Олпорт Гордон. Становление личности. Избранные труды.

Напротив, продолжатели лебницевской традиции активных монад представляют себе мотивацию совершенно иначе. Некоторые убеждены, что центром всякого поведения, всякого мышления, всякого приспособления, всей жизни являются инстинкты, понимаемые шире, чем влечения. Некоторые защитники инстинктов (например, Фрейд) систематизируют их очень расплывчато, другие (например, Мак-Дугалл) замечательно конкретны в этом вопросе. Однако любая доктрина множественных инстинктов имеет тенденцию занимать промежуточную позицию между полюсами активности и реактивности. Это верно, что побуждающее качество инстинкта заключено внутри организма (оно не находится в стимуле, как хотелось бы позитивистам), но, в конце концов, инстинкты — это множественные «силы», для которых индивид — объект, толкаемый, притягиваемый и терзаемый их энергиями. Сам он лишен энергии или цели, за исключением той, что дают ему инстинкты.
Наряду с теорией множественных инстинктов существуют также теории, чьи центральные понятия перекликаются с понятием конатуса Спинозы. В этой связи вспоминаются работы Гольдштейна7, который делает акцент на самоактуализации, а также работы Энгьяла8, Кэнтрила9, Леки10, Реверса11, Синнотта12 и других, постулирующих один базовый мотив — поддержание, актуализацию и увеличение способностей развивающегося организма.
На этой линии рассуждений мы достигаем позиции, полярно противоположной локковскому изображению разума как пассивного вместилища внешних поступлений и юмовскому пониманию Я как узла ощущений.
4. Уель ПСИХОЛОГИИ
Цель ПСИХОЛОГИИ — уменьшить разногласия между философиями человека и установить шкалу их вероятной истинности, чтобы можно было с большей уверенностью говорить, что одна интерпретация правдивее другой. Цель эта до сих пор не достигнута, и из нашего обсуждения понятно, что до ее достижения еще далеко.
Эта новая для психологии работа, несомненно, будет вестись в обстановке живой полемики. К счастью, в нашем свободном обществе творческая полемика возможна. Хорошо, что существуют последователи Локка и Лейбница, позитивисты и персоналисты, фрейдисты и неофрейдисты, объективисты и феноменологи. Ни те, кто предпочитает модели (математические, животные, механические, психиатрические), ни те, кто их отвергает, не могут быть правы во всех деталях, но важно, что каждый может свободно выбрать собственный способ работы.
Осуждения заслуживает только тот, кто хотел бы запереть все двери, кроме одной. Вернейший способ утратить истину — верить в то, что есть некто, уже полностью владеющий ею. Ибо догматическая поддержка узких систем ведет к банали-
I Goldstein К Human Nature in the Light of Psychopathology Cambridge Harvard University Press, T940
8 Angyal A Foundations for a Science of Personality N Y Commonwealth Foundation, 1941
9 CantnlH The «Why» of Man's Experience N Y Macmillan, 1950 wLeckyP Self-consistency A Theory of Personality N Y Island Press, 1945
II Revers W J Charakterpragung und Gewissensbildung Nurnberg Sebaldus Verlag, 1951 nSinnottE W The Biology of Purpose //American Journal of Orthopsychiatry 1952 Vol 22 P 457^.68
Основные положения психологии личности 175
зации ментальности исследователя и его учеников. К сожалению, в сегодняшней психологии таких примеров много. Одной деградирующей формой является ограничительная ментальность, которую хотели бы установить некоторые позитивисты. Они говорят, что теория бессмысленна, по крайней мере, теория, имеющая дело с внутренним функционированием человеческой природы. Они советуют выводить понятия только из методов исследования и никогда — из допущений о функционировании человеческой жизни, хотя понятия, выводимые из метода, могут сказать нам только о методе и ничего не скажут о существовании и становлении человека. Но операционизм — не единственный случай нетерпимости. Некоторые сторонники фрейдизма, феноменализма, томизма и других научных школ также закрывают все двери, кроме своей собственной. Догматизм ведет к научной анемии.
Нам надо открывать двери, особенно ведущие к образованию и развитию человеческой личности. Ибо именно здесь наше невежество и наша неуверенность максимальны. Наши методы, как бы хорошо они ни подходили для изучения сенсорных процессов, животных или случаев патологии, здесь не вполне адекватны, а интерпретации, вырастающие из использования исключительно этих методов, бессмысленны. Некоторые теории становления базируются главным образом на поведении больных и тревожных людей или на отчаянных выходках пленных крыс, а не на изучении здоровых людей, стремящихся не столько к тому, чтобы сохранить свою жизнь, сколько к тому, чтобы сделать ее стоящей. Сегодня больше исследуются преступники, чем законопослушные люди; изучается больше страх, чем смелость, враждебность, чем дружелюбие; много внимания уделяется слепоте человека и мало — его проницательности, много — его прошлому и мало — его прорыву в будущее.
Основная задача психологии сегодня — обрести новые горизонты, не жертвуя прежними достижениями. Никто не захочет разбираться в адекватности вашей теории, если созданная вами в результате система остается сетью непроверяемых допущений; но нельзя получить удовлетворение и от точности проработки, если результаты ее далеки от главных проблем.
Мы будем стремиться к тому, чтобы выявить основные вопросы психологии становления и предложить временные решения, базирующиеся на предварительных данных. Мы можем только надеяться, что будущие непредвзятые исследования подтвердят или исправят наши временные решения с помощью новых достаточно точных доказательств.
5. Дилемма уникальности
Личность — это скорее переходный процесс, чем законченный продукт. В ней есть некоторые стабильные черты, но в то же время она постоянно изменяется. Именно этот процесс изменения, становления, индивидуации представляет для нас особый интерес.
Первое, что поражает, — это уникальность и процесса, и продукта. Каждый человек — сам себе идиома, очевидное нарушение видового синтаксиса. Идиома развивается в своем собственном своеобразном контексте. Чтобы понять идиому, надо постичь ее контекст. Вместе с тем, нельзя сказать, что идиомы полностью произвольны и не подчиняются никаким законам. На самом деле значение идиомы можно понять только при ее сравнении с синтаксисом вида.
Научная подготовка приучает психолога искать общие для вида (универсальные) процессы и пренебрегать идиоматической моделью становления. Он может ска-
176 Становление
зать, что предмет его исследований — человеческая личность, но его привычки влекут его к изучению психики вообще, а не психики в частности.
Это не значит, что психолога не интересует человек Джон. Просто привычный для него способ мышления велит ему вычленить для исследования некоторый отдельный сегмент из природы Джона. Операция осуществляется путем применения к Джону определенных универсальных режущих инструментов. Одно сечение должно делаться, скажем, «потребностью в достижении», другое — «коэффициентом интеллекта». Эти сечения рассматриваются не как пересекающиеся друг с другом у Джона, а как пересечения соответствующих качеств у других людей. В результате мы обычно рассматриваем личность Джона как диаграмму, изображенную в сети внешних координат, лишенную взаимосвязей, протяженности во времени, движения, жизни, изменчивости, уникальности. Наш метод анализа не говорит, что из всего этого является «собственно Джоновым».
Правда, ветвь психологии, называемая «клинической», надеется как-то согласовать Джона с извлеченными из него качествами. Она старается собрать его из россыпи статистических средних. Но по двум причинам она попадает впросак. Во-первых, как мы говорили, используемые при диагностике Джона универсальные измерения могут быть иррелевантны его личности. Быть может, у него нет «потребности в достижении», а есть лишь своеобразная и уникальная потребность в эксгибиционистском господстве. Используемым измерениям всерьез недостает точной окраски его мотивации. Во-вторых, у нас пока мало орудий для определения взаимоотношений измерений. Таким образом, мы обнаруживаем только, что Джон находится на десятом процентиле по «потребности достижения», на пятидесятом по способности к «пространственным манипуляциям» и на восемьдесят первом по «общим ответам» на тест Роршаха. Такие кусочки информации заполняют большинство клинических отчетов и редко действительно пересекаются друг с другом. В отношении того, как все это увязано в жизни Джона, мы ничего не можем сказать. Значительная доля наших неприятностей вызвана тем, что используемые в нашем анализе элементы не являются истинными частями первоначального целого.
Я думаю, не будет пользы, если мы просто заявим, что по самой своей природе наука бессильна перед лицом идиоматического процесса становления. Возможная наука о личности должна иметь дело с наиболее выдающейся особенностью личности — очевидной уникальностью ее организации.
Так же бесполезно обращаться за аналогиями к другим наукам. Нам говорят: уникален каждый камень в поле, каждый старый башмак в чулане, каждый кусок железа, но эта вездесущая уникальность не влияет на действия и прогресс науки. Геолог, физик, сапожник продолжают применять универсальные законы и находят, что случай уникальности нерелевантен их работе. Аналогия неубедительна. Камни, старые башмаки, куски железа — это чисто реактивные объекты; они не будут двигаться, если ими не манипулируют. Они не способны к развитию. А как быть с уникальностью растений, которые, вдобавок к реактивности, демонстрируют способности к самовосстановлению, саморегуляции, адаптации? Биологи говорят: один листик на дереве большой, другой маленький, один с дефектами, другой здоровый, но все они обязательно подчиняются законам метаболизма и клеточной структуры. Точные формы, размеры, очертания или другая индивидуальность зеленого листика, всего растения или животного интересуют нас только эстетически.
Но здесь аналогия тоже слаба. В отличие от растений и низших животных, человек — не простое воплощение клеточной структуры, тропизма и инстинкта, а его
Основные положения психологии личности 177