ФУКО (FOUCAULT) Мишель

(1926-1984) - франц. философ. Отец - хирург, мать - из семьи хирургов. Ф. заканчивает школу во время фашистской оккупации. После войны Ф. - студент Эколь Нормаль в Париже, основной предмет его интересов в то время составляет психология; по воспоминаниям друзей, он выказывает также "живой интерес ко всем видам искусства". Среди тогдашних приятелей и будущих сокурсников по Коллеж де Франс - молодой музыкант Пьер Буле и Р. Барт.

Выпускные экзамены по философии Ф. сдавал у Альтюссера, темой дипломной работы был Гегель. Вскоре Ф. получает место ассистента по психологии в ун-те г. Лилля. По его собственным воспоминаниям, между 1950 и 1955 после интенсивной работы с текстами Ницше (а также Хайдеггера) произошел своего рода "переход в другую веру": историзм и идеализм Гегеля кажутся теперь ему неприемлемыми. Вместе с тем главным объектом критики молодого Ф. являются такие дисциплины, как психология и психопатология. В 1954 выходит в свет его первое сочинение "Душевное расстройство и личность" (позднее Ф. отказывается от переиздания этой работы, считая ее незрелой). Психопатология, по мнению Ф., описывает человека, используя набор произвольных категорий, о методологических границах которых никто более не задумывается. В каком смысле, например, в психопатологии можно говорить о "болезни"? Традиционное, "эссенциалистское" понимание болезни он отвергает, следуя своему учителю Жоржу Кангильему ("Норма и патология", 1943). Из этих размышлений вырастет впоследствии работа Ф. о безумии, которая сразу же принесет ему известность ("ИСТОРИЯ БЕЗУМИЯ В КЛАССИЧЕСКУЮ ЭПОХУ", 1961). В начале 50-х Ф. два года работает психологом в психиатрической клинике Сент-Анн в Париже, где практикует его знакомый Жан Деле. Именно здесь у Ф. окончательно оформляется замысел книги, которая должна была бы показать, в какой мере наше суждение относительно безумия зависит от того понятия безумия, каковым мы при этом руководствуемся (что разумеется не означает, что самого безумия как такового не существует). Эту кн. Ф. пишет вне Франции. Разочарование в политике Шарля де Голля побуждает его согласиться на чтение лекций по франц. литературе в ун-те Уппсала (Швеция). Вслед за этим следует такой же курс лекций в Варшаве. Продолжается интенсивная работа над рукописью. Параллельно ей Ф. переводит на франц. язык кантовское сочинение "Антропология с прагматической точки зрения" и пишет к нему объемистое предисловие, которое вместе с исследованием о безумии входит в его диссертацию. Завершает свое исследование Ф. в 1961 в Гамбурге, где в это время занимает пост директора Французского института. История безумия как археология была встречена ученой публикой, и в частности франц. психоаналитическим обществом, с известной долей неприятия. Напряженные отношения с психоаналитиками сохранятся у Ф. и в дальнейшем. В 1963 выходят в свет еще две его книги. "Рождение клиники", или, как сам Ф. ее называл, "Археология врачебного взгляда" была попыткой осмысления особой формы рациональности - медицинской рациональности. Как и во многих других своих работах, Ф. ограничивает анализируемый материал конкретным историческим периодом (в данном случае, это XVIII - начало XIX века) и опирается на определенный корпус текстов (высказывания современников относительно состояния научного знания и вытекающей из него практики). Новая организация больничного дела и систематическое иссследование трупов, утвердившиеся в это время, привели к возникновению нового врачебного взгляда и нового понимания болезни. Теперь дело идет не столько о больных, сколько о самой болезни, которая в качестве объективного состояния поражает любое тело. Скрывающуюся в теле болезнь "выдают" ее симптомы. Кроме того, "раскрытию", обнаружению болезни служит также медицинское вскрытие больного тела. Болезнь можно с равным успехом изучать и на мертвом и на живом теле: они заменяют и дополняют друг друга. То обстоятельство, что определенная историческая эпоха видит одно, совершенно не замечая другого, свидетельствует об особой, присущей только ей форме рациональности. Нельзя говорить о рациональности и разуме вообще, считает Ф., речь всегда должна вестись об исторически конкретном разуме и исторически конкретной рациональности.

Другая кн. Ф., вышедшая в 1963, посвящена франц. литератору Раймону Русселю. Чрезвычайно сложный поэтический язык этого автора всегда восхищал Ф. способностью делать слышимым то, что обычно не слышно, порождать категории, которые полностью нарушают привычные схемы восприятия. Проблематизации подвергается самое отношение друг к другу слов и вещей: слова обозначают вещи, вещи постоянно ускользают от обозначения. В 60-е годы Ф. неоднократно возвращается к представляющемуся ему чрезвычайно важным вопросу об опыте языка (отчасти работу тех лет отражает вышедший в 1994 в Париже сборник "Dits et Ecrits"). Фокус исследовательского внимания Ф. постепенно смещается с психологии, психиатрии и медицины в сторону археологии и теории дискурса. В 1965 Ф. переезжает в Тунис, где получает возможность наблюдать политическую и культурную жизнь Франции со стороны, уподобляясь этнологу, изучающему нравы и обычаи некоего экзотического общества. В 1966 выходит в свет монументальный труд Ф. "СЛОВА И ВЕЩИ" (Les mots et les choses). От первоначального названия - "Порядок вещей" - Ф. отказывается, поскольку во франц. литературе оно уже занято. В течение одного года издается 20 тысяч экземпляров книги - для философского сочинения цифра исключительная! Критики сразу же причисляют Ф. к структурализму.

Следует сказать, что это наименование, прочно закрепившееся за определенным стилем мышления с первого момента появления его на культурной сцене, самими представителями данного стиля, как правило, не принималось. Уместно все же выделить две черты, характерные для работ этого типа. (1) В методологическом плане речь шла не о том, чтобы проанализировать некий объект исследования или некую область знания с точки зрения содержания, а о том, чтобы выявить в них формальные структуры, функциональные отношения и связи между отдельными элементами. (2) В политическом плане за структуралистскими работами стояло желание создать противовес марксизму. Структуралисты стремились показать ограниченность и относительность марксистской теории, представлявшей экономические структуры в качестве центральных и сущностно необходимых, т.е. как то, что выступает и как условие отчуждения человека, и как условие снятия этого отчуждения. В 70-х годах имел место повальный отход франц. интеллектуалов от марксизма. В 1966, когда появилась книга Ф., структуралистский подход самого Ф., а также Р. Барта, Лакана, Леви-Строса уже стал интеллектуальной модой. Сартр мог сколь угодно негодовать на Ф., утверждая, что такие, как он, составляют последний оплот буржуазии, Ф. лишь смеялся в ответ: "Плохо дело буржуазии, если ее оплот - такие, как я". В это время даже футбольные тренеры заявляли о необходимости реорганизовать свои команды в согласии со структуралистскими принципами.

Итак, "Порядок вещей" (словосочетание, часто встречающееся у Канта) представлял собой еще одно историческое исследование Ф., и объектом его вновь была эпоха XVIII - начала XIX веков. Однако на этот раз Ф. сосредоточивает внимание не на конкретных практиках и институтах, какими являются психиатрия и клиника, а на форме знания данной эпохи, и в частности знания о "труде", о "жизни" и о "языке". Ф. описывает изменение формы знания от Ренессанса до классической эпохи и от нее до порога современности, т.е. до Канта. Кантовской идее трансцендентального знания как знания предшествующего всякому опыту Ф. противопоставляет идею "сериального" знания. Трансцендентальное знание, представляет собой, согласно Ф., всего лишь момент в некоторой серии сменяющих друг друга форм знания, особый период в истории мышления, которое само по себе является принципиально открытым для различных типов опыта, в том числе и для тех, которые в определенные эпохи могут показаться немыслимыми. Говорить можно поэтому только об историческом а priori.

"Слова и вещи" были уникальной попыткой преодоления традиции, полагающей человеческому субъекту определенные трансцендентальные границы. Заявление Ф. о "смерти человека" (или о "смерти субъекта"), встреченное шквалом критики и ставшее причиной множества недоразумений, в действительности было направлено против раз и навсегда заданного определения человека, оно утверждало фундаментальную открытость человека иным типам опыта, которые не могут быть схвачены средствами сегодняшней рациональности. В 1979, беседуя с Сёрлом, сам Ф. дистанцируется от своих тогдашних драматических заявлений о феномене человека.

После публикации "Слов и вещей" имя Ф. постоянно остается в сфере общественного внимания. Его собственно философская деятельность в этот период носит публичный характер. Вместе с тем Ф. почти не принимает участия в бурной политической жизни Франции, кульминацией которой стали майские события 1968 года. В 1969 выходит в свет его главный и все еще не оцененный по достоинству труд - "АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ". Помимо теоретико-познавательных размышлений Ф. здесь довольно подробно излагает суть своего "археологического" метода, состоящего в расшифровывании истории с помощью анализа дискурсов и исторического описания различных дискурсивных образований. "Археологией" Ф. называет свой метод потому, что задачей его является обнаружение под поверхностью явлений устойчивых структур, выражением которых являются дискурсы. Одну из возможностей применения нового метода Ф. видит в "археологическом описании сексуальности". Такой проект Ф. действительно пытается осуществить в кн. "Воля к знанию" (задуманной как первый том "Истории сексуальности"), которая должна была появиться в 1976. Работа эта, впрочем, относится уже к третьей группе проблем, находящихся в поле внимания Ф., а именно проблем, связанных с отношениями власти. Такое смещение исследовательского фокуса отчетливо обозначилось в знаменитом выступлении Ф. при инагурации в Коллеж де Франс в начале декабря 1970. Выставляя кандидатуру на пост заведующего кафедрой "истории мыслительных систем" (его соперником в борьбе за место был Рикёр), Ф. разворачивает перед слушателями программу действий - анализ различных способов воздействия власти, обнаружение и отслеживание даже самых незначительных их проявлений. Помимо преподавания, Ф. занимается деятельностью довольно необычной для провозвестника "смерти человека", - он становится одним из основателей организации помощи заключенным. Этот личный опыт находит отражение в вышедшем в 1975 новом исследовании Ф. "НАДЗИРАТЬ И НАКАЗЫВАТЬ", посвященном истории становления тюрьмы и рассматривавшем функционирование властных отношений не только в рамках пенитенциарной системы, но и за ее пределами. Техники дисциплинирования (и особенно техника надзора) в любом общественном институте данной эпохи - будь то тюрьма или фабрика - структурно не отличаются друг от друга. Параллельно этим техникам идет становление определенного знания о человеке и выработка норм поведения, обязательных для всех членов общества. Описание Ф. было настолько убедительным, что у многих невольно возникал вопрос: а возможно ли вообще какое-либо рациональное противостояние этим структурам или же любая попытка сопротивления заранее обречена на провал? Сам Ф. верил, что знание об исторических формах власти уже содержит в себе возможность дистанцироваться от них и в конечном итоге может способствовать их изменению. В работе "Воля к власти", непосредственно примыкающей к "Надзирать и наказывать", Ф. вводит различение между непостоянными, изменчивыми отношениями власти и устойчивыми отношениями господства. Задача, по Ф., состоит не в том, чтобы устранить власть как таковую, а в том, чтобы препятствовать установлению отношений господства. Осуществить эту задачу можно только одним способом: всячески поддерживая отношения власти и сохраняя их прозрачность и изменчивость. Вполне определенные властные отношения связаны, например, с феноменом сексуальности. Ф. здесь интересует прежде всего связь сексуальности с истиной. Ф. намеревался продолжить свое исследование историческим анализом женской, детской и перверсивной сексуальности.

Этот проект так никогда и не был реализован. Отговоркой Ф. было то, что проект ему "наскучил". Он продолжает сохранять интерес к теме самой по себе, но заявляет о своем равнодушии к современным формам сексуальности. Известную долю надежды ему внушает эпоха античности, ставившая, по его мнению, акцент не на сексуальности, а на эротике. Одновременно Ф. открывает для себя  историческое поле рефлексии, связанное с проблемой, которая его давно волнует: как (если вообще) субъект, подчиняющийся определенным структурам власти, может противостоять им и конституировать самого себя? Путь, который привел Ф. к этим размышлениям, был достаточно долог. В конечном счете, можно констатировать еще одно (четвертое и последнее) смещение исследовательского фокуса Ф. - от анализа властных отношений к вопросам этики и искусства жизни. В 1984, после восьми лет напряженной работы, выходят в свет два тома - "Пользование удовольствиями" и "Забота о себе" - как продолжение проекта "Сексуальность и истина", последний том которого ("Признания плоти") тематизировал переход от античности к христианству. Ф. считает, что в эпоху античности основой нравственного идеала была не на формальная общая норма, а индивидуальная, личностная позиция. Здесь Ф., как и всегда, не дает никаких рецептов, никаких прямых ответов на вопросы современности, но в самом способе вопрошания, к которому он прибегает, все же можно распознать некоторые перспективы нового этического подхода. Новая этика представляется Ф. "искусством жизни", "эстетикой существования", непосредственно связанной с той формой, которую индивид придает своей жизни, с тем выбором, который он для себя делает, дабы не быть нивелированным нормой и конвенцией. Эта этика тщательно бережет свой критический потенциал и прорабатывает возможности иного бытия и иного мышления, что имеет не только индивидуальное, но и общественное значение. Работа по созданию новой этики, новой техники существования, начало которой было положено античными философами, есть работа индивидов, институты здесь бессильны.

В последние годы жизни Ф. преподает в ун-те Беркли в Калифорнии. Его популярность растет. Некоторое время Ф. достаточно увлеченно играет роль "суперзвезды", затем, узнав, что он неизлечимо болен (синдром приобретенного иммунодефицита), отдает предпочтение одиночеству. Последним жестом Ф. было указание секретарше разослать письма следующего содержания: от имени Ф. сообщалось о его согласии принять все приглашения (речь при этом шла о множестве одновременных выступлений в разных местах).

Вильгельм Шмид (Берлин)

Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. М., 1977; Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. 1993, № 5; О трансгрессии // Танатография эроса. СПб., 1994; Расстояние, вид, исток // Роб-Грийе А. Проект революции в Нью-Йорке. М.,1996; Ницше, Фрейд, Маркс//Кентавр. 1994, № 2; Герменевтика субъекта // Социо-логос. Вып. 1. М., 1991; Забота об истине (беседа с Ф. Эвальдом) // Вопросы методологии. М., 1994, № 3-4; Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996; Археология знания. Киев, 1996; История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

Рыклин М. Сексуальность и власть: антирепрессивная гипотеза Мишеля Фуко // Логос. 1994, №5; G. Deleuze. Foucault. P., 1986; Н. Dreyfus, P. Rabinow. Michel Foucault: Beyound Structuralism and Hermeneutic. Chicago, 1982.