Смит Ноэль. Современные системы психологии.

Аристарх Самосский (310-230 гг. до н. э.), чьим учителем был слушатель основанного Аристотелем Лицея, официально придерживался мнения, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца, а результатом вращения Земли вокруг своей оси является смена дня и ночи. Из отсутствия эффектов параллакса (звезды не смещаются друг относительно друга при взгляде с различных точек земной поверхности) он сделал правильный вывод, что звезды удалены от нас на огромные расстояния. Точка в центре земной орбиты относится к ее величине так же, как сама эта орбита относится к расстоянию до звезд (Sarton, 1959). Чтобы определить расстояние от Земли до Луны и Солнца, Аристарх использовал метод триангуляции (Singer, 1959). Хотя полученные им данные были неточны, сам метод измерения был правильным. Эратосфен Киренский (275-195 гг. до п. э.) был сведущ во многих дисциплинах и служил главным александрийским библиотекарем. Измерив угол падения тени в день летнего солнцестояния в двух городах, находящихся на различных широтах, расстояние между которыми было известно, он смог вычислить размеры Земли с погрешностью менее одного процента. К числу великих мыслителей этой эпохи принадлежали также Евклид (ок. 300 г. до н. э.), создатель системы геометрии, носящей его имя; Архимед (287-212 гг. до н. э.), известный своими физическими открытиями и техническими изобретениями, Диофант (III в. до н. э.), способствовавший значительному развитию математики; и Гиппарх, составивший точную карту звездною неба с координатами звезд. Однако работы психологического характера по большей части служили развитию философии приспособления к суровым условиям окружающей действительности, а не преследовали цели понимания таких психологических явлений, как восприятие, мышление или воображение.
Смутные времена Греко-римской империи. Несмотря на достижения александрийской науки, мрачные тучи уже нависли над горизонтом. Непосильное бремя налогов, установленных правителями бывшей империи Александра, такими как Птолемеи в Египте и Селевкиды в Сирии, и конфискация имущества за долги поставили земледельцев на колени. Населяющие сельскую местность земледельцы эксплуатировались торговцами, живущими в городах, а также самим правительством. Для ремесленников и строителей тоже наступили тяжелые времена. Все богатство оказалось в руках кучки правителей и их свиты, высших чиновников, купцов и ростовщиков. Большинство же населения находилось на грани голодной смерти, и общий уровень жизни резко упал. Состоятельные граждане Афин и Коринфа, а также прибрежных городов на территории современной Турции, таких как Эфес и Милет, помогали голодающим продуктами. На их деньги строились общественные сооружения — храмы и гимназии, чтобы
36
предотвратить беспорядки и выступления против элиты (Green, 1990). Нескончаемые войны подрывали экономику Греции и наводнили ее большим количеством рабов. «Рост цен, низкие доходы и конкуренция со стороны рабского труда являлись постоянным источником угрозы для низко- и среднеквалифици-рованных свободных работников» (Green, 1990). Рабство препятствовало перераспределению богатств путем оплаты труда и распространению новых рынков товаров и услуг. Однако накопленное богатство было огромным. «Деньги можно было брать голыми руками, и военачальники, начиная от Суллы и заканчивая Антонием, не замедлили воспользоваться шансом сорвать куш. То, что оставалось после них, прибирали к рукам сборщики налогов (publicani) и местные правители» (Green 1990). Участь простого люда, жившего в ту эпоху, описана так:
«Их жизнь была тяжелой и мрачной и становилась все безотраднее; они погрязали в нужде, доходы все падали, а тревога за завтрашний день все возрастала. Так, каждый в любую минуту мог оказаться захваченным в плен или похищенным пиратами и оставаться рабом до конца своих дней. Их родной город, любимый полис, уже не мог обеспечить им защиту. Даже в наиболее процветающих городах, Афинах и Родосе, господствовал дух глубокой униженности и разложения. Гордые цари также уже не могли эффективно управлять; в сущности, они были сломлены. Неудивительно, что в такой атмосфере родился презираемый образ «грека» (Graeculus), описанный римскими писателями: деморализованный и бесчестный, профессиональный лжец и льстец, эгоистичный спекулянт и эксплуататор; каждый думал лишьотом, как обеспечить хотя бы минимальный уровень благополучия себе и своим детям...» (Rostovtsev, 1938-39, р. 18-19).
В Италии ситуация была не лучше. Порабощение Римом других народов особенно усилилось после 223 г. до н. э., когда римские войска разрушили Ман-тинею, город Аркадии. Между 200 и 150 гг. римляне захватили по меньшей мере четверть миллионов рабов (для сравнения: население Афин составляло 100 000 человек), однако практика порабощения народов началась еще в 296 г. (Green, 1990). Многие рабы отправлялись на пшеничные ноля и скотоводческие фермы Сицилии и южной Италии, где они работали группами, скованными общей цепью. В самом Риме был период, когда рабы составляли 75% населения. На Сицилии происходили восстания рабов в 136-131 гг. и в 104-101 гг. до н. э. Все восставшие были подвергнуты ужасным наказаниям и каз-
нены. Обеспокоенный тем, что горстка богачей почти полностью искоренила среднее сословие и крестьян, сосредоточив в своих руках все земли и богатство, Тиберий, один из двух братьев Гракхов, принимая выборный сан трибуна в 133 г., поклялся помочь лишившимся своих владений. Но после того как он провел (в сенате) закон о перераспределении общественных земель, его убили. Его брат Гай был избран в сенат в 121 г. и осуществил ряд реформ, направленных на помощь бедным. Однако он также был убит, его реформы отменены; а социальные и политические войны вспыхнули снова. «Два столетия, предшествовавшие наступлению христианской эры, были периодом непрекращающихся бедствий. На какое-то время Рим прекратил военные действия и дал миру спокойно вздохнуть, но после правления Антонина счастье покинуло античный мир» (Angus, 1975).
Эллинистическая одержимость словом и истоки психофизического дуализма. Учитывая сложившуюся ситуацию, становится понятным, что даже привилегированные интеллектуалы стали отворачиваться от этого презренного мира и искать удовлетворения в личных занятиях. Пересечение греческих и восточных течений мысли еще более способствовало развитию такой ориентации. Греческая объективность и интерес к природе встретились с индийским стремлением к невыразимому и иллюзорному, к нирване. Монотеистические взгляды были заимствованы из зороастрий-ской религии персов и иудейских текстов из Палестины. Как и сами народы, пришедшие из Месопотамии, Карфагена и Китая, смешивались их взгляды и верования. Анализ текстов и их словесные интерпретации подменили собой наблюдение и выяснение истины в процессе открытого диалога. Схоласты* принижали значение греческой науки и превозносили слово как способное проявить скрытую (underlying) реальность. Греческий интерес к риторике и искусству ведения спора и убеждения был превращен в текстуальный анализ. Александрийские мыслители принялись за исследование грамматики, объективное занятие, придававшее все большую силу словам и ослаблявшее внимание к тому, что они обозначают.
Во II в. до н. э. Дионисий (Фракийский, Thrax) усовершенствовал аллегорический метод обнаружения скрытых значений, содержащихся в грамматических структурах. Этот метод позволял схоластам вычитывать из текстов смыслы, отличные от лежащих на поверхности, то есть не буквальные, а аллегорические смыслы. Иудейский мыслитель Филон Александрийский достиг наибольшей известности в использовании этого метода. Он попытался продемонстрировать, что такие греческие авторы, как Платон и Аристотель, черпали вдохновение в древнееврейских писаниях. Тем самым он соединил иудейскую религию и греческую науку. Основываясь на более ранних примерах, таких как Посейдон у сто-
* scholars — в дальнейшем это слово также употребляется в более широком значении — «ученые», «мыслители». — Примеч. пер.
37
иков, он трансформировал иудейского бога из гневного, завистливого, мстительного и тщеславного (требующего поклонения и жертв), а также наделенного другими чисто человеческими характеристиками, в индивидуальное воплощение совершенного творца. Бог, созданный Филоном, был вознесен над физическим миром: непознаваемый, вечный и неизменный — Единый. Мы можем говорить не о том, что он представляет собой, а лишь о том, чем он не является, и все же он наполняет наши сердца восторгом и пророчествами (Randall, 1970a). Филон выходит за границы сверхчеловеческого и с помощью слов создает образ сверхъестественного. Эта трансформация подготовила почву для возникновения нефизической и спиритуалистической психологии, умещавшейся рядом с физическим телом, или, другими словами, создала условия для выхода на сцену психофизического дуализма (Kantor, 1963).
Греко-римские секты. Период с 146 до 30 г. ознаменовался дальнейшим упадком. Он начался с окончательного завоевания Римом Востока и закончился битвой при Акциуме (Actium), установившей господство Рима над Египтом времен Птолемея. Это был период классовых конфликтов, гражданских войн и экономического империализма. Процветало пиратство, правящие классы были развращены завоеванными богатствами, а трудовой народ впал в рабскую зависимость. В стране бушевали гражданские и межнациональные войны и классовые конфликты; над людьми нависла угроза порабощения и смерти. В такой обстановке возрастали отчаяние, пессимизм и аскетизм народа (Murray, 1955; Rostovtsev (ff), 1957). Возвратившиеся из походов римские солдаты и моряки распространили в Вечном Городе восточные культы, обещающие блаженную загробную жизнь. Эти культы постепенно прижились на римской земле и начали вытеснять традиционные римские верования, не слишком много обещающие людям при попадании на тот свет. В ответ на это в интеллектуальных кругах было разработано учение о сверхъестественном, как области, над которой не властны законы этого презренного мира.
Вдобавок к одержимости интеллектуалов игрой словами проявилась также реакция на социальные условия со стороны широкой публики (к которой присоединились, однако, и многие интеллектуалы) — интерес к культам или сектам, магии и предсказанию будущего. Эта тенденция стала набирать силу уже в V в. и продолжала развиваться в течение всего периода Римской империи. В эпоху неопределенности и страха эти учения предлагали человеку нечто конкретное — они наделяли своих последователей способностью контролировать судьбу. Хотя поклонение древним олимпийским богам продолжалось, оно было скорее данью традиции, чем осмысленной верой. Тем временем все более распространялось увлечение предсказывать и изменять Судьбу («Tyche»), под которой обычно понималась неминуемая смерть. Если судьба является пред-
определенной, она может быть предсказана, а значит, человек способен с помощью определенных практик узнать свое будущее. Получило распространение множество способов предсказания: по клубам дыма, полету птиц или содержанию сновидений, однако астрология, берущая начало в Вавилоне и перешедшая оттуда в Египет, а затем в Грецию и Рим, постепенно заняла господствующее положение. По иронии судьбы величайшие достижения математики и астрономии соседствовали с повсеместным увлечением астрологией.
Корни многих сект восходят к сезонным праздникам, утверждающим и прославляющим возрождение природы в смене времен года. Позднее это представление было распространено сектантами также и на личное возрождение в лучшем мире, свободном от земных горестей. Наибольшей известности достигли секты, поклоняющиеся египетским богам Исиде и Осирису; фригийскому Аттису или Великой матери богов Кибеле (Фригия была расположена на территории современной центральной Турции); персидскому Митре (современный Иран) и Иисусу Христу из Палестины. Среди других божеств можно назвать сирийского Баала, иудейского бога Яхве из Палестины (невыразимое JHWH, означающее «быть» или «дышать» и произносимое как Яхве или Иегова), Диониса и Орфея из Фракии, расположенной в северной Греции (а также на территории современной северной Болгарии и северозападной Турции), греческого Геракла (римского Геркулеса) и Адониса из Месопотамии. Обо всех богах, кроме Баала, Яхве и Кибелы, говорилось, что они умерли и воскресли, однако даже эти три божества были связаны с идеей воскрешения посредством их связи с другими богами (Баал и Кибела — с Аттисом, а Яхве — с Христом). Геракл, Орфей и Иисус были рождены в человеческом облике, умерли мучительной смертью и были вознесены на небеса своими божественными отцами, откуда ниспосылали блага на своих почитателей. Этим богам был присвоен титул «Господь». Верующие пытались вести праведную жизнь, поклоняться совершенному богу и культивировать в себе братские чувства по отношению к другим (Brandon. 1963, 1969; Eliade, 1954, Haydon, 1967; James, 1960,1961,Turcan, 1996).
Некоторые из этих верований и ритуалов, наряду со многими другими, проникли также в христианство, и христианские теологи (в частности, Ориген) были возмущены сходством «языческих» сект с их собственным вероучением, не понимая того, что именно последнее заимствовало у первых, а не наоборот. Все эти секты, включая христианство, выполняли сходные психологические функции — вселяли надежду на лучшую жизнь после смерти и чувство уверенности и покоя в земном существовании. За четыре столетия поиски истины уступили место поискам спасения, изучение природных явлений — словесным построениям, а наслаждение радостями жизни — подготовке к смерти.
38
Греко-римский спиритуализм: сверхъестественная душа. Римляне принесли мир (Pax Romana) управляемым ими народам, но их правление было жестоким и притесняющим. Налоги римских властей оказались не менее разорительны, чем налоги эллинистических диктаторов, и в конце концов уничтожили средний класс, тогда как сосредоточившие в своих руках все богатства землевладельцы отказывались их платить. К тому же римлянам потребовалось четыре столетия, чтобы научиться управлять завоеванными ими огромными территориями, населенными совершенно различными народами. К тому времени как они овладели этим искусством в период правления Диоклетиана (284-305), империя уже находилась на стадии распада (Barnes, 1965). Но несмотря на это римский воинствующий мир нес с собой торговлю, которой занимались в основном греки, сирийцы и иудеи, а также распространил по миру культуру Среднего Востока и Греции, которая в конечном счете возобладала над римской и дошла до наших дней.
Если скептики, киники, стоики, киренаики и эпикурейцы «искали спасения в этом мире, то по мере того как жажда избавления от страданий росла, люди стали искать спасения от этого мира» (Randall, 1970a). В эллинистическую эпоху получает распространение персонализм, отношение к жизни, ставящее собственные интересы выше гражданских обязанностей (Kantor, 1963). Утверждение достоинства индивидуума и равенства всех людей — взгляд, особенно ярко проявившийся в результате соединения учения стоиков с иудаистско-христиан-ской доктриной, — явилось тем вкладом, который в наши дни считается наиболее ценным из наследия того периода (Randall, 1970a). Шло время, менялись исторические условия, и персонализм уступил место спиритуализму, учению о том, что человек отличается от животных наличием у него сверхъестественной псюхе, которую мы теперь называем психикой (psyche), или душой.
Источники представлений о душе как сверхъестественном агенте не так хорошо известны нам, как источники представлений о сверхъестественных божествах, но мы знаем, что в I в. до н. э. римский поэт Гораций (65-8 гг. до н. э.), последователь эпикурейской традиции, отрицал существование богов и загробной жизни. Лукреций (95-55 гг. до н. э.), бывший также римским последователем Эпикура, в своем сочинении «О природе вещей» выступает против суеверий своего времени, к которым он относит веру как в сверхъестественное, так и в сверхчеловеческое. Будучи верен философским принципам своей школы, он развивает психологическое учение, основанное на гипотезе о существовании атомов, предложенной Демокритом. Это учение явилось последним выражением натуралистической психологии на протяжении многих столетий. Лукреций доказывает материальность души (mind):
«Пусть хоть не нйсмерть сразит нас копье, с ужасающей силой
Жилы и кости пронзив и внутрь глубоко проникнув,
Все же мы замертво тут опускаемся наземь в томленьи
Сладком, но вдруг на земле возбуждается ум, и порою
На ноги смутное в нас возникает желанье подняться.
Значит, нам должно признать, что духа природа телесна,
Раз от оружья она и ударов телесных страдает».
(Lucretius, 1951, III, 178-80/Лукреций, 1958, III, 170-176, пер. Ф. А. Петровского)
Сам факт, что Лукрецию приходится доказывать свою точку зрения, говорит о том, что были и те, кто возражал против нее. В другом месте своего сочинения он утверждает, что только два рода вещей составляют все существующее: тела и пространство. Тот факт, что все люди ощущают вещи, свидетельствует о существовании тел, и пока мы не примем этот факт, мы не сможем прийти к каким-либо рациональным выводам. Далее, утверждает он, пространство должно существовать для того, чтобы в нем могли располагаться и перемещаться тела. Нет ничего третьего, что не было бы телами или пространством. Очевидно, что отрицание Лукрецием «третьего» относится к утверждению о существовании сверхъестественного агента, который не занимает пространства. Лукреций также выдвинул замечательную теорию эволюции путем естественного отбора, близкую к нашему современному пониманию.
Продолжение эллинистического спиритуализма в христианстве. Когда Отцы Церкви — деятели христианской церкви II—VIII вв. начали разрабатывать христианскую теологию, они заимствовали у схоластов эпохи эллинизма практику создания аллегорических толкований, примером использования которых является новозаветная книга «Откровение». Они также пытались, ссылаясь на аллегоричность текста, объяснить тот факт, что предсказанное в этой книге второе пришествие не наступило. Что касается психологии, они продолжили эллинистическую традицию сверхнатурализма, еще далее развив учение о душе как сверхъестественном элементе человеческой природы, подобном или существующем параллельно сверхъестественному характеру Бога и наделенном общей с Ним духовной природой. В соответствии со взглядами Отцов Церкви, душа является неделимым и бестелесным источником мышления и (свободного) выбора и связана с Богом и бессмертием. Поскольку восприятие включает работу телесных органов чувств, Отцы Церкви оставили его в ведении тела. Тем не менее споры о природе
39