|
|
Джеймс Холлис 'Под тенью Сатурна: мужские психические травмы и их исцеление'Категория: Библиотека » Постъюнгианство | Просмотров: 28750Приверженность психологии мачо прямо пропорциональна мужскому страху, и, если испуганные мужчины собираются вместе, они становятся источником насилия и таким образом позволяют излиться наружу своей подавленной феминности. Крепкие бастионы психологии мачо, которые, вероятно, не более регрессивны, чем бастионы психологии военных, продолжают сохранять в современном обществе. Наверное, чтобы научиться профессионально убивать, мужчина должен переступить через все свои внутренние принципы; он не может позволить себе сомневаться или проявлять любовь к людям. В глубине своей испуганной души он знает то, что уже давным-давно уяснили для себя древние греки: в конечном счете Арес (Марс) никогда не согласится с Афродитой (Венерой). Но мужчина будет бороться за свою власть ибо, к сожалению, он так до сих пор и не понял, что быть мужчиной - значит ощущать спокойствие в отношениях с внутренней феминностью.Так как его страх осознан только частично, он проецируется на всех, преждевсего на женщин и гомосексуалистов. Испытывая этот необъяснимый страх, мужчина-мачо остается маленьким мальчиком, как и мужчина, который ждет, что женщина станет для него матерью. И тот, и другой невольно подчинились материнской власти, отрицая, что внутри них существует и другая, не менее сильная энергия.
Несомненно, величайшая трагедия в отношении мужчины к феминности заключается в том, что страх отчуждает мужчину от его анимы, мешает установлению близких отношений, проявлению его чувств и жизненной силы. Это отчуждение от самости вызывает отчуждение от других мужчин. Чаще всего их общение друг с другом представляет собой поверхностные разговоры о событиях внешнего мира, например, о политике и спорте. Недавно я зашел постричься в ближайшую парикмахерскую. Вдруг какой-то мужчина плюхнулся рядом в кресло и в сердцах стал жаловаться на всю парикмахерскую: Верх человеческой глупости! Жена сказала, что я должен посетить психотерапевта!" Никто не ответил. Он подумал, что его неуслышали, поэтому повторил сказанное еще раз, и опять никто не проронил нислова. Возможно, он ожидал услышать в ответ на свою тираду всеобщую поддержку. Сильнее вжавшись в свое кресло и испытывая неловкость, я решил, что все остальные подумали приблизительно так же, как я: "Дружище, а ведь она подала вам неплохую идею". Позже эта ситуация, как и тысячи подобных ей, стала казаться забавной, но я уверен, что за этой попыткой мужчины найти поддержку и одобрение в мужском сообществе скрывался его глубинный страх32. Юнгианский аналитик Ги Корню отметил, что у мужчин постепенно усиливается и отчуждение от своего тела, ибо ощущение реальности собственного тела связано у них с ранним, первичным контактом с матерью33. Так как отцы их редко обнимали и держали на руках, все материальное и телесное у них ассоциируется с матерью; в результате они ощущают отчуждение от своего тела. Поэтому мужчины посещают врача в четыре раза реже, чем женщины, и, наверное, потому они раньше умирают. Да, это правда, что мужчинам часто не удается следить за своим телом, занимаясь физическим или умственным трудом, но это пренебрежение угрожает их здоровью и даже жизни. Очень просто все объяснять внешними условиями и обстоятельствами, но мы добровольно соглашаемся на самоотчуждение, обусловленное глубоко амбивалентным отношением к матери-материи, из которой создана наша плоть. Эту внутреннюю дилемму современного мужчины иллюстрирует классическая история о лучнике Филоктете. Этот греческий миф положен в основу одной из трагедии Софокла, написанной в 409 году до н. э. По возвращении с поминального пира после похорон Геракла Филоктет получил волшебный лук и колчан с отравленными стрелами, которые всегда попадали точно в цель. На пути к Трое Филоктетаукусила змея. Рана от укуса была незаживающей. В конце концов его товарищи, плывшие вместе с ним на корабле к Трое, больше не могли вынести ни зловония, распространявшегося из его раны, ни его тоскливых стонов, а потому они подплыли к острову и оставили там Филоктета на десять лет, пока продолжалась битва за Трою. Узнав от жреца, что они не смогут овладеть заколдованным городом без помощи раненого лучника, греки послали к нему гонцов, умоляя его вернуться в их ряды. Зная об их предательстве, Филоктет отверг все их предложения. Он удалился в свою пещеру, страдая от боли и одиночества и ожидая смерти. Хор, воплощавший коллективную мудрость, призывал его прекратить эгоистическое уединение и предпочесть ему героическую судьбу, но Филоктет оставался непоколебим. Наконец, ему явился образ Геракла, призывающий его вернуться к товарищам и сражаться вместе с ними. Филоктет внял его призыву, вернулся к грекам и убил Париса, что и привело к падению Трои. Эту трагедию Софокла часто интерпретируют как драматизацию конфликта между человеческой индивидуальностью и социальными требованиями. Но мы посмотрим глубже, если признаем, что, несмотря на объективные причины, заставлявшие Филоктета ощущать предательство со стороны своих соратников, посвоей сути его ответ был нарциссическим. Нарциссическая травма возникает при нарушении ощущения ядра самости, и в результате у человека появляется склонность смотреть на мир только через гештальт этой травмы. Такую личность можно назвать "идентифицированной с травмой". Для Филоктета война его товарищей с троянцами значила куда меньше, чем ухудшение или улучшение его состояния. Прежде чем он смог прийти к согласию со своим сообществом и принять его требования, ему пришлось совладать с собственной яростью, сильным стремлением к одиночеству, переживанием боли и жалостью к себе. Представший перед ним образ Геракла был проекцией его собственного героизма. Филоктет исцелился только после полного возвращения к жизни, а не в результате ухода от нее. Пещера, в которой он собирался обрести исцеление, по существу,символизирует его материнской комплекс: царство уютной темноты, в котором тепло и влажно и появляется ощущение жалости к себе и одиночества. В мифах, религиозных традициях и явлениях культуры мы видим действие архетипических сил. Мы узнаем, что является вечным в нашей повседневной реальности. Это вызывает у нас потрясение; нас унижает собственное ничтожество или облагораживает сопричастность великой драме, в которой задействованы все мы, которая живет внутри всех нас и разыгрывается в мировой истории. Мифологические мотивы позволяют нам увидеть, как наши предки интуитивно чувствовали присущие человечеству противоречия. Не случайно родоначальники современной глубинной психологии Фрейд и Юнг очень часто обращались к мифам, чтобы изучить и описать движение этих невидимых энергий, формирующих человеческую историю через действия и поступки отдельных людей. Например, символ змеи очень противоречив. Змея ассоциируется с таинствами природы, с Великой Матерью, ибо ее тело постоянно находится в контакте с этим первоистоком, то есть с землей. Сам по себе образ змеи воплощает в себе таинство великого цикла жизни и смерти. С одной стороны, как обитатель глубин, змея вовлекает в регрессию, с другой - она сбрасывает кожу, то есть обладает тайной исцеления и обновления. Паломник, жаждущий исцеления, в святилище Асклепия и Эпидария принимал теплые ванны, которые символизировали регрессию в материнскую утробу, и его будущее зависело либо от снов, либо от укуса змей, выползавших из подземного мира. Такие посещения святилища помогали телу и душе снова обрести связь с Великой Матерью. Таким образом, укус змеи был символическим выражением двойственности Великой Матери - архетипической силы, которая, с одной стороны, дает жизнь, а с другой - стремится взять ее обратно. Жизнь мужчины проходит на грани между регрессией и развитием, между уничтожением и индивидуацией. Мужчина стремится избежать психического стресса, которому подвержен с рождения, несмотря на свое генетически унаследованное стремление к амореализации и как отдельной личности, и как представителя своего культурного сообщества. Д.X.Лоуренс очень хорошо уловил суть этого напряжения, выразив его в стихотворении "Змея"34.В нем говорится о том, как в ущелье на Сицилии человек встречается со сверкающей змеей. Человек очарован этой встречей с Другим, но Знание мне говорит: Ее нужно убить... И мои внутренние голоса говорили: Будь ты мужчиной, Взял бы палку, размозжил змее голову и покончил бы с нею. Он пытался подавить в себе восхищение этим творением природы, между тем внутренние голоса внушали ему "Если ты ее не боишься,то убей ее!" В его душе одновременно жили страх и восхищение. Затем змея стала медленно и спокойно сползать вниз, "в темную дверь земных тайн"Когда поэт представлял себе это существо, "свободно сползающее во мрак",его переполнял ужас. В тот момент он бросил в змею палку, чтобы как-то снять напряжение. И сразу же пожалел о своей несдержанности: "Каким жалким и грубым оказался мой поступок!" Его самоосуждение выражается очень резко: Итак, я упустил свой шанс побыть с одним Из тех, кто властвует над жизнью. И должен довольствоваться Лишь сожаленьем. Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|