УТОПИЯ

УТОПИЯ
        (от греч. ?? — нет и — место, т. е. место, которого нет; по другой версии, от ?? — благо и - место, т. е. благословенная страна), изображение идеального обществ. строя, лишённое науч. обоснования. Термин «У.» ведёт происхождение от назв. книги Мора (1516). Понятие «У.» стало нарицательным для обозначения различных описаний вымышленной страны, призванной служить образцом обществ. строя, а также в расширит. смысле всех соч. и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований.
        У. как одна из своеобразных форм обществ. сознания традиционно воплощала в себе такие черты, как осмысливание социального идеала, критику существующего строя, а также попытки предвосхитить будущее общества. Первоначально У. тесно переплетается с легендами о «золотом веке», об «островах блаженных». В античности и особенно в эпоху Возрождения под влиянием великих географич. открытий У. приобрела преим. форму описания совершенных госв, якобы существующих где-то на земле, либо существовавших в прошлом («Город Солнца» Кампанеллы, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона, «История севарамбов» Д. Ве-раса и т. п.), в 17—18 вв. получили распространение также различные утопич. трактаты и проекты социальных и политич. реформ. С сер. 19 в. У. всё больше превращается в специфич. жанр полемич. литературы, посвящённой проблеме социального идеала и моральных ценностей.
        У. разнообразны по социальному содержанию и лит. форме — это различные течения утопического социализма, а также рабовладельческие У. Платона и Ксе-нофонта; феодальнотеократические У. Иоахима Флор-ского, В. Андрее «Христианополис» (Andreae J.V., Republicae Christianopolitanal descriptio, 1619) и др.; бурж. и мелкобурж. У.— Дж. Гаррингтона «Республика Океания» (Harrington J., The Common-Wealth of Oceana, 1656), Э. Беллами «Взгляд назад» (Bellamy Е., Looking backward, 1888), Т. Герцки «Фрейландия» (Hertzka Th., Freiland, 1890), а также многочисл. технократич., анархич. и др. У. Многие утопич. сочинения предлагали решение отд. проблем: трактаты о «вечном мире» (Эразм Роттердамский, Э. Крюсе, Ш. Сен-Пьер, И. Кант, И. Бентам и др.), педагогия. У. (Я. А. Коменский, Ж. Ж. Руссо и др.), научно-технические (Ф. Бэкон).
        У. ярко представлена также в истории обществ. мысли древнего и ср.-век. Китая (утопич. соч. Моцзы, Лао-цзы, Шан Яна и др.), народов Бл. и Ср. Востока (аль-Фараби, Ибн Баджа, Ибн Туфайль, Низами, Ибн Рушд и др.), в литературе России 18—20 вв.— «Путешествие в землю Офирскую» (1786) M. M. Щербатова, «Рассуждение о мире и войне» (ч. 1—2, 1803) В. Ф. Малиновского, соч. декабристов и революц. демократов, романы ?. ?. Богданова и др.
        По мере развития обществ. наук, особенно после возникновения марксизма, У. в значит. мере утрачивает свою познават. и прогностич. роль. Своим возрождением в 20 в. У. во многом обязана Уэллсу, который не только написал много утопич. произведений, но и считал создание и критику социальных У. одной из осн. задач социологии. Сорель противопоставлял У. как рационализированное ложное сознание социальному мифу как стихийному выражению обществ. потребностей. Исследование У. занимает большое место в социологии знания Манхейма, стремившегося обосновать отличие У., которая выполняет функции социальной критики, от идеологии, которая, по его мнению, выполняет апологетич. функции. Согласно Мэмфорду, осн. назначение У. состоит в том, чтобы направить обществ. развитие в русло «уготованного будущего», заставляя массы примириться с ним как якобы с неизбежностью, продиктованной «технологич. императивом». Буржуазные социологи долгое время третировали У. как «химерические» проекты преобразования общества, к числу которых они бездоказательно относили и научный коммунизм.
        Однако победа социалистич. революции в России и подъём освободит. движения во всём мире были ими восприняты как реальная угроза воплощения У. в действительность. Господствующей тенденцией в 20—50-х гг. на Западе стала дискредитация У. посредством сочинения разного рода антиутопий, предрекавших мрачное будущее человечеству.
        В 60—70-х гг. 20 в., в связи с глубоким идейным кризисом бурж. сознания, У. привлекает к себе возрастающее внимание обществ. деятелей, идеологов и социологов капиталистич. Запада. Среди них наблюдается двойств. отношение к У. С одной стороны, продолжаются настойчивые попытки дискредитировать У., отождествить марксизм с утопич. сознанием, а коммунизм — с мильенаристскими движениями в прошлом, чтобы подчеркнуть недостижимость коммунистич. идеалов. Эта тенденция явно преобладает среди консерваторов, а также ревизионистов, марксологов и советологов (3. Бауман, Л. Колаковский, О. Лемберг и др.). С др. стороны, раздаются призывы создать привлекательную для широких масс либерально-демократич. У. в качестве альтернативы марксизму и науч. коммунизму, с целью идеализировать гос.-монополистич. капитализм или обосновать программу его обновления посредством «реформации сверху», противопоставляемой социалистич. революции (Ф. Хайек, Ф. Л. Полак, У. Мур, Б. П. Беквит). Некоторые футурологи и экологи на Западе стараются использовать У. для придания привлекательности своим концепциям о будущем: наиболее типичны в этом отношении сочинения Б. П. Беквита «Следующие 500 лет» и Э. Калленбаха «Экотопия». Многие мелкобурж. радикалы, идеологи движения «новых левых», не видя практич. путей к достижению социальной справедливости, намеренно становятся на позиции воинствующего утопизма (Р. Миллс, Г. Маркузе, П. Гудмен и др.). Для совр. бурж. У. характерно переплетение утопич. и антиутопич. тенденций, которое выражается в том, что провозглашаемый в ней социальный идеал, как правило, сопровождается отказом от традиц. гуманистич. и демократич. ценностей (напр., «Второй Уолден» Б. Ф. Скиннера). Чем больше разрыв между социальной действительностью антагонистич. общества и провозглашаемыми идеалами, тем утопичнее становятся представления бурж. и мелкобурж. идеологов о будущем. Это проявляется в их переходе от «скрытой» к «открытой» У., т. е. к намеренному утопизму, которому присущ крайний волюнтаризм. Перефразируя Гегеля, они утверждают, что «всё действительное утопично, а всё утопичное действительно», что перед человечеством якобы нет иной альтернативы, кроме выбора между «утопией или гибелью» (Р. Дюмон, П. С. Хеншоу, В. Феркис и др.).
        Марксистская социология рассматривает У. как одну из форм неадекватного отражения социальной действительности; однако в прошлом У. выполняла важные идеологич., воспитат. и познават. функции. Значение У. определяется её классовым содержанием и социальным назначением. У. является выражением интересов определ. классов и социальных слоев, как правило, не находящихся у власти. Для оценки совр. бурж. и мелкобурж. У. принципиальное значение имеет различие, которое проводил В. И. Ленин между либеральной и народнич. У. Первая «вредна не только тем, что она — утопич. но и тем, что она развращает демократическое сознание масс»; что касается второй, то «марксисты должны заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс». При этом следует учесть, что в условиях общего кризиса капитализма реакционность либеральной У. возрастает, тогда как прогрессивность и социальная критичность радикальной (популистской) У. становится исторически ещё более ограниченной (см. В.И.Ленин, Две утопии, в кн.: ПСС, т. 22, с. 117—21). У. также имеет много общего с социальным мифом по идейному содержанию, с социальной сатирой — по лит. форме, с науч. фантастикой — по познават. функции. Вместе с тем У. обладает целым рядом особенностей: в первую очередь убеждением в возможности разрешения всех противоречий общества однократным применением к.-л. универсальной схемы, рассматриваемой как панацея от любого социального зла. Для У. поэтому характерны антиисторизм, намеренный отрыв от реальности, нигилистич. отношение к действительности, стремление конструировать вещи и отношения по принципу «всё должно быть наоборот», склонность к формализму, идеалистич. понимание истории, обнаруживающее себя в преувеличении роли воспитания и законодательства, а также упование на поддержку со стороны выдающихся личностей, обладателей власти, филантропов и т. п.
        В истории общества и обществ. мысли У. нередко служила формой выражения революц. идеологии. Многие осн. принципы освободит. движения трудящихся, нравств. и законодат. нормы, системы педагогики и образования были впервые сформулированы в У. Великие утописты, как отмечал Энгельс, «... гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 18, с. 499).
        Хотя возникновение науч. социализма подорвало социальное значение У., лишило её многих прежних функций, У. не утратила своей роли в качестве спе-цифич. жанра литературы. Положит. значение У.«в совр. эпоху проявляется в двух направлениях: она позволяет предвосхищать вероятное отдалённое будущее, которое на данном уровне познания не может быть научно предсказано в конкретных деталях, и может также предостерегать от некоторых отрицат. социальных последствий человеч. деятельности. Эти формы У. стимулировали развитие в социологии методов нормативного прогнозирования и сценариев с целью анализа и оценки желательности и вероятности предполагаемого развития событий.
        Кирхенгейм А., Вечная У., [пер. с нем.], СПБ, 1902; Сорель Ж., Размышления о насилии, [пер. с франц.], М., 1907; Свентоховский А., История У., [пер. с польск.], М., 1910; Мортон А. Л., Англ. У., пер. с англ., М., 1956; Францов Г. П., Историч. пути социальной мысли, М., 1965; Агости Э. П., Возрожденный Тантал, пер. с исп., М., 1969; Шестаков В. П., Понятие У. и современной концепции утопического, «ВФ», 1972, № 8; Баталов Э. Я., Философия бунта, М., 1973 его же, Социальная У. и утопическое сознание в США, М., 1982; Араб-Оглы Э. А., В лабиринте пророчеств, М., 1973, разд. 2; Володин А. И., У. и историч. М., 1976; О совр. бурж. эстетике. Сб. ст., в. 4 — Совр. социальные У. и искусство, М., 1976; Филос. проблемы идеологич. борьбы, М., 1978, гл. 2 и H; Mueller W. D., Geschichte der Utopia-Romane der Weltliteratur, Bochum, 1938; Dupont V., L'Utopie et le roman utopique dans la litterature anglaise, Toulouse — P., 1941; Parr ing t on V. L., American dreams; a study of American Utopias, [Providence], 1947; Buber M., Paths in Utopia, L., 1949; Ruyer B., L'Utopie et les utopies, P., 1950; Berdiaev N. A., Royaume de l'esprit et royaume deCesar, Nchat.—P., 1951; Gerber R., Utopian fantasy, L., 1955; Duveau G., Sociologie de l'Utopie et autres essais P., 1961; Polak F. L., The image of the future, v. 1—2 Ley den — ?. ?., 1961; Mumford L., Story of Utopais N. Y., 1962; Boguslaw R., The new Utopians, Englewood Cliffs (N. J.), 1965; Utopias and Utopian thought, ed. by P. E. Manuel, Boston, 1966; Servier J., Histoire de l'utopie [P 19671; Utopia, сотр. by G. Kateb, N. Y., 1971; Noziсk R., Anarchy, state and Utopia, N. Y., 1974; Horowitz I L Ideology and Utopia in the United States: 1956—1976, N. Y., 1977; Erasmus С h. J., In search of the common good Utopian experiments past and future, N. Y., 1977; Manuel P. E., Manuel P. P., Utopian thought in the Western World, Camb. (Mass.), 1979 (библ.);
        см. также лит. и статьям Антиутопич. Утопический социализм.
        Э. А. Араб-Оглы.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

УТОПИЯ
(от греч. ou – не и topos место)
«страна, которой нет». Течение мысли, изображающее идеальное состояние совместной жизни людей, преимущественно с гуманитарно-коммунистической окраской, произвольно сконструированный образ (идеал) желаемого общества. Прообразом всех утопий является «Государство» Платона. Слово и понятие «утопия» введены Томасом Мором («Utopis», 1516). Утопист – человек, который имеет склонность, проповедует и стремится к осуществлению неосуществимых планов улучшения общества (к утопиям).

Философский энциклопедический словарь. 2010.

УТОПИЯ
(от греч. ?? – нет и ????? – место, к-рого нет; по другой версии, от "??" – благо и ????? – место, т.е. благословенная страна) – изображение идеального обществ. строя, лишенное науч. обоснования. Термин "У. " ведет свое происхождение от названия острова в кн. Т. Мора "Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии" (1516), приобретшей по традиции сокращенный заголовок. Оба толкования термина "У. " широко представлены в утопич. соч.: "Вести ниоткуда" У. Морриса, "Эриуон" (написанное в обратном порядке англ. слово nowhere – нигде) С. Батлера, а также "Город Солнца" Кампанеллы, "Лучший из миров" Хаксли и т.п. Слово "У. " стало нарицательным для обозначения различных описаний вымышленной страны, призванной служить образцом обществ. строя, а также в расширительном смысле всех сочинений и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований.
На протяжении истории У. как одна из своеобразных форм обществ. сознания воплощала в себе такие черты, как осмысливание социального идеала, социальную критику существующего строя, стремление бежать от мрачной действительности, а также попытки предвосхитить будущее общества. Первоначально история У. тесно переплетается с легендами о "золотом веке", об "островах блаженных", а также с различными телеологич. и этич. концепциями. Затем в античности и в эпоху Возрождения У. приобрела по-преимуществу форму описания совершенных гос-в, якобы существующих где-то на земле, либо существовавших в прошлом; в 17–18 вв. большое распространение получили различные утопич. трактаты и проекты социальных и политич. реформ. С сер. же 19 в., а особенно в 20 в., У. все больше превращается в специфич. жанр полемич. лит-ры, посвященной проблеме социальных ценностей.
Среди разнообразных по социальному содержанию и лит. форме У. широко представлены различные течения утопического социализма, выражавшего идеалы угнетенных трудящихся масс. Однако наряду с ним в утопич. традиции имеется много соч., отражавших интересы иных классов и социальных слоев: рабовладельч. утопия Платона и Ксенофонта; феодально-теократич. У., напр. "Вечное евангелие" Иоахима Флорского, "Христианополис" Андреаса; бурж. и мелкобурж. У. – "Океания" Дж. Гаррингтона, "Взгляд назад" Э. Беллами, "Фрейландия" Т. Герцки, а также многочисл. технократич., анархические и др. У. Кроме того, мн. утопич. соч. предлагали решение отд. социальных проблем: трактаты о "вечном мире", распространенные в 16–17 вв. (Эразм Роттердамский, Э. Крюсе, Сен-Пьер, Кант, Бентам и др.); педагогич. У. (Я. А. Коменский, Ж. Ж. Руссо и др.), научно-технические (Ф. Бэкон).
Вопреки мнению бурж. социологов, стоящих на позициях "европоцентризма", У. не была специфич. продуктом т.н. "зап. цивилизации". Она ярко представлена в истории обществ. мысли древнего и ср.-век. Китая (утопич. сочинения Мо-цзы, Лао-цзы, Шан Яна и др.), в социальной философии народов Ближнего и Среднего Востока (аль-Фараби, Ибн Баджа, Ибн Туфайль, Низами и др.), в лит-ре России 18–20 вв. ("Путешествие в землю Офирскую" князя М. Щербатова, сочинения декабристов и революционных демократов, романы А. Богданова, В. Винниченко и др.).
По мере развития обществ. наук, особенно после возникновения марксизма, У. в значит. мере утрачивает свою познават. и прогностич. роль и превращается по преимуществу в своего рода социальную науч. фантастику. Вместе с тем возрастает внимание к У. со стороны социологии, рассматривающей ее исторически как специфич. форму обществ. сознания, к-рая выполняет определ. социальные функции. Одновременно сама утопич. форма приобретает возрастающее значение в идеологич. борьбе.
Своим возрождением в 20 в. У. во многом обязана Г. Уэллсу, к-рый не только написал мн. утопич. произведений, но и считал создание и критику социальных У. одной из осн. задач социологии. Ж. Сорель противопоставлял У. как рационализированное ложное сознание социальному мифу как стихийному выражению обществ. потребностей. Исследование У. занимает большое место в социологии познания К. Манхейма, стремившегося обосновать отличие У., к-рая выполняет функции социальной критики с целью вывести общество за пределы существующей действительности, от идеологии, к-рая по его мнению, выполняет функцию социальной апологии, призванной увековечить существующий строй. Согласно Л. Мэмфорду, осн. назначение У. состоит в том, чтобы предвосхищать будущее общества, подобно тому, как научная фантастика это выполняет по отношению к естествознанию и технике. Бурж. социологи, долгое время третировавшие У. как нереальные химерич. проекты преобразования общества, к числу к-рых они бездоказательно относили и марксизм, резко меняют свое пренебрежит. отношение к ней после победы социалистич. революции в России. Эта переоценка значения У. в обществ. развитии была лаконично сформулирована Н. Бердяевым: "Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?". (О. Хаксли приводит это высказывание в качестве эпиграфа к своей книге – см. "Brave New world", L., 1958, p. 5). Эта установка стала лейтмотивом в оценке У. совр. социологами-немарксистами, среди к-рых явно возобладало отрицат. отношение к ней: ее характеризуют как насилие над действительностью, над человеч. природой, как обоснование и идеализацию тоталитарного строя. Одновременно утопич. жанр привлекает к себе возрастающее внимание с прямой целью воспользоваться им в идеологич. борьбе; раздаются призывы создать привлекательную для широких масс либерально-демократич. У. в качестве альтернативы марксизму, научному коммунизму (Ф. Хайек, Ф. Поллок и др.).
Эта тенденция проявилась в широком распространении т.н. "антиутопии", назначение к-рой состоит в том, чтобы изобразить социальные идеалы своего противника в заведомо пугающем или карикатурном виде, предположив их воплощение в жизнь. Хотя подобный прием, близкий к социальной сатире, встречался и прежде, напр. в творчестве Свифта, Вольтера, С. Батлера, он стал ведущим в жанре У. лишь в 20 в. Наиболее известными соч. такого рода на капиталистич. Западе являются романы "Мы" Е. Замятина, "Отважный новый мир" О. Хаксли и "1984 год" Дж. Оруэлла, в к-рых получили выражение не только враждебность к социализму, но и смятение перед лицом грядущих социальных последствий научно-технич. прогресса, стремление отстоять бурж. индивидуализм от наступающей рационализированной технократич. цивилизации. Одновременно в такого рода антиутопиях проявляются законная тревога за судьбу личности в т.н. "массовом обществе", протест против манипулирования сознанием и поведением личности в условиях гос.-монополистич. капитализма.
Марксистская социология рассматривает У. как одну из форм превращенного сознания, неадекватного отражения социальной действительности, к-рая, однако, выполняла в прошлом важные идеологич., воспит. и познават. функции в жизни общества и сохраняет нек-рые из них сейчас. В соответствии с этим значение У. определяется как ее классовым содержанием, так и социальным назначением. Противопоставление У. и идеологии неправомерно, ибо У. является также выражением интересов опред. классов и социальных слоев, как правило, не находящихся у власти (см. В. И. Ленин, Две утопии; в кн.: Соч., т. 18, с. 326–330). У. также имеет много общего с социальным мифом по идейному содержанию, с социальной сатирой – по лит. форме, с науч. фантастикой – по познават. функции. Вместе с тем У. и более широко утопич. мышление вообще обладает целым рядом присущих ему особенностей: в первую очередь убеждением в возможности разрешения всех противоречий общества однократным применением какой-либо универсальной схемы, рассматриваемой как панацея от любого социального зла. Тем самым осуществление У. предполагает обычно прекращение дальнейшего обществ. прогресса, догматич. подход к социальному идеалу, абсолютизацию социальных отношений и часто мелочную регламентацию всего образа жизни. Для У. поэтому характерны антиисторизм, намеренный отрыв от реальности, обычно нигилистич. отношение к действительности, стремление конструировать вещи и отношения по принципу "все должно быть наоборот", склонностью к формализму, симметрии, увлечение деталями, пренебрежение к переходу от реального к идеальному, идеалистич. понимание истории, обнаруживающее себя в преувеличении роли воспитания и законодательства, а также упование на поддержку со стороны выдающихся личностей, обладателей власти, филантропов и т.п.
В истории общества и обществ. мысли У. сыграла значит. роль. У. служила формой выражения революц. идеологии угнетенных классов и слоев, как это было во время восстания Аристоника в Пергаме (2 в. до н.э.), "желтых повязок" в Китае (2–3 вв. н.э.), в ходе крест. войн в эпоху феодализма, в период бурж.-демократич. революций. Авторами мн. утопич. произведений были видные обществ. и политич. деятели; мн. гос. деятели, напр. руководители амер. и франц. бурж. революций, испытали серьезное влияние утопич. идей: первые – Гаррингтона, а вторые – Руссо и др. Нек-рые утопич. проекты были даже осуществлены, хотя и оказались недолговечными, напр. гос-во иезуитов в Парагвае, колонии последователей Кабе в Сев. Америке и т.д. Мн. осн. принципы освободит. движения трудящихся, нравств. и законодат. нормы, системы педагогики и образования были впервые сформулированы в У. Великие утописты, как отмечал Ленин, "...гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно..." (там же, т. 5, с. 343). Вот почему нек-рые описанные в У. вымышленные гос-ва (Атлантида, Утопия, Океания, Икария и т.п.), как это ни парадоксально, оказали на развитие человечества и совр. цивилизацию большее влияние, чем мн. реально существовавшие в истории гос-ва.
Хотя возникновение науч. социализма подорвало социальное значение У., лишило ее мн. прежних функций, У. вообще, в отличие от утопич. социализма, не утратила своей роли в качестве специфич. жанра литры. Прогрессивное значение У. в совр. эпоху проявляется в двух направлениях; она позволяет предвосхищать вероятное отдаленное будущее, к-рое на данном уровне познания не может быть научно предсказано в конкретных деталях ("Туманность Андромеды" И. Ефремова, "Магелланово облако" С. Лема и др.); она может и предвосхищать нек-рые отрицат. социальные последствия человеч. деятельности, опасности нежелат. тенденций в обществе ("Железная пята" Дж. Лондона, "Война с саламандрами" К. Чапека, "451 по Фаренгейту" Р. Брэдбери, "Конец вечности" А. Азимова, "Трудно быть богом" Стругацких и др.). Эти формы У. в последнее время стимулировали развитие такой отрасли социологии, как социальное прогнозирование, в частности вызвали к жизни методы нормативного прогнозирования и сценариев с целью анализа и оценки желательности и вероятности предполагаемого развития событий.
Лит.: Лодыженский А. Н., Проекты вечного мира и их значение, М., 1880; Кирхенгейм А., Вечная утопия, [пер. с нем.], СПБ, 1902; Сорель Ж., Размышления о насилии, [пер. с франц.], М., 1907; Свентоховский ?., История У., [пер. с польск.], М., 1910; Волгин В. П., История социалистич. идей, ч. 1–2, М.–Л., 1928–31; Mортон А. Л., Англ. утопия, пер. с англ., М., 1956; Деборин А. М., Социально-политич. учения нового и новейшего времени, т. 1, М., 1958; Францов Г. П., Исторические пути социальной мысли, М., 1965; Xоу Вай-лу, Социальные утопии древнего и средневекового Китая, "ВФ", 1959, No 9; Штейн В. М., Из ранней истории социальных утопий (Даосская утопия в Китае), "ВИМК", 1960, No 6; Wells H. G., A modern Utopia, L., 1909; его же, Experiment to autobiography, v. 1–2, L., 1934; Hertzler J. O., The history of Utopian thought, N. Y., 1926; Mannheim K., Ideology and Utopia; an introduction to the sociology of knowledge, L., 1936; Mueller W. D., Geschichte der Utopia-Romane der Weltliteratur, Bochum, 1938; Ross H., Utopias old and new, L., 1938; Dupont V., L'Utopie et le roman utopique dans la litterature anglaise, Toulouse – P., 1941; Parrington V. L., American dreams; a study of American Utopias, [Providence], 1947; Tuveson E. L., Millennium and Utopia, a study in the background of the idea of progress, Los Ang.–Berk., 1949; Вuber M., Paths in Utopia, L., 1949; Вerneri M. L., Journey through Utopia, L., 1950; Ruyer R., L'Utopie et les utopies, P., 1950; Вerdiaev ?. ?., Royaume de l'esprit et royaume de Cesar, Nchat. – P., 1951; Modern science fiction, ed. R. Bretnor, N. Y., 1953; Infield H., Utopia and experiment, N. Y., 1955; Gerber R., Utopian fantasy, L., 1955; Huxley ?., Brave new world revisited, N. Y., 1958; Amis K., New maps of hell, N. Y., 1960; Cohn N., The pursuit of the millenium, N. Y., 1961; Duveau G., Sociologie de l'Utopie et autres essais, P., 1961; Mumford L., Story of Utopias, N. Y., 1962; Entwicklungsstadien und Probleme der Utopie im Altertum, "Wissenschaftliche Zeitschrift der Humboldt-Universitat zu Berlin. Gesellschafts- und sprachwissenschaftliche Reihe", 1963, No 3; Pollook F., The images of the future, L.–N. Y., 1961; Boguslaw R., The new Utopians, Englewood Cliffs (N. Y.), 1965; Utopias, "Daedalus", 1965, spring; Servier J., Histoire de l'utopie, P., 1967. См. также лит. к ст. Утопический социализм.
Э. Араб-оглы. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Синонимы:

мечта, фантазия