неокантианство

неокантианство
        НЕОКАНТИАНСТВО — философское течение второй половины 19 — первой четверти 20 вв., видевшее свою задачу в дальнейшем развитии кантовской философии в новых исторических условиях. Было распространено, главным образом, в Германии, а на рубеже 19 и 20 вв. даже господствовало в нем. университетах; способствовало возникновению в 1896 журнала «Kant-Studien», а в 1904 — «Кантовского общества» (Kant-Gesellschaft). В начале 20 в. получило распространение в некоторых др. европейских странах. Причинами возникновения Н. чаще всего называют разочарование в послекантовских «метафизических» системах нем. идеализма и примыкавших к нему философских направлений, а также неудовлетворенность радикальной критикой метафизики в рамках возникшего позитивизма, опиравшегося на одни лишь факты. Кризис же Н. после Первой мировой войны объясняют как внутренними трудностями самого движения (проблемой обоснования объективности знания и т.д.), так и внешними причинами (гибелью ряда неокантианцев на войне).
        Имеются различные классификации Н.: как временные (раннее, классическое и позднее), так и содержательные (физиологическое, реалистическое, трансцендентально-логическое и психологическое Н.). Хотя Н. представляло собой неоднородное и многослойное течение, разных его представителей объединяла общая направленность: в той или иной мере все они разделяли программный лозунг «Назад к Канту», выдвинутый в 1865 г. О. Либманом, истолковывали философию преимущественно как ограниченную сферой опыта «теорию познания» (термин введен Э. Целлером в 1862 г. ) и признавали априорность в трансцендентально-логическом, физиологическом, психологическом или ином смысле. Наряду с собственно философской программой в Н. имелась и политическая составляющая (рабочая программа, этический социализм), в связи с чем его идеи разделяли некоторые деятели II Интернационала.
        Один из основателей неокантианства — Либман — предложил вернуться к кантовской философии и попытаться заново разработать ее проблемы, избежав при этом главной ошибки Канта — признания вещей-в-себе. Он выступил против психологической интерпретации априорности, подчеркивая, что она есть не психологическая субъективность, а нечто «строго необходимое и всеобщее для нас и для любого гомогенного нам разумения, то... что возвышается над эмпирическим субъектом и его эмпирическим объектом и для них обоих дает меру, размер, что главенствует над всем опытом и его объектом» (Liebmann О. Zur Analyse der Wirklichkeit. Strassburg, 1911. S. 98).
        Ф.А. Ланге, обеспокоенный распространением материализма среди ученых своего времени, выступил в поддержку критического идеализма Канта. Он стоял у истоков физиологического истолкования априорных форм: в полемике с Дж.С. Миллем, считавшим, что все необходимые истины происходят из опыта, Ланге утверждал, что априорные знания являются «не бессознательно приобретенными опытными суждениями, а суждениями, чья необходимость дана посредством психофизической организации человека до всякого особенного опыта, и которая по этой причине выступает при первом опыте без посредничества индукции» (Lange F. A. Geschichte des Materialismus und Kritik seiner Bedeutung in der Gegenwart. Bd. 2. Iserlohn, 1877. S. 30—31). Тем не менее Ланге не проводил строгую границу между физиологической и психологической интерпретацией априорности, ибо априорные формы могут являться следствиями как психофизической, так и сугубо психической организации человеческого организма: «То в нас, понимают ли его психологически или физиологически, что позволяет колебанию струны стать звуком, является априорным в этом процессе опыта» (Ibid. S. 28). Отсюда следовал кантианский вывод о том, что действительность не является такой, какой мы ее воспринимаем благодаря априорным элементам. Сходной точки зрения придерживался и Г. Гельмгольц, который отождествлял у Канта априорное с трансцендентальным (см.: Helmholz H. Die Tatsachen in der Wahrnehmung. Berlin, 1878. S. 6). Значимость же априорных форм только психологически пытался обосновать Л. Нельсон и др. последователи Я.Ф. Фриза.
        А. Риль считал априорным «знание, которое развивается из формы сознания и не происходит из содержания опыта» (Riehl A. Der philosophische Kritizismus und seine Bedeutung fur die positive Wissenschaft. Bd. 1. Leipzig, 1876. S. 332). Он выступал против смешения априорности и врожденности: врожденность знания является проблемой психологии, а его априорность — проблемой теории познания: «Априори не является представлением, которое... врождено, а есть понятие, которое должно употребляться в отношениях к другим понятиям не как следствие, а как основание. Априорность означает не хронологическое, а логическое отношение среди понятий. Априорным называется понятие, выражающее всеобщее условие познания» (Ibid. Bd. 2(2). Leipzig, 1887. S. 76). Наряду с О. Кюльпе, Риль выступал за сохранение кантовской вещи-в-себе, являющейся необходимым основанием материала ощущений.
        Своего расцвета Н. достигло в двух школах: Марбургской и Баденской (Юго-западной нем., Фрейбургской); обе можно отнести к трансцендентально-логическому направлению. Именно к этим школам тяготело большинство рус. неокантианцев (А.И. Введенский, И.И. Лапшин, Б.В. Яковенко, Б.А. Фохт, СИ. Гессен и др.). Глава Марбургской школы Г. Коген попытался «заново обосновать учение Канта об априорности» (Cohen Н. Kants Theorie der Erfahrung. Berlin, 1871. Vorrede), определяя последнюю как изначальность, продуктивность и имманентность, причем имманентность понималась им не как психофизическая организация (Ланге), физическая субъективность (Фриз), «собственные формы интеллекта» (А. Шопенгауэр) или как врожденность. По мнению Когена, субъективная имманентность априорности обосновывает опыт и означает конституирование субъективности смысла вообще, а трансцендентальная априорность — конституирование объективного смысла как такового. Коген вернулся к кантовской трансцендентальной проблематике; центральным же звеном его философии стал трансцендентальный метод, состоящий из метафизической (констатация априорных элементов) и трансцендентальной стадий (истолкование априорных элементов как элементов сознания, обосновывающих факты науки). Применение трансцендентального метода Коген усматривал преимущественно в исследовании и обосновании естественно-научного знания.
        Стремясь очистить кантовскую философию от психологизма и догматизма, Коген преобразовывал ее в последовательную логическую систему идеализма. Именно Коген внес решающий вклад в интерпретацию кантовской философии как «теории познания». Отказавшись от вещи-в-себе в кантовском смысле и истолковав ее как полное понятие о предмете, или целенаправленную идею мышления, Коген интерпретировал пространство и время как категории, устранив тем самым дуализм созерцания и мышления, явления и вещи-в-себе. По Когену, мышление порождает не только форму, но и содержание знания; мышление не может иметь истока вне себя, «мышление есть мышление истока, которому ничего не может быть дано» (Cohen H. Logik der reinen Erkenntnis. В., 1914. S. 36). Все наши знания должны быть изменениями, вариациями принципа истока. Исток является не только необходимым началом мышления, но и подтверждает себя во всем последующем движении как действующий принцип. Производство, порождение выражает творческий суверенитет мышления. Само мышление также является целью и предметом своей деятельности. Основными формами мышления Коген считал не формы понятия, а формы суждения; для всех категорий последний фундамент находится им в трех суждениях, законах мышления: в суждении истока, в суждении тождества и в суждении противоречия.
        Идеи Когена развивал его ученик П. Наторп. Философию Наторп понимал как метод бесконечного творческого развития, в чем он усматривал неразрушимое основание трансцендентального метода как метода идеализма. Хотя Наторп не исключал применения трансцендентального метода к этике, религии и искусству, главный его интерес, как и др. представителей Марбургской школы, был направлен на науку, в особенно на естествознание и математику.
        Как и неокантианцы из Марбурга, глава Баденской школы В. Виндельбанд подчеркивал трансцендентально-логический характер априорности в его отличии от психологизма и субъективизма. Он также развивал трансцендентальный метод, заслугу которого усматривал в выявлении предпосылок связи мышления и его содержания. Однако Виндельбанд применял его преимущественно для исследования культуры: «Сначала необходимо вскрыть общезначимые предпосылки разумной деятельности, на которой в конце концов покоится все то, что мы называем культурой, затем... установить, какие из этих предпосылок определяются специфически человеческими, в широком смысле слова эмпирическими условиями: полученный остаток будет, таким образом, содержать в себе одну только всеобщую сверхэмпирическую необходимость самого разума. Это абсолютное априори обладает абсолютной значимостью» (Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995. С. 11—12 Свою позицию Виндельбанд определял как трансцендентальный идеализм, состоящий в утверждении, что все предметы порождены трансцендентальной апперцепцией, этим общезначимым синтезом, и кроме них ничего не существует (Там же. С. 10). Задачей трансцендентального идеализма Виндельбанда является придание единства культурному сознанию: для этого необходимо «постигнуть сущность функции, представляющей собою то общее, что присутствует во всех частных культурных деятельностях, как бы различно ни было обрабатываемое ими содержание; а это означает не что иное, как самосознание разума, самостоятельно порождающего свои предметы и в них царство своей значимости» (Там же. С. 17).
        В центре исследований последователя Виндельбанда Г. Риккерта — понятие ценности. Трансцендентную ценность он называл априорной; априорность же являлась для Риккерта теоретической ценностью, и эта ценность-«значит». Без нее не был бы возможен ни опыт, ни восприятие, ни какое-либо апостериорное познание. Риккерт различал психофизический, психологический и гносеологический субъекты; лишь последний является субъектом в строгом смысле слова, «так как он противоположен всему, что может стать объектом; следовательно, противоположен не только всем телам, но также всем индивидуальным жизням с включением "моей" в "моем сознании"» (Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания. Киев, 1904. С. 36). «Гносеологический субъект не может быть назван моим сознанием, а только "сознанием вообще". Риккерт подчеркивал, что материал науки зависит лишь от гносеологического субъекта, и делал вывод, что «гносеологический "субъективизм", утверждающий зависимость материи познания от представляющего субъекта, вовсе не должен упразднять сверхиндивидуальную общеобязательность и необходимость познавания, т.е. его объективность» (Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятий. СПб., 1904. С. 554—555). Риккерт наряду с Виндельбандом предлагал новую классификацию наук в связи с проблемным статусом психологии. Оба мыслителя пытались обосновать гуманитарное знание и исторические науки, приписывая им идиографический метод и индивидуализирующее образование понятий в отличие от естественных наук с номотетическим методом и генерализирующим образованием понятий.
        В начале 20 в. ряд неокантианцев стал отходить от установок Н. и развивать альтернативные проекты — «философию символических форм» (Э. Кассирер), «критическую онтологию» (Н. Гартман) и др.
        А.Н. Круглое

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация». И.Т. Касавин. 2009.