ИНТУИЦИЯ

ИНТУИЦИЯ
(от позднелат. intuitio, от лат. intueor — пристальное, внимательное всматривание, созерцание) — способность к прямому усмотрению истины, постижению ее без всякого рассуждения и доказательства. Для И. обычно считаются типичными неожиданность, невероятность, непосредственная очевидность и неосознанность пути, ведущего к ее результату. С «непосредственным схватыванием», внезапным озарением и прозрением много неясного и спорного. Иногда даже говорится, что И. — это куча хлама, в которую сваливаются все интеллектуальные механизмы, о которых неизвестно, как их проанализировать (М. Бунге). И., несомненно, существует и играет заметную роль в познании. Далеко не всегда процесс научного и тем более художественного творчества и постижения мира осуществляется в развернутом, расчлененном на этапы виде. Нередко человек охватывает мыслью сложную ситуацию, не отдавая отчета во всех ее деталях, да и просто не обращая внимания на них. Особенно наглядно это проявляется в военных сражениях, при постановке диагноза, при установлении виновности и невиновности и т.п.
Из многообразных трактовок И. можно эскизно наметить следующие:
И. Платона как созерцание стоящих за вещами идей, приходящее внезапно, но предполагающее длительную подготовку ума;
интеллектуальная И. Р. Декарта как понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим;
И. Б. Спинозы, являющаяся «третьим родом» познания (наряду с чувствами и разумом) и схватывающая сущность вещей;
чувственная И. И. Канта и его более фундаментальная чистая И. пространства и времени, лежащая в основе математики;
художественная И. А. Шопенгауэра, улавливающая сущность мира как мировую волю;
И. философии жизни (Ф. Ницше), несовместимая с разумом, логикой и жизненной практикой, но постигающая мир как форму проявления жизни;
И. А. Бергсона как непосредственное слияние субъекта с объектом и преодоление противоположности между ними;
моральная И. Дж. Мура как непосредственное видение добра, не являющегося «естественным» свойством вещей и не допускающего рассудочного определения;
чистая И. времени Л.Э.Я. Брауэра, лежащая в основе деятельности мысленного конструирования математических объектов;
И. З. Фрейда как скрытый, бессознательный первоисточник творчества;
И. М. Полани как спонтанный процесс интеграции, непосредственного внезапного усмотрения целостности и взаимосвязи в ранее разрозненном множестве объектов.
Этот перечень может быть продолжен: едва ли не у каждого крупного философа и психолога имеется свое собственное понимание И. В большинстве случаев эти понимания не исключают друг друга.
И. как «прямое видение истины» не является чем-то сверхразумным. Она не идет в обход чувств и мышления и не составляет особого рода познания. Ее своеобразие состоит в том, что отдельные звенья процесса мышления проносятся более или менее бессознательно и запечатлевается только итог мысли — внезапно открывшаяся истина.
Существует давняя традиция противопоставлять И. логике. Нередко И. ставится выше логики даже в математике, где роль строгих доказательств особенно велика. Чтобы усовершенствовать метод в математике, полагал Шопенгауэр, необходимо прежде всего отказаться от предрассудка — веры в то, будто доказанная истина выше интуитивного знания. Б. Паскаль проводил различие между «духом геометрии» и «духом проницательности». Первый выражает силу и прямоту ума, проявляющихся в железной логике рассуждений, второй — широту ума, способность видеть глубже и прозревать истину как бы в озарении. Для Паскаля даже в науке «дух проницательности» независим от логики и стоит неизмеримо выше ее. Еще раньше некоторые математики утверждали, что интуитивное убеждение превосходит логику, подобно тому как ослепительный блеск Солнца затмевает бледное сияние Луны.
Неумеренное возвеличение И. в ущерб строгому доказательству неоправданно. Логика и И. не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они, как правило, тесно переплетаются, поддерживая и дополняя друг друга. Доказательство санкционирует и узаконивает достижения И., оно сводит к минимуму риск противоречия и субъективности, которыми всегда чревато интуитивное озарение. Логика, по выражению математика Г. Вейля, — это своего рода гигиена, позволяющая сохранить идеи здоровыми и сильными. И. отбрасывает всякую осторожность, логика учит сдержанности.
Уточняя и закрепляя результаты И., логика сама обращается к ней в поисках поддержки и помощи. Логические принципы не являются чем-то заданным раз и навсегда. Они формируются в многовековой практике познания и преобразования мира и представляют собой очищение и систематизацию стихийно складывающихся «мыслительных привычек». Вырастая из аморфной и изменчивой пралогической И., из непосредственного, хотя и неясного «видения логического», эти принципы всегда остаются связанными с изначальным интуитивным «чувством логического». Не случайно строгое доказательство ничего не значит даже для математика, если результат остается непонятным ему интуитивно.
Логика и И. не должны противопоставляться друг другу, каждая из них необходима на своем месте. Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины, вряд ли доступные последовательному и строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на И. не может служить твердым и тем более последним основанием для принятия каких-то утверждений. И. приводит к интересным новым идеям, но она нередко порождает также ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обосновании. Чтобы убедить в интуитивно схваченной истине как других, так и самого себя, требуется развернутое рассуждение, доказательство (см. АРГУМЕНТАЦИЯ КОНТЕКСТУАЛЬНАЯ ).

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

ИНТУИЦИЯ
        (позднелат. intuitio, от лат. intueor — пристально смотрю), способность постижения истины путём прямого её усмотрения без обоснования с помощью доказательства.
        В истории философии понятие И. включало разное содержание. И. понималась как форма- непосредств. интеллектуального знания или созерцания (интеллектуальная И.). Так, Платон утверждал, что созерцание идей (прообразов вещей чувств. мира) есть вид непо-средств. знания, которое приходит как внезапное озарение, предполагающее длит. подготовку ума. В истории философии нередко чувств. формы познания и мышление противопоставлялись. Декарт, напр., утверждал: «Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчётливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция...» (Избр. произв., М., 1950, с. 86). Гегель в своей системе диалектически совмещал непосредственное и опосредствованное знание. И. трактовалась также и как познание в виде чувств. созерцания (чувств. И.): «...безоговорочное, несомненное, ясное, как солнце... только чувственное», а потому тайна интуитивного познания и «... сосредоточена в чувственности» (Фейербах Л., Избр. филос. произв., т. 1, М., 1955, с. 187).
        И. понималась и как инстинкт, непосредственно, без предварит. научения определяющий формы поведения организма (Бергсон), и как скрытый, бессознательный первопринцип творчества (Фрейд).
        В некоторых течениях бурж. философии И. трактуется как божеств. откровение, как всецело бессознат. процесс, несовместимый с логикой и жизненной практикой. Различные толкования И. имеют нечто общее — подчёркивание момента непосредственности в процессе познания, в отличие (или в противоположность) от опосредствованного, дискурсивного характера ло-гич. мышления.
        Материалистич. диалектика усматривает рациональное зерно понятия И. в характеристике момента непосредственности в познании, которое представляет собой единство чувственного и рационального. Процесс науч. познания, а также различные формы художеств. освоения мира не всегда осуществляются в развёрнутом, логически и фактически доказательном виде. Нередко субъект схватывает мыслью сложную ситуацию (напр., во время воен. сражения, при определении диагноза, при установлении виновности или невиновности обвиняемого и т. п.). Роль И. особенно велика там, где необходим выход за пределы приёмов познания для проникновения в неведомое. Но И. не есть нечто неразумное или сверхразумное. В процессе интуитивного познания не осознаются все те признаки, по которым осуществляется вывод, и те приёмы, с помощью которых он делается. И. не составляет особого пути познания, идущего в обход ощущений, представлений и мышления. Она представляет собой своеобразный тип мышления, когда отд. звенья процесса мышления проносятся в сознании более или менее бессознательно, а предельно ясно осознаётся именно итог мысли — истина. И. бывает достаточно для усмотрения истины, но её недостаточно, чтобы убедить в этой истине других и самого себя. Для этого необходимо доказательство. ИНФОРМАЦИЯ (от лат. miormatio — ознакомление, разъяснение, представление, понятие), 1) сообщение, осведомление о положении дел, сведения о чём-либо, передаваемые людьми; 2) уменьшаемая, снимаемая неопределённость в результате получения сообщений; 3) сообщение, неразрывно связанное с управлением, сигналы в единстве синтаксич., семантич. и прагматич. характеристик; 4) передача, отражение разнообразия в любых объектах и процессах (неживой и живой природы).
        Первонач. понимание И. как сведений сохранялось вплоть до сер. 20 в. В связи с прогрессом технич. средств массовых и др. коммуникаций (телефон, телеграф, радио, телевидение и т. п.) и в особенности с ростом объёма передаваемых сообщений появилась необходимость их измерения для улучшения условий передачи. Первые попытки измерения количества И. относятся к 20-м гг. 20 в. Математич. теория И. была создана в 1948, когда К. Шеннон и У. Уивер опубликовали ст. «Математич. теория связи» («The mathematical theory ?? communication», 1949), в которой использовались вероятностные методы для измерения количества И. и были предложены абстрактная схема связи, состоящая из шести компонентов (источника И., передатчика, линии связи, приёмника, адресата и источника помех), а также теоремы о пропускной способности, помехоустойчивости, кодирования и т. д. В вероятностной теории под И. понимались не любые сообщения, которыми обмениваются люди или передают их по технич. каналам связи, а лишь такие, которые уменьшают неопределённость у получателя И. Неопределённость существует тогда, когда из-за неполноты И. необходим выбор одной из двух или большего числа возможностей. Такие процессы имеют место не только в коммуникациях, но и в управлении, познании. Наряду с шенноновским, вероятностным, вариантом математич. теории И. иоявились и др. её варианты — топологический, комбинаторный, «динамический», алгоритмический и т. д., из которых в приложениях используются лишь комбинаторный и вероятностный. Эти математич. подходы к измерению И. описывают лишь знаковую структуру сообщений и поэтому могут быть охарактеризованы как синтаксические теории. Содержательный (смысл, значение) и аксиологический (ценность, полезность) аспекты И. исследуются в семантич. и прагматич. теориях И. Кроме количества, ценности и содержания, И. (в частности, социальная И.) обладает и др. свойствами (правдивость, партийность, достоверность, полнота, глубина, точность, убедительность, доказательность, новизна, эффективность, оптимальность, оперативность, надёжность, выразительность), которые исследуются в работах по социальной теории И. (В. Г. Афанасьев, Г. Т. Журавлёв, ?. ?. Цырдя и др.).
        Понятие И. широко используется в кибернетике, где оно выступает как одна из центр. категорий наряду с понятиями связи и управления. В 1948 Н. Винер предложил «информац. видение» кибернетики как науки об управлении и связи в живых организмах, обществе и машинах. В 60—70-х гг. появились работы, где не только на содержательном, но и формально-математич. уровне наметилась идея синтеза знаний о связи и управлении в т. н. «информац. теории управления», развиваемой школой Б. Н. Петрова.
        Понятие И. стало общенауч. понятием, т. е. общим для всех частных наук, а информац. подход, включающий в себя совокупность идей и комплекс математич. средств, превратился в общенауч. средство исследования. Развитие понятия И. в совр. науке привело к появлению её мировоззренч., в особенности филос., интерпретаций. Объективно-идеалистич. концепция И. характерна для неотомизма, где утверждается трансцендентная, сверхъестеств. природа И. В неопозитивизме и экзистенциализме И. рассматривается как субъективный феномен. Последовательно материалистич., опирающаяся на данные совр. науки, трактовка природы И. развивается в диалектич. материализме, исходящем из первичности материальной И. но отношению к идеальной и глубокой связи И. с отражением. В марксистской литературе сложились две осн. концепции И.: 1) как формы отражения, связанной с самоуправляемыми системами; 2) как аспекта, стороны отражения, которая может передаваться, объективироваться. Наиболее распространённым (но не общепризнанным) является определение И. на основе категории разнообразия (развитое англ. кибернетиком и биологом У. Р. Эшби) и категории отражения как свойства всей материи, впервые предложенное и обоснованное философами-марксистами. Однако не существует одного общего определения понятия И. Порождает дискуссию вопрос о предметной области понятии И. (является ли она свойством всех материальных объектов, или только живых и самоуправляющихся, или же только сознат. существ и т. п.). Проблема И. является одной из наиболее актуальных и фундаментальных в условиях совр. науч.-технич. революции, характеризующейся, в частности, передачей информац. функций от человека к машинам в самых широких масштабах.
        Эшби У. Р., Введение в кибернетику, пер. с англ., М., 1959; Шеннон К. Э., Работы по теории И. и кибернетики, пер. с англ., М., 1963; И. н кибернетика. Сб. ст., под ред. А. И. Берга, М., 1967; Винер Н., Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине, пер. с англ., М., 1968; У p с у л А. Д., И., М., 1971; его же, Проблема И. в совр. науке, М., 1975; Ч е p p и К., Человек и И., пер. с англ., М., 1972; Г p и ш к и н И. И., Понятие И., М., 1973; Афанасьев В. Г., Социальная И. и управление обществом, М., 1975; Кремянский В. И., Методологии, проблемы системного подхода к И., М., 1977; Я н к о в М., Материя и И., М., 1979.
        А. Д. Урсул.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

ИНТУИЦИЯ
(от лат. intuitus взгляд, вид)
рассматривание, видение, созерцание, а также (с древних времен) духовное видение, вроде вдохновения, понимание, приобретенное непосредственно, а не эмпирически или путем размышления (рефлексии), непосредственное переживание действительности; «откровение, развивающееся изнутри человека» (Гёте). Интуитивное знание: понимание сути предмета, полученное благодаря интуиции, непосредственному постижению сущности вещи. Кант различает дискурсивную (логическую) ясность, полученную с помощью образования понятий, и интуитивную (эстетическую, т.е. чувственную) ясность, приобретенную с помощью видения. Нем. идеалисты, особенно Шеллинг, определяли ту разновидность познания, которая позже была названа интуицией, как интеллектуальное созерцание. У Бергсона интуиция – «одновременно и общее, и внутреннее видение результатов анализа, но не доаналитическое положение вещей. Философия не должна... ни конструировать реальность... ни довольствоваться фактическим состоянием естественного мировоззрения и... науки... она должна реконструировать вселенную с помощью интуиции тем, что она в возрастающей степени приобретает с нею непосредственный жизненный контакт, а равно и благодаря тому, что она разрушает те формы и схемы, которые придают вселенной характер чисто человеческой среды» (H. Bergson. Denken und schцpferisches Werden, 1948).

Философский энциклопедический словарь. 2010.

ИНТУИЦИЯ
(лат. intuitio – пристальное всматривание). В истории философии понятие И. включало чрезвычайно многообразное и разноречивое содержание.
1) И. как обыкновенный биологич. инстинкт, непосредственно указывающий живому существу то, что необходимо для продолжения жизни. На этом понимании Бергсон построил свою антиинтеллектуалистич. интуитивистскую философию "творч. эволюции". И. у Бергсона противопоставляется рассудку, разуму и науке как форма проявления "жизненной силы", составляющей сущность бытия.
2) И. как чувств. форма познания – ощущения и восприятия, к-рые противопоставляются рассудку и мышлению, но к-рые, как это обнаруживает диалектич. метод, отнюдь не лишены элементов рассудка, ибо иначе они не были бы средствами познания. Несмотря на полную, казалось бы, очевидность и естественность чувств. И., никогда не было недостатка в ее критиках и отрицателях. Если в начале греч. философии имело место учение о чувственно воспринимаемых элементах (земля, вода, воздух, огонь) у ионийцев, то уже с элейцев (см. Парменид В1,2; Зенон А 21; Мелис А 14) начинается никогда не прекращавшаяся в антич. философии критика чувств. восприятий, как настолько текучих, смутных, неопредел. и ложных, что они будто бы уже не давали никакого материала для человеч. знания. Истинность чувств. И. отвергается не только идеалистом Платоном (Theaet., 157a189в.) (а в новое время также Лейбницем, см. "Новые опыты о человеч. разуме", М.–Л., 1936), но и нек-рыми материалистами. Напр., у Левкиппа (А 33), Демокрита ["ощущения ложны" (70 А 22), "исполнены тьмы" (68 В 165)] и Метродора (70 А 22).
В истории математики большую роль сыграло понятие рацион. И., в к-рой нет никакой грубой чувственности, но зато нет и никакой мистич. нагрузки. Таковы все, напр., геометрич. образы. Такая разумная И. является основанием вполне здравого, точного, очевидного и максимально науч. знания и мышления (см. Интуиционизм).
3) И. как учение рационалистов, находящих непосредств. знание в самих операциях рассудка или разума – т.н. интеллектуальная И. Декарт в "Правилах для руководства ума" пишет: "П о д интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция..." (Избр. произв., М., 1950, с. 86). Спиноза говорит об интуитивном знании: "Этот род познания ведет от адекватной идеи о формальной сущности каких-либо атрибутов бога к адекватному познанию сущности вещей" (Избр. соч., М., 1957, т. 1, с. 439). Он поясняет это на примере нахождения четвертого числа пропорций по данным трем числам. То же и у Лейбница (см. "Новые опыты о человеч. разуме", М.–Л., 1936, с. 318). В такой интеллектуальной И. совершенно нет ничего сверхъестественного или необычного. Просматривая таблицу умножения, без труда можно заметить, что она составлена на основе примитивного и вполне непосредств. присоединения одной единицы к другой. Точно так же во всяком умозаключении, напр. в силлогизме, мы были бы вполне беспомощны, если в этой, с виду только рассудочной операции, не опирались бы и на самую обыкновенную И., что особенно убедительно, когда посылки силлогизма изображаются в виде кругов. Это – вполне здоровый рационализм, противо-положный кантовскому, поскольку Кант, отрицая у человека способность интеллектуальной И., должен был волей-неволей для спасения точности науки признать пространство и время априорными, т.е. идеально неподвижными и раз навсегда данными чувственными И. Интеллектуальная И. у Декарта, Спинозы, Лейбница, X. Вольфа и Мальбранша противоположна также и той интеллектуальной И., к-рую эти философы понимали просто как здравый смысл (включая, правда, религ. веру) вопреки будто бы пустому рассудку в учениях своего времени.
Интеллектуальной И. старых рационалистов родственна И. феноменологов нач. 20 в. Разница, однако, здесь огромная. Феноменологи типа Гуссерля или Мейнонга понимали философию как описание сущности всего того, что появляется в сознании, причем все эти сущности понимались безотносительно к тому, соответствует ли этим сущностям что-нибудь в реальном мире или не соответствует. Такая идеалистич. позиция делала всю эту феноменологию самой бессильной философией, доходящей иной раз до полного нигилизма. Интеллектуальная И. странным образом оказывалась здесь служанкой нигилизма, в к-ром отразилось разложение современной бурж. философии.
Родственна этому и система имманентного интуитивизма Шуппе и Лосского, к-рые, впрочем, не решаются полностью отказаться от онтологии, хотя их безоговорочный интуитивный имманентизм едва ли давал им к.-н. право оставлять нетронутой субстанциальность познаваемого объекта. Интересно то, что одновременно с этими течениями нач. 20 в. термин "И." применялся неокантианцами, и прежде всего Когеном и Наторпом, для обозначения того, что они называли "переживанием", противопоставляя это последнее всякому мышлению и лишая его всех познават. элементов. Это была какая-то вполне иррациональная, слепая И.
4) И. как скрытый, затаенный и бессознат. первопринцип творчества. Такие учения о подсознательной и организующей все творчество И. выдвинули Бергсон и Фрейд.
5) От всех этих положит. и отрицат. учений об И. нужно отличать спекулятивное учение об И., когда И. и рассудок трактовались как подчиненные моменты цельного знания, а само цельное знание на них не сводилось, но было в сравнении с ними чем-то новым. Здесь было множество разных теорий.
Гегель диалектически совмещал непосредственное и опосредствованное знание в своей системе, построенной именно на интеллектуальной И., понимаемой им в плане идеалистич. диалектики. Еще дальше шли антично-средневековые сторонники интеллигибельной И., т.е. Платон в своем учении о созерцании идей, Аристотель в своем учении о самосозерцании перводвигателя (Met. XII, 7 и 10) и о превосходстве созерцат. жизни человека (Ethic, Nic. VI и Polit. VIII), неоплатоники, ср.-век. философы от Августина до Николая Кузанского. К этому же пониманию И. примыкали в новое время романтики (Новалис, Шеллинг) и Фихте. Самый термин "интеллигибельный" не значит ничего другого, как "умопостигаемый", но здесь имелось в виду не просто постижение умом, а еще особая мистич. действительность, к-рая и признавалась предметом чистого мышления. Вместе с тем история философии полна попыток рассматривать И. не отдельно от противоположных ей рассудочных операций, а вместе с ними, как единое целое. Элементы подобного рода диалектич. единства И. и рассудка встречаются у многих авторов античности, средневековья и нового времени, причем эту диалектику пытались строить как идеалисты, так и материалисты. Представителями этой диалектики в области идеализма были Николай Кузанский и Гегель.
Т.о., общим для различных толкований понятия И. является подчеркивание момента непосредственности в процессе познания, в отличие (или в противопоставление) от опосредствованного (дискурсивного) характера логич. мышления.
Материалистич. диалектика усматривает рациональное зерно понятия И. именно в этой характеристике элемента непосредственности в познании, к-рое есть единство чувственного (непосредственного) и рационального (опосредствованного). В то же время нигде и никогда не существует И. в чистом и изолированном виде. Всякий интуитивно данный предмет требует определения, т.е. познается не только интуитивно и непосредственно, но анализируется рассудком. Однако в процессе познания дискурсивное осмысление данных не всегда выделяется как особая, ступень, а осуществляется в порядке своеобразного обобщения непосредственно от исходных данных к результату. При этом знание выступает здесь как опосредствующее звено в виде накопленного опыта. Такова науч. И., И. врачебная, И. художественная и т.д. Только диалектика дает точное и строгое учение о единстве противоположностей И. и рассудка, и потому только диалектика и может определить как подлинную сущность И., так и ее место в человеч. познании, мышлении и практике.
Лит.: Энгельс Ф., Диалектика природы, М., 1955, с. 24; Diels H., Elementum, Lpz., 1899; Lagercrantz O., Elementum, Uppsala (Lpz.), 1911; Aars К. В., Die intellektuelle Anschauung im System Platons,"Z.Philos. und philos. Kritik", 1911, Bd 143, S. 190–99; Wiсhmann ?., Platos Lehre von Instinkt und Genie, "Kant-Studien", 1917, Erg.–H. 40; Казанский А. П., Учение Аристотеля о значении опыта при познании, Одесса, 1891; Ланц Г., Момент спекулятивного трансцендентализма у Плотина, "Ж. Мин-ва нар. просвещения", 1914, No 1, с. 84–138; Аrnou В., Le desir de Dieu dans la philosophie de Plotin, P., [1921]; Sohngen О., Das mystische Erlebnis in Plotins Weltanschauung, Lpz., 1923.
Бэкон Ф., Новый Органон, пер. с англ., Л.–М., 1938 (классич. теория научного использования чувственной И.); Локк Д., Опыт о человеческом разуме, Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960 (кн. 2 о значении чувственных И.); Половцова Р. Н., К методологии изучения философии Спинозы, "Вопр. филос. и психол."; 1913, кн. 118 (III) (много важных мыслей об интуитивном характере рационализма нового времени); Кожевников В. ?., Философия чувства и веры в ее отношениях к литературе, ч. 1, М., 1897; Асмус В. Ф., Учение о непосредственном знании в истории философии нового времени, "Вопр. философии", 1959, No 11, стр. 128–140 (о Канте, Фихте и Гегеле); Гегель, Феноменология духа, Соч., т. 4, М., 1959; Маркс К. и Энгельс Ф., Святое семейство.., Соч., 2 изд., т. 2; их же, Немецкая идеология, там же, т. 3; Давыдов Ю. Н., Борьба вокруг гегелевской "Феноменологии духа" в философии XIX – первой половины XX в., М., 1960 (автореф. дисс).
Бергсон ?., Творческая эволюция, пер. с франц., М.–СПБ, 1914 (особенно гл. 2); его же, Философская интуиция, в кн.: Новые идеи в философии, сб. 1, СПБ, 1912, с. 1–28; Husserl Ed., Logische Untersuchungen, Tl 2, Halle, 1901, 2 изд., 1921, гл. 6–8 (о чувственной и категориальной И.); Лосский Н., Обоснование интуитивизма, 2 изд., СПБ, 1908; Джемс Б., Многообразие религиозного опыта, М.,1910; Гольдер О., Наглядное представление и мышление геометрии, в кн.: Новые идеи в математике. Сб. 8, СПБ, 1941, с. 53–116.
А. Лосев. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

ИНТУИЦИЯ
    ИНТУИЦИЯ (лат. intuitio — созерцание, непосредственное восприятие, пристальное всматривание) — в широком (обыденном) понимании способность прямого, ничем не опосредованного постижения истины. В философии трактовка интуиции отличается смысловым и содержательным многообразием: от безотчетного озарения — до особой и даже высшей формы знания. Проблема интуиции в истории философии не имела самодостаточного значения и рассматривалась в контексте поиска средств и путей достоверного знания. Своими корнями проблема интуиции уходит в античную философию, осуществлявшую эти поиски в двух основных направлениях — сенсуалистическом и рационалистическом, соответственно которым впоследствии сформировались понятия “чувственной” и “интеллектуальной” интуиции. Платон говорит о духовном созерцании “эйдосов”. Согласно Аристотелю, высшие понятия усматриваются непосредственно (Никомахова Этика, VI, 9 1142 а; VI 1143 b). Интуиция как духовное узрение сверхчувственного представлена в учении Плотина, Дионисия Ареопагита, Николая Кузанского.
    Весьма сдержанное отношение к интуиции со стороны схоластов и философов средневековья вообще (Дунс Скот призна
    вал за интуицией лишь способность констатации факта бытия объекта; Оккам говорил об интуиции как о “смутном” представлении) резко меняется в 17 в. в связи с укреплением позиций классического рационализма и широкой экспансией математики и ее методов в философию и науку Важнейшим условием истинности знания и познания основных аксиом науки Декарт считал фактор непосредственной достоверности, характерный для интуиции как формы “ясного и внимательного ума”, порожденной “одним лишь светом разума” (Избр. произвел. М., 1950, с. 86). Подчеркивая особую роль дедукции в познании, Декарт усматривал преимущество интуиции в ее “простоте” и надежности. Статус интеллектуальной (рациональной) интуиции как высшего вида знания отстаивали с теми или иными оговорками Спиноза, Локк, Лейбниц, Мальбранш и др. В отличие от Декарта, Лейбниц не считал ясность и простоту интуиции гарантией безусловной истинности знания, а Локк ограничивал компетенцию интеллектуальной интуиции констатацией связей и отношений между идеями. Различного рода коррекции интеллектуальная интуиция подверглась в дальнейшем со стороны Фихте, Шеллинга (интуиция как непосредственное тождество субъекта-объекта), Новалиса (интуиция как исток жизни). Ценность интуиции подчеркивалась Шефтсбери, Гете, Якоби, Гаманом. Кант называл интуицию схематическим, или символическим, способом представления, подчеркивая, что мышление дискурсивно, а не интуитивно.
    Рационалистическая концепция интуитивного знания оказалась, как это ни парадоксально, наиболее теоретически и логически уязвимой и именно в этом качестве интуиция приобрела действительно проблемный характер. Непосредственность, безотчетность и субъективность, как специфические свойства (особенности) интуиции вступали в явное противоречие с установленными тем же рационализмом критериями достоверности научного и философского знаний как знаний понятийных и логически корректных. Созерцание (die Anschauung) — так Кант именовал обычно интуицию — лишь посредствующее звено между предметом мысли и самим мышлением, субъективное “представление о явлении”, но не знание в строго научном понимании этого слова. Не отрицая важной роли непосредственного созерцания как возможной предпосылки знания и указывая одновременно на его субъективность и статичность, Гегель отверг мысль о возможности непосредственного знания. Непосредственность — лишь момент опосредствования как механизма формирования знания. Вслед за Кантом, полагавшим, что способностью “интеллектуального созерцания” может обладать лишь “первосущество”, Гегель в конечном счете также отказывает интеллектуальной интуиции в праве именоваться формой философского знания.
    Как “чистое созерцание” интуиция утрачивает чисто эпистемологический статус и приобретает, согласно Канту, Фихте и Шеллингу, статус эстетический. Гегель, критикуя абсолютизацию интуиции как непосредственного знания, отождествляет “чистое созерцание” и “чистое мышление” {Гегель. Соч., т.1.М.-Л.,1929,с.П7).
    Элементы скептицизма в отношении рациональной интерпретации интуиции обнаружились уже в учениях Гамана и Якоби. Однако в полной мере эта тенденция проявилась в философии А. Шопенгауэра. Не отрицая позитивной ценности интеллекта (понятийного мышления), Шопенгауэр не только выводит из сферы его действия принципиально недескурсивный, как он считает, рассудок, но и низводит интеллект до роли оформителя приобретенного не им знания. Знание — результат “незаинтересованного” созерцания, гарантирующего объективность и наглядность истины. Интуиция вновь обретает статус истинного знания, но уже не как “понимания ясного и внимательного ума”, а как продукта воли и чувств (Шопенгауэр А. Мир как воля и представление, кн. I, § 15).
    Новый качественный шаг в осмыслении интуиции и ее сущностной интерпретации был сделан на рубеже 19 и 20 вв. В философии Дильтея интуиция трактуется как переживание личности, а в интуитивизме, возникшем в качестве ответной реакции на сциентизм и интеллектуализм, интуиция оказывается средоточием знания. Интуитивисты, стремясь преодолеть опасный культ “научного знания”, который отличается, согласно А. Бергсону, Н. Бердяеву, узким прагматизмом и откровенной корыстью, выдвигают на первый план интуицию. Свободная от подобных пороков интуиция представляет собой надежное средство “вчувствования” (А. Бергсон) в истину, берет на себя функцию “пророческого вещания” (Н. О. Лосский). Бергсон вполне лояльно относится к интеллекту (понятийному мышлению), указывая, однако, на ограниченность его функциональных возможностей и сферы применения: интеллект выявляет и упорядочивает лишь связи и отношения между “мертвыми” вещами; жизнь же постигается интуицией. Согласно Бергсону, интуиция (“симпатия”) предстает в качестве условия спонтанного творческого порыва личности, реализующего себя прежде всего в искусстве. Человек, считает он, настолько художественно одарен, насколько он свободен от воздействий “разлагающей силы разума” и, напротив, утонченность (элитарность) и “чистота” его интуитивных прозрений, концентрирующихся в глубинах духа, становится стимулом эстетических восприятий и переживаний действительности.
    Бердяев ставит своей целью не только дезавуировать гносеологический статус интуиции, но и дискредитировать всю традиционную гносеологию, представляющую собой, по его убеждению, орудие насилия рефлектирующего субъекта над объектом. Чем активнее разум воздействует на объект, чем длиннее и изощреннее цепь логических умозаключений, тем больше шансов окончательно потерять истину. Последняя “стяжается” исключительно интуитивным путем. Интуиция — это инструмент “непосредственного касания” и “первичного переживания” бытия. “Бытием”, однако, Бердяев именует не доступный научному и обыденному знанию чувственно-материальный (“болезненный” и “греховный”) мир, но мир “невидимый”, мир “иной”. Таким образом, из формы (или даже предпосылки) знания интуиция трансформируется в компонент религиозной веры.
    Иную интерпретацию интуиции предлагает Н. О. Лосский. Превознося мистическую интуицию, он не считает ее единственным средством постижения истины. С интуицией связана высшая способность духа, цель которой — приобщение человека к “сверхкосмическому металогическому принципу” — божественному “Ничто”. Помимо мистической интуиции, он вычленяет чувственную и интеллектуальную интуицию, сферы приложения которых — природно-материальные объекты и идеальные связи и отношения между ними.
    Под интуицией Лосский понимает способность “непосредственного созерцания предметов в подлиннике”, т. е. таковыми, каковы они сами по себе, без каких бы то ни было привнесенных “субъективных примесей” и оценок. В интуиции объект свидетельствует о себе и тем самым гарантирует истинность представляемого о себе знания. Интуиция трактуется Лосским весьма широко. Особыми разновидностями интуиции он считает и сам разум, и все формы рассудочного мышления, и даже опыт. Интуитивизм Лосского представля
    ет собой лишь звено в развиваемой им теории имманентизма, призванной ликвидировать пропасть между объектом и субъектом, наукой и метафизикой.
    С. Л. Франк рассматривает интуицию как первичную сверхрациональную ступень постижения “целостного бытия” в его металогической цельности. В современной философии науки интуиции отводится важное место в структуре и процедурах познания (А. Пуанкаре, Г. Вейлъ и др.). В феноменологии Гуссерля эйдетическая интуиция, достигаемая после эпохе, — основное средство познания.
    Современные научные представления об интуиции не опровергают возможности мгновенного “схватывания” (термин Канта) истины, но определяют интуицию не как трансцендентное озарение, а исключительно как важный (но не необходимый) момент сложного и неосознаваемого по своему механизму взаимодействия чувств, разума и опыта. Непосредственность интуиции условна. Интуиция является не начальным этапом знания, а переходным звеном от одного его уровня к другому. Будучи субъективной по механизму формирования, интуиция трансформируется в знание лишь при условии включения в рационально осмысленную и понятийно эксплицированную систему.
    В математике и логике понятие интуиции стало основой формирования особого направления — интуиционизма.
    Лит.: Бергсон А. Философская интуиция. — В кн.: Новые идеи в философии, сб. 1.СП6., 1912; Асмус В. ?. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1963; Фейнберг Е. Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и в науке. М., 1992; Катай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997; Asthetik und Naturerfahrung, hrsg. I. Zimmermann. Stuttg., 1996.
    А. А. Новиков

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.

Синонимы:

инстинкт, нюх, печенкой чую, проницательность, селезенкой чую, сердцем чую, собачий нюх, спинным мозгом чую, чутье, шестое чувство