АНТИ-ЭДИП

АНТИ-ЭДИП

АНТИ-ЭДИП
парадигмальная фигура постмодернистской философии, фиксирующая отказ последней — в общем контексте переосмысления феномена детерминизма (см. НЕОДЕТЕРМИНИЗМ) — от презумпции принудительной каузальности, предполагающей наличие внешней (по отношению к объекту изменений) причины как фактора внешнего причинения. Введена Делезом и Гваттари в контексте методологии шизоанализа. В отличие от психоаналитической (см. ПСИХОАНАЛИЗ) интерпретации бессознательного как травмирующим образом детерминированного со стороны внешних факторов, шизоанализ постулирует не только возможность, но и необходимость конституирования субъективности (бессознательного) в качестве свободного, и в первую очередь это предполагает свободу от внешнего причинения, принудительной каузальности, что влечет за собой аксиологическую негацию символа Отца в его традиционном психоаналитическом понимании и интенцию на разрушение Эдипова комплекса как базового символа классической традиции. В данном аспекте установка шизоанализа во многом совпадает с установкой структурного психоанализа Лакана, усматривающего в деспотизме ‘символического порядка’ языка символизацию отцовской доминанты (см. ЛАКАН). В обрисованном контексте шизоанализ обозначает свою резко критическую позицию по отношению к психоанализу, радикально дистанцируясь от последнего. Основанием указанной критики выступает то обстоятельство, что, по оценке шизоанализа, ‘психоанализ принимает участие в буржуазном угнетении в самом общем виде’ (Делез, Гваттари). Сущность этого участия заключается, по мнению Делеза и Гваттари, в педалировании психоанализом идеи детерминированности (травмированности — причем, с точки зрения шизоанализа, параноидальной) бессознательного со стороны внешних по отношению к нему социальных структур — вне какой бы то ни было попытки исследования условий возможности его свободы. Типичным примером в данном случае может служить культивируемый психоанализом ‘фамилиализм’, интерпретационно погружающий функционирование бессознательного в детерминационную зависимость от такой ‘псевдоструктуры’, как семья. Делез и Гваттари говорят в этом контексте об ‘эдипизации’ бессознательного, сознания и культуры в целом: ‘параноидальный отец эдипизирует сына’. Таким образом, согласно шизоаналитической оценке, ‘психоанализ... не только в теории, но и на практике подчиняет бессознательное древовидным структурам, иерархическим графикам, резюмирующей памяти, центральным органам’. Сама психоаналитическая процедура, по мнению Делеза и Гваттари, имеет своим результатом усугубление того калькирования отцовской доминанты, которое является неизбежным следствием фамилиализма, в то время как бессознательное — в свободном своем проявлении — должно быть не однозначной линейной ‘калькой’, но открытой для версификационных прочтений ‘картой’ (см. РИЗОМА, НОМАДОЛОГИЯ, ШИЗОАНАЛИЗ, ТЕЛО БЕЗ ОРГАНОВ}; ‘Фрейд заведомо принимал в расчет картографию /автохтонного для пациента бессознательного — M.M./... но лишь для того, чтобы совместить ее с фотографией родителей’. В этом смысле практика психоанализа оценивается в шизоанализе как травмирующая: ‘Задумайтесь о том, что произошло с маленьким Хансом в детском психоанализе: его ризому безжалостно крушили, пачкали его карту, куда-то прятали ее, блокировали все выходы до тех пор, пока не удалось внушить ему стыд и чувство вины, пока стыд и чувство вины не укоренились в нем’. В противоположность этому, шизоанализ ставит перед собой диаметрально иные задачи, ‘добивается совсем другого состояния бессознательного’: для данной методологии главная цель заключается отнюдь ‘не в том, чтобы редуцировать бессознательное’, но, напротив, в том, чтобы его ‘создать’ — на основе (и, в свою очередь, как основу) ‘новых высказываний, других желаний’. Пафос шизоанализа заключается в высвобождении бессознательного из-под гнета ‘псевдоструктур’, освобождении шизоидальных потоков желания от параноидальных ограничений: по словам Делеза и Гваттари, ‘позитивная задача шизоанализа: обнаружение у каждого машин желания, независимо от любой интерпретации’. Бессознательное трактуется шизоанализом в качестве самодетерминирующейся процессуальности, т.е. как ‘нечто, порождающее самого себя’. Поскольку первым бастионом психоанализа, на который обрушивается шквал шизоаналитической критики, выступает ‘фамилиализм’, постольку самый разрушительный удар направляется на концепт ‘Эдипова комплекса’. Базовая для психоанализа метафора Эдипа становится для шизоанализа олицетворением однозначно линейной внешней каузальности, и в этом контексте вынесение концепта ‘Анти-Эдип’ в заглавие первого тома ‘Капитализма и шизофрении’ может быть истолковано как фиксация антилинейной ориентации шизоаналитической методологии. Фигура Эдипа интерпретируется шизоанализом как принципиально альтернативная свободной (‘сингулярной’, ‘молекулярной’, ‘шизофренической’) форме бессознательного, противопоставляющая ей презумпции связанности (‘молярности’, утраты самости в агрегате) и подчиненности центру этого агрегата, олицетворенному в структуре семьи Отцом (ядром нуклеарного агрегата). По формулировке Делеза и Гваттари, ‘функция Эдипа как догмы или ‘нуклеарного комплекса’ неотделима от насилия’. Целью шизоанализа становится ‘деэдипизация бессознательного’, а лозунгом — ‘шизофреническое — вместо Эдипова’. Фигура Эдипа фактически подвергается в шизоанализе остракизму: по образному выражению Делеза и Гваттари, ‘бессознательное — изначально сирота’. В контексте оппозиции ‘Шизофрения — Паранойя’ (см. ШИЗОАНАЛИЗ) Эдипов комплекс локализуется на предельно параноидальном полюсе, в то время как ‘шизофреник сопротивляется невротизации. Имя Отца к нему не прилипает’, а потому он фактически персонифицирует собою свободу, выступая носителем бессознательного, прорвавшегося сквозь ограничения ‘социальных машин’ и реализовавшего себя поперек жестких направляющих осей интегральных ‘псевдоструктур’ социальности, в первую очередь — семьи: ‘желание — сирота, анархист и атеист’. Наряду с фигурой А.-Э. фундаментальный для постмодернистской интерпретации детерминизма отказ от идеи внешней причины находит свое выражение в серии аналогичных парадигмальных фигур: применительно к постмодернистской текстологии в этом ряду может быть обозначена фигура ‘смерти Автора’ как внешней причиняющей детерминанты текста (см. СМЕРТЬ АВТОРА), применительно к ‘генеалогии’ (см. ГЕНЕАЛОГИЯ) и номадологии (см. НОМАДОЛОГИЯ) — фигура ‘смерти Бога’ как финальной и исчерпывающей внешней детерминанты (см. СМЕРТЬ БОГА). Семантический изоморфизм данных фигур находит свое выражение в их параллельном употреблении многими авторами: так, например, по Р.Барту, если классически понятое ‘произведение включено в процесс филиации’, то постмодернистски понятый текст не предполагает наличия внешней по отношению к нему (вне-вербальной) причины, ибо он есть не что иное, как преходящее состояние самодостаточной процессуальности письма, — по выражению Р.Барта, ‘что же касается Текста, то в нем нет записи об Отцовстве’. (см. также НЕОДЕТЕРМИНИЗМ, СМЕРТЬ БОГА, ШИЗОАНАЛИЗ.)

История философии. 2008.