству" (Киев, 1887), и Соловьева, к-рый в раннем наброске к "Оправданию добра" - "Отрицательный идеал нравственности" - указывал на невозможность отождествления аскетического идеала этики Ш. с идеалом христианской святости, утверждая, что высочайшей целью христианской аскезы является преображение земной человеческой природы, стремление же к полному освобождению от всех желаний и чувств скорее сродни буддийскому учению о нирване. Влияние философии Ш. и ее открытое обращение к религиозным учениям Востока стало одной из причин пробуждения в кон. XIX в. в России интереса к вост. философии. Ш. рассматривался не только как наиболее яркий выразитель пессимистических настроений в европейской мысли. В кн. "Кризис западной философии" Соловьев признавал большое значение системы Ш., органически сочетавшей теоретическую философию с нравственным учением, в преодолении присущего европейской метафизике отвлеченно-познавательного характера. Однако вслед за Гартманом важнейшим недосгатком учения Ш. Соловьев считал гипостазирование "отвлеченного начала" - воли - в качестве "вещи в себе". С критикой Соловьева не соглашался Козлов, к-рый в работе "Два основных положения философии Шопенгауэра" (Киев, 1877) назвал метафизику Ш. эмпирической, ограничивающей свою задачу исследованием проблемы, что представляет собой мир, и отказывающейся от разрешения вопроса, "откуда он происходит, зачем и почему существует". Из др. проблем метафизики Ш. следует отметить широко обсуждавшуюся рус. философами проблему свободы воли. Они, как правило, выступали против натуралистического понимания Ш. воли и не разделяли отрицание им возможности изменения человеком своего характера. Критическое осмысление в рус. философии получили концепция Ш. об основе морали (Соловьев В. С. Оправдание добра. Гл. 3), его учение о государстве и праве (Грузенберг С. О. Учение Шопенгауэра о праве и государстве. М., 1909), его теория любви (Соловьев В. С. Смысл любви. 1894). Особый отклик в России нашло учение Ш. об искусстве. Благодаря образности языка и художественной выразительности своего миросозерцания Ш. оказал большое воздействие на литературу и искусство, дал философское оправдание созерцательной стороне человеческой жизни, т. е. спекулятивному умозрению и художественному творчеству, что отмечал А. Белый в ст. "Символизм как миропонимание" (1904). Цертелев именно в эстетике Ш. видел наиболее ценную часть его учения. В работе "Эстетика Шопенгауэра" (Спб., 1888) он писал, что отличительной чертой эстетических воззрений мыслителя является "глубокое чувство прекрасного, позволяющее говорить о красоте и об искусстве так, как не могли этого сделать философы, занимавшиеся эстетикою только по обязанности, ради исполнения системы", признавая вместе с тем, что эстетические суждения Ш. имеют "более или менее натянутую связь с другими частями его системы". На противоречие эстетики Ш. общему духу и теоретическим основам его философской системы указывал и П. А. Калачинский, а также переводчик и редактор 4-томного Полн. собр. соч. Ш. Ю. И. Айхенвальд (рец. 1900 г. на кн. Й. Фолькельта "Артур Шопенгауэр"). Влияние Ш. просматривается и в творчестве философов XX в. В юные годы пережили увлечение Ш. Е. Н. Трубецкой, Бердяев, существенное значение имела эстетика Ш. в становлении философского миросозерцания А. Белого. Эрн на протяжении всей жизни высоко оценивал творчество нем. мыслителя, противопоставляя его учение осн. рационалистическому течению европейской философии. По мере распространения идей Ф. Ницше в рус. об-ве и углубления кризиса веры интеллигенции в науку и социальный прогресс  пессимистические настроения (родившиеся как реакция на односторонний рационализм и догматизм "интеллигентской веры") постепенно сходят на нет (см. Ницше в России). Пессимизму Ш., его этике сострадания рус. мыслители в нач. XX в. противопоставили как обновленное христианство, так и дионисийский эстетизм Ницше, его своеобразно интерпретированную идею "вечного возвращения" и этику "любви к дальнему". А уже четко обозначившаяся к кон. XIX в. направленность рус. философии в сторону историософской проблематики определила отход отечественной мысли от характерного для Ш. метафизического антиисторизма и, в частности, обращение к идее исторического развития в духе философии всеединства Соловьева и его учения о Богочеловечестве. Рус. перевод 1-го т. соч. Ш. "Мир как воля и представление", сделанный Фетом (1881), выдержал впоследствии еще три издания. В этом же переводе были опубликованы (1886) два др. соч. Ш.: его докторская диссертация "О четверояком корне закона достаточного основания" и представляющая дополнение ко 2-й ч. 1-го т. "Мира как воли и представления" кн. "О воле в природе". 2-й т. кн. "Мир как воля и представление" полностью был опубликован в 1893 г. в переводе Н. М. Соколова. В 80-е гг. вышли осн. этические произв. Ш. и отрывки из его работы "Parerga und Paralipomena" в переводе Ф. Черниговца (псевд. Ф. Г. Вишневецкого), а также соч. "Эристика, или Искусство спорить" (перевод Цертелева). В 1897 г. вышла также в переводе Ф. Черниговца работа Ш. "Критика кантовской философии". Т. обр., к нач. XX в. в России были переведены и изданы все осн. произв. Ш. В 1900-1910 гг. в России вышло в 4 т. Поли, собр. соч. Ш. (под ред. Ю. И. Айхенвальда). На рубеже веков в России издается значительное число переведенных работ о жизни и философском учении Ш.: соч. К. Фишера, Й. Фолькельта, Е. Каро. На основе работ С. Гвиннера и Ю. Фрауэнштадта рус. ученым В. И. Штейном была составлена биография Ш. (вышел только 1-й т., в к-ром история жизни мыслителя доведена до 1831 г.). Следует упомянуть также составленный Штейном библиографический указатель, вошедший в 1-й сб. Трудов Московского психологического общества 1888 г. (он был целиком посвящен Ш. в связи со 100-летием со дня его рождения).