Степанский Виктор Иосифович. Психоинформация. Теория. Эксперемент

Наряду с когнитивной информацией в сознательном информационном процессе используется также информация другого характера, присутствующая в сознании в виде ценностей, личностных смыслов, самооценок и других рефлексивных отображений, традиционно относимых к самосознанию личности. Все это рефлексированное содержание сознания можно объединить общим понятием «психоинформация», обозначив таким образом содержание происходящих в центральной нервной системе информационных процессов, непосредственно данных человеку в виде осознаваемых психических явлений. А поскольку все эти психические явления обеспечивают произвольную самодетерминацию, постольку очевидно, что данное качество имеет в своей основе информационный процесс, осуществляющийся с использованием изолированной информации.
Связывая произвольную самодетерминацию с функционированием рефлексивного сознания, следует еще раз подчеркнуть, что деятельность сознания отнюдь не является абсолютно свободной от каких-либо ограничений. Как уже говорилось, в качестве изолированной информации формируются модели, содержание которых относится не только к самому организму, но и к окружающей его среде, и следовательно, первейшая задача сознания состоит в оценке моделей на адекватность и проверке на взаимную непротиворечивость. Последнее делается по законам логики, которые вводят эту сторону деятельности сознания в свои жесткие рамки. Кроме того, работа сознания во многом определяется неосознаваемыми психическими, а также физиологическими процессами, например, биохимическими, управление которыми сознанию недоступно. Наконец, известные явления типа гипноза или внушения наглядно демонстрируют возможность внедрения в сознание «посторонней» информации, которую реципиент считает порождением своей собственной психики, да и в нормальных условиях могут возникать информационные явления, вполне осознаваемые человеком, но, тем не менее, совершенно непроизвольные, например, галлюцинации, фантомные боли и пр. Таким образом, произвольность самодетерминации всегда ограничена определенными пределами, которые могут быть уже или шире в зависимости от конкретных обстоятельств, что, однако, ни в коей мере не отменяет произвольность как таковую, но вместе с тем не позволяет ей превратиться в некую «свободную волю».
Наличие у высокоразвитого организма произвольной самодетерминации порождает хорошо известную в психологии проблему произвольности собственно самого действия, т.е. осуществления не только планирования, но и исполнения действий, сначала запускаемых, затем контролируемых и, наконец, прекращаемых самим организмом. Сущность этой проблемы состоит в необходимости раскрытия того функционального механизма, который осуществляет переход от намерения к действию, что в непроизвольном варианте обеспечивается жесткими стереотипными связями между сенсорными и двигательными моделями, а также соответствующими триггерными структурами, тогда как при произвольной самодетерминации выполнению любого действия предшествует определенная стадия, во время которой в организме вырабатывается решение об осуществлении или, напротив, задержке того или иного деятельностного акта. Иными словами, непроизвольная и произвольная форма самодетерминации отличаются тем, что в первом случае организм не властен над своими собственными информационными процессами, а во втором случае оказывает на них влияние, стимулируя одни связи и подавляя другие, что внешне проявляется как свободный выбор в осуществлении или воздержании от той или иной формы поведения.
Можно полагать, что механизмом «властвования организма над самим собой» является не просто сознательное, но кроме того и рефлексивное решение, т.е. такое решение, которое само подвергается анализу, оцениванию и сравнению с другими возможными решениями, либо выработанными самим сознанием, либо принятыми им к рассмотрению. Главное отличие рефлексивного решения от всех прочих, непрерывно осуществляющихся в сознании решений, состоит в том, что оно не просто принимается, но также и фиксируется в виде определенной формулы, связывающей побудитель с действованием и сохраняющейся в сознании на все то время, пока побудитель остается активным, а действование незавершенным или не совершенным. В информационно-процессуальной стадии это решение предсуществует как один из конкурирующих вариантов, рефлексивно отображающихся в сознании средствами внутренней речи, а будучи окончательно выбранным, решение о деятельности фиксируется в форме цели[1]— информационного образования, которое становится в сфере рефлексивного сознания единственным и потому императивным решением. Все остальные решения, подразумевающие выполнение каких-то других действий, возможных в связи с данным побудителем, либо совсем вытесняются из сознания, либо сохраняются как запасные варианты.
Принятое целевое решение связывает побудитель (потребность, намерение и т.д.) с адекватной ему произвольной активностью (действием, поведением, деятельностью), что на языке самоуправления означает функционирование сознания в качестве регулятора-посредника, пропускающего через себя и придающего адресность тем влияниям, которые исходят от побудителя и в конечном итоге активизируют ту или иную моторику. Выполняя функцию посредника, сознание не производит воздействий, которые не были бы стимулированы внешними по отношению к нему влияниями, такими как потребности, эмоции, притязания, намерения и т.д. Это значит, что сознание отнюдь не является неким генератором произвольной активности, стоящим над всеми психоинформационными процессами. Правильнее считать сознание организатором этой активности, но организатором действительно незаменимым, так как достаточно напомнить, что так называемая «потеря сознания» полностью выключает какую бы то ни было произвольную активность.
При выполнении достаточно сложной произвольной активности единственного целевого решения обычно бывает недостаточно, поскольку оно относится только к инициированию деятельности, чье дальнейшее развертывание подразумевает осуществление разумных действий, каждое из которых в свою очередь реализует одну из нескольких моторных возможностей. В связи с этим по поводу каждого конкретного действия также принимается целевое решение, причем в некоторых случаях эти решения заготавливаются заранее в виде развернутого плана целей, а иногда принимаются оперативно в зависимости от актуально возникающих обстоятельств. Таким образом возникает иерархическая совокупность целей, одни из которых являются промежуточно-этапными, другие — вспомогательно-инструментальными, третьи — ситуативно-временными и т.д., но в любом случае в основании этого древа целей или плана лежит первоначально принятая цель, которая представляет собой решение осуществить конкретную активность в связи с конкретным побудителем.
Будучи по своему содержанию обобщенной формулировкой решения об осуществлении той или иной внутренней или внешней активности, исходная цель выполняет в произвольной самодетерминации функцию инициатора деятельности, а по мере разворачивания внутренней подготовительной фазы деятельности к этой «до деятельностной» цели последовательно добавляются «внутри деятельностные» цели отдельных промежуточных этапов, благодаря чему вырабатывается целостный ансамбль соподчиненных целей, каждая из которых является инициатором соответствующего исполнительного действия. Цели исполнительного этапа можно различать как промежуточные и вспомогательные в соответствии с направленностью действий либо на изменение состояний самого предмета деятельности, т.е. на достижение промежуточных результатов, либо на преобразование других объектов, имеющих значение условий или средств деятельности.
Следует отметить, что по ходу деятельности выполнение какого-то вспомогательного этапа может развернуться в особую (вспомогательную) деятельность, причиной которой выступает потребность, возникшая «внутри» деятельности, но не совпадающая по содержанию с исходным побудителем. В некоторых случаях вспомогательная деятельность может даже полностью эмансипироваться от основной и превратиться целиком в самостоятельную, но для этого необходимо, чтобы какой-либо специальный побудитель занял место «внутридеятельностной» потребности.
Значительное внимание, уделенное выше функции цели, связано с двумя принципиальными моментами. Во-первых, цель как информационное образование рефлексивного сознания, порожденное в результате целевого решения, является центральным действующим фактором произвольной самодетерминации, причем фактором не материальным, а идеальным, поскольку сама информация явление идеальное, хотя и порождаемое материально-энергетическими процессами. Это значит, что никакой собственной «деятельной» силы цель не имеет, так как идеальное ни в коей мере не обладает каким-либо энергетическим потенциалом. Во-вторых, цель не содержит в себе модели конечного результата тех внешних или внутренних действий (деятельностей), инициатором которых она является. Эти модели, существующие в сознании вполне самостоятельно, конечно учитываются в процессе принятия целевого решения, наряду со многими другими моделями (окружающей среды, способов действий, собственных возможностей и т.д.), однако в содержание цели они непосредственным образом не входят, да и порождаются совсем иными информационными процессами, связанными с извлечением информации из памяти, антиципирующим моделированием возможных изменений среды, отображением собственных состояний организма и т.д. Вместе с тем, модель будущего результата играет в принятии целевого решения далеко не последнюю роль, так как выбор конкретного вида активности имеет своим конечным итогом не преобразование среды как таковое (per se), а определенное изменение состояния самого организма, достигаемое опосредованно через соответствующие побудителю объекты среды, тем самым становящиеся, а точнее говоря, активно избираемые самим организмом в качестве предметов деятельности.
Принятое целевое решение связывает в единый взаимодействующий комплекс организм и среду через соответствующую одному и другому произвольно выбранную активность, осуществляемую организмом по отношению к определенным, выбранным организмом же, объектам среды. При этом движущей силой активности является сам организм, а не целевое решение, которое только канализирует активность, непрерывно осуществляющуюся в организме в форме различных материально-энергетических процессов. Тот факт, что цель действительно не обладает собственной деятельной силой подтверждается и житейскими наблюдениями большей или меньшей действенности, а иногда и полной бездейственности принятой человеком цели. Как видно из изложенного выше, это связано с тем, что принятое целевое решение представляет собой информационное образование, которое может повлиять, но может и не оказать влияния на материально-энергетические процессы, протекающие в премоторных структурах мозга. Процесс осуществления влияния субъективно переживается человеком как волевое усилие, которое необходимо совершить для того, чтобы принятое целевое решение вступило в действие, тогда как объективно речь идет об изменении состояния тех нервных структур, которые опосредуют связь между исполнительными моторными областями и структурами, породившими цель и зафиксировавшими ее в виде целевой формулировки.
Если эти изменения не достигают пороговых величин, определяющих возникновение нейронных потенциалов действия, то влияние «целевой» информации оказывается нулевым, что в патологических случаях принимает форму абулии, т.е. отсутствия у человека воли к действию, несмотря на полную сохранность механизмов целеобразования. Обратная картина наблюдается при патологической импульсивности поведения, когда исполнение целевых решений происходит практически мгновенно и нередко к сожалению действующего субъекта.
Все это говорит о том, что решающую роль при переходе от цели к действию играет уровень «предстартовой» возбужденности триггерных структур, опосредующих связь между изолированной целевой информацией и премоторными информационными образованиями, посредством которых формируются и хранятся программы будущих действий. Этот уровень определяется как физиологическими факторами, так и не осознаваемыми информационными влияниями, главным образом, со стороны побуждений и переживаний. Что же касается волевого усилия, то оно, по-видимому, представляет собой рефлексивное отображение в сознании процесса подтверждения целевого решения, которое по каким-то причинам не приводит к срабатыванию соответствующих триггеров, что вызывает необходимость либо отмены цели, либо ее повторного утверждения. Если подтверждения такого рода достаточно быстро следуют одно за другим, что собственно, и переживается как нарастающее волевое усилие, то вызываемые ими модификации в состоянии триггерных структур до известной степени суммируются, благодаря чему порог срабатывания в некоторых случаях может быть превышен вопреки тормозному влиянию со стороны каких-то блокирующих факторов, например, эмоции страха. Тем не менее, и в этом случае какой-то побудитель должен оказывать влияние на сознание, вынуждая его многократно подтверждать не срабатывающее сразу целевое решение.
На уровне рефлексивного сознания информация присутствует как бы в чистом виде — ее содержание хотя и порождается естественными носителями (нервными структурами), но тут же переводится в искусственные знаковые формы, создаваемые самим сознанием и для себя же. Именно это и производит впечатление отрыва идеального (информации) от материального (нервного субстрата), тогда как на самом деле происходит только лишь перевод содержания из одной формы в другую, причем не менее материальную, чем первая, но более удобную в плане произвольного манипулирования содержанием изолированной информации. Всевозможные искусственные носители информации, известные как «знаковые системы», обеспечивают настолько полное изолирование информации, что при некотором снижении физиологической активности триггерных структур, например, в состоянии сна, активные действия, как бы осуществляемые человеком и даже сопровождающиеся соответствующими эмоциональными переживаниями, в действительности разворачиваются только на уровне сознания, никак не проявляя себя в настоящих моторных актах. При этом даже во сне иногда возникает переживание абулии, когда человек хочет, но не может выполнить необходимые по сценарию сна действия. Это говорит о том, что даже в сновидном состоянии переход от целевого решения к действию не происходит сам собой, т.е. триггерные структуры являются обязательным посредником и в случае абсолютной виртуальности сенсорных и моторных моделей.
Завершая анализ проблемы произвольной самодетерминации, необходимо отметить, что удвоение информации, производимое в сознании благодаря знаковым системам, играет решающую роль не только в порождении внутренней психоинформации, но также и в межиндивидном общении как передаче содержания психоинформации от одного сознания к другому посредством искусственных носителей информации. Благодаря этому, психоинформация перестает быть неотторгаемой собственностью отдельного индивида и становится достоянием так называемого коллективного сознания, порождающего разнообразные формы материальной и духовной культуры.
Глава 5. Информационный процесс сознания.
Важнейшей концепцией, относящейся к произвольному поведению, является концепция «свободной воли» или «свободы воли». Эта концепция объясняет произвольность путем использования понятия воля, которое специфицируется понятием свобода и выступает в качестве внутренней причины произвольного поведения. Почти автоматически свободная воля наделяется также признаком осознанности, в результате чего возникает довольно сложная конструкция, состоящая из таких понятий, каждое из которых нуждается в особом определении.
Прежде всего, необходимо рассмотреть собственный смысл понятия свобода, ответив при этом на три вопроса: свобода от чего, для чего и в чем именно состоящая. Ответ на первый вопрос гласит, что абсолютной свободы «от всего» у человека, по-видимому, быть не может и, прежде всего, потому, что витальные биологические потребности невозможно ни отменить, ни уничтожить без разрушения организма, а значит, и «свободной» психики. Но поскольку витальные потребности удовлетворяются человеком при участии всех уровней психики вплоть до сознания, а состояния напряженности и разрядки потребности сопровождаются разнообразными психическими явлениями, постольку ограниченность свободы произвольного поведения со стороны биологического субстрата выступает совершенно очевидным фактом.
Помимо биологического существует и психологическое ограничение свободы, которое проистекает из индивидуальной ограниченности психического опыта человека, приобретаемого в ходе научения, обучения, воспитания, труда, общения и вообще любых социальных и физических контактов с окружающим миром. Этот психический «багаж» естественным образом опосредствует, и следовательно, ограничивает выдвижение целей, принятие решений, духовные потребности, способы поведения и деятельности, иначе говоря, любые проявления произвольной активности человека. Ограничения, накладываемые психическим опытом, относятся уже к вопросу «свобода для чего», на который каждый человек отвечает по своему в зависимости от содержание его психического мира, сформированного и функционирующего в определенной природной среде и конкретном социо-культурном контексте.
Таким образом, свобода произвольного поведения оказывается ограничена физическими, биологическими, психологическими и социокультурными факторами, как известными, так и не известными самому субъекту, но от этого не менее действенными. Казалось бы, учитывая все эти ограничения, говорить о свободе человека становится бессмысленно, и вероятно отсюда проистекает определение свободы как «осознанной необходимости» (К.Маркс), однако определять свободу через необходимость, да еще и осознанную, настолько нелепо, что становится воистину необходимым отыскание такого психологического аспекта поведения, в котором понятие свобода получило бы вполне очевидное собственное содержание.
С нашей точки зрения, этим аспектом является область межиндивидных взаимоотношений, причем та ее часть, которая касается осознания степени зависимости или независимости волеизъявления данного человека от волеизъявлений других людей. Действительно, как показывает повседневный опыт, осознание свободы или несвободы связано у человека главным образом с тем, в какой степени его поведение подчинено в данный момент требованиям других людей, причем выраженным как институционально — через законы, постановления и т.д., так и лично, т.е. по отношению именно к данному индивиду. В идеале все люди должны быть в равной степени свободны от ограничительных действий со стороны других людей, независимо от общественного