В царстве Лу жил человек по имени Ван Тай, у которого в наказание отсекли ногу, но учеников у него было не меньше, чем у самого Конфуция. Чан Цзи спросил у Конфуция:
— Ван Таю в наказание отсекли ногу, а его ученики не уступают числом людям вашей школы. Встав во весь рост, он не даёт наставлений. Сидя на полу, он не ведёт бесед, но всякий, кто приходит к нему пустым, уходит наполненным. Видно, он и в самом деле несёт людям бессловесное учение, и, хотя тело его ущербно, сердце его совершенно. Что же он за человек?
— Этот человек — настоящий мудрец! — ответил Конфуций. — Если бы не разные неотложные дела, я бы уже давно пошёл к нему за наукой. И уж если мне не зазорно учиться у него, то что же говорить о менее достойных людях? Я не то что наше царство Лу — весь Поднебесный мир приведу к нему в ученики!
— Если даже с одной ногой этот человек превосходит вас, учитель, он в самом деле должен быть мужем редкостного величия. А если так, то и ум его должен быть каким-то необыкновенным, верно?
— И жизнь и смерть воистину велики, но череда смертей и жизней в этом мире ничего не трогает в нём. Даже если обвалится небо и обрушится земля, он не погибнет. Он постиг подлинность жизни и не влечётся за другими. Он позволяет свершиться всем жизненным превращениям и оберегает их общий исток.
— Что это значит? — спросил Чан Цзи.
— Если смотреть на вещи, руководствуясь различиями между ними, печень и селезёнка будут так же отличаться друг от друга, как царство Чу от царства Юэ. А если смотреть на вещи, руководствуясь их сходством, мы увидим, что всё в мире едино. Такой человек даже не знает, чем различаются между собой глаза и уши, и привольно странствует сердцем в высшем согласии, которое проистекает из полноты жизненных свойств. Он видит то, что приводит все вещи к единству, и потому ни в одной из них не видит никакого недостатка. Для него лишиться ноги — всё равно что стряхнуть с себя комочек грязи.
Чан Цзи сказал:
— Он живёт сам по себе и знание своё употребляет на постижение собственного сердца, а сердцем своим постигает своё Неизменное сердце. Отчего же другие люди тянутся к нему?
— Мы не можем смотреться в текучие воды и видим свой образ лишь в стоячей воде. Только покой может успокоить всё, что способно покоиться. Среди всего, что произрастает на земле, лишь сосны и кипарисы живут по истине, ибо они не сбрасывают зелёного убора даже в зимнюю пору. Среди тех, кто имел повеление от Неба, только Яо и Шунь жили по истине, ибо тот, кто живёт по истине сам, сделает истинной жизнь других людей. А приверженность человека Изначальному доказывается отсутствием страха. Храбрый воин выступит в одиночку против целого войска, и если такое может совершить даже человек, мечтающий о мирской славе, такое тем более под силу тому, кто видит Небо и Землю своим домом, всю тьму вещей — своей кладовой, собственное тело — убежищем, а глаза и уши — зеркалом видимого и слышимого; кто возводит всё, что знает, к единому и обладает вечно живым сердцем! Такой человек сам выберет себе день, когда вознесётся в облака. И пусть другие по своей воле идут за ним — он не станет вникать в чужие дела.