ОБЪЯСНЕНИЕ

— рассуждение, посылки которого содержат информацию, достаточную для выведения из нее описания объясняемого явления. О. представляет собой ответ на вопрос «Почему данное явление происходит?» Почему тело за первую секунду своего падения проходит путь длиной 8,9 метра? Чтобы объяснить это, мы ссылаемся на закон Галилея, который в общей форме описывает поведение разнообразных тел под действием силы тяжести. Если требуется объяснить сам этот закон, мы обращаемся к общей теории гравитации И. Ньютона. Выведя из нее закон Галилея в качестве логического следствия, мы тем самым объясняем его.

Имеются два типа О. Первый тип представляет собой подведение объясняемого явления под известное общее положение, функционирующее как описание. О. второго типа опирается не на общее утверждение, а на утверждение о каузальной связи. Оба типа О. являются дедуктивными рассуждениями.

В работах, посвященных операции О., под нею почти всегда понимается О. через общее утверждение, причем предполагается, что последнее должно быть не случайной общей истиной, а законом науки. О. через закон науки принято называть номологическим, или О. посредством охватывающего закона. Идея О., как подведения объясняемого явления под научный закон, начала складываться еще в 19 в. Она встречается в работах Дж.С. Милля, А. Пуанкаре, П. Дюэма и др. Четкую формулировку номологической (или дедуктивно-номологической) модели научного О. в современной методологии науки обычно связывают с именами К. Поппера и К. Гемпеля. В основе этой модели лежит следующая схема рассуждения:

Для всякого объекта верно, что если он имеет свойство S, то он имеет свойство Р.

Данный объект А имеет свойство S. Следовательно, А имеет свойство Р.

Напр., нить, к которой подвешен груз в 2 кг, разрывается. Нам известно общее положение, которое можно считать законом: «Для каждой нити верно, что если она нагружена выше предела своей прочности, она разрывается». Нам известно также, что данная конкретная нить нагружена выше предела ее прочности, т.е. истинно единичное утверждение «Данная нить нагружена выше предела ее прочности». Из общего утверждения, говорящего обо всех нитях, и единичного утверждения, описывающего существующую ситуацию, мы делаем вывод: «Данная нить разрывается».

Номологическая схема О. допускает разнообразные модификации и обобщения. В число посылок может входить несколько общих и единичных утверждений, а объясняющее рассуждение может представлять собой цепочку умозаключений. Объясняться может не только отдельное событие, но и общее утверждение, и даже теория. Гемпель предложил также вариант индуктивно-вероятностного О., в котором используемое для О. общее положение носит вероятностно-статистический характер, а в заключении устанавливается лишь вероятность наступления объясняемого события.

Номологическое О. связывает объясняемое событие с др. событиями и указывает на закономерный и необходимый характер этой связи. Если используемые в объяснении законы являются истинными и условия их действия реально существуют, то объясняемое событие должно иметь место и является в этом смысле необходимым. Гемпель формулирует следующее «условие адекватности» помологического О.: «...Любое объяснение, т.е. любой рационально приемлемый ответ на вопрос: «Почему произошло X?», должно дать информацию, на основании которой можно было бы уверенно считать, что событие Xдействительно имело место».

Мнение, что О. должны опираться только на законы (природы или общества), выражающие необходимые связи явлений, не кажется обоснованным. В О. могут использоваться и случайно истинные обобщения, не являющиеся законами науки. Прежде всего, наука в современном смысле этого слова, ориентированная на установление законов, начала складываться всего около трехсот лет тому назад; что касается О., то оно, очевидно, столь же старо, как и само человеческое мышление. Далее, О. универсально и применяется во всех сферах мышления, в то время как номологи-ческое О. ограничено по преимуществу наукой. Кроме того, между необходимыми и случайными обобщениями (законами науки и общими утверждениями, не являющимися законами) нет четкой границы. Понятие закона природы, не говоря уже о понятии закона общества, вообще не имеет сколь-нибудь ясного определения. Если потребовать, чтобы в О. всегда присутствовал закон, то граница между О. и теми дедукциями, в которых используются случайные обобщения, исчезнет. И наконец, общие утверждения не рождаются сразу законами науки, а постепенно становятся ими. В самом процессе утверждения научного закона существенную роль играет как раз выявление его «объяснительных» возможностей, т.е. использование общего утверждения, претендующего на статус закона, в многообразных О. конкретных явлений. Последовательность «сначала закон, а затем О. на основе этого закона» не учитывает динамического характера познания и оставляет в стороне вопрос, откуда берутся сами научные законы. Общие утверждения не только становятся законами, но иногда и перестают быть ими. О. — фундаментальная операция мышления, и ее судьба не может ставиться в однозначную зависимость от понятия научного закона.

О. может быть глубоким и поверхностным. О. на основе закона столь же глубоко, как и та теория, в рамках которой используемое в О. общее положение оказывается законом. О., опирающееся на не относящееся к науке или вообще случайное обобщение, может оказаться поверхностным, как и само это обобщение, но тем не менее оно должно быть признано О. Если общее положение представляет собою закон, О. обосновывает необходимость объясняемого явления. Если же используемое в О. общее положение оказывается случайным обобщением, то и заключение о наступлении объясняемого явления будет случайным утверждением.

По своей структуре О., как выведение единичного утверждения из некоторого общего положения, совпадаете косвен ным подтвержден и ем, т.е. подтверждением следствий обосновываемого общего положения (см.: Аргументация эмпирическая). Если выведенное следствие О. подтверждается, то тем самым косвенно подтверждается и общее утверждение, на которое опирается О. Однако «подтверждающая сила» объясняемого явления заметно выше, чем та поддержка, которую оказывает общему утверждению произвольно взятое подтвердившееся следствие. Это вызвано тем, что О. строятся как раз для ключевых, имеющих принципиальную важность для формирующейся теории фактов, представляющихся неожиданными или даже парадоксальными с т.зр. ранее существовавших представлений и, наконец, для фактов, которые претендует объяснить именно данная теория и которые необъяснимы для конкурирующих с нею теорий. Кроме того, хотя О. совпадает по общему ходу мысли с косвенным подтверждением, эти две операции преследуют прямо противоположные цели. О. включает факт в теоретическую конструкцию, делает его теоретически осмысленным и тем самым «утверждает» его как нечто не только эмпирически, но и теоретически несомненное. Косвенное подтверждение направлено не на «утверждение» эмпирических следствий некоторого общего положения, а на «утверждение» самого этого положения путем подтверждения его следствий. Эта разнонаправленность О. и косвенного подтверждения (объяснение мира и укрепление теории) также сказывается на «подтверждающей силе» фактов, получивших О., в сравнении с фактами, служащими исключительно для подтверждения теории. В известном смысле объяснить мир важнее, чем строить о нем теории, хотя эти две задачи во многом неотделимы друг от друга.

Общая схема каузального объяснения:

А является причиной В.

А имеет место.

Следовательно, В также имеет место.

Напр.: «Если поезд ускорит ход, он придет вовремя; поезд ускорил ход, значит, он придет вовремя». Это — дедуктивное рассуждение, одной из посылок которого является утверждение о зависимости своевременного прибытия поезда от ускорения его хода, другой — утверждение о реализации причины. В заключении говорится, что следствие также будет иметь место.

Далеко не все О., которые предлагает наука, являются О. на основе уже известного научного закона. Наука постоянно расширяет область исследуемых объектов и их связей. На первых порах изучения новых объектов речь идет не столько об открытии тех универсальных законов природы или общества, действие которых распространяется на эти объекты, сколько об обнаружении тех причинно-следственных связей, в которых они находятся с др. объектами. Вряд ли есть основания утверждать, что каждая научная дисциплина независимо от ее своеобразия и уровня развития дает исключительно О., опирающиеся на законы. История, лингвистика, психология, политология и т.п. не устанавливают, как можно думать, никаких законов; социология, экономическая наука и т.п. если и формулируют какие-то обобщения, то явно отличные от естественно-научных законов. Очевидно вместе с тем, что все указанные науки способны давать причинные О. исследуемых ими явлений (см.: Предсказание, Понимание.)

О Философия и методология науки. М., 1977; Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Иван А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Гемпель КГ. Логика объяснения. М., 1998; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998. А.А. Ивин