ГРЕХ И ПРАВЕДНОСТЬ

ГРЕХ И ПРАВЕДНОСТЬ
— противоположные категории, входящие в универсальную шкалу социальных оценок: преступление — грех (Г.) — обычное поведение — праведность (П.) — подвиг. Г. — негативно оцениваемый поступок, не являющийся вместе с тем преступлением; П. — позитивный поступок, не представляющий собой, однако, подвига. Г. стоит между преступным действием, нарушающим закон и подлежащим уголовному наказанию, и обычным действием, не вызывающим ни порицания, ни похвалы; П. располагается между обычным поведением и подвигом (героизмом, самопожертвованием и т.п.), требующим не просто похвалы, но награды. Т.о., всякое неординарное действие является или праведным (похвальным) действием, или подвигом (сверхпохвальным действием), или греховным (осуждаемым) действием, или, наконец, преступным (категорически осуждаемым) действием.
Понятия «преступление», «грех», «праведность» и «подвиг» имеют разное содержание в разные исторические эпохи и в разных цивилизациях (культурах) в рамках одной и той же эпохи. Универсальная же шкала, устанавливающая их взаимосвязь, остается одной и той же во всяком обществе, независимо от того, относится оно к первобытной или индустриальной эпохе, принадлежит оно к индивидуалистической или коллективистической цивилизации конкретной эпохи. Оппозиции «преступление — подвиг» и «грех — праведность» затрагивают не только сферы морали, права и идеологии, но и все иные области социальной жизни. Вторая из этих оппозиций в известном смысле более важна для общества, чем первая: преступники и герои весьма немногочисленны в сравнении с грешниками и праведниками, составляющими основную массу населения. Главной заботой общества, и прежде всего его идеологии и морали, является не столько наказание преступников и прославление героев, сколько порицание тех, кто пребывает в Г., и поощрение тех, кто совершает праведные поступки.
Понятие Г. обычно связывается с религиозной верой и истолковывается как нарушение религиозных предписаний, правил. В современном индустриальном обществе религиозная идеология не является господствующей и вместо слова «грех» часто используется более нейтральное слово «проступок». Однако и сейчас в повседневном языке слово «грех» продолжает употребляться для обозначения любых сколь-нибудь существенных промахов («вспомнить о грехах молодости») и в целом ряде др., не связанных с религией смыслах («не грех», «как на грех», «с грехом пополам» и т.п.).
Хотя противопоставление грешников и праведников имеет место во всяком обществе, понятия «грех» и «праведность» по-разному трактуются в коллективистических (закрытых) и индивидуалистических (открытых) обществах. В коллективистическом обществе независимо от того, к какой исторической эпохе оно относится, греховность всегда понимается как «болезнь», как нечто «напавшее» на человека извне. В средневековом, умеренно коллективистическом обществе к Г. подталкивают черти — вездесущие агенты Сатаны, противника Бога. В тоталитарном обществе (коммунистическом и национал-социалистическом) Г. является или результатом тлетворного влияния разлагающегося капиталистического общества, или пережитком, «родимым пятном», доставшимся в наследство от последнего. Предполагается, что само по себе тоталитарное общество не создает никакой почвы для Г. Как и в Средние века, в тоталитарном обществе жестокость при наказании за Г. не считается чем-то необычным и негуманным. Основная идея наказания за Г. предполагает воздействие надушу грешника посредством страданий, причиняемых его телу.
В индивидуалистическом обществе источники Г. более многообразны и включают как недостатки существующих социальных отношений, так и несовершенство самой человеческой природы.
Для коллективистического общества характерно резкое разграничение преступления и Г. (проступка), гораздо более слабо выраженное в индивидуалистическом обществе. В Средние века преступлениями занималось мирское право, оно почти не касалось побуждений преступника, важен был лишь факт противоправного деяния. Кара назначалась независимо от душевного состояния и намерений виновного. Г. как интериоризированный проступок, затрагивающий внутреннее состояние индивида, считался Г. и в том случае, когда имело место только побуждение, а поступка не последовало. От грешника, в отличие от преступника, требовалось обязательное признание и раскаяние. Наказание, налагаемое на грешника, существенно зависело от искренности его признания и глубины его раскаяния. Сходным образом в тоталитарном обществе, стремящемся поставить под контроль и действия индивида, и движения его души, важное значение придавалось осуждению не только преступных нарушений существующих законов, но и тем проступкам, которые прямо законов не нарушали, но не отвечали принятым партийным, моральным, бытовым нормам и традициям. От совершившего проступок, особенно от члена правящей партии, требовалось чистосердечное признание, подобное средневековой исповеди. Такое признание носило, как правило, публичный характер: оступившийся каялся перед своим коллективом в допущенном грубом промахе или даже в одном намерении совершить что-то предосудительное с т.зр. партийной этики, норм «тоталитарного общежития» и т.п. Малейшая фальшь в исповеди перед коллективом сурово осуждалась, кающийся не мог прибегнуть к умолчанию и не сообщить того, что могло бы быть направлено против него самого. Непременным элементом сообщения о проступке должно было являться искреннее раскаяние в содеянном или только замышлявшемся. Особенно настойчиво требовала от своих членов покаяния и раскаяния тоталитарная партия.
Перечни конкретных Г. средневекового и тоталитарного общества различаются, но в своей глубинной сущности средневековые и тоталитарные Г. совпадают: они представляют собой мятеж духа против идеологии общества и мятеж тела против духа. В Средние века «смертными грехами» являются выступления индивидуального разума против Бога и потворствование тем физиологическим и эмоциональным импульсам, которые не согласуются с религиозной идеологией. В тоталитарном обществе к существенным проступкам относятся выступления против основных идей и ценностей данного общества и несоблюдение в практической жизни и деятельности высоких требований тоталитарной идеологии и этики.
Иерархия средневековых Г. была разработана в 5 в. Иоанном Кассианом и пересмотрена в следующем веке Григорием Великим. Самым большим Г. считается гордыня, затем по нисходящей линии идут тщеславие, слабость, гнев, жадность, прелюбодеяние, чревоугодие. Григорий Великий вслед за гордыней ставит похоть, или неумеренность. Производными от каждого из смертных Г. являются остальные Г., оцениваемые как менее тяжкие.
В тоталитарном обществе также имеется ясная иерархия Г. и самым тяжким из них тоже считается гордыня — противопоставление своего мнения и своих убеждений господствующей идеологии, правящей партии или своему коллективу. Гордыня решительно осуждается по той же причине, что и в средневековом обществе. Бог не только всемогущ, но и всеведущ и всеблаг; противопоставлять слабые человеческие суждения о мире и добре Божественной мудрости — тягчайший Г. Коммунистическая идеология основывается на уверенности в том, что марксизм выработал неопровержимый и однозначный принцип как исторического развития, так и правильного курса коммунистической партии в будущем. Марксизм подытожил весь многовековой исторический опыт; партия последовательно воплощает марксистское учение в практику революционной борьбы. В партии нет поэтому места ни для альтернативных взглядов, ни для альтернативных действии. Самым большим партийным проступком является образование в партии фракций и течений, участие в к.-л. рода оппозиции, противопоставление себя и узкого круга своих единомышленников коллективному разуму партии. В тоталитарной нацистской партии не было развитой «единственно верной» теории, но были единственно правильные линия и воля вождя, несогласие с которыми было бы несомненной самонадеянностью и неумеренной гордыней. На уровне повседневной жизни тоталитарного общества Г. гордыни заключался в отрыве индивида от своего коллектива, в противопоставлении личного мнения коллективному суждению.
Тоталитарный коллективизм не менее сурово, чем средневековый коллективизм, осуждал тщеславие, исходя из двух предпосылок. Во-первых, история не движется усилиями людей и в избранном ими направлении, а имеет свою собственную логику. Человек может лишь угадать примерный ход истории и в меру своих сил содействовать ему. Кроме того, история — результат действия больших масс людей, которым и принадлежит в конечном счете решающая роль. Поэтому прославление индивидов, внесших особо заметный вклад в осуществление великих идеалов, должно быть достаточно сдержанным. Во-вторых, тоталитарный режим является открыто автократическим, а всякое тщеславие умаляет неограниченную власть вождя.
Стойкость человека и бодрость его духа являются важными добродетелями всякого коллективистического общества. Особую ценность эти достоинства приобретают в тоталитарном обществе, постоянно переживающем трудности, готовящемся к войне или ведущем ее. Слабость и уныние осуждаются в нем без всякого снисхождения.
В отличие от Средних веков тоталитарное общество придает гораздо меньшее значение тем проступкам, которые можно отнести к уровню повседневного, бытового общения людей и которые не несут в себе особого социального смысла. Такие старые Г., как жадность и чревоугодие, не имеют в этом обществе почвы для своего сколь-нибудь широкого распространения. Прелюбодеяние осуждается, и партийные чиновники постоянно заняты разбором такого рода проступков, но оно трактуется с известной долей иронии.
В отличие от четкой иерархии Г. коллективистического общества иерархия праведных деяний его индивидов гораздо менее определенна. Ее вершиной, несомненно, является неукоснительное следование господствующей идеологии, решительная борьба за претворение в жизнь ее принципов. Однако никакого «кодекса» праведных деяний и упорядочения их по степени похвальности нет. В частности, из восьми средневековых деяний милосердия (посещение больных и заключенных, подаяние нищим, погребение умерших и т.д.) ни одно не считалось лучшим или худшим, чем другие; требования, входившие в т.н. моральный кодекс строителя коммунизма («человек человеку — друг, товарищ и брат» и т.п.) также не составляли к.-л. ясной иерархии. Более тщательная проработанность иерархии Г., чем праведных деяний, говорит о том, что коллективистическое общество больше рассчитывает на страх своих индивидов, чем на их энтузиазм (см. ИНДИВИДУАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО И КОЛЛЕКТИВИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО ), (см. ТОТАЛИТАРИЗМ ), (см. ЭТИКА ).

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.