Смит Ноэль. Современные системы психологии.

Например, процесс ощущения требует, с одной стороны, наличия у организма способности к ощущению, с другой — объекта, который может стать предметом ощущения, ощущаемым объектом (De Anima, 418-25; De Sensu, 436-40). Орган чувств должен изменяться таким образом, чтобы приспособиться к форме ощущаемого объекта (Everson, 1997). Ощущение также требует наличия контактной среды, каковой является свет или звук. Что касается зрительного ощущения, то лишь в том случае, когда (а) свет обеспечил прозрачность среды — воздуха или воды, когда (б) присутствует потенциально ощутимый объект и когда (в) присутствует организм, обладающий способностью ощущать данный объект, совместное действие ощутимого объекта и ощущающего организма составляет акт ощущения (Smith, 1971, 1983). Объект и организм хоть и взаимозависимы, но не сливаются друг с другом, обладая самостоятельным существованием. «Действие воспринимаемого чувством объекта и действие воспринимающего [этот объект] чувства тождественны, но различие между их бытием сохраняется» (De Anima, 425b, 26-27), так же как звук издает и ударяемое, и ударяющее, но различным образом (De Anima, 420a, 19-20). Таким образом, ощущение представляет собой совместную актуализацию двух потенциалов и локализовано не в органе и не в объекте, но в их отношении. Оно также не является превращением света в репрезентацию объекта, как полагает ряд ведущих современных ученых, занимающихся теорией восприятия. Аристотель считает лучи света одним из необходимых условий зрения, однако мы не видим сами световые лучи. Зрение же представляет собой взаимодействие способного видеть организма и доступного восприятию объекта, находящегося в воздушной среде и достаточно освещенного. Когда Аристотель переходит от анализа сенсорных качеств к рассмотрению более сложных актов распознавания и обозначения объектов, как в высказывании «это сын Диара» (De Anima, 418a, 20-24), он
признает, что этот акт требует участия уже не отдельного органа чувств, а всего организма.
В акте воображения (De Anima, 428-434) организм реагирует на отсутствующий объект благодаря наличию другого объекта. Даже такие существа, как муравьи, пчелы и личинки, наделены ощущением. Однако Аристотель утверждает, что они не способны к воображению. Кроме того, он считает, что ощущения, как правило, достоверны (в отличие от Платона), тогда как воображение в основном обманчиво. Тем не менее функции воображения тесно связаны с ощущениями и реализуются в тех же органах, когда ранее ощущаемый объект уже не доступен для организма. Совместное действие воображения и ощущения позволяет нам определять такие характеристики вещей, как единство, движение или покой, величина, пространственная форма (figure), количество и другие, не ощущаемые непосредственно (indirect) качества вещей, как это происходит, когда мы, скажем, опознаем в белом объекте «сына Ди-ара». Образ является репрезентацией отсутствующего объекта как остаточного движения. Мышление, рассуждение и счет возможны благодаря отвлечению detachment) от исходного объекта (Kantor, 1963; Randall, 1960).
Как и ощущение, мышление не локализовано в организме. Оно требует предшествующего ощущения, но затем становится независимым от него, и это относительное отвлечение от объекта позволяет осуществлять сложный акт мышления. Как суждение, так и воображение принимают участие в мышлении и являются потенциальными источниками ошибок, тогда как ощущения, поскольку они предполагают контакт с объектом, за редким исключением достоверны. Мышление предполагает сравнение и умозаключение, что позволяет нам постигать универсалии, то есть не отдельные вещи, а общности (generalities), как, скажем, прямота или единство. Со стороны объекта те «вещи», о которых размышляют, обладают лишь формой, но не материей; а значит, то, о чем размышляют, и сама мысль — тождественны. Средоточием мыслей является ну с, высшая функция псюхе10, однако сам нус не имеет локализации. Он обладает существованием лишь как мыслительный акт сам по себе, являющийся совместным продуктом формы вещи, о которой размышляют, и мыслящего организма (De Anima, 429b, 33) «В любом случае активно мыслящий нус есть то, что он мыслит» (De Anima, 431b, ft.) В частности, силлогизм или математическая формула существуют лишь как акт «нуси-рования» (nousing).
Аристотель также рассматривает запоминание и вспоминание (remembering and recollecting), рассуждение, аппетит или мотивацию, грезы и сновидения (dreaming), знание, аффекты, интеллектуальную дея-
10 Нус обычно переводят как «ум» («mind»), хотя такой перевод определенно вводит в заблуждение. Правильнее оставить этот термин без перевода и следить за тем, как его использует Аристотель. См. также его использование Гомером ранее в данной главе.
33
тельность и, кроме того, ряд тем, которые мы скорее отнесли бы к биологии (физиологии), а не к психологии, такие как сон и бодрствование, молодость и старость, жизнь и смерть, дыхание (respiraton), краткость или продолжительность жизни, питание и перемещение в пространстве (locomotion), — как относящиеся к сфере действия псюхе. Все эти темы объединяет его биопсихологическая ориентация. Результатом этой ориентации явился и вывод Аристотеля о том, что не все виды активности могут быть поняты как функции биологических структур, но предполагают другой уровень организации, включающий отношения организма и объекта. Таким образом, уже в IV в. до н. э. Аристотель приходит к точке зрения, альтернативной сведению психологических явлений к таким биологическим структурам, как органы чувств или мозг. Несмотря на свой биопсихологический подход, он явился первым мыслителем, разработавшим систематическое психологическое учение, которое не являлось органоцентрическим и не содержало психофизического дуализма в любой из его форм.
Переводчик и комментатор Аристотеля Ричард Сорабьи (Sorabji) придерживается несколько мента-листской интерпретации учения Аристотеля о памяти, сближая его с представителями английского эмпиризма, хотя и признает, что «у Аристотеля не было слова или какого-либо понятия, соответствующего нашему пониманию "ментального" (Sorabji, 1972). Дебора Модрак (Modrak, 1987) сначала приписывает Аристотелю дуалистические взгляды на душу и тело, а затем пытается продемонстрировать, как мастерски он обращается с теми понятиями, которые она сама же ему приписывает. Для Аристотеля психологическое событие не локализовано в душе или каком-либо другом органе, но находится на ином уровне организации, чем уровень функционирования отдельных органов, — на уровне взаимодействия организма и объекта. Взгляды, предполагающие взаимозависимость организма и объекта, не только не содержат сведения психологических событий к биологии, но и избавляют психологию от дуализма внешнего и внутреннего, свойственного ментализму. Психология Аристотеля «знаменует собой более глубокое понимание, требующееся от позднейших представителей этой науки, чем свойственное многим из современных психологов» (Everson, 1997).
Выводы. Проведенный нами краткий обзор пока что не выявил никаких свидетельств существования психофизического дуализма у охотников-собирателей и индоевропейцев, а также у мыслителей классической Греции, Японии и Китая. Вместо этого он показал, что органоцентрический взгляд на психологию являлся преобладающим лишь до тех пор, пока его не отверг Сократ, и что этого взгляда уже не придерживается Платон, а Аристотель, разработав первую натуралистическую и систематическую психологию, предложил ему конкретную альтернативу. Эта историческая тенденция свидетельствует о том, что психофизический дуализм, вопреки мнению ряда
современных психологов (см. с. 27), является отнюдь не вечным и не единственно возможным способом психологического мышления. Альтернатива как ор-ганоцентрической, так и дуалистической психологии была предложена уже в IV в. до н. э. В следующем разделе мы познакомимся с историческими учениями, которые проливают свет на другие вопросы, а именно где, когда и при каких исторических условиях возникает психофизический дуализм.
Эллинистическая Греция и психофизический дуализм
Философия совладания. Эллинистический период греческой истории сменяет классический период, начавшийся в 323 г. до н. э. и продолжавшийся до эпохи Римского господства, наступившей в 30 г. до н. э. Первые полтора столетия этой эпохи (323-146) были отмечены властью диктаторов, образованием воинственных империй, научными и техническими достижениями и развитием философских направлений, не столько ориентированных на познание мира (как это имело место в школах Платона и Аристотеля), сколько стремившихся справиться с растущим чувством непрочности существования.
Окончательная победа Спарты над Афинами в 404 г. до н. э. и последовавшее за ней столетие вражды облегчили завоевание Греции Филиппом и его сыном Александром (356-323 гг. до н. э.). Именно в этот период военных действий совершается казнь Сократа (399 г. до н. э.). Вслед за завоеванием Александром Греции, а также огромных территорий, простирающихся на юг (Египет) и на восток (Индия), наступает короткий период мира. Затем смерть Александра и распад образованной им империи приводят к новой вспышке взаимной вражды, и Аристотель вынужден покинуть Афины, чтобы избежать участи Сократа. С упадком и полным распадом политической организации и государственных институтов, являвшихся для граждан Афин предметом гордости и основой стабильности и достижений их города-государства, уверенность греков в себе сильно пошатнулась. Система полисов, или греческих городов-государств, начинает распадаться, и на смену ей приходит авторитарный режим. Утрата столь высоко чтимого полиса и личной идентификации с ним лишила греков «твердой почвы и смысла существования, что явилось одной из наиболее характерных черт, присущих Греции на протяжении всего эллинистического периода» (Green, 1990). Видный историк, изучавший эллинистическую Грецию, так описывает это смутное время:
«Одна война следовала за другой — войны между могущественными монархиями, региональные войны, местные (domestic) войны внутри монархий и городов-государств, восстания коренного населения против греков. Эти войны становились все более и более разрушительными, жестокими и де-
34
морализующими. Не удовлетворенные разрушением только что созданного своими же собственными руками, правители Греции вовлекают нового участника в свою разрушительную игру. Тень Рима появляется на западном горизонте, и вскоре Рим начинает принимать активное участие в политической жизни эллинистического мира, сначала как защитник свобод греков от монархий, затем как благосклонный советник по внутренним делам эллинистических государств, и, наконец, как требовательный и1 безжалостный господин и греческих городов, и эллинистических монархий» (Rostovtsev, 1938-1939, р. 16).
Интерес к природному миру, включая психологические события, способствовал решению социальных проблем и философским течениям, пытающимся совладать с растущей нестабильностью жизни. Поначалу эти философские течения были натуралистическими, унаследовав обращенность классической Греции к внешнему миру, но затем интерес греков к природе начинает угасать. Наиболее известны пять таких философских направлений, а названия четырех из них стали терминами, которыми мы пользуемся и сегодня: скептики, циники (киники), стоики и эпикурейцы. Хотя эти течения мысли не рассматривают непосредственно психологическую проблематику, они сами по себе являются психологическими продуктами социальных условий.
Скептики подвергли сомнению способность людей познать истину. Человеку следует воздерживаться от суждений, отказаться от привязанностей, и тогда он сможет обрести покой в этом опасном мире. Взгляды скептиков способствовали как развитию негативного (пессимистического) отношения к жизни, так и выработке здорового подозрения к голословным утверждениям.
Наиболее негативистскими являлись взгляды циников (или киников / cynics", буквально: «собакопо-добных»), которые пожелали жить, подобно собакам, отрицая все человеческие нормы и ценности. Циники считали, что единственным благом является добродетель. Она одна может привести человека к счастью, и ее следует достигать путем ограничения всех желаний и свобод. (Отметьте параллели с буддизмом, который также сформировался в условиях нестабильности и согласно учению которого не имеющий желаний не будет подвержен страданию, что бы ни случилось.) Богатство, честь, свобода, здоровье, даже сама жизнь были не только безразличны циникам, но фактически ими презираемы. Человек не дол-
жен уважать цивилизацию, ее законы и моральные принципы. Он должен отрицать верность всему, включая семью, друзей и государство. Циники выставляли напоказ свою бедность, презрение к удовольствиям и безразличие к другим людям как высшие проявления своей добродетели. Их отвержение мира и безразличие к нему делало их неподверженными страданиям; им нечего было терять.
Стоики (stoics), чье название происходит от слова stoa (стоа) — крытая колоннада или porch (портик) — крытая галерея, где они излагали свое учение, также пытались учить людей добродетели или искусству правильно жить. Для ее достижения человек должен знать логику и физику, чтобы понять вселенную. В соответствии с физическими взглядами стоиков, теос (божество), псюхе, вещество, сила, отношения, порок и добродетель — все это является материальным. По своим физическим качествам люди отличаются от всей остальной части вселенной только наличием разума (reason), посредством которого они могут управлять своими действиями. Благодаря разуму люди знают, что добродетель есть пребывание в гармонии со своей истинной человеческой сущностью. Разум говорит нам, что власть, слава, богатство, здоровье и даже сама жизнь не является добродетелью, равно как и желание, боль, бедность, нищета и смерть не есть зло. Поэтому стоики равнодушны ко всему этому. Благодаря разуму люди могут стать свободными от желаний и научиться управлять собой. Мудрый приемлет все, что выпадает на его долю. Он может приспособиться к тяжелым обстоятельствам (именно это мы понимаем под стоическим характером), поскольку его сила кроется в рациональном постижении жизни. Когда жизнь становится невыносимой, стоик может победить ее, покончив с собой. Стоики отказываются от жизни так же, как они отказываются от желаний, что является для них средством сохранить свою независимость. Другой аспект стоической философии заключается в том, что разумная жизнь невозможна без социальных обязанностей, справедливости, милосердия и дружбы. Разум является основой общества и объединяет людей. Гражданство человека не имеет особого значения, но социальная общность всех рациональных человеческих существ, принадлежащих ко всем обществам, имеет огромную ценность. Эти взгляды подготовили почву и для универсального христианского братства людей. Стоицизм принимает более мистические формы в Римской империи, еще более способствуя распространению в ней христианского учения.
Греческий город Кирены, расположенный к югу от Афин на побережье, был богатым и процветающим. Первоначально киренаики искали непосредственно-
11 Слово «циники» (cynics) произносилось также как «куники» (латинское kunikos от греческого kuvikos), что делает эти слова совершенно непохожими друг на друга, поскольку, во-первых, звук «к» фонетически переходит в «ц» (аналогично, в латыни передача звука «к» с помощью буквы «с» приводит к тому, что во французском языке этот звук превращается в «s», а вместе с завоеванием Англии норманнами такое произношение распространяется и на территории Великобритании) и, во-вторых, звук «у» в европейских языках в ряде случаев фонетически переходит в «и» (это связано с тем, что в греческом языке заглавная буква «ипсилон» писалась как «Y»).
35
го получения наслаждения как высшего блага, однако разным людям доставляют наибольшее наслаждение различные вещи. В то же время Эгееий (Hegesias), известный под именем Искатель смерти, утверждал, что счастье — не более чем иллюзия и единственной вещью, достойной стремления к ней, является смерть и избавление от страданий. Таким образом, данное направление представляет собой не что иное, как бегство от действительности.
Учение эпикурейцев (названное именем своего основателя Эпикура, 340-270 гг. до н. э.) гласит, что главная цель человеческой жизни — наслаждение, а высшим наслаждением является безмятежность и покой. Как путь потворства своим желаниям, так и путь отрешения или самоограничения не может быть правильным. Человек должен стремиться получить максимум удовольствий, испытывая минимум печалей. Добродетель является не конечной целью, но средством достижения счастья, и следовать ей следует лишь в той степени, в которой она приводит человека к счастью. Эпикурейцы считали, что все вещи и события во вселенной состоят из атомов. При таком взгляде не оставалось места вере в паранормальное или сверхъестественное, распространению которой способствовали смутные времена IV-III вв. до н. э. Даже смерть, писал Эпикур, «для нас ничто, поскольку пока мы есть — нет смерти, а когда приходит смерть — нет нас». Эпикурейцы рассматривали атомы и пустоту как целостность бытия, ища в них источник определенности, спокойствия и уверенности, столь необходимых для того, чтобы совладать с окружающими их политическими и социальными условиями. Ученый и мудрый свободен от страха.
Эллинистическая наука. В эллинистический период греческой истории основной интеллектуальный центр перемещается из Афин в Александрию — город, основанный Александром в дельте Нила после захвата Египта. Этот город лежал на пересечении торговых путей и привлекал к себе людей с различными интеллектуальными традициями, от мистических учений Востока до объективного натурализма греков. Великая Александрийская библиотека и музей выполняли функции современных университетов, предоставляя ищущим знаний даже пропитание и жилье. Библиотека хранила множество рукописей классического периода, большинство из которых до нас не дошло. Такая среда способствовала процветанию таких наук, как астрономия, физика и, отчасти, биология. Психологии, однако, после Аристотеля уделялось лишь весьма ограниченное внимание. Преобладание чисто словесных интеллектуальных практик (использование аллегорий, загадок, компиляций и формальных построений) явилось одной из основных причин возникновения психофизического дуализма, сменившего натуралистическую философию. Определенный парадокс заключается в том, что психология как научная дисциплина не участвовала в общем процветании наук, хотя сама по себе смена научной ориентации, заключающаяся в утрате интереса к природному миру и обращении к трансприродной или нефизической реальности, явилась психологической реакцией на социальные условия.