КУЛЬТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

- ответвление русской культуры, созданной на протяжении неск. периодов российской истории эмигрантами; как правило, противостояла официальной. Истоки К.р.з. восходят к первым рус. полит, эмигрантам 16-17 вв., сам акт эмиграции к-рых говорил о неординарном образе мыслей, оппозиционности и независимости суждений, сознат. нонконформизме незаурядных личностей, способных преодолеть стойкие стереотипы рус. ср.-вековья (Иван Лядский, кн. Андрей Курбский, Григорий Кото-шихин). В 18 и 19 вв. деятели рус. культуры своей добровольной или вынужденной эмиграцией демонстрировали иногда обществ, вызов, социальный протест, свою особую религ., полит, или филос. позицию в отеч. культуре, расходящуюся с официальной, и всегда - явное нежелание примириться с заданной пассивной ролью в обществ, и культурной жизни страны, со сложившимися истор. обстоятельствами в стране, с тем status quo, к-рый личность не в силах изменить по своей воле. Поэтому ряды эмигрантов пополняли не только В. Пече-рин, Герцен и Огарев, Бакунин, Лавров, Кропоткин, бывшие сознат. оппонентами существующего полит. режима или конфессии, но и, напр., Кипренский, С. Щедрин, К. Брюллов, 3. Волконская, И. Тургенев, навсегда оставшиеся за границей по причинам нередко личного свойства, и Кантемир, Карамзин, А.Иванов, Гоголь, П. Анненков, В. Боткин, Глинка, Тютчев, А. Боголюбов и др., подолгу жившие вдали от родины и взиравшие на нее из своего "чудного далека", творившие с ощущением чисто эмигрантской ностальгии.

Для каждого из них даже временная эмиграция была тем необходимым смысловым, а не только геогр., расстоянием, той социокультурной дистанцией, с позиций к-рых можно было увидеть в России и рус. жизни нечто принципиально иное, нежели находясь в ней самой. Период эмиграции для деятелей рус. культуры был всегда переломным моментом в их творч. биографии, предшествовавшим смене ценностных ориентаций или кардинальному пересмотру предшествующего периода деятельности, жизненного пути. Как правило, в эмиграции усиливались одновременно национально-рус, специфика и "всемирная отзывчивость" рус. деятелей культуры. Вдали от родины возникало и невиданное прежде ощущение гражд. и личностной свободы: раскрепощение от тяготивших на родине условностей, полит, и духовной цензуры, полицейской слежки, зависимости от офиц. властей. Фактически внешняя эмиграция деятелей рус. культуры всегда была лишь овеществлением, материализацией их "внутр. эмиграции" - формы идейной или творч. самоизоляции от рос. действительности. Этот кризис мог быть творчески продуктивным или, напротив, вести к творч. бесплодию.

Эмигрантами по преимуществу были в своем огромном большинстве рус. революционеры. Идейные вожди рус. революц. народничества, "отец рус. марксизма" Плеханов и все его товарищи по "Освобождению труда", вожди Октября Ленин и Троцкий, как и множество их соратников - большевиков и меньшевиков, - были продуктом рус. эмиграции. Их теории, бесцензурные статьи и брошюры, сам план революц. преобразования России и построения в ней социализма - все это рождалось уроженцами России во время их неустроенной жизни на Западе - в удалении от предмета своего теоретизирования, в атмосфере относит, зап. свободы, как некий мысленный эксперимент  над угнетенным и страдающим отечеством. Рус. эмиграция рождала не только ностальгическую "странную" любовь к оставленной (и, быть может, навсегда) отчизне, но утопич. модели и проекты желат. в ней изменений.

Пребывание за границей, на Западе, пусть даже кратковременное, чрезвычайно изменяло видение России, достоинства и недостатки к-рой представлялись на расстоянии крайне преувеличенными и идеализированными, а преобразования - крайне легкими и простыми. Подобная аберрация наблюдалась не только у рус. эмигрантов-революционеров, но и у белоэмигрантов-контрреволюционеров - монархистов и либералов, эсеров и меньшевиков, надеявшихся на скорое падение большевистского режима и саморазложение рус. революции, на легкую и саморазумеющуюся реставрацию старой России. И те, и другие эмигранты - "красные" до революции, "белые" после революции - были во власти творимой ими же утопии, когда дело касалось России и ее истор. судьбы. Поэтому не только критико-публицистич. статьи, филос. трактаты, культурологии. эссе, но и мемуары таких незаурядных эмигрантов, как Керенский, Милюков, Степун, Ильин, Бердяев, Бунин, Г. Иванов, Ходасевич, Зайцев, Одоевцева, Берберова, Тэффи и др., страдали "худож. преувеличениями", откровенным субъективизмом и даже произвольным домысливанием, фантазированием действительности, особенно если она была незнакома мемуаристам ("советская жизнь").

Инокультурный контекст, высвечивавший своеобразие рус. культуры, выявлявший инновативное содержание тех или иных ее феноменов, позволял европ. и мировой культуре заново открыть для себя  рус. культуру, придать ее достижениям значение и смысл,  выходящие далеко за пределы нац. истории. Нек-рые открытия рус. культуры не получали адекватной оценки в контексте отеч. культурной традиции, выпадая из системы ценностей и норм, общепринятых в данную эпоху. В эпоху серебряного века признание нередко находило новаторов рус. культуры - художников и ученых - именно на Западе, а не в России. "Рус. сезоны" дягилевского балета, слава Кандинского и Шагала, Ларионова и Гончаровой, Скрябина и Стравинского, Шаляпина и М. Чехова, А. Павловой и Нижинского, Мечникова и И. Павлова и мн. др. началась именно за границей, и эмиграция многих знаменитых деятелей рус. культуры началась задолго до революции.

Своеобразие К.р.з. было заложено еще до Октября: подчеркнутая нац. специфика и идейно-стилевая оппозиционность (по отношению к рус. культуре в самой России). Это была рус. культура, создаваемая, с одной стороны, в сознат. (или вынужденном, но также осознанном) удалении от России и, с др. стороны, в контексте инокультурного окружения, на "стыке" между рус. и мировой культурой, взятой как целое (вне национально-этнич. различий тех или иных конкр. культур). К.р.з. рождалась в постоянном диалоге с совр. зап. культурой (от к-рой она отличалась характерной, даже демонстративной "русскостью", рос. экзотикой) и одновременно - с классич. культурой России и ее традициями (на фоне к-рых ярче оттенялись броское, подчас рискованное новаторство, экспериментальность, смелость, - невозможные и непростительные на родине), демонстрируя эффект сложного медиативного взаимодействия (сканирования) зап. и рус. культур в феноменах рус. эмиграции и К.р.з. Особенно характерны в этом отношении феномены Бердяева, Набокова, Газданова, Бродского, В. Аксенова, Э. Неизвестного.

Впоследствии, когда после революции стала складываться рус. диаспора и образовались такие центры К.р.з., как Прага, Белград, Варшава, Берлин, Париж, Харбин, рус. культура начинает жить и развиваться за рубежом - не только в отрыве, но и в отчетливом идеол. и полит, противостоянии Советской России и рус. советской культуре; причем для существования "архипелага" К.р.з. оказалось несущественным то конкр. языковое, конфессиональное, культурное, полит, и т.п. окружение, в к-ром жили представители рус. эмиграции. Гораздо важнее оказалось то, что их объединяло и сближало: они чувствовали себя последними представителями, хранителями и продолжателями всей многовековой рус. культуры.

Последоват. противостояние большевистским принципам новой, советской культуры (пролетарскому интернационализму, атеизму и материализму, партийно-классовому политико-идеологизированному подходу, селекционной избирательности по отношению к классич. культурному наследию, диктаторским методам руководства и контроля) позволило деятелям К.р.з. сохранить в течение всего 20 в. многие традиции рус. классич. культуры 19 в. и неклассич. культуры серебряного века. в том числе нац. менталитет, общечеловеч. и гуманистич. ценности, традиции идеалистич. философии и религ. мысли, достояние как элитарно-аристократич., так и демократич. культуры без к.-л. изъятий или тенденциозных интерпретаций, не ограниченное никакими запретами и предписаниями полит., филос. и худож. свободомыслие. Развивавшаяся в контексте зап.-европ. идейного и стилевого плюрализма, К.р.з. противостояла монистич., централизованной советской культуре как плюралистичная, аморфная, стихийно саморазвивающаяся, многомерная в социальном, полит., филос., ре-лиг., эстетич. и др. отношениях. Интерес к культурно-истор. процессам, развертывавшимся на родине, постоянно корректировался стойким предубеждением к деятелям советской культуры, считавшимся наемниками или прислужниками большевиков. Это не могло не привести - рано или поздно - К.р.з. к мучит, раздвоению между рус. патриотизмом и полит, охранением, а в дальнейшем и к трагич. расколу. На этой почве возникло - еще в нач. 20-х гг. - "сменовеховство" и идеология национал-большевизма, оправдывавшие в глазах рус. эмиграции советскую власть, социализм и большевизм сохранением Рос. империи и сильной рус. государственности, а позднее - движение евразийства.

Наивысшей кульминации раскол рус. эмиграции достиг во время Второй мир. войны. Одни из деятелей культуры рус. зарубежья ради победы Красной Армии над фашизмом были готовы примириться и с советской властью, и с большевизмом, и со сталинской диктатурой. Другие - ради поражения большевиков и падения советской власти - желали победы Гитлеру и предлагали ему свое сотрудничество (в принципе поддерживая РОА и власовское движение). Рус. эмигранты стояли перед вполне трагич. дилеммой: либо рус. культура в России погибнет, растоптанная фашистской Германией (с одобрения деятелей К.р.з.); либо существование рус. культуры в СССР продолжится в оковах сталинского тоталитарного режима, в отрыве как от рус. эмиграции, так и от подлинных культурных традиций дореволюц. России (также с одобрения рус. эмиграции).

Вскоре после окончания Второй мир. войны и с началом "холодной войны" иллюзии большинства рус. эмигрантов в отношении сталинского режима и его возможной эволюции после Победы в сторону либерализации развеялись. Рус. зарубежье пополнилось за счет эмигрантов "второй волны" - беженцев из Советского Союза, невозвращенцев из числа пленных и интернированных лиц, узников фашистских концлагерей, освобожденных союзниками, и т.д. Новые эмигранты хорошо знали тоталитарное гос-во, в к-рое не хотели возвращаться, и в то же время были воспитаны, в отличие от эмигрантов "первой волны", оказавшихся за рубежом после Октябрьской революции и гражд. войны, советской культурой, коммунистич. пропагандой. Т.о., идейно-смысловой и психол. разрыв, существовавший между советской культурой и К.р.з., уменьшился: две рус. культуры, находившиеся в состоянии полит, и социокультурной конфронтации, сблизились.

Это сближение стало еще более значительным после того, как в 60-е гг. начался поток на Запад советских диссидентов, правозащитников, высылаемых насильно или уезжавших "добровольно-принудительно" ("третья волна" эмиграции). С появлением второй и третьей "волн" эмиграции из России две рус. культуры превратились в своего рода "сообщающиеся сосуды". В К.р.з. получили исключит, развитие те антитоталитарные, демократич. тенденции, к-рые в Советском Союзе могли существовать только подпольно - в рамках диссидентского движения и "Самиздата". В советской же культуре (в интеллигентских кругах) рос интерес к идеям, развивавшимся в среде рус. эмиграции и проникавших в страну через "радиоголоса" (в частности, радио "Свобода") и "Тамиздат", завозимый туристами или дипломатами. Подобная "взаимосвязь" советской культуры и К.р.з. приводила не только к углублению внутр. раскола в советской культуре (между офиц. культурой и оппозиционной контркультурой), но и к углублению идейных разногласий в среде рус. эмиграции, постепенно утрачивавшей последние признаки единой, целостной и самостоят, в своем саморазвитии культуры. После падения тоталитарного режима в СССР процессы "диффузии" и конвергенции между "материковой" рус. культурой и культурой рус. диаспоры еще более усилились.

Лит.: Костиков В. "Не будем проклинать изгнанье...": (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990; Евразия: Истор. взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Лит-рарус. зарубежья: 1920-40. М., 1993; Люкс Л. Россия между Западом и Востоком. М., 1993; Писатели рус. зарубежья (1918-40): Справочник. Ч. 1-3. М., 1993-95; Роль рус. зарубежья в сохранении и развитии отеч. культуры. М., 1993; Рос. ученые и инженеры в эмиграции. М., 1993; Культурное наследие рос. эмиграции: 1917-40: В 2 кн. М., 1994; Раев М.И. Россия за рубежом: История культуры рус. эмиграции, 1919-39. М., 1994; Рус. идея: В кругу писателей и мыслителей рус. зарубежья: В. 2 т. М., 1994; Культура рос. зарубежья. М., 1995; Михайлов О.Н. Лит-ра рус. зарубежья. М., 1995.

И. В. Кондаков