|
|
Смит Ноэль. Современные системы психологии.Категория: Психология, Системный подход в психологии | Просмотров: 47189
Автор: Смит Ноэль.
Название: Смит Ноэль. Современные системы психологии. Формат: HTML Язык: Русский Скачать по прямой ссылке Эфран и Кларфилд (Efran & Clarfield, 1992) рассматривают терапию как процесс, носящий образовательный характер, в ходе которого учитель и ученик в результате переговоров приходят к соглашению, которое будет иметь силу в рамках сообщества и которое предписывает определенные цели и процедуры. Терапевт и клиент — это не субъект и объект, а участники одного процесса; а мышление, чувства и воображение являются не внутренними событиями, а создаются совместным участием. Посредником в этом участии служит язык. Терапевт, утверждают они, должен принять на себя ответственность за последствия своих собственных мнений и ценностей и должен побуждать клиента сделать то же самое. Согласно данному сценарию, терапевт помогает клиенту рассматривать симптомы и проблемы как часть социальных паттернов жизни, а не как внутренние силы или болезнь. «Война жизни» идет не только между мыслями и чувствами, но и между конфликтующими друг с другом требованиями различных социальных контекстов (Efran & Fauber, 1995).
Кто руководит процессом? В конструкционистской терапии терапевт утрачивает свою позицию знающего и руководящего лица и использует различные способы взаимодействия и описания, способствующие выработке альтернативных конструкций, тогда как клиент рассматривает варианты выбора и их последствия и те различные возможности, которые обеспечивают эти варианты для формирования новых значений. Терапевт принимает роль «художника общения — архитектора диалогического процесса» в качестве «участника-наблюдателя и участника-фасилитатора» (Anderson & Goolishian, 1992). Отказываясь от взгляда на тера- певта как агента изменения, конструкционизм также отказывается от доктрины, согласно которой клиент должен сопротивляться изменению (Fruggeri, 1992). Некоторые представители конструкционистской терапии, по мнению Эфрана и Кларфилда, стали практиковать настолько же недирективную терапию, как и роджерианцы (см. главу 4), что является совершенно излишней крайностью. Кто обладает знанием? Клиентов поощряют исследовать различные повествования, но не принимать ни одно из них в качестве истины. Повествования — это средства формирования значений, а также помощи клиенту и терапевту понять эти значения как части контекста, не являющиеся ни окончательными, ни истинными. Через опыт повествования они приходят к признанию того, что одно повествование не лучше и не важнее, чем другое (Gergen, 1994b). По мнению Андерсона и Гулишиана (Anderson & Goolishian, 1992), процесс повествования обретает свою трансформационную силу за счет того, что он выражает жизненные смыслы в новом контексте. Терапевт указывает клиенту на то, что не имеет никаких изначальных предположений, ответов или ожиданий — он не знает (does not-know) — но проявляет огромное любопытство и хочет услышать больше. Терапевты не могут уклониться от действий, помогающих клиенту, который просит от них изменения, преодолеть свои проблемы, но они могут изменить социальные ожидания относительно терапевта как эксперта (Fruggeri, 1992). Терапевт не может лишиться ни своих знаний, ни своих предвзятостей, ни игнорировать информацию о клиенте, которую он получает от лиц, направивших его к нему. Однако он может не закрываться от новых значений, занимая позицию не-зна-ющего. Согласно описанию терапии Андерсоном и Гулишианом (Anderson & Goolishian, 1992), практикуя не-знание, терапевт избегает наводящих вопросов или дознания и старается поощрять клиента подвести терапевта к новым пониманиям. Вопросы, задаваемые с позиции не-знания, ведут к конструированию локального лексикона и установлению понимания между обеими сторонами, в процессе которого история постоянно переизлагается и развивается. Это обеспечивает согласованный взгляд на чувства, (личную) историю и восприятия. Такой подход, утверждают Андерсон и Гулишиан, поощряет чувство освобождения в терапии, считающейся успешной. Примером такой терапии является случай, когда 41-летний мужчина был убежден, что он болен заразной болезнью и представляет опасность для других людей. После того как он продолжал считать себя больным, хотя анализы показали, что возможность заболевания полностью исключена, он был направлен в психиатрическую службу, но это не дало никакого эффекта. Психиатр в конце концов направил его к Гулишиану, который не стал оспаривать историю, 223 рассказанную клиентом, но проявил к ней интерес. Ему показалось, что клиент почувствовал при этом облегчение. Задавая вопросы типа «Как долго Вы больны этой болезнью?», терапевт побудил клиента переизложить свою историю таким образом, чтобы в ней раскрылись новые значения. Позиция не-знания, вероятно, оказала благотворное воздействие. Когда мужчина вернулся к лечащему его психиатру, врач сообщил, что его жизнь улучшилась и сейчас его скорее волнуют профессиональные проблемы и проблема брака, чем тема инфекционной болезни. Практика не-знания способствовала переходу терапии на новый этап. Некоторые процедуры Терапевтические процедуры, которые использует конструкционизм, включают: обсуждение решений вместо проблем (de Shazer, 1993); помощь клиентам в написании писем и других текстов, в которых они реконструируют свою жизнь (White & Epstein, 1990); переговоры между терапевтом и клиентом с помощью различных техник ведения беседы (O'Hanlon & Wilk, 1987); фокусирование на позитивных высказываниях клиентов о самих себе (Friedman & Fanger, 1991; Durrant & Kowalski, 1993), а также работа с подростками-инвалидами на основе повествований об их состоянии с использованием кукол (Coelho de Amorim & Cavalcante, 1992). Семейная терапия Данный вид терапии, в котором существует множество разновидностей, занял ведущее место в конструк-ционистской клинической практике. Он рассматривает поведение как часть семейной системы, включающей циклическую причинность, которой связаны члены семьи, а не линейную причинность влияния прошлых событий на индивида. Важную роль в трансформации семейной терапии сыграли феминистское движение, социальный конструкционизм и культурный релятивизм (Hardy, 1993). Феминизм привлек внимание к тому факту, что мы живем в патриархальном обществе, в котором мужчины дают указания, а женщины следуют им; культурный релятивизм способствовал принятию точки зрения, что на все аспекты жизни оказывает влияние культура и что терапия не может игнорировать культуру. То, что мы рассматриваем как функциональное или дисфункциональное, варьируется от культуры к культуре; так, афро-американские традиции, уходящие корнями в африканскую культуру, придают большую ценность группе, чем правам отдельных индивидов. Сама по себе семья является единицей, к членам которой относятся как клиент, так и терапевт. Поскольку терапевта объединяет с клиентом совместный опыт, он участвует в конструировании индивидуальных проблем семьи, с которыми, возможно, сталкивается клиент. Как и в случае индивидуальной конструкционистской терапии, терапевт больше не является руководящей стороной или экспертом, а становится со-интерпретатором. Собер и его коллеги (Sauber et al., 1993) предлагают следующие операциональные характеристики семейной терапии: • Вся семья является единым целым, и любое число членов семьи может участвовать в терапии в любой комбинации. • Эта комбинация может меняться от раза к разу. • Семья идентифицирует пациента, который репрезентирует проблемы во взаимоотношениях (maladjustments) всей семьи. • Диагноз, как и цель лечения, ставится в отношении всей семьи. • Вместо сохранения индивидуальной конфиденциальности весь материал терапии открыт для всей семьи. • Терапевт фокусируется на взаимоотношениях и значениях, существующих в пределах семьи, и подчеркивает способы, посредством которых могут быть достигнуты здоровые взаимодействия. • Некоторые семейные терапевты выходят за рамки семьи — на уровень общины, что переводит данный подход в область общественной психологии (см. главу 13, с. 325). Хоффман (Hoffman, 1991) идентифицирует пять «священных коров» и одну «суперсвященную корову» традиционной психологии и указывает на последствия их существования для семейной терапии: (а) Вера в объективное социальное исследование основана на мифологии; аналогично объективные диагностические процедуры, проводимые с целью определения размеров страховых выплат, для которых требуется постановка диагноза биологического заболевания (biological illness), имеют сомнительную ва-лидность. (б) Существование Я как внутренней когниции или эмоции является проблематичным. В семейной терапии индивидуум становится частью экологии (среды). (в) Психология развития предполагает наличие универсальных стадий развития, наподобие предложенных Пиаже или психоанализом, однако формы развития в высшей степени разнообразны. Аналогичным образом традиционная психотерапия предполагает предопределенный характер процесса изменения, однако процесс изменения в равной степени может отличаться разнообразием. (г) Положение о том, что эмоции носят универсальный характер и внутренне присущи людям, порождает веру в то, что они должны высвобождаться или выражаться или что они являются вещами, с которыми необходимо войти в контакт. Психологи и социальные работники полагают, что они должны помочь людям «проработать» («work through») свои эмоции, когда их постигает несчастье. Семейные те- 224 рапевты уже давно подвергают критике такие теории вытеснения. (д) Идея уровней, проявлением которой служит вера в то, что симптом означает лежащее в его основании расстройство, может быть замещена рассмотрением того, что сообщается в различных контекстах. И наконец, «суперсвященной коровой» является колониализм, предполагающий, что исследователь или терапевт занимает руководящую позицию, а испытуемый или клиент — подчиненную. Иными словами, терапевт становится колониальной властью над клиентом. Семейная терапия отошла от такого подхода, и в одной из ее разновидностей используется «рефлектирующая группа» («reflecting team»), обсуждающая семейные вопросы в присутствии всех членов семьи и предлагающая им высказать свои комментарии. Хоффман описывает отношения между клиентом и терапевтом как отношения партнерства. Она без колебаний предлагает клиентам свои собственные истории, наряду с теми, которые она просит рассказать их самих, и выражает свои собственные чувства, вместо того чтобы поддерживать атмосферу конфиденциальности и создавать впечатление, что она выше всего этого. В психологии пока что собрано мало данных о том, каким образом возникают убеждения (beliefs) и как они изменяются (Fruggeri, 1992). В конструкционист-ской семейной терапии клиент не в большей степени определяет изменение путем отбора того, что является полезным, чем это делает терапевт. Систематический анализ сессий семейной терапии показывает, что вопросы терапевта, ставящие под сомнение согласованность убеждений, заставляют участников вырабатывать новую согласованность, и наиболее значительные изменения в повествованиях имеют место, когда терапевт соединяет многочисленные и различающиеся между собой описания. Это позволяет сделать предположение, что просто предложить различные точки зрения недостаточно; терапевт должен показать, как они сочетаются друг с другом (Fruggeri & Matteini, 1991, цит. по: Fruggeri, 1992). Конструктивистская терапия. Нимейер (Neimeyer, 1995) описывает одну из форм конструктивистской терапии, получившую название «повествовательная реконструкция» («narrative reconstruction»). Первым шагом в ней является «экс-тернализация» таких проблем, как депрессия, путем представления их как внешних по отношению к индивидууму. Затем терапевт направляет клиента к развитию повествований, связанных с условиями жизни, вызвавшими появление проблемы. Когда проблема отделена от клиента, тому легче выработать альтернативную историю, что позволяет ему установить контроль над проблемой. Терапевт подтверждает валидноеть истории, выдавая клиенту дипломы об успешном прохождении терапии (diplomas of mastery), либо составляя письма, которые описывают успех клиента или побуждают его к дальнейше- му развитию повествования. Можно рассматривать эту процедуру как использующую методики подкрепления, в соответствии с практикой анализа поведения / поведенческой терапии. Аналогичным образом при работе с «неизлечимо агрессивными» пациентами, в результате переноса акцента с того, что является ненормальным в поведении данного лица, на «структуры образцов взаимодействий между людьми, имеющими отношение к проблеме» (Caldwell, 1994), процедура становится близкой к поведенческой терапии. Социальные факторы, служащие подкреплением агрессивного поведения, устраняются, и уровень агрессивности постепенно снижается. Данные разновидности конструкционистс-кой / конструктивистской терапии сочетаются с поведенческой терапией. Критикуя позиции конструкционизма / конструктивизма, отрицающих познаваемую реальность, Спид (Speed, 1991) утверждает, что делая акцент на том, каким образом клиенты конструируют свои представления и убеждения, конструктивистские терапевты игнорируют то, что происходит в жизни клиента. Откуда, спрашивает он, берутся представления клиентов? Почему они конструируют именно такие, а не другие представления? Он видит ценность конструктивизма в том, что тот помогает терапевту увидеть, что их представления об истине не являются единственно возможными; однако он считает, что возражение против любой объективной истины — это крайность, которая «заводит семейных терапевтов в тупик» (р. 407). Он выступает за «со-конструктивизм» («co-constructivism»), признающий структурированную реальность, значимость различных аспектов которой зависит от индивидуальной или групповой ситуации. Терапевт, совместно с семьей, проходящей терапию, конструирует описание событий. Некоторые представители конструктивистской терапии применяют концепции и методики когнитивной терапии, а некоторые предпочитают разновидность психологии «я» (self-psychology), которую конструкционисты и другие представители конструктивизма отвергли бы. Теория личных конструктов Келли (см. с. 219) также предполагает конструктивистский подход. «Терапевт как исследователь-консультант» (формулировка Келли) помогает клиентам формулировать их личные конструкты таким образом, чтобы они более эффективно отвечали на значимые вопросы и расширяли спектр их альтернативных взглядов на предоставляемые жизнью возможности (Efran & Fauber, 1995). Герменевтическая терапия. Герменевтика как языковая интерпретация имеет много общего с конструк-ционизмом, однако сохраняет ориентацию на объективный мир. Вулфолк (Woolfolk, 1992) предпочитает ее конструкционизму и утверждает, что мы может оценивать истину, используя различные методы в различных контекстах. Только отстаивая объективную истину, мы можем защитить традиции и практики нашей культуры, считает он. Как подход к психотерапии, гер- 225 меневтика включает технологию, прояснение ценностей, самораскрытие и самоинтерпретацию. Постмодернистская терапия и академическая психология Полкингхорн (Polkinghorne, 1992) утверждает, что психотерапия, если она проводится высококвалифицированными профессионалами, является по существу постмодернистской практикой, альтернативной академической психологии. Такие системы психологии, как анализ поведения, психология «я» Роджерса и психоанализ, могут быть переинтерпретированы как метафоры для раскрытия и как когнитивные схемы, посредством которых клиенты организуют свой опыт. Терапевты, отмечает он, редко находят полезную для себя информацию в психологических исследованиях и вынуждены вырабатывать свой собственный корпус знаний. Они делают это, основываясь не на наборе предполагаемых истин, установленных академической психологией, а на наблюдениях за окружающими условиями и используя собственные схемы мышления для конструирования корпуса знаний, которые могут найти практическое применение в терапии. Лучше всего рассматривать академическую психологию, утверждает Полкингхорн, как подраздел психологии практики (psychology of practice). Поскольку постмодернизм уже занял доминирующее положение в практике, считает он, академическая психология становится в этом случае подразделом постмодернизма. ОБЛАСТИ ПРАКТИЧЕСКОГО ПРИМЕНЕНИЯ Конструктивизм (в большей степени, чем его ближайший родственник конструкционизм) направил часть своих усилий на область образования (в частности, Jones & Maloy, 1996; Marlowe & Page, 1998; Palinscar, 1998; Richardson, 1997). Он делает акцент не на знаниях, а на «овладении дискурсом, нормами и практиками, связанными с конкретными сообществами» (Palinskar, 1998, р. 365). Усилия по усовершенствованию сферы образования должны включать перенос акцента на неформальные знания, признание множественности правильных ответов на многие типы заданий и «способствование социальному конструированию некоторых типов знания» (Berlinger & Biddle, 1995, p. 327). Ниже следует перечисление мер, предлагаемых сторонниками кон-труктивизма: (а) поддержание социальных конструкций значений, а не объективного знания; (б) междисциплинарное обучение вместо обучения в рамках отдельных академических дисциплин; (в) поощрение социальной справедливости и демократического обсуждения в противовес корпоративному доминированию демократии; (г) понимание совместно вырабатываемых значений вместо получения знаний от взрослых; (д) конструирование значений в процессе чтения, счета и обсуждения, в противовес получению знаний, выработанных предшествующими поколениями; (е) обсуждение того, что является важным для будущего отдельных людей и общества в целом, в противовес заучиванию стандартного корпуса знаний, овладение которым оценивается путем тестирования (Jones & Maloy, 1996, pp. xvi, 362). Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|