Аллахвердян А.Г., Мошкова Г.Ю., Юревич А.В. и др. Психология науки Учебное пособие.

Часть IV. СКРЫТОЕ ЛИЦО НАУКИ
Как ни странно, наука, которой свойственно разрушать всевозможные мифы, исторически начинается именно с них, причем с мифов не только о природе, таких, как геоцентрическая модель Вселенной, алхимия и т. п., но и о себе самой. Среди последних - мифы о том, как осуществляется научное познание, формирующие основу его идеологии со времен закладывания оснований науки нового времени. Они нашли выражение в образах научного познания как чтения "книги природы", а ученого - как обитающего в "башне из слоновой кости", укоренены в самосознании науки и в представлениях о ней, распространенных в обществе. Соответствуют ли эти представления реальности - действительно ли ученые читают "книгу природы" и живут в "башне из слоновой кости" ?
Глава 1. ЧИТАЯ "КНИГУ ПРИРОДЫ"
Образ научного познания, выражающий этот миф, базируется на шести основных убеждениях.
1. Научное знание основано на твердых эмпирических фактах.
2. Теории выводятся из фактов (и, следовательно, вторичны по отношению к ним).
3. Наука развивается посредством постепенного накопления фактов.
4. Поскольку факты формируют основания нашего знания, они независимы от теорий и имеют самостоятельное значение.
5. Теории (или гипотезы) логически выводятся из фактов посредством рациональной индукции.
6. Теории (или гипотезы) принимаются или отвергаются исключительно на основе их способности выдержать проверку экспериментом (Weimer, 1976).
Весь многообразный опыт науки, однако, свидетельствует о том, что подобный образ имеет мало общего с реальностью.
§ 1. Немые факты
Описанный образ научного познания приходит в противоречие с реальностью уже на его первом и, как принято считать,
251

наиболее элементарном этапе - этапе наблюдения, результаты которого выражают свойства не только наблюдаемого объекта, но и наблюдающего субъекта и, таким образом, попадают под влияние психологических факторов. Прежде всего это наиболее элементарные, психосенсорные качества. "Ученый - это не видеокамера и не магнитофон", - справедливо констатирует А. Маслоу (Maslow, 1966, р. 122). Наблюдение и его результаты зависимы от состояния органов чувств наблюдателя, от колебания их чувствительности и разрешающей способности (Зотов, 1973, с. 36).
Здесь уместно вспомнить один из самых "несправедливых" случаев в истории науки, произошедший в далеком XVII в. Английский ученый Маскелейн, который носил почетный титул "королевского астронома" и поэтому многое мог себе позволить, уволил своего подчиненного - Киннебрука - за то, что тот систематически регистрировал прохождение небесных светил на полсекунды позже самого мэтра. Строгий начальник усмотрел в этом недобросовестность своего ассистента, хотя в действительности "вина" Киннебрука состояла в том, что, в силу своих психосенсорных особенностей, реагировать быстрее он не мог. Анализ подобных случаев, весьма многочисленных в истории науки, породил понятие о "личном уравнении". "Личное уравнение" - это интегральная характеристика психофизиологических особенностей человека, задающая предел его сенсорных возможностей. Каждому исследователю свойственно индивидуальное "личное уравнение", определяющее его возможности как наблюдателя (Полани, 1985).
Эти возможности опосредованы не только психофизиологическими характеристиками ученого. Его более сложные - социальные и психологические - особенности тоже влияют на результаты наблюдения. Исследователь смотрит на приборы, а видит эмпирические данные, представляющие собой перевод показаний приборов в другую смысловую систему. Эта система выстроена в мышлении наблюдателя и несет на себе отпечаток его личностных особенностей. Показания приборов, по словам Р. Хилана, обретают смысл только в рамках "жизненного мира" наблюдателя (Heelan, 1972). Этот "мир" вбирает в себя определенную языковую культуру', социально-психологические каче-
' Как отмечал известный лингвист Р. Уорф, один и тот же физический опыт приводит всех наблюдателей к построению одной и той же картины мира до тех пор, пока они говорят на одном языке. Это условие, впрочем, является необходимым, но недостаточным: трудно прийти к одной и той же картине мира, говоря на разных языках, но можно прийти к разным картинам, говоря на одном языке.
252

ства личности, ее прошлый опыт, особенности взаимодействия с социальным окружением и многое другое.
Результаты наблюдения приобретают статус фактов. В то же время факты не идентичны результатам наблюдения, а включают их определенные интерпретации. Научный факт не существует как таковой - в виде "чистых" данных, он всегда включен в определенную интерпретативную структуру. "Наука вообще не знает "голых" фактов, а те "факты", которые включены в наше познание, уже рассмотрены определенным образом, а следовательно, существенно концептуализированы" (Фейерабенд, 1986, с. 149). В результате факты не имеют раз и навсегда данного значения, которое изменяется с изменением способа их видения: "сегодняшние факты - это вчерашние фантазии и завтрашние мифы" (Mahoney, 1976, р. 18), хотя, конечно, далеко не все факты изменяют свое значение со временем. Каждый ученый обладает своей собственной интерпретативной структурой, зависимой от его принадлежности к определенной традиции, представления об изучаемой реальности, психологических особенностей и т.д. Интерпретация фактов всегда встроена в эту субъективно обусловленную структуру и поэтому тоже в значительной мере субъективна.
Интерпретативная структура настраивает ученого на определенное "чтение" фактов. Во многом поэтому интерпретации фактов часто парадоксальным образом "опережают" сами факты. У. Максвелл, например, предсказал существование радиоволн задолго до того, как они были обнаружены эмпирически. А Д. Тригг, проанализировав девять "решающих экспериментов", результаты которых легли в основу квантовой механики, обнаружил, что исследователи заранее знали, какие результаты получат, и даже могли предсказать их количественно (Тригг, 1978). В таких случаях трудно обвинить ученых в предвзятости и других подобных грехах, поскольку в их мышлении эмпирический факт вытекает из интерпретативной структуры, а не порождает ее. Более того, факты просто бессмысленны вне определенных концептуальных рамок, которые формируются до фиксации фактов и всегда предопределены внеэмпирическими обстоятельствами. И поэтому, хотя научный поиск иногда, и не без оснований, характеризуется как "авантюра", имеющая непредсказуемые последствия (Eiduson, 1962), исследователи, как правило, могут заранее предсказать результаты своих экспериментов, а научное исследование выглядит как "наведение мостов между зримым и воображаемым" (там же, р. 134).
Говоря о том, что ожидания ученых обычно сбываются, следует отметить, что вообще человеческое восприятие располагает
253

механизмом, обеспечивающим подчинение реальности ожиданиям. Это "эффект ассимиляции", впервые обнаруженный при изучении восприятия политической пропаганды, однако в дальнейшем проявивший себя как универсальная психологическая закономерность'. Он состоит в том, что люди не замечают отклонения реальности от своих ожиданий, если эти отклонения ;не слишком значительны. Реальность видится в соответствии с ее антиципирующим образом, который ее "ассимилирует". Как показывают психологические исследования, даже специально тренированные наблюдатели видят то, что ожидают увидеть. В результате одни и те же данные могут видеться по-разному - в зависимости от способа их интерпретации. А большинство дискуссий в науке - это споры о том, как интерпретировать тот или иной факт.
В современной науке соотношение между результатами наблюдений и интерпретациями, превращающими их в "факты", все более усложняется. Эту ее особенность подмечают многие исследователи, пишущие о том, что "реальность лежит за пределами наблюдаемого и поэтому скорее выводится, чем воспринимается" (Maslow, 1966, р. 74). Наука так далеко углубилась в изучаемый ею мир, что прямое наблюдение, даже с использованием приборов, часто невозможно, и поэтому все чаще реализуется косвенное наблюдение, основанное на выведении. Характерный пример - наблюдение нейтрино, которому поддается не сама открытая Понтекорво частица, а результаты ее взаимодействия с радиоактивным изотопом аргона. В таких случаях интерпретация не надстраивается над наблюдением, а сливается с ним. Подобное наблюдение интерпретативно в самой своей основе и собственно наблюдением может быть названо условно. Можно согласиться с тем, что "чистое" наблюдение вообще невозможно, и "термин наблюдение скорее вводит в заблуждение, чем что-либо проясняет" (Gombrich, 1960, р. 121).
Развитие науки сопровождается усложнением технологии экспериментирования, одним из следствий чего является накопление интерпретативных процедур, встроенных в процесс наблюдения. Чем больше интерпретативных звеньев включено в его структуру, тем оно информативнее, богаче нетривиальными результатами. И поэтому развитие технологии экспериментирования сопровождается возрастанием количества интерпретативных звеньев (Pinch, 1985). Но за все приходится платить. Обрат-
' Поэтому Т. Кун, описывая "эффект ассимиляции" в науке, опирается на исследования психологических механизмов восприятия, осуществленные Дж. Брунером (Кун, 1975).
254