САРТР

САРТР
(Sartre) Жан Поль (1905-1980) — фр. философ, писатель, литературный критик, политический публицист. Пик мировой известности С. приходится на 1940—1950-е гг., когда он становится признанным лидером не только фр., но и всех европейских «прогрессивно мыслящих» интеллектуалов. Эта известность была обусловлена не столько содержанием высказываемых им идей, сколько яркостью и многообразием его присутствия в духовной атмосфере послевоенной Европы. «Тотальный интеллектуализм» С. позволяет рассматривать его не как философа, который также писал и художественные произведения, но скорее как автора, высказывавшего свои мысли «в разных регистрах» (М. Конта), активно вторгавшегося в новые пространства выражения, обусловленные прогрессом массмедиа. Филос. произведения С. составляют семь томов его обширного наследия. Главные в этом плане работы: «Воображаемое» (1940); «Бытие и ничто» (1943); «Критика диалектического разума» (Т. 1 — 1960, Т. 2 — 1985). Но филос. содержанием проникнуты и его многочисленные пьесы, биографии, автобиографии, романы, новеллы, статьи, заметки, выступления по радио и на политических митингах.
С. превращает в основной материал для философии свою собственную жизнь. Он вырос без отца, в католическо-протестантском окружении, в литературно-преподавательской среде. Отсутствие отца, пережитое как «отсутствие Бога», ранняя страсть к литературному творчеству, говоря шире — к «письму», определили филос. ориентации всей его дальнейшей жизни: «богоборчество», обусловленное отказом зависеть от внешнего «творца», от сущностной заданности человеческого бытия вообще; признание неукорененности человека в мире, выражающейся в фундаментальной случайности человеческого существования, противопоставленной необходимости бытия «по праву» как неподлинного, ложного образа человека; наконец, «невроз литературы», от которого С. так и не излечился, как способ самотворения, самопорождения в культуре. Коренная случайность человека обнаруживается на уровне до-рефлексивного схватывания им своего в-мире-бытия, «заброшенности» в мир, «из-лишности» своего в нем присутствия. Случайность переживается до всякого конституирования субъекта как «простое чувство экзистенции», обнаруживающееся в переживании, которое дало название первому роману С. — «Тошнота». Самоочевидная случайность человеческого бытия коррелятивна тотальной свободе сознания. Существование человека совершается в проецировании себя в будущее. Человек сам создает себе основание. Поэтому он всецело ответствен за него, не имея права перекладывать свою ответственность на «каузальный порядок мира», на свою сущность. Его «существование предшествует сущности». Я ответственно за свое существование, как только оно принимает свою жизнь в качестве чего-то им не выбранного. Это согласие жить спонтанно. Оно предшествует всякому волевому акту «внутри» жизни.
С. с самого начала своего филос. пути отверг альтернативы материализма и идеализма, в равной мере принимая их за виды редукционизма, сводящего личность либо к различным телесным комбинациям, либо к Идее, Духу, имеющим надындивидуальный характер. В любом случае, согласно С. утрачивается автономность человека, делается невозможной его свобода и, следовательно, устраняется этический горизонт бытия. Не меньшую неприязнь вызывал у философа и вошедший в 1920-е гг. в моду психоанализ. Материя, Дух или Бессознательное одинаково «конструируют» человека. А что же остается на его долю? Понимание свободы у С. которое он окончательно сформулировал в работе «Святой Жене», выглядит так: «человек есть то, что он делает из того, что из него сделали».
С. являлся одним из виднейших фр. феноменологов. С этим филос. направлением он познакомился во время своей стажировки в Германии в 1933—1934. Первой его феноменологической, а также и собственно филос. работой стала «Трансцендентальность Эго» (1934). В ней он во многом следует за Э. Гуссерлем, но и радикально его «поправляет». «Поправка» заключается в отрицании гуссерлевского «трансцендентального Эго», которое С. рассматривает как возвращение к идее субстанциальности субъекта, зачеркивающей исходную спонтанность и случайность человеческого бытия. Ключевым для выяснения характера структуры сознания С. считает до-рефлексивное сознание, которое описывается им как спонтанная и имманентная «прозрачность» сознания для самого себя. Трансцендентальное поле сознания очищается от Я, от субъекта. В основании любого сознательного акта С. обнаруживает «ничто». Сознание каузально не детерминировано, оно буквально творит «из ничего». Свобода сознания в этом отношении не ограничена ничем. Более того, благодаря сознанию «ничто» приходит в мир.
В дальнейших довоенных работах С. исследовал тему свободы сознания на примерах анализа эмоций, которые описываются в качестве вариантов магического поведения, «неантизирующего», т.е. отрицающего, «трудную» действительность («Эскиз теории эмоций»), и работы воображения («Воображаемое»).
Все эти произведения можно рассматривать как предваряющие основной филос. текст С. — трактат «Бытие и ничто». Пытаясь создать онтологию, основанную на феноменологическом методе, С. фиксирует наличие двух несводимых друг к другу способов бытия: бытия-в-себе и бытия-для-себя. Онтологический смысл первого способа — это простая данность, позитивность, самотождественность, неспособность быть инаковым. Такого рода бытие «есть то, что оно есть». Оно опознается как предметный мир, как природа, как сумма внешних сознанию обстоятельств, а также и как прошлое самого человека, как всякое «ставшее», которое нельзя сделать «не бывшим». Второй способ — это бытие, которое мы опознаем по специфически человеческой деятельности: вопрошанию, отрицанию, сожалению и т.д. Этот способ обнаруживает недостаточность, нетождественность себе его носителя. Такого рода бытие «есть то, что оно не есть, и не есть то, что оно есть». Тем самым основным содержанием такого бытия является отрицание, которое возможно, если его онтологическим смыслом служит ничто, пустота, отсутствие. Существуя «из ничего», оно не определяется ни др. бытием, ни самим собой и потому тотально свободно, обнаруживается как непрестанный выбор себя, превосхождение и трансцендирование себя. Бытие-для-себя не выбирает свою фактичность, мир в котором оно есть, т.е. свою историко-социальную определенность, географические, политические, физические условия реализации свободы. Но оно ответственно за тот смысл, который придает этой сумме фактов, претворяя ее в некое значимое (и значит — общезначимое) место жизни, в конкретную ситуацию. Человек есть его прошлое, но он — экзистенция, поскольку проецирует себя в будущее, которого нет как позитивного бытия, но которое образует горизонт бытия-для-себя, обнаруживающего себя вовне. Будущее — предмет поиска, воплощения. Оно — своего рода приманка для экзистенции, тянущейся вслед за ним в безнадежной попытке его схватить и тем самым реализовать свои возможности, которые она, по мере их осуществления, отбрасывает как нечто чуждое, не совпадающее с ней. С. критикует «дух серьезности», обнаруживающий себя, в частности, в «недобросовестной вере» (mauvaise foi), т.е. в попытке человека слиться с тем, чем он стал, со стремлением претворить свое прошлое в настоящее, бытие-для-себя в бытие-в-себе, на которое можно положиться в его положительности. Попытки такого рода С. находит в религии, в художественном творчестве и, наконец, в отношении к Другому. Отношение с Другим, согласно С. изначально конфликтно. Сознание Другого — это «мой первородный грех». «Ад — это другие», — провозглашает С. в пьесе «Взаперти». — Я ощущаю присутствие Другого во взгляде, сфокусированном на мне. Этот взгляд крадет меня у меня. Он требует от меня быть кем-то, соответствовать тому, как схватывает меня Другой. Другой претендует на меня; в то же время он заинтересован в сохранении моей свободы, ибо, схватывая меня как некую определенность, он утрачивает меня как "неантизирующее" бытие, как иное себе, а ведь взыскует он именно этого. Наша взаимная потребность друг в друге требует и единства, и сохранения разобщенности. Идеалом совмещения и того и другого является Бог, но Он противоречив и должен быть отвергнут рефлексией. Человек — это неполнота, и все его попытки достичь противоположного выдают в нем лишь "бесполезную страсть"».
После Второй мировой войны С. имея опыт участия в Сопротивлении, начинает ощущать политический вызов, на который он не может не откликнуться, будучи интеллектуальным лидером своего поколения. Вопрос, который отныне его заботит: «В каком направлении следует трансформировать те социальные условия, которые привели к войне?» Эта озабоченность выливается в вопрос об истории и месте в ней человека с его экзистенциальной свободой и, далее, в вопрос о политической «ангажированности» интеллектуала. Сначала С. пытается и теоретически, и практически провести некий «третий путь» (который характерен и для его филос. позиции) между марксистской деспотией в СССР и имперской политикой США, понимаемый как поиск «детотализированной тотальности». С началом войны в Корее возможности «третьего пути» резко сокращаются, и С. определенно переходит на сторону марксизма, который он пытается сочетать с экзистенциализмом. Решающей вехой на этом пути становится «Критика диалектического разума». Признавая марксизм «философским горизонтом» современной эпохи, С. берет из него метаисторическую концепцию, пытаясь встроить в нее индивидуальный праксис, как он отныне называет бытие-для-себя. Собственно диалектика истории и обусловлена такого рода праксисом, реализующимся уже не на уровне индивида, но особого коллектива — «практического ансамбля». С. согласен с К. Марксом в том, что человек делает историю, основываясь на практике предыдущих поколений. Однако акцент делается С. на свободной проективности исторической активности, лишь частично детерминированной материальными условиями (аналогом бытия-в-себе), обнаруживающими себя в виде «практико-инертного поля». Эта активность, направленная против «сериальности», инертности и разобщенности, представляет собой свободное соединение индивидуальных практик, где их авторы узнают себя друг в друге, где Я аккумулируют свою субъективность в Мы — подлинном творце истории.
Воздействие С. на духовный климат эпохи было весьма разнообразным. Он способствовал радикальному повороту философии к сфере повседневности. Его послевоенные работы привлекали внимание к социальной проблематике, возвращая ее в сферу интеллектуальных приоритетов. Он был одним из немногих философов, кто в 20 в. внес радикальный вклад в преобразование марксистской исторической модели. Его экзистенциальный психоанализ, разрабатывавшийся на уровне биографий, и прежде всего многотомной биографии Г. Флобера, при всем неприятии им психоанализа «традиционного», также является важным элементом гуманитарных новаций 20 столетия.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

САРТР
        (Sartre) Жан Поль (21.6.1905, Париж,—15.4. 1980, там же), франц. философ и писатель, представитель т. н.. атеистич. экзистенциализма. Формирование филос. взглядов С. протекало в атмосфере сближения феноменологии и экзистенциализма, впервые осуществлённого М. Хайдеггером. Осн. трактат С.— «Бытие и ничто» («L'etre et le neant», 1943) — представляет собой сплав идей Э. Гуссерля, Хайдеггера и Гегеля; вместе с тем в его «феноменологич. онтологии» звучат отголоски картезианского дуализма и фихтеанских идей. С позиций феноменологии онтологич. проблема сводится у С. к интенциональному анализу форм проявления бытия в человеч. реальности. По С., подобных форм три: «бытие-в-себе», «бытие-для-себя» и «бытие-длядругого»; это три, разделяемые лишь в абстракции, аспекта единой человеч. реальности. «Бытие-длясебя» — непосредств. жизнь самосознания — само по себе есть чистое «ничто» но сравнению с плотной массивностью «бытия-в-себе» и может существовать только как отталкивание, отрицание, «отверстие» в бытии как таковом. Отсутствие небытия в мире истолковывается С. феноменологически как непосредств. переживание утраты, непосредств. усмотрение отсутствия, а не как логич. акт отрицания. «Бытие-для-другого» обнаруживает фундаментальную конфликтность межличностных отношений, примером которой для С. служит гегелевская модель господского и рабского сознания. Согласно С., субъективность изолированного самосознания приобретает внеш. предметность как только существование личности входит в кругозор другого сознания, для которого «Я» личности — всего лишь элемент значимого инструментального комплекса, образующего мир. Отсюда отношение к другому — борьба за признание свободы личности в глазах другого. Так складывается «фундаментальный проект» человеч. существования — «желание быть богом», т. е. достичь самодовлеющего «бытия-в-себе», сохранив свободную субъективность «бытия-для-себя». Но поскольку подобное невозможно, человек есть всего лишь «тщетное стремление». С. не только развенчивает идею бога, но и раскрывает иллюзорность ницшеанского идеала сверхчеловека как безграничного самоутверждения. Свобода человека, по С., неотчуждаема и неистребима. Все попытки подавления свободы либо отказа от неё порождены «дурной верой» — самообманом, органически связанным с «фундаментальным проектом». Источник самообмана — онтологич. раздвоенность человеч. существования, которому одновременно присущи и фактичность «бытия-в-себе», н свободная проективность «бытия-длясебя»; самообман заключается в желании стать либо одним, либо другим всецело и исключительно. В условиях порабощённой нем. фашистами Франции эти абстрактные рассуждения приобретали непосредств. политич. смысл и звучали как призыв к гражд. самосознанию и борьбе за свободу.
        Идея свободного выбора и разоблачения губительных иллюзий «дурной веры» образует лейтмотив драматургии С. и его прозаич. незаверш. тетралогии «Дороги свободы», куда входят романы «Возмужание» — «L'age de raison», 1945; «Отсрочка» — «Le sursis», 1945; «Смерть в душе» — «La mort dans l'ame», 1949. После войны, постепенно осознавая расплывчатость своего «экзистенциального гуманизма», С. пытается сблизиться с марксизмом (особенно показательна здесь пьеса «Дьявол и господь бог», 1951, рус. пер. 1966), в то же время не отказываясь от филос. установок онтологич. трактата.
        Итог этого процесса — 1-й том «Критики диалектич. разума» («Critique de la raison dialectique», t. l, 1960) с амбициозной программой теоретич. «обоснования» марксистской диалектики. С. переосмысливает марксистскую концепцию социально-историч. практики в духе идеи «экзистенциального проекта» и выдвигает на первый план понятие «индивидуальной практики». 1-й том ограничивается изображением формирования социальных групп и институтов на основе индивидуальной практики. Центр. место в этом процессе занимает антитеза индивидуальной практики и социального бытия, понимаемого как область «практически инертного». Онтологич. индивидуализм экзистенциальной феноменологии превращается здесь в методологический: диалектика историч. процесса, по С., может быть признана и понята только как непрестанная борьба живительной «аннигилирующей» силы индивидуума с мертвящей материей безликого множества, составляющего инертную серию. Только личность вносит жизнь и осмысленное единство в распылённость массы, группы, института. Так С. приходит к волюнтаристической де- . формации историч. материализма. Псевдомарксистский волюнтаризм стал основой левоэкстремистской политич. практики С. Обещанный 2-й том «Критики диалектич. разума» так и не последовал. Эволюция взглядов С. свидетельствует о неразрешимых внутр. противоречиях «неомарксизма» С. В опубликованной С. биографии Г. Флобера метод «экзистенциального психоанализа» сочетается с элементами социологич. подхода. Позиции С. неоднократно подвергались критике со стороны марксистов.
        Кузнецов В. Н., Ж.-П. С. и экзистенциализм, М., 1970; Стрельцова Г. Я., Критика экзистенциалистской концепции диалектики. Анализ филос. взглядов Ж.-П. С., М., 1974; Киссель ?. ?., Филос. эволюция Ж.-П. С., Л., 1976; Филиппов Л. И., Филос. антропология Ж.-П. С., М., 1977; Соntat M., Rуbаlka M., Les ecrits de Sartre. Chronologie, bibliographte commentee, Р., 1970; Grene M., Sartre, N. Y., 1973; Diaz. R., Les cudres sociaux de l'ontolugie sartrienne, Lill-P., 1975; Bellinghausen P., Der Materiebegriff in Sartres «L'etre et le neant», Koln, 1976; Сatalano J. S., A commentary on J.-P. Sartre's «Being and nothingness», Chi., 1980.
        M. А. Киссель.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

САРТР
(Sartre)
Жан Поль (род. 21 июня 1905, Париж – ум. 15 апр. 1980, там же) – франц. философ, влиятельнейший представитель экзистенциализма, отталкивавшийся от феноменологической философии Гуссерля и экзистенциализма Хайдеггера; в решении проблем смысла и цели бытия занимал реалистическую позицию. Его главное произв. «L'etre et le neant» («Бытие и ничто»), 1943, – экзистенциальная онтология, в которой он пытался доказать, что человек противопоставляет кошмару бытия-в-себе и становлению событий (см. Коммуникация) только веру в свою способность «создавать» самого себя и (в силу того, что он обладает свободой) превращаться из вещи в «ничто». «Осмысленное творение ничто – благородный почерк человеческой свободы. Благодаря этим мыслям, которые человек не обнаруживает ни у животного, ни у какого-либо иного существа, благодаря мышлению «ничто», перед которым отступает вся душевная грязь (salaud), благодаря всему этому человек Сартра спасается от калечащего кошмара бытия; однако «ничто» не может быть воспринимаемо с такой плодотворностью, с какой воспринимается бытие. Омерзение, отвращение к неразумному, вещественному, детерминированному, естественному, к привязанности к жизни, к нежеланию «не быть» становятся для Сартра повивальной бабкой свободы» (К. Вайс). Осн. произв. (кроме указанного): «L'imagination», 1938; «L'imagmaire», 1940; «Les chemins de la liberte», 3 vol., 1945; «L'existentialisme est un humanisme?», 1947; «Descates», 1946; «Baudelaire», 1947; «Saint Genet, comedien et martyr», 1952; «Situations», 2 vol., 1948-1949; «Critique de la raison dialectique», t. 1, 1960. Кроме того, им написаны многочисленные рассказы, романы и драмы, в которых он выражает свои философские взгляды: незавершенная тетралогия «Дороги свободы», куда входят романы «L'дge de raison», («Возмужание») 1945, «La sursis», («Отсрочка») 1945, «La mort dans Гагпе», («Смерть в душе») 1949; пьеса «Дьявол и Господь Бог». М., 1966; см. также Бовуар.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

САРТР
(Sartre), Жан Поль (р. 21 июня 1905) – франц. философ, представитель экзистенциализма (т.н. атеистич. его варианта), писатель, драматург и эссеист. Обществ. деятель, участник франц. Движения Сопротивления, в послевоен. годы – многочисл. Демократич. движений и организаций. Основатель и директор журн. "Les Temps Modernes" (1945). Образование получил в лицеях Ла-Рошели, кончил Высшую нормальную школу в Париже, стажировался во Франц. институте в Берлине (1934). Преподавал философию в различных лицеях Франции (1929–39 и 1941–44); с 1944 целиком посвятил себя лит. работе. Известность С. принесли роман "Тошнота" ("La nausee", P., 1938) и сборник рассказов "Стена" ("Le mur", P., 1939). Осн. филос. работа – "Бытие и ничто" ("L'etre et le neant", P., 1943). Но популярность С. приобрел в послевоен. годы.
Мировоззрение С. сложилось под влиянием прежде всего Бергсона, Гуссерля и Хейдеггера (влияние Маркса относится в основном к концу 40-х гг.). Экзистенциальная философия С. обнаруживает себя как одно из совр. ответвлений феноменологии Гуссерля, как приложение его метода к "живому сознанию", к субъективно-деятельной стороне того сознания, с каким конкретный индивид, заброшенный в мир конкретных ситуаций, предпринимает к.-л. действие, вступает в отношения с др. людьми и вещами, стремится к ч.-л., принимает житейские решения, участвует в обществ. жизни и т.д. Все акты деятельности рассматриваются С. как элементы определ. феноменологич. структуры и расцениваются фактически в зависимости от задач личностного самоосуществления индивида. С. рассматривает роль "субъективного" (подлинно-личностного) в процессе человеч. персонализации и историч. творчества. По С., акт специфически человеч. деятельности есть акт обозначения, придания смысла (тем моментам ситуации, в к-рых проглядывает объективность – "другое", "данное"). Предметы лишь "знаки" индивидуальных человеч. значений, смысловых образований человеч. субъективности (см. "Critique de la raison dialectique", t. 1, P., 1960, p. 97). Вне этого они – просто данность, сырая материя, пассивные и инертные обстоятельства. Придавая им то или иное индивидуально-человеч. значение, смысл, человек формирует себя в качестве так или иначе очерченной индивидуальности. Внешние предметы – здесь просто повод для "решений", "выбора", к-рый должен быть "выбором" самого себя.
Поскольку у С. человеч. деятельность – в той мере, в какой она свободная и творческая, – лишена корней в содержании объективности, в том числе и в содержании форм опредмеченной человеч. деятельности (т.е. культуры), то содержанием ее оказывается натуралистически взятое содержание природы самого индивида, его уникальные биологич. зависимости, события и травмы глубокого детства, довлеющие над индивидом, как рок. В этой связи С. развивает метод, называемый им экзистенциальным психоанализом, к-рый призван прояснить облик индивидуальности путем выявления тех обстоятельств детства и тех специфич. биологич. зависимостей, в ответ на к-рые она себя строит.
Филос. концепция С. развивается на основе абс. противопоставления и взаимоисключения понятий: "объективность" и "субъективность", "необходимость" и "свобода". Источник этих противоречий С. усматривает не в конкретном содержании сил социального бытия, а во всеобщих формах этого бытия (веществ. свойства предметов, коллективные и обобществленные формы бытия и сознания людей, индустриализация, технич. оснащенность совр. жизни и т.д.). Свобода индивида как носителя беспокойной субъективности может быть лишь "разжатием бытия" (decompression d'etre), образованием в нем "трещины", "дыры", ничто (см. "L'etre et le neant", P., 1960, p. 119–21). Индивида совр. бурж. об-ва С. понимает как отчужденное существо, возводя это конкретное состояние в метафизич. статус человеч. существования вообще. Всеобщее значение космич. ужаса приобретают у С. отчужденные формы человеч. существования, в к-рых индивидуальность стандартизирована и отрешена от историч. самостоятельности, подчинена массовым, коллективным формам быта, организаций, гос-ва, стихийным экономич. силам, привязана к ним также и своим рабским сознанием, где место самостоят. критич. мышления занимают общественно принудит. стандарты и иллюзии, требования обществ. мнения и безличной "молвы" и где даже объективный разум науки представляется отделенной от человека и враждебной ему силой. Отчужденный от себя человек, обреченный на неподлинное существование, не в ладу и с вещами природы – они глухи к нему, давят его своим вязким и солидно-неподвижным присутствием, и среди них может чувствовать себя благополучно устроенным только общество "подонков" ("salauds"), человек же испытывает "тошноту" (см. роман "Тошнота"). В противовес всяким вообще "объективным" и опосредствованным вещами отношениям, порождающим надиндивидуальные производит. силы, С. утверждает особые, непосредств., натуральные и цельные человеч. отношения, от реализации к-рых зависит подлинное содержание человечности.
В мифологизирующем утопич. мышлении С. все же на первый план выступает неприятие действительности совр. общества и его культуры, выражающее сильную струю совр. социального критицизма. Жить в этом обществе, согласно С., как живет в нем "довольное собой сознание", можно лишь отказавшись от себя, от личной подлинности, от "решений" и "выбора", переложив последние на ч.-л. анонимную ответственность – на гос-во, нацию, расу, семью, др. людей. Но и этот отказ – ответственный акт личности, ибо человек обладает свободой воли.
Концепция свободы воли развертывается у С. в теории "проекта", согласно к-рой индивид не задан самому себе, а проектирует, "собирает" (или "тотализирует") себя в качестве такового. Поэтому трус, напр., ответствен за свою трусость, и "для человека нет алиби". Экзистенциализм С. стремится заставить человека осознать, что он полностью в ответе за самого себя, свое существование и окружающее, ибо исходит из утверждения, что, не будучи чем-то заданным, человек постоянно строит себя посредством своей активной субъективности ("проекта", "выбора"). Он всегда "впереди, позади себя, никогда – сам" (см. тамже, р. 185). Отсюда то выражение, к-рое С. дает общему принципу экзистенциализма: "...существование предшествует сущности..." (см. "L'existentialisme est un humanisme", P., 1946, p. 24). По сути это означает, что всеобщие, общественно-значимые (культурные) объективации, к-рые post festum выступают как "сущности", "природа человека", "всеобщие идеалы", "ценности" и т.д., являются лишь отложениями, застывшими моментами деятельности, с к-рыми конкретный субъект никогда не совпадает. "Экзистенция" и есть постоянно живой момент деятельности, взятый в виде внутрииндивидуального состояния, субъективно. В более поздней работе "Критика диалектич. разума" С. формулирует этот принцип как принцип "несводимости бытия к знанию". Но экзистенциализм С. не находит иной основы, из к-рой человек мог бы развить себя в качестве подлинно самодеят. субъекта, кроме абс. свободы и внутр. единства "проектирующего я". В этом своем возможном развитии личность одинока и лишена опор. Место активной субъективности в мире, ее онтологич. основу С. обозначает как "ничто". Помысли С., "...человек, без всякой опоры и без всякой помощи, осужден в каждый момент изобретать человека" (там же, р. 38) и тем самым "человек осужден на свободу". Но тогда основой подлинности (аутентичности) могут быть только иррац. силы человеч. подполья, подсказки подсознательного, интуиции, безотчетные душевные порывы и рационально неосмысленные решения, неминуемо приводящие к пессимизму или к агрессивному своеволию индивида: "История любой жизни есть история поражения" ("L'etre et le neant", p. 561). Появляется мотив абсурдности существования: "Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем" (там же, р. 631). Человек, по С., – бесполезная страсть.
Все эти темы своей философии С. развивает в виде определ. психологич. диалектики жизни индивида в обществе, схемы к-рой он переводит также и на язык художеств. творчества (для экзистенциализма характерно вообще слияние философии с формами иск-ва). По своему содержанию эта диалектика очень близка к религ. переживанию, воспроизводит его морально-психологич. схему и своеобразную логику, но освобожденную от теистич. аппарата представлений и ритуалов, от бога. Напряженность атмосферы, царящей в романах и филос. трактатах С. (как и др. экзистенциалистов), часто выглядит как выражение эмоции потери бога в отчужденном мире (нечто вроде религии наоборот), а самое ее содержание легко может быть расшифровано в терминах "греха", "бренности существования", "страдания и искупления", болезненно ощущаемой "вины", "ответственности", "визионерства" и т.д. Такое сочленение экзистенциализма и религии связано с общими им элементами социального утопизма. Особенно явственными эти элементы стали у С. в послевоенные годы. Но то, что в сознании С. его теоретич. эволюция приняла форму движения к марксизму, есть на самом деле лишь иллюзорно выраженная радикализация его социально-политич. позиции; теория же, сформулированная в "Критике диалектич. разума", остается экзистенциалистской. В этой работе С. уже включает в "проект" материальную обусловленность человеч. деятельности и пытается, исходя отсюда, дать картину общественно-историч. процесса как целого. Проект обладает структурой практики. Индивид практически "тотализирует" выступающие в поле "проекта" материальные обстоятельства и отношения с др. людьми и сам творит историю – в той же мере, в какой она – его. Строение общественно-историч. процесса должно быть понято и выведено из цельности индивидуального действия, из его логики. Но зависимость индивида в диалектике его проекта от бытия, материальную его обусловленность С. понимает как схему отчуждения и продолжает в качестве человеческого рассматривать лишь субъективность индивида и его "отношения внутреннего" с другими людьми. Объективные экономические и социальные структуры выступают в целом как отчужденная надстройка над внутренне-индивидуальными элементами "проекта". Объективно-материальное как таковое оказывается чуждым, "колдовским", его элементом, приводящим к иррациональному отклонению всех человеч. намерений и целей. Оно – "античеловеческое". "...Материальность вещи или института есть радикальное отрицание изобретения или творчества..." и "через социальную материю и материальное отрицание как инертное единство человек конституируется в качестве другого, чем человек" ("Critique de la raison dialectique", t. 1, с. 249, 206). T. о., историч. процесс рассматривается в плане экзистенциалистской антитезы социальных отношений и отношений непосредственно "человеческих", а объективное социальное бытие введено в структуру индивидуального проекта в виде мифологич. силы. Сумма отношений, складывающихся в этой области, очерченной взаимодействием и борьбой между "человеческим" и "античеловеческим" внутри проекта, и является, по С., источником историч. судеб людей, скрытым двигателем истории. Но это скорее движение судьбы.
М. Мамардашвили. Москва.
С. завершил курс философии в 1929, когда разразился мировой экономич. кризис. Он был стипендиатом Франц. ин-та в Берлине в 1934, когда гитлеризм угрожал миру разрушением всех человеч. ценностей. Во франц. университетской культуре тогда господствовал абстрактный идеализм Брюнсвика.
Миропонимание С. сформировалось в мире, зашедшем в тупик, абсурдном, где все традиц. ценности рухнули. Первый акт философа должен был, следовательно, быть отрицанием, отказом, чтобы выбраться из этого хаотич. мира без порядка, без цели. Отстраниться от мира, отвергнуть его – это и есть в человеке специфически человеческое: свобода. Сознание – это именно то, что не увязает "в себе", это противоположность "в себе", дыра в бытии, отсутствие, это ничто. Это сознание свободы человека есть в то же время сознание одиночества человечества и его ответственности: ничто в "Бытии" не обеспечивает и не гарантирует ценности и возможности успеха действия. Существование – это именно переживаемый опыт субъективности и транцендентности, свободы и ответственности. Воспроизводя формулу Достоевского "Если бога нет, все позволено", С. добавляет: "Это отправная точка экзистенциализма". Этот опыт восприятия мира, подкрепленный у С. изучением Кьеркегора, Хейдеггера и Гуссерля, нашел выражение прежде всего в его психологич. этюдах и романах. Он изучает прежде всего воображение, в к-ром открывается существенный акт сознания: суть его в том, чтобы отстраниться от данного мира "в себе" и оказаться в присутствии того, что отсутствует. "Акт воображения – магический акт: это колдовство, заставляющее появиться вещь, которая желательна".
Романы С. переводят тот же опыт в план морали или политики: в "Тошноте" С. показывает, что мир не имеет смысла, "Я" не имеет цели. Через акт сознания и выбора "Я" придает миру значение и ценность. Докторская диссертация С. "Бытие и ничто" (1943) – изложение в филос. форме пережитого опыта. Отправляясь от основной идеи экзистенциализма – существование предшествует сущности, – С. пытается избежать одновременно и материализма и идеализма. Идеализма потому, что он предстает перед ним только в гегелианской форме: "Действительность измеряется сознанием" и потому, что, следуя в этом Гуссерлю, он утверждает, что сознание есть всегда сознание чего-либо (какой-либо вещи). Материализма – потому, что, по его мнению, бытие не порождает сознание, "для себя" не может быть порождением "в себе".
В действительности концепция С. является эклектичной: он дает в качестве отправного пункта некое "в себе", о к-ром мы ничего не знаем, кроме того, что оно "нацеленное" сознанием и является его основой. Но если сознание есть цель, трещина в себе, то спрашивается, как оно могло родиться, поскольку в себе, по исходному определению, ничего не происходит.
Это противоречие С. никогда не мог преодолеть, хотя не переставал направлять к этому свои усилия. Причина этого в том, что его отправная точка глубоко индивидуалистическая. С. остается пленником экзистенциалистской, субъективистской настроенности. По причине своих исходных постулатов С. не может выйти за рамки позитивизма, агностицизма и субъективности. Даже в своей последней филос. работе "Критика диалектического разума" он противопоставляет "позитивистский разум", к-рый должен довольствоваться пределами естеств. наук, "разуму диалектическому", единственно достойному называться разумом, поскольку он позволяет понимать, а не только предугадывать, но который применим только для наук о человеке.
В области морали С. не смог выйти за пределы своего изначального индивидуализма, позиции чистой субъективности; он может приобщиться к "другим" только "взглядом", но этот взгляд, к-рый направлен на других как на "объект", замораживает их как в мифе о медузе.
Возвестив в 1943 о "морали", С. не смог ее изложить. В перспективе он может превозносить и ответственность и свободу индивидуума, но он не может ответить на вопрос, что же нужно делать с этой свободой.
Подобная концепция не согласуется ни с социальной действительностью, ни с существованием классов, ни с объективной реальностью природы. С. занял патриотич. позиции как участник Сопротивления, как и в борьбе против колониализма, и в борьбе за мир, но во имя метафизич. бунта индивидуума, а не в результате анализа действительного положения нации и классов. Каждый раз, когда надо оценить отношения класса, он не располагает для этого эффективным критерием, отсюда, напр., несостоятельные заявления во время войны с Алжиром, затруднявшие сплочение широких масс нации для борьбы против колониалистов, отсюда его шатания между революцией и контрреволюцией в Венгрии в 1956, к-рые послужили пищей для реакц. кампаний; отсюда, наконец, его тщетные попытки установления третьей силы и после краха этих попыток его постоянное стремление искать союз скорее с группировками раскольников, чем с Коммунистич. партией.
Пример жизни и творчества С. показывает, как ошибка в филос. основе создает препятствия для всякой эффективной политич. деятельности и осуждает его на то, чтобы оставаться революционером лишь субъективно, пока он не пересмотрит свои исходные филос. постулаты.
Р. Гароди. Франция.
Соч.: Reflexions sur la question juive, P., 1946; Theatre, P., 1947; Les chemins de la liberte, v. 1–3, P., 1946–49; Situations, v. 1–6, P., 1947–64; Les mains sales, [P., 1948]; Les sequestres d'Altona, P., [1960], в рус. пер. – Слова, [M., 1966]; Дьявол и господь бог, "Иностр. лит-ра", 1966, No 1.
Лит.: Совр. экзистенциализм, М., 1966, с. 149–204; Соловьев Э. Ю., Экзистенциализм, "ВФ", 1966, No 12; 1967, No 1; Luijpen W., Existential phenomenology, Pittsburg, 1960; Mouniеr ?., Introduction aux existentialismes, [P., 1962]; Marxisme et existentialisme. Controverse sur la dialectique, [P., 1962]; Сhiodi P., Sartre e il marxisme, Mil., 1965; Warnосh M., The philosophy of Sartre, L., 1965; Colette ?., Sartre et la realite humaine, [P., 1966]; J.-P. Sartre, "Livres de France", 1966, No 1, p. 3–27.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

САРТР
    САРТР (Sartre) Жан-Поль (26 июня 1905, Париж— 15 апреля 1980, там же) — французский философ и писатель, основатель атеистического экзистенциализма. Изучал философию в Высшей нормальной школе в Париже. Преподавал в 1авре (1931—36), затем в Лицее Пастера в Париже (1936—44). Академическая карьера Сартра неоднократно прерывалась. С началом 2-й мировой войны он был призван в армию, затем провел несколько месяцев в плену у немцев. После освобождения из плена (летом 1940 г.) продолжил работу в Лицее Пастера, одновременно включившись в движение Сопротивления. В 50-е гг. он пытался создать левое, но некоммунистическое политическое движение. В 60—70-е гг. захвачен леворадикальным, бунтарским левачеством, идеологом которого он стал.
    Наследие Сартра многообразно: философские исследования, художественные произведения и политическая публицистика. Все его творчество так или иначе сосредоточено на одной проблеме: индивидуального человеческого бытия и свободы. Центральной его темой всегда был человек в абсурдном мире, человек, поставленный перед необходимостью выбора и “обреченный на свободу”. Один из важнейших тезисов Сартра: существование человека предшествует его сущности. Человек, поставленный в ситуацию выбора, сам должен определить себя как нечто, выбрать свою сущность. И только от его собственного выбора зависит, кем он будет. Такое состояние оказывается необходимым фактом существования человека. Свобода всякий раз оборачивается отрицанием сущности, т. е. обращением себя в Ничто (neant).
    Собственно философские работы Сартра можно разбить на три группы. Первая (хронологически) включает его феноменологические исследования, в которых сильно ощутимо влияние Гуссерля. Главные из них: “Трансценденция Эго” (La Transcendance de l'ego, 1936), “Набросок теории эмоций (Esquisse d'une theorie des Emotions, 1939), “Воображение. Феноменологическая психология воображения” (L'Imaginaire. Psychologie phenomenologique de l'imagination, 1940). Вторая группа работ связана с поворотом к онтологической и собственно экзистенциальной проблематике. Именно к этой группе относится его главный философский труд — “Бытие и ничто” (L'etre et le neant, 1943). Последний период творчества Сартра отмечен его высокой оценкой марксизма за внимание к феномену отчуждения и обращению к истории, что нашло свое выражение в “Критике диалектического разума” (Critique de la raison dialectique, 1-й том, 1960; 2-й — незавершенный том, 1985).
    Основная тема работ первой группы — описание структуры сознания и спор с феноменологией Гуссерля. Сартр подчеркивает, что Гуссерль недостаточно радикален в своей феноменологической редукции, необоснованно отождествлял “я” с чистым сознанием. Согласно Сартру, “я”, в отличие от чистого сознания, не раскрывает себя в интенциональных актах, с этим связано отрицание субстанциалистского понимания Я как носителя сознания и интерпретация Я как принадлежащего миру Сартр подчеркивает важность “дорефлексивного cogito” и ничто, на котором основывается воображение и творческая свобода. В феноменологических исследованиях Сартр проводит мысль, что сознание не может быть обусловлено внешним миром и само творит образы вещей. Это творение образов (воображение) не выводится из восприятия. Мир не творится сознанием, а конституируется им как существующий в себе.
    Различая восприятие и воображение, Сартр проводит различие между рнтолошческими статусами вещи в этих модусах сознания. Хотя, с одной стороны, оба они направлены на одну и ту же вещь, воображение действует так, как будто никакого восприятия нет. Вещь оказывается нереальной, “обращенной в ничто”. Особую остроту это обстоятельство приобретает, если вспомнить, что Я трансцендировано в мир и, следовательно, определено воображением. Интенциональный акт оказывается актом самоотрицания. Уже в этот период Сартр обращается к таким терминам, как “негативность”, “отрицание”, “ничто”, чтобы подчеркнуть открытость человеческого существования, его несводимость к вещи, к объекту. В “Бытии и ничто” Сартр проводит различие между тремя формами интенционального проявления бытия в человеческой реальности: “бытие-в-себе”, “бытие-для-себя”, “бытиедля-другого”. “Бытие-в-себе” — способ бытия вещей, взятых в их позитивности и тождестве с собой. Оно не способно к рефлексивному отношению с собой и не нуждается в созна-• нии. Возможность самосознания означает, что сознание, явленное самому себе, нетождественно сознанию в его дорефлекгивном бытии. Такое бытие сознания Сартр называет “бытие-для-себя”, подчеркивая тем самым его активность и способность являться самому себе. Бытие-для-себя, определяя Мир, одновременно выделяет себя из мира. Оно каждый раз заново определяет себя в своем действии. Оно никогда “не есть то, что оно есть, и есть то, что оно не есть” (Sartre J.-P. L'etre et le neant. P., 1957, p. 717). Поэтому оно всегда выступает как проект. Иными словами, “бытие-для-себя” оборачивается небытием, человеческая реальность отлична от мира, ее своеобразие в том, чтобы не быть вещью, не быть объектом. Эта онтология сознания позволяет Сартру указать на связь свободы и ничто. Человеческое сознание, не будучи чем-либо в мире, обречено на свободу, поскольку всегда выбирает само себя, решает, чем ему быть, не имея опоры ни вне, ни внутри себя. Опыт свободы выражается в состоянии тревоги (l'angoisse), потому что означает радикальную оторванность от устойчивого существования. В своих действиях человек лишен всякой опоры и каждый раз обнаруживает себя заброшенным в чуждый ему мир, где он должен выбрать сам себя и в результате этого выбора определить и тот мир, в котором он оказался. Причем выбор не может быть как-либо оправдан. Ссылка на правила, моральные нормы или принуждающие обстоятельства не могут служить оправданием. Сартр отмечает несостоятельность аргументов 3. Фрейда, представляющего сознание зависимым от бессознательного, которое не может повлиять на автономию выбора, точно так же, как не влияют на нее и внешние обстоятельства (время и место рождения, расовая принадлежность, наследственность и т. п.). Утверждая, что, выбирая себя, человек выбирает мир, Сартр подчеркивает всеобщий характер выбора. Мой выбор должен быть таким, чтобы его мог сделать каждый. Моя свобода означает свободу от моих частных обстоятельств, и поэтому неважно, что выбор делаю именно я (зависимый от своего психического состояния, положения, мотиваций и пр.). Сознание (отличное от “я”) ничем не определено, а потому всеобще. Поступок, следовательно, должен быть таким, чтобы он служил примером для любого человека. “Проект” — центральное понятие “Бытия и ничто” — превращается в “Тетрадях по Морали” (Cahiers pour une morale. P., 1983) в необходимое действие в данной конкретной ситуации, обусловленное индивидуальным опытом и ситуативным контекстом. Тем самым отвергается универсальность проекта и всеобщность автономии индивида.
    И на третьем этапе — в “Критике диалектического разума” — Сартр исходит из того, что “единственная практическая и диалектическая реальность всего — это индивидуальное действие”, что “основание коллективных объектов следует искать в конкретной деятельности индивидов” (“Critique de la raison dialectique”, p. 361,55). Основная трудность на этом этапе — объяснение генезиса группы (роль клятвы в объединении людей конкретной задачей в конкретной ситуации), превращение ее действий в “серию действий”, перерождение группы в партию со своей программой. Группа — псевдоцелостность и не имеет онтологического статуса. Индивидуальное действие — исходный пункт его философии. Все установления и объединения, нормы и социальные институты рассматриваются им как нечто инертное, косное, отчужденное и подавляющее индивида. С этим связано и его позитивное отношение к марксизму Хотя Сартр справедливо заметил, что “марксизм остановился в своем развитии”, он подчеркнул, что марксизм “остается философией нашего времени: его невозможно преодолеть, потому что еще не преодолены породившие его обстоятельства” (Проблемы метода. М., 1994, с. 26, 36). Немотивированный бунт против социальности привел Сартра в ряды нигилистическо-анархистского движения “новых левых”, в мае 1968 выступившего против “буржуазной” культуры, а точнее, против культуры вообще. В последние годы Сартр посвятил себя исследованию биографии и творчества Флобера (“Идиот в семье” — L'idiot de la famille, 3 ?. P., 1971—72), с помощью регрессивно-прогрессивного метода интерпретации, соединившего в себе герменевтику, психоанализ и структурализм.
    Соч.: Les chemins de la Liberte, ?. 1-3. P., 1945-49; Situations 1-111. P., 1947—49; Les mots. P., 1964; Vferite et existence. P., 1989; в рус. пер.: Очерк теории эмоций. Психология эмоций. М., 1984; Существование Другого, “От я к Другому”. Минск, 1997; Дороги свободы. Харьков. 1997; Экзистенциализм — это гуманизм; Тошнота. Избр. произв. М., 1994; Проблемы метода. М., 1994; Ситуации. Антология литературно-эстетической мысли. М., 1997.
    Лит.: Кузнецов В. Н. Сартр и экзистенциализм. М., 1970; Стрельцова Г. Я- Критика экзистенциалистской концепции диалектики. М., 1974; Филиппов Л. И. Философская антропология Ж.-П. Сартра. М., 1977; Richter L. Sartre. В., 1961; Hartmann K. Sartres Sozialphilosophie. В., 1966; KampitsP. Sartre und die Frage nach dem Anderen. W, 1975; J.-P. Sartre: Contemporary Approaches to his Philosophy, ed. H. J. Silverman, J. Elliston. Brighton, 1980; The Philosophy of J.-P. Sartre, ed. P.A. Schilpp, La Salle (111.), 1982.
    Г. Б. Гутнер, А. П. Огурцов

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.