О концептах авторитарной и тоталитарной личности

Аннотация

В статье обсуждаются результаты исследований авторитарности личности, проведенных в зарубежной и отечественной психологии. Развивается идея о том, что тоталитарные общества продуцируют особый тип личности, который впоследствии способствует воспроизводству тоталитарного типа общественного устройства. Предлагается описание тоталитарного типа личности, основанное на выделении констелляции типичных для него характерологических свойств.

Ключевые слова: авторитарность, авторитарная личность, тоталитарная личность, конформизм, подчиняемость.

Проблема авторитарной и тоталитарной личности активно обсуждалась в середине и второй половине 20 века в связи с попыткой осмыслить причины прихода к власти тоталитарного нацистского режима в Германии. Хотя, казалось бы, феномены авторитаризма и тоталитаризма были   весьма детально исследованы еще в 20-м веке, к сожалению, эта тема не утратила своей актуальности. Совершенно неожиданно начало 21 столетия ознаменовалось новым витком противостояния либеральной и антидемократической идеологий. Тоталитарная система организации социальных групп мимикрирует и проявляет себя в виде деструктивных тоталитарных культов, фундаменталистских религиозно-политических движений и даже в виде  определенных корпоративных норм поведения на многих коммерческих предприятиях. Настороженность в этом плане вызывают и такие явления, напрямую затрагивающие приватную жизнь людей и получившие развитие в Западных странах, как ювенальная юстиция и агрессивная борьба, проводящаяся на государственном уровне, за здоровый образ жизни. На сегодняшний день достаточно очевидно, что такие сверхрегламентированные и сверхконтролируемые формы организации общественной жизни предлагают способ бытия, который оказывается достаточно комфортным для значительного количества людей. Возникает резонный вопрос, почему жестко регламентированная несвобода для них оказывается достаточно привлекательной или, по крайней мере, вполне терпимой? В чем кроются эти причины: в характере бытия общества или в самом человеке? Или в их взаимодействии?

Достаточно очевидно, что характер публичного бытия конкретного общества  предлагает некий предпочтительный для человека способ индивидуального бытия.  В качестве временной сущности (essentia) он может схватываться в психологических понятиях, например, как определенный тип характера. Впервые идея о том, что человека побуждают поддерживать авторитарное правление определенные черты характера, заложенные в процессе воспитания, возникла в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого столетия. Первый массовый опрос, посвященный этой проблеме, был проведен в Германии в 1929—1931 гг. А первая, целостно разработанная теория, основанная на этом предположении, была представлена немецким психоаналитиком Вильгельмом Райхом в книге «Психология масс и фашизм» (Райх, 1997), опубликованной в 1933 году. Тип характера людей, поддерживающих авторитарные отношения в обществе, Райх назвал механистически-мистическим. Он указывал, что механистически-мистический характер человека порождает фашистские партии, а не наоборот. Райх утверждал, что не существует ни одного индивидуума, в структуре которого не содержались бы элементы фашистского восприятия и мышления, и что как политическое движение фашизм отличается от других реакционных партий тем, что в качестве его носителя и поборника выступают народные массы. Фашизм, с его точки зрения, – это не политическая партия, а особая концепция жизни, отношение к человеку, любви и труду. Фашистская ментальность, по Райху, – это ментальность «маленького человека», порабощенного, стремящегося к власти и в то же время протестующего. Чем беспомощней становится «массовый индивид», тем отчетливей проступает его идентификация с фюрером и тем глубже детская потребность в защите прячется в чувстве его единства с ним. Эта склонность к идентификации составляет психологическую основу национального нарциссизма, т. е. уверенности отдельного человека в себе, которая ассоциируется с «величием нации». Индивид ощущает себя в фюрере, в авторитарном государстве. Благодаря такой идентификации он ощущает себя защитником «национального наследия» и «нации».

Наиболее спорной является та часть теории Райха, которая утверждает, что основой для возникновения авторитарного характера является подавление сексуальных импульсов. Он утверждал, что в результате морального сдерживания естественной сексуальности ребенка у человека развивается пугливость, робость, страх перед авторитетом, покорность, «доброта» и «послушание» в авторитарном смысле этих слов. Авторитарная структура личности формируется путем погружения сексуальных запретов и страхов в живую субстанцию сексуальных побуждений. Это приводит к формированию консерватизма, страха перед свободой. Сексуальное вытеснение усиливает политическую реакцию, превращает массового индивидуума в пассивную аполитичную личность и создает вторичную силу в личностной структуре – искусственную потребность, которая активно поддерживает авторитарный строй. Воспитанный и связанный авторитетом человек не доверяет себе, поэтому он отказывается брать на себя ответственность за свои поступки и решения и требует, чтобы им руководили. Постоянное сексуальное напряжение приводит к продуцированию грез, которые принимают форму мистических, сентиментальных и религиозных настроений. Райх подчеркивал, что каждая форма авторитарно-тоталитарного правления опирается на иррационализм. С его точки зрения, церемонии, устраиваемые тоталитарными движениями, а также религиозные ритуалы пронизаны сексуальной энергией. Хотя Райх настаивал на том, что именно подавление сексуальности является главной причиной формирования авторитарного характера, другие исследователи авторитарности личности по большей части не разделяли точку зрения о главенствующей роли именно сексуального подавления.

Несмотря на спорные моменты, тем не менее, оценивая его теорию, нельзя не согласиться, что к авторитарному типу отношений личность подталкивает тревога, несамостоятельность и привычка к подчинению.

Несколько позже свою теорию авторитарной личности создает Эрих Фромм. Впервые она была изложена им в книге «Бегство от свободы» (Фромм, 2014) вышедшей в свет в 1941 году. В этой работе он анализирует стремление индивида отказаться от независимости своей личности и соединить свое «я» с кем-то или с чем-то, чтобы обрести недостающую ему силу. Индивидов, обладающих такой склонностью, Фромм описывает как людей с садомазохистским, бюрократическим, или авторитарным характером. Признаками авторитарного характера Э. Фромм считал:

– акцентированное отношение к власти и силе;

– построение биполярной системы взаимоотношений с миром (сильные и слабые, имеющие власть и не имеющие ее);

– авторитарное мышление, которому свойственно убеждение, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, вне его интересов и желаний (например, законами природы).

Авторитарная личность стремится избавиться от ощущения собственной ничтожности посредством симбиоза с внешним объектом, который достигается с помощью отношений господства и/или подчинения. Стремление к симбиозу усиливается, когда такая личность переживает фрустрацию, усиливающую чувства одиночества и бессилия. В заблуждение относительно авторитарной личности может ввести то, что она может проявлять склонность к бунту. Однако ее бунт всегда направлен против власти, которую она воспринимает как слабую, и сочетается с желанием подчиниться власти «сильной».

Говоря о механизмах бегства от свободы, наряду с авторитарным характером Фромм выделял также такие психологические черты, как деструктивностъ, проявляющуюся в тревоге, скованности и чувстве бессилия, и автоматизирующий конформизм. Оба эти свойства психики способствуют усилению авторитарности, так как ведут к готовности подчиниться власти, предлагающей личности избавиться от сомнений.

В более поздних работах Фромм дополнил свою теорию авторитарной личности учением о биофилии – некрофилии, которое объясняло патологическую жестокость тоталитарных диктаторов Гитлера, Сталина и их сообщников (Фромм, 2004).

Э. Фромм полагал, что социальную базу тоталитаризма составляют два типа людей. Для тех и для других характерно ощущение бессилия, одиночества, тревоги и неуверенности. Но справляются с ними они разными способами. Первый тип, это люди с садомазохистским, авторитарным характером, которых возбуждают проявления силы. Они получают удовольствие от подчинения внешней силе и от причинения боли другим. Посредством отречения от своей личности и растворения в чем-то превосходящем их, они избавляются от чувства собственной беспомощности. Второй – это конформисты, которые готовы принять любую навязываемую им точку зрения и не способны отличать свои мысли и желания от чужих. Истоки конформизма он видел в характере семейного воспитания и особенностях культуры постиндустриального общества потребления. С его точки зрения, индустриальное общество 20 века формировало тип человека-робота. Он утверждал, что в современном ему демократическом американском обществе происходило подавление подлинной индивидуальности, и начинался этот процесс очень рано – в самом начале дошкольного возраста. Одно из самых ранних подавлений – это подавление родителями чувства враждебности и неприязни, которое естественным образом возникает у ребенка вследствие конфликтов с окружающим миром. Ребенка обучают подавлять свое осознание враждебности или неискренности других людей. В результате, вначале ребенок отказывается от выражения своих чувств, а затем и от самих чувств. Постепенно подлинные чувства ребенка замещаются псевдочувствами. Как и В. Райх Фромм указывал на значение сексуального подавления, но считал, что оно не является единственно важным. Фромм указывал, что подавлению, затрагивающему самые корни личности, подвергается такая эмоция как чувство трагедии: «Вместо того чтобы превратить осознание смерти и страданий в один из сильнейших стимулов жизни – в основу человеческой солидарности, в катализатор, без которого радость и энтузиазм утрачивают интенсивность и глубину, – индивид вынужден подавлять это осознание». (Фромм, 2004, с. 234)

Фромм писал о том, что вклад в создание такого бесчувственного типа человека внесла, в том числе, психиатрия и психотерапия: «Стараниями многих психиатров, в том числе психоаналитиков, создан образ «нормального» человека, который никогда не бывает слишком грустен, слишком сердит или слишком взволнован. Черты характера или типы личности, не подходящие под этот стандарт, они неодобрительно обозначают как «инфантильные» или «невротические». (Фромм, 2004, с. 235)

Фромм писал, что в системе образования с самых первых шагов обучения у человека отбивают желание самостоятельного мышления, его программируют готовыми шаблонами. Что касается взрослых людей, то Фромм отмечал, что одна из функций современной культуры заключается в усложнении проблем. Трудности жизни зачастую умышленно изображаются настолько запутанными и сложными, что разобраться в них сможет только «специалист». Это подрывает веру людей в свою способность размышлять.

По Фромму, человек общества потребления не оригинален не только в своих мыслях, но и в желаниях. Он живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет, тогда, как на самом деле он хочет того, чего должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном. И он чрезвычайно боится риска и ответственности задать себе свои собственные жизненные цели.

Он указывал, что при определенных условиях конформистский индивид общества потребления может с легкостью воспринять авторитарные модели мышления и поведения: «Если в отношении „нормального“ человека нас будет интересовать лишь его экономическая обеспеченность, если мы упустим из виду подсознательное страдание среднего автоматизированного человека, мы не сможем понять ту опасность, исходящую из человеческого характера, которая угрожает нашей культуре: готовность принять любую идеологию и любого вождя за обещание волнующей жизни, за предложение политической структуры и символов, дающих жизни индивида какую-то видимость смысла и порядка. Отчаяние людей-роботов – питательная среда для политических целей фашизма». (Фромм, 2004, с. 244)

В 1950 году коллега Фромма по Франкфуртскому институту социальных исследований Теодор Адорно и его соавторы, отталкиваясь от идей выдвинутых Фроммом, предложили свою концепцию авторитарной личности. Авторитарная личность, по Адорно (Адорно, 2012) – это связка качеств, образующих единый синдром, которые возникают у индивида в ходе его первичной социализации. Для воспитания такого типа личности характерно присутствие авторитарного отца и эмоционально дистанцированной матери. Она характеризуется синдромами, которые связаны в один общий пучок:

конвенционализм,

авторитарное подчинение,   

авторитарная агрессия,

антиинтрацепция (неспособность к чувственному восприятию мира),

суеверия и стереотипы,

власть и «твердость»,

разрушительность и цинизм,

озабоченность сексом (морализаторство, негативное отношение к сексуальным меньшинствам).

Позже канадский ученый Боб Альтемейер (Altemeyer, 1996), основываясь на концепции Адорно, дал более строгое определение понятиям, которые в ней использовались, и сузил описание авторитарной личности до трех главных характеристик: безоговорочное подчинение властям и авторитетам, агрессия по отношению к группам, неодобрение и неприятие которых воспринимается как одобряемое властями и конвенционализм (приверженность социальным нормам, воспринимаемым как санкционированные властью).

Ряд исследователей указывали на ригидность мышления как на одно из свойств авторитарной личности. В частности, М. Рокич (Rokeach, 1960) считал, что центральным конструктом авторитарной личности является догматизм, или закрытость мышления. По Рокичу, такая личность формирует жесткую структуру нетерпимости и избирательной терпимости к другим.

В несколько в другом ракурсе феномен приверженности авторитарной модели отношений рассматривал Дж. Даккит. Он описал авторитаризм как аспект идентификации индивида с социальной группой. Согласно его концепции, люди с сильной групповой идентификацией развивают авторитарные убеждения тогда, когда этой группе кто-то или что-то угрожает. Эксперимент, проведенный Дж. Даккитом и К. Фишером (Duckitt, Fisher, 2003), продемонстрировал, что люди склонны предпочитать авторитарную форму управления, если считают, что их группа находится в опасности.

Складывается впечатления, что теории, которые стараются описать качества авторитарной личности и социально-психологический процесс, описанный Даккитом, касаются качественно разных феноменов, хотя и взаимосвязанных. Можно рассмотреть это на гипотетическом примере. Представим, что группа туристов заблудилась в горах и не знает, в каком направлении идти. По всей видимости, члены этой группы станут прислушиваться к мнению того, кто среди них имеет наибольший опыт путешествий в этой местности или к мнению проводника из местных жителей, если он им вдруг встретится. Им будет делегироваться право принимать решения, и они станут лидерами этой группы. И этот процесс можно рассматривать как вполне нормальный и адекватный ситуации. Хотя, в то же время, можно предполагать, что спектр индивидуальных реакций может быть разным в зависимости от характерологии конкретных личностей. Так люди с чертами контрзависимости могут отвергать внешнее руководство и бунтовать против реально более компетентного лидера, хотя без него они объективно не могут справиться с трудностями. Другие люди с чертами зависимости будут напротив стараться делегировать свою ответственность другим, даже тогда, когда могут справиться с ситуацией самостоятельно. В приведенном выше примере поиск авторитарного руководства, на наш взгляд, является проявлением адекватной ситуации здоровой зависимости. С нашей точки зрения, признаком зрелой личности является, в том числе и то, что она в сложных для себя ситуациях может делегировать принятие решений людям, которых она считает более компетентными (можно привести примеры отношений клиента и опытного юриста, пациента и доктора, новичка в каком-либо спорте и тренера, пострадавшего в катастрофе и спасателя МЧС). В этом случае другому, который признается более компетентным, на время делегируется авторитарная власть. Но зрелая личность в отличие от ребенка предварительно оценивает предполагаемый уровень компетенции этого другого и границы ситуации, в которой эта власть передается.

Также Даккитом был разработан опросник «Вера в опасный мир», который выявляет стабильные социальные убеждения личности, связанные с ее авторитарными предпочтениями.

На наш взгляд, достаточно простое и убедительное объяснение   происхождения авторитарной диспозиции предложил Д. Ойстрих (Oesterreich, 2005).  Он рассматривает безопасность как основную потребность личности. Авторитарные диспозиции возникают вследствие того, что некоторые люди не смогли развить личную автономию. С его точки зрения, авторитарная реакция в угрожающих ситуациях адекватна и естественна на ранних стадиях индивидуального психологического развития. Она защищает ребенка от угроз, с которыми он не в состоянии справиться самостоятельно. Но если индивид в ходе своего развития не преодолел авторитарную реакцию на угрозы, то поиск безопасности преобразуется в устойчивую авторитарную тенденцию. Его концепция позволяет и более рационально различать, когда поиск внешнего руководства адекватен ситуации, а когда является иррациональной поведенческой реакцией. Здесь следует добавить, что взрослый человек нередко попадает в ситуации, где оказывается беспомощным как ребенок – например, человек, который получил серьезную травму, или как в уже приводившемся ранее примере, заблудившийся в горах. Однако взрослый человек, не впавший в возрастную регрессию, в отличие от ребенка способен определять, кому ему стоит доверять принятие решений и в какой степени. Безусловно, мы не можем этого сказать о людях, поддерживающих авторитарные и тоталитарные политические режимы.

Для эмпирического измерения уровня авторитарности личности был разработан ряд тестовых методик. Наиболее известные в России – это F-шкала Т. Адорно (Денисова, 2012), шкала правого авторитаризма (RWA) Б. Альтемейер (Altemeyer, 1996), опросник Дж. Даккита «Вера в опасный мир» (Гулевич, Аникеенок, Безменова, 2014), шкала «Авторитарный стереотип» Баязитова Р. Ф., Алишева Б. С. (Баязитов, 2006, с. 163-165).

Исследования феномена авторитарности в России начали проводиться с конца 80-х годов. Первое известное эмпирическое исследование авторитарной личности, проведенное С. МакФарландом, М. А. Абалкиной и В. С. Агеевым (McFarland, Ageyev, Abalkina, 1993)  и направленное на сравнение уровня авторитарности у россиян и американцев, дало совершенно неожиданные результаты. Уровень авторитаризма у российской выборки оказался значительно более низким, чем у американской. Авторы объяснили это влиянием общественных умонастроений того периода, связанными с высокими ожиданиями от демократических преобразований.

В 1994 году М. Урнов (Урнов, 1994)   провел исследование, направленное на количественную оценку авторитарного синдрома в России в качестве идеологического, а не психологического феномена. Была использована шкала, оценивающая пять полярных характеристик: коллективизм/индивидуализм; недружественность/дружественность окружающего мира; неравенство/равенство взаимоотношений с окружающим миром; склонность/несклонность к принятию безусловных авторитетов; отрицание/принятие универсальности нравственных норм. Считалось, что авторитарный синдром связан с левой частью представленных континуумов. Урнов выделял «рутинную» и «пассионарную» авторитарность. «Рутинная» авторитарность включает только первые четыре характеристики. Как указывал автор, разница между первой и второй – это разница между авторитарностью пожилого бюрократа и юного штурмовика. Результаты исследования показали, что авторитарные представления в сознании людей были доминирующими. М. Урнов также указывал на то, что отмечался рост авторитарных тенденций в российском массовом сознании в течение 1992—1994 гг.

В.А. Самойлова (Самойлова, 1996)   исследовала выраженность авторитарных установок в различных социальных группах. В ее работе авторитарность рассматривалась как общепсихологический феномен, проявляющийся на всех уровнях личностной структуры. Наиболее заметная авторитарность была обнаружена у рабочих, инженерно-технических работников и учителей, по сравнению с предпринимателями, преподавателями вузов, работниками сферы культуры и студентами. Учителя по уровню авторитарности следовали сразу за рабочими – наиболее авторитарной социальной группой. Один из важных выводов исследования состоял в том, что образование – это один из наиболее значимых демографических факторов феномена авторитарности. Было установлено, что между установками лиц, получившими высшее образование, по сравнению с теми, кто его не имел, различия были очень существенными и касались отношения к целям и методам воспитания, к астрологии (мистическое мышление), терпимости к политическому инакомыслию. Лица с высшим образованием характеризовались более развитыми гуманистическими ценностями, способностями к более сложному и дифференцированному мировосприятию. Автор отмечала усиление авторитарных тенденций по «ядерным», центральным установкам в 1994 году по сравнению с 1992 годом.

В проведенных в России исследованиях также фиксировалась положительная связь между уровнем авторитарности, возрастом и степенью успешности социальной адаптации.

В начале 2000-х гг. Р. Ф. Баязитов (Баязитов, 2006) провел сравнительное исследование уровня авторитарности с учетом таких различий как национальность, пол и получаемое образование. Было выявлено, что наиболее высокий уровень авторитарности по Ф-шкале отмечался у студентов средних специальных учебных заведений. Далее по мере уменьшения следовали школьники, студенты вузов и учителя. Тем не менее, по всей обследованной выборке в среднем отмечался несколько повышенный уровень авторитаризма. Отличий связанных с национальными и половыми различиями выявлено не было. Автор выдвинул гипотезу, что более высокий уровень авторитарности среди студентов средних специальных учебных заведений связан с ранней профессионализацией, т.к. напряженность условий общения провоцирует ригидные формы восприятия и поведения, использование иерархически ориентированных форм самоутверждения. К сожалению, в этом исследовании не изучался характер первичной социализации респондентов.

По данным фонда аналитических программ «Экспертиза» (Урнов, 2004) в 2004 году от 60 до 75% населения поддерживало авторитарные идеи, были склонны к национализму и были готовы частично или полностью отказаться от демократических свобод.

Кросскультурное исследование уровня авторитарности у иранцев и россиян (Тайебех, 2010)  выявило высокие показатели по F-шкале в обеих выборках, хотя у россиян они были более низкими. Также примечательно, что в этом исследовании был обнаружен низкий уровень интернальности (т.е. ощущения ответственности за свою жизнь) и в русской и в иранской группе, причем в русской группе он был ниже.

Если анализировать вышеприведенные данные, то относительно временной динамики установок людей в начале 90-х годов возникает мысль, что едва ли возможно чтобы за столь короткое время могло произойти изменение устойчивых черт личности. Скорее исследования зафиксировали изменения на уровне поверхностных убеждений. Вероятнее всего, что когда в конце 80-х с демократией связывались большие позитивные ожидания, респонденты давали «антиавторитарные» ответы, когда в начале 90-х стало очевидно, что эти ожидания не оправдались, на поверхностном когнитивном уровне изменился и характер верований. Либо, может быть, проявились более глубокие и устойчивые установки. В целом, результаты исследований побуждают задуматься, как дифференцировать устойчивые авторитарные характерологические черты, от авторитарных способов восприятия и поведения, возникающих в связи с текущей актуальной личностной или социальной ситуацией. В связи с этим можно вновь вспомнить исследование Дж. Даккита. По аналогии с личностной и ситуативной тревожностью, по всей видимости, стоит различать личностную (т.е. устойчивую констелляцию характерологических черт) и ситуативную авторитарность.

В целом, подводя итоги, следует констатировать, что проблема авторитарности личности в российских психологических исследованиях изучена еще достаточно мало. Поэтому представляется целесообразным продолжение изучения этой личностной характеристики в различных социальных стратах, а также проведение кросскультурных исследований.

В то время как теория авторитарной личности была развита достаточно подробно, понятие тоталитарной личности до сих пор остается мало концептуализированным. Нередко в литературе можно встретить использование этих терминов как синонимичных.

Впервые описание «тоталитарной личности» было представлено философом, историком и политологом Ханной Арендт в книге «Истоки тоталитаризма» (1951).

Ханна Арендт обратила внимание на тот факт, что главной опорой тоталитарных режимов являются отнюдь не политические фанатики, а самые обыкновенные обыватели, которые будучи доведенными до отчаяния неблагоприятными условиями жизни, готовы соучаствовать в любых преступлениях правящего режима: «Всякий раз, когда общество безработицей отнимает у маленького человека нормальное существование и нормальное самоуважение, оно готовит его к тому последнему этапу, когда он согласен взять на себя любую функцию, в том числе и „работу“ палача». (Арендт, 2008)

Арендт достаточно подробно описала характерологические особенности людей, которые образуют социальную основу тоталитаризма. Поскольку сфера ее интересов находилась преимущественно в сфере исторического и политологического анализа, она не претендовала на создание особой психологической теории.

Социальной базой тоталитаризма, по мнению Арендт, является общество без классов, без социальной стратификации, где существует масса людей, не соединенных общими интересами, не способных объединиться в организацию на их основе и совместно действовать. С точки зрения Арендт, предпосылками к возникновению такой аморфной массы является разрушение национальных государств.

С ее точки зрения, в среде бесклассового общества и формируется тоталитарная личность – средняя, заурядная, без выраженной индивидуальности. Поскольку у нее утрачено чувство взаимосвязанности с другими людьми, то ради достижения узко индивидуалистических устремлений, ее легко склонить к любому преступлению. Но в то же время эти разрозненные индивиды испытывают потребность в ощущении единения. Как писала Х. Арендт: «Тоталитарные движения возможны везде, где имеются массы, по той или иной причине приобретшие вкус к политической организации. Массы соединяет отнюдь не сознание общих интересов <…> Термин „массы“ применим только там, где мы имеем дело с людьми, которых по причине либо их количества, либо равнодушия, либо сочетания обоих факторов нельзя объединить ни в какую организацию, основанную на общем интересе: в политические партии либо в органы местного самоуправления или различные профессиональные организации или тред-юнионы. Потенциально „массы“ существуют в каждой стране, образуя большинство из того огромного количества нейтральных, политически равнодушных людей, которые никогда не присоединяются ни к какой партии и едва ли вообще ходят голосовать». (Арендт, 2012, с. 414-415)

Концепция Арендт интересна и тем, что она описывает процесс возникновения этого особого типа личности вследствие воздействия макросоциальных факторов, в  отличие от психоаналитически ориентированных теорий авторитарной личности, которые ставили во главу угла, прежде всего, характер внутрисемейного воспитания. Арендт указывала, что тоталитарная личность может быть сформирована двумя путями: мирным, бескровным путем, через вовлечение человека массы в тоталитарное движение, либо посредством целенаправленной репрессивной политики, пришедшего к власти режима.

Характерные черты тоталитарной личности – это чувство изолированности, отсутствие моральных норм, полная управляемость, абсолютная приспособляемость, отсутствие самобытности, индивидуальности, преемственности во взглядах. Но одновременно с этим членам тоталитарных движений, по Арендт, присущи фанатизм и самоотречение.

Изначально изолированность, атомизация индивидов, по Арендт, проистекает из распада классовой структуры общества, но она также может и искусственно создаваться правящим тоталитарным режимом посредством применения массовой репрессивной политики. Разрыв социальных связей приводит к тому, что индивид начинает заботиться только о себе, либо еще только своем о ближайшем семейном окружении, и под воздействием внешнего давления легко утрачивает нравственные ориентиры. Как писала Арендт: «Массовый человек, кого Гиммлер организовал для величайших массовых преступлений, когда-либо совершенных в истории, имел черты обывателя, а не прежнего человека толпы и был буржуа, который посреди развалин своего мира ни о чем так не беспокоился, как о своей личной безопасности, готовый по малейшему поводу пожертвовать всем – верой, честью, достоинством. Оказалось, нет ничего легче, чем разрушить внутренний мир и частную мораль людей, не думающих ни о чем, кроме спасения своих частных жизней». (Арендт, 2012, с. 449)

Она указывала на то, что тоталитарные режимы намеренно формируют новый тип человека, искусственно создавая разобщенность, стирая самобытность и индивидуальность людей. Арендт писала, что главная цель политических репрессий в тоталитарных государствах состояла вовсе не в борьбе с оппозицией, – в установившемся тоталитарном обществе ее фактически нет, – а в создании нового, абсолютно управляемого человека. При тоталитарных режимах, например при сталинском, от репрессий не был застрахован никто. С ее точки зрения, их реальной целью было дать понять каждому человеку, независимо от его социального положения, что он совершенно беззащитен перед властью, и ему ни на кого нельзя полагаться. Следующим образом она объясняла цели «чисток» в сталинском СССР: «Массовая атомизация в советском обществе была достигнута умелым применением периодических чисток, которые неизменно предваряют практические групповые ликвидации. С целью разрушить все социальные и семейные связи, чистки проводятся таким образом, чтобы угрожать одинаковой судьбой обвиняемому и всем находящимся с ним в самых обычных отношениях, от случайных знакомых до ближайших друзей и родственников. Следствие этого простого и хитроумного приема „вины за связь с врагом“ таково, что, как только человека обвиняют, его прежние друзья немедленно превращаются в его злейших врагов: чтобы спасти свои собственные шкуры, они спешат выскочить с непрошеной информацией и обличениями, поставляя несуществующие данные против обвиняемого. Очевидно, это остается единственным способом доказать собственную благонадежность. Задним числом они постараются доказать, что их прошлое знакомство или дружба с обвиняемым были только предлогом для шпионства за ним и разоблачения его как саботажника, троцкиста, иностранного шпиона или фашиста. Если заслуги „измеряются числом разоблаченных вами ближайших товарищей“, то ясно, что простейшая предосторожность требует избегать по возможности всех очень тесных и глубоко личных контактов, – не для того, чтобы уберечься от раскрытия своих тайных помыслов, но чтобы обезопасить себя в почти предопределенных будущих неприятностях от всех лиц, как заинтересованных в вашем осуждении с обычным низким расчетом, так и неумолимо вынуждаемых губить вас просто потому, что их собственные жизни в опасности. В конечном счете, именно благодаря развитию этого приема до его последних и самых фантастических крайностей большевистские правители преуспели в сотворении атомизированного и разрозненного общества, подобного которому мы никогда не видывали прежде, и события и катастрофы которого в таком чистом виде вряд ли без этого произошли бы». (Арендт, 2012, с. 428-429)

Ханна Арендт указывала, что тоталитарная власть стремится к созданию полностью управляемого человеческого существа: «Тотальное господство, которое стремится привести бесконечное множество весьма разных человеческих существ к одному знаменателю, возможно только в том случае, если любого и каждого человека удастся свести к некой никогда не изменяющейся, тождественной самой себе совокупности реакций и при этом каждую такую совокупность реакций можно будет наобум заменить любой другой. Проблема здесь состоит в том, чтобы сфабриковать нечто несуществующее, а именно некий человеческий вид, напоминающий другие животные виды, вся «свобода» которого состояла бы в «сохранении вида». (Арендт, 2012, с. 568-569) В том, чтобы сформировать такой вид человека и заключается главная функция лагерей: «Без концентрационных лагерей, без внушаемого ими неопределенного страха, без отлично отлаженного в них обучения тоталитарному господству, которое нигде не осуществляется с большей полнотой, тоталитарное государство со всеми своими наирадикальнейшими возможностями не сумело бы ни вдохнуть фанатизм в свои отборные войска, ни удерживать весь народ в состоянии полной апатии». (Арендт, 2012, с. 591)

Арендт также указывала и на враждебность тоталитарного общества любым проявлениям самобытности и творчества: «Интеллектуальная, духовная и художественно-артистическая инициатива столь же противопоказана тоталитаризму, как и бандитская инициатива толпы, и обе они опаснее для него, чем простая политическая оппозиция. Последовательное гонение всякой более высокой формы умственной деятельности новыми вождями масс вытекает из чего-то большего, чем их естественное возмущение всем, что они не могут понять. Тотальное господство не допускает свободной инициативы в любой области жизни, не терпит любой не полностью предсказуемой деятельности. Тоталитаризм у власти неизменно заменяет все первостепенные таланты, независимо от их симпатий, теми болванами и дураками, у которых само отсутствие умственных и творческих способностей служит лучшей гарантией их верности». (Арендт, 2012, с. 449-450) Она писала, что для тоталитарного господства характер представляет опасность, а индивидуальность, – то, что отличает одного человека от другого, – просто нетерпима.

Еще один тезис Арендт заключался в том, что жесточайшее подавление человека и всех его спонтанных естественных проявлений, казалось бы, парадоксальным образом сочетается с фанатизмом и самоотречением активных членов тоталитарных движений. Она отмечала, что в сравнении со всеми другими партиями и движениями наиболее бросающаяся в глаза черта тоталитарных движений – это требование тотальной, неограниченной, безусловной и неизменной преданности от своих членов. Однако, подчеркивала она, тотальная преданность возможна только тогда, когда идейная верность лишена всякого конкретного содержания. Именно поэтому тоталитарные движения делают все возможное, чтобы избавиться от партийных программ с точно определенным и конкретным содержанием. Каждая определенная политическая цель, которая не просто ограничивается претензией на мировое руководство, каждая политическая программа, которая ставит задачи более определенные, чем «идеологические вопросы всемирно исторической, вековой важности», являются помехой тоталитаризму.

Арендт также говорила о роли в тоталитарном обществе пропаганды, которая формирует мировоззрение обывателя: «Их [тоталитарных диктаторов] искусство состоит в использовании и в то же время в преодолении элементов реальности и достоверного опыта при выборе вымыслов и в их обобщении этих фикций в таких областях, которые затем, разумеется, выводятся из-под любого возможного индивидуального контроля. При помощи подобных обобщений тоталитарная пропаганда устанавливает мир, способный конкурировать с реальным миром, отличительной особенностью которого является его нелогичность, противоречивость и неорганизованность. Непротиворечивость вымысла и строгость организации делают возможным то, что обобщения в конце концов порождают взрыв более специфической лжи – власть евреев после их безропотного уничтожения, зловещий глобальный заговор троцкистов после их ликвидации в Советской России или убийства Троцкого». (Арендт, 2012, с. 476-477)

Несмотря на определенное сходство характеристик авторитарной и тоталитарной личности, на  наш взгляд, определяющей чертой авторитарной личности будет являться именно завороженность властью и силой, а определяющими чертами тоталитарной – конформизм, рефлекторный страх перед госаппаратом, терпеливость и сверхприспособляемость по отношению к  государственному давлению. Принятие предписываемой тоталитарной системой взглядов дает чувство безопасности, ощущение единства с окружающими и позволяет сохранить мнимую целостность личности и самоуважение. На наш взгляд феномены авторитарной и тоталитарной личности хотя и сходны по своим внешним проявлениям, но в то же время имеют качественные различия. Если у авторитарной личности обнаруживается достаточно жесткий характерологический стержень – с одной стороны поиск безальтернативного внешнего руководства, с другой, стремление к доминированию, – то у тоталитарной личности какая-либо персональная идентичность во многом оказывается стертой, неопределенной, пластичной (если не сказать «пластилиновой»). Да и формируются эти типы личности в разных исходных условиях: если авторитарная личность в рамках строгого воспитания с однозначными правилами и жесткой иерархией, то тоталитарная в условиях непредсказуемого по своей направленности и последствиям террора, т.е. в условиях в которых невозможно выстроить какую-либо четкую и достаточно устойчивую картину мира. Четким и устойчивым становится только представление о себе как о человеке, который окружен неконтролируемыми силами, к которым нужно постоянно приспосабливаться.

Можно предположить, что метаморфозы личностной идентичности, которые произошли у очень многих людей в начале 90-х за считанные годы или даже за считанные месяцы связаны не только с состоянием аномии в обществе, но и с повышенной пластичностью психической структуры. В силу вышеизложенного неслучайной кажется метафора героя киносценария Вл. Сорокина «Москва» психиатра   Марка, который сравнивает постсоветских людей 90-х гг. с пельменями, которые раньше были замороженными, а теперь стали размороженными.

Резюмируем отличия между авторитарной и тоталитарной личностью: Авторитарная личность получает удовольствие от подчинения сильной власти и подчинения более слабых. Э. Фромм писал о ней так: «Такой человек восхищается властью и хочет подчиняться, но в то же время он хочет сам быть властью, чтобы другие подчинялись ему». (Фромм, 2014, с. 162) В отличие от нее тоталитарная личность, скорее, просто не имеет в своем арсенале способов реагировании кроме подчинения, хотя само по себе оно и не доставляет ей удовольствия. На наш взгляд, разграничение между авторитарной и тоталитарной личностью проходит следующим образом: если люди с авторитарным характером являются искренними приверженцами авторитарного типа отношений в обществе, то люди с тоталитарным характером скорее чувствуют, что независимо от их воли они должны по необходимости приспосабливаться хоть к автократическому режиму, хоть к реалиям постиндустриального общества потребления. Говоря психологическим языком, для авторитарной личности более характерна связка качеств доминирование – подчинение, а для тоталитарной – подчинение и конформизм.

Мы предполагаем, что как между авторитарным и тоталитарным политическим режимом сложно провести абсолютно четкую границу, – второй включает в себя многие элементы первого, – так авторитарная и тоталитарная личностные организации хотя не тождественны, но, в то же время, и не взаимоисключающи. Зачастую, они могут сочетаться в одном человеке. Графически их соотношение можно было бы изобразить в виде расположения на плоскости осей абсцисс и ординат. На наш взгляд, на сегодняшний день в современных условиях нашей страны мы вряд ли сможем встретить «тоталитарную личность» в ее завершенном выражении – по-видимому, наглядная иллюстрация тоталитарной личности в ее итоговом виде представлена в документальном фильме В. Манского «В лучах Солнца» про современную Северную Корею, – а скорее можем наблюдать тоталитарную диспозицию, которая актуализируется при минимальных благоприятствующих условиях. Мы полагаем, что центральными характеристиками тоталитарной предиспозиции можно считать конформизм, подчиняемость и внешний локус контроля, но которые имеют отношение, прежде всего, к определенной сфере жизни – отношениям с властными институтами государства.

В заключение следует сказать, что наша статья носит предварительный, установочный характер – ее цель выявить теоретические предпосылки для дальнейшего исследования феноменов авторитарной и тоталитарной личностных предиспозиций.

Мы считаем, что было бы весьма целесообразно сконструировать эмпирические методики для количественного измерения тоталитарной предиспозиции по аналогии с методиками, измеряющими авторитарность личности. Кроме того, на наш взгляд, концепции авторитарной и тоталитарной личности нуждаются в дальнейшем свободном от предварительных теоретических предустановок феноменологическом уточнении.

Annotation

The results of studies of the authoritarian personality conducted in the foreign and domestic psychology are discussed. The article develops the idea that a totalitarian societies formed a special kind of persons which subsequently reproduce the existence of a totalitarian structure. There are presented a description of the totalitarian personality type, based on  typically for it constellations of character traits.

Keywords: autocratically, authoritarian, totalitarian, personality, conformism, obedience