Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

но-исторического опыта. «В работах Леонтьева,-резюмирует Брушлинский, — эта теория приводит к выводу, что присвоение общественно-исторического опыта представляет процесс очеловечивания психики, или ее гоминизацию... Очеловечить можно лишь то, что изначально ни в какой степени не является человеческим» [4, с. 191].
Концепция Рубинштейна альтернативна не только линии Выготского — Леонтьева по вопросу о решающей роли внешних социальных условий, но и концепциям, которые считают человеческие способности, напротив, уже готовыми и законченными, только проявляющимися в деятельности. Рубинштейн считает, что способности не только проявляются, но и формируются в деятельности, причем таким образом, что человек при этом поднимается на высшие ступени своего психического развития. «По мнению Рубинштейна, — отмечает А.В.Брушлинский, — подлинные достижения личности откладываются не только вне ее, в тех или иных порожденных ею объектах,... но и в самой личности — в развитии характера, способностей» [там же, с. 193]. «Итак, психическое развитие личности всегда осуществляется в условиях очень сложного и многообразного соотношения природного и социального» [с. 194)]— такова формула их соотношения применительно к объяснению личности.
Конкретно-научное направление в выявлении соотношения биологического и социального эксплицировало его как проблему, в каждом конкретном случае требующую своего специального исследования. Это, в свою очередь, не исключает того, что каждое исследование отправляется от определенной методологической позиции или подтверждает правомерность той или другой.
Из этого решения становится очевидной конструктивная роль системного подхода к соотношению биологического и социального и к проблеме личности (под этим углом зрения), ее способностям [136].
Третья методологическая проблема — соотношения индивидуального и общественного — также охватывает ряд более конкретных проблем: соотношения индивидуального и типического в личности, соотношения личности и общества на разных исторических этапах развития последнего, социализации и индивидуализации личности, соотношения личности и группы, ее общения и т. д. Обнаруживается разнообразие точек зрения по поводу этого соотношения, начиная с позиции французской социологической школы, с которой познакомил советских пси-
290
хологов Рубинштейн, и кончая современной — французской же — теорией психосоциальных явлений (С.Московичи, В.Ду-аз), которая распространяется в отечественной психологии 90-х годов и дает возможность обратиться к исследованию реальной личности [148]. Сложность и противоречия в трактовке данной проблемы отечественными психологами 40-60-х годов заключались в том, что до определенного периода общественное трактовалось как общество, социум в целом, т. е. чрезмерно глобально, абстрактно, без учета специфики конкретно-исторического этапа, которой обусловливается соотношение личности и общества и, наконец, той социальной конкретики, которой обладает социальная среда развития реальной личности (без учета семейной, школьной среды, типа образования, характера труда и особенно коллектива). Скажем сразу, что широко развернутые В.М.Бехтеревым исследования коллектива и коллективов, а также педагогическая практика А.С.Макаренко, действительно доказавшая невиданные возможности коллективного воспитания, были вытеснены в связи с запретом социальной психологии столь же утопическими (как и теория всесторонне развитой гармонической личности) идеалами коллективизма и коллектива, с якобы присущим ему по самому определению единством.
Проблема соотношения индивидуального и общественного также дифференцируется на собственно методологический уровень ее обсуждения и конкретно-теоретический, исследовательский. В своей классической статье «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса» (1934, 1959) Рубинштейн показал принципиальное отличие ее постановки французской социологической школой от того марксистского решения, которое он разработал применительно к психологии. Представлялось, что решение проблемы индивидуального и общественного в психологии должно начинаться и ограничиваться проблемой соотношения индивидуального и общественного сознания. Между тем, речь идет именно об общественной сущности личности, индивида, формирующейся, функционирующей и развивающейся в системе общественных отношений, т. е. отношений общественного бытия. Уже в статье 1934 года он формулирует принцип включенности личности в общественные отношения. Этот принцип предполагал -в его рубинштейновском понимании — не только детерминированность личности общественными отношениями, но и ее самоопределение. Вопреки распространенной трактовке, марксизм и вслед за ним психология, строившаяся на его основе, рассматривала социаль-
291
ное не только как абстракцию общества в целом, но как связи между индивидами. Отсюда очевидна неразрывная связь интериндивидуального и интраиндивидуального. Это положение было сформулировано Рубинштейном и развито его школой: «посредством раскрытия общественных отношений не вне и над, а между индивидами» [2; 3, с. 72]. Далее, так же, как общество не есть некая абстракция, общественная сущность индивида есть не некая абстракция, а специфический способ реализации этой общественной сущности в зависимости от его места в системе общественных отношений [3]. Тем самым открывается возможность для дифференциации, в противоположность уравниванию индивидов через, якобы, общие для всех общественные отношения. Такое уравнивание наиболее ярко выразилось в формуле «советский человек». Осуществление же личностью общественной сущности,которое ведет к ее индивидуализации, происходит в реальных структурах деятельности, общения, познания, в жизненном пути, которые также существенно различны у разных людей. Но в методологии шестидесятых годов обсуждалась альтернатива: согласно одной личность рассматривалась как зависимая от общества, адаптирующаяся к нему; согласно другой — как субъект, преобразующий природу и даже общество. Ядром принципа индивидуального и общественного, предложенного для решения этой проблемы школой Рубинштейна (К.А.Абульханова-Славс-кая, 1973, 1977, 1980) явилось положение о противоречивом соотношении индивида и общества. Была предпринята попытка выявить разного рода противоречия, одни из которых составляют в целом основание определения психики, другие — личности и ее развития в жизненном пути. К их числу относится противоречие между «общением» и «обособлением» индивида, которое раскрывает специфику индивидной формы общественного бытия (с одной стороны-ее обособление и -с другой — связь с общественными формами), далее противоречие «особенности» — индивидуальности и всеобщности, включающее различие индивидов в существенную, а не второстепенную характеристику общественного способа бытия индивида, наконец, противоречие между ин-дивидуализированностью и всеобщностью, выражающее специфику и исключительность развития индивидуальности. Тезис о противоречивости соотношения индивидуального и общественного представляет собой альтернативу другому решению этой проблемы, которое идет от Ж.Пиаже, Л.С.Выготского и в известной степени было присуще французской социологической школе. Речь
292
идет о подобии или об общности структуры индивидуального и социального, т. е. о принципиально непротиворечивом соотношении индивидуального и общественного, о гармоническом «врастании» индивида в культуру, социум. Поскольку Пиаже имеет в виду генетическую плоскость этой проблемы, такое рассмотрение в известной мере оправдано: ребенок действительно только усваивает культурные формы и в этом смысле социализируется. Но далее он фактически изменяет генетическому принципу при рассмотрении индивида и среды в целом, поскольку выявляет их соотношение в некотором общебиологическом контексте с целью поиска их равновесия. Поскольку индивидуальные формы деятельности в конечном итоге трактуются (по своим структурам) как тождественные социальным, самое соотношение индивидуального и общественного оказывается неизменным, постоянным, инвариантным. Соотношение индивидуального и социального, которое на самом деле является их взаимодействием, оборачивается принципом тождества некоторых структур [167]. Концепция интериоризации Выготского воспроизводит эту формулу применительно к развитию ребенка, но: как отмечалось выше, его продолжатели, распространяют ее на личность взрослого. При всем желании реализовать марксизм Выготский остается в рамках культурологического подхода, поскольку не проводит различия между культурой и социальным как общественными отношениями, которые в конкретных исторических условиях приобретают противоречивый характер. Социальность, вслед за Пиаже, сводится к логическим операциям, знаниям, культурно-историческому опыту.
Однако разные представители школы Выготского внесли существенные коррективы в этот тезис. Так Леонтьев в своих знаменитых «Очерках развития психики» в разделе, посвященном сознанию человека в условиях классового общества, пишет: «Итак, более пристальное рассмотрение общей картины жизни человека в условиях капиталистического общества открывает не только ее двойственность, но и ее внутреннюю противоречивость» [127, с. 267], которая в самой действительности выражается в отчуждении, а в сознании в «дезинтеграции» его общего строения, характеризующейся возникновением отношения чуждости друг другу тех смыслов и значений, в которых преломляется человеку окружающий его мир и его собственная жизнь» (там же, с. 265). Однако, к сожалению, принцип противоречивости индивидуального и общественного у Леонтьева связыва-
293