Гоулдман Дэниел. Деструктивные эмоции. Как с ними справиться? Научный диалог с Далай-Ламой.

важных аспектов буддийской практики является размышление о преходящей природе жизни, о смерти, о временности бытия. Считается, что чем дольше человек практикует медитацию, тем больше углубляет свое понимание. Поначалу он может пони-
10 Зак. 581
мать умом, что время не стоит на месте, но не ощущает этого. Затем он свыкается с этим чувством благодаря медитации, и в конце концов у него развивается повышенная чувствительность. Доступ к тонким эмоциям такого рода обеспечивает медитация.
Нечто подобное представляют определенные степени цепляния к врожденной природе своего „Я", которые с буддийской точки зрения являются ложными. Но эти степени существуют, и эти уровни настолько трудноуловимы, что без непосредственного опыта ощущения их пустоты вы, возможно, даже не сможете квалифицировать их как ложные состояния ума».
Я был поражен радикальным отличием точек зрения, с которыми каждая сторона вступила в наш разговор, и сказал: «При подготовке этого диалога мы приняли рабочее определение деструктивных эмоций как эмоций, причиняющих вред тому, кто их переживает, или другим людям. Ваше определение деструктивных эмоций как нарушающих спокойствие ума намного тоньше нашего».
«Именно так», — согласился Далай-Лама.
Я продолжил: «Это совершенно иной подход к нашей теме — между нашими точками зрения огромная пропасть. В этом одна из причин, почему нам так интересно, что вы культивируете и поддерживаете в своей практике, какие эмоциональные состояния развиваются в ходе продвинутой практики и как они могут помочь западной психологии в поиске средств борьбы с деструктивными эмоциями».
Радикальное освобождение от заблуждений
успокаивает разум
Ричард Дэвидсон подхватил мою тему: «Существуют ли эмоции, кроме сострадания, которые сохраняют или усиливают спокойствие разума?»
Ответ Далай-Ламы нас удивил: «Да, например, бесса- мостность». Алан пояснил: «Я обычно перевожу это слово как „бессамостность", но в буквальном переводе это звучит как „желание выхода"».
«Это первый шаг к реальному пониманию нашей уязвимости для страданий, — сказал Далай-Лама. — Если мы поймем, как сильно мы уязвимы, и осознаем, что именно эти ментальные загрязнения делают нас такими, то сможем увидеть возможность освобождения ума от этих ментальных загрязнений.
Мы постигаем природу страдания, но при этом ощущаем возможность избавления от этой вездесущей уязвимости для страдания — вот почему оно называется желанием выхода. Это желание выхода тоже можно назвать эмоцией; в нем заключена огромная эмоциональная составляющая. Оно влечет за собой радикальное освобождение от заблуждений самсары — мирового океана страданий — и нашей незащищенности от нее. И поэтому, как вы его ни назовите, отвращением или освобождением от заблуждений, это глубокое чувство печали обо всем земном.
Все это происходит теоретически на той стадии, когда вы ожидаете подтверждения возможности достичь нирваны — полной и необратимой свободы от ментальных загрязнений».
Маттье уточнил: «Это сильное ощущение усталости, утомления от мирских занятий с их удовольствием и болью, славой и безвестностью, похвалами и проклятиями. Это эмоция, которая вызывает у вас желание избавиться от всего этого, это освобождение от заблуждений и осознание бесцельности попыток положиться на самсару».
Далай-Лама сделал вывод: «Возникающее разочарование сфокусировано главным образом на ментальных загрязнениях и базируется на понимании источника про
блем. Таким образом рождается желание выхода, стремление к освобождению от этих страданий. Это типичный пример эмоции, которая успокаивает ум».
Благотворные эмоции
Маттье вернулся к вопросу Ричи об эмоциях, которые способствуют успокоению ума, что достигается с помощью медитации. «Мы часто говорим о безмятежности, которая включает не только спокойствие, но и неуязвимость, — это не радость в смысле выраженной радости, а душевное равновесие, подобное скале, которую не может пошатнуть ветер обстоятельств. Это состояние отличается от пассивности или безразличия. Например, если вы стали свидетелем страдания других, то эта безмятежность не мешает вам в полной мере испытать сострадание. Она придает вам мужество для совершения каких-либо действий, а не загоняет в депрессию, так словно это печальное событие поразило ваше собственное „эго". Неуязвимая безмятежность вовсе не является синонимом пассивности; это еще одно специфическое качество, которое приходит вместе с внутренним спокойствием».
«Эта невозмутимость, — добавил Далай-Лама, — нейтрализует сильные чувства влечения или привязанности, которые нарушают равновесие ума. Я уже говорил о загрязняющем сострадании, смешанном с привязанностью. Собственно говоря, загрязняющее сострадание — это то, от чего мы хотим избавиться. Как нам удалить компонент привязанности, который делает сострадание загрязняющим? Именно по этой причине мы, буддисты, начинаем культивировать сострадание с развития невозмутимости. Мы развиваем спокойную уравновешенность, которая затем нейтрализует привязанность или вожделение. Из этой невозмутимости впоследствии рождается
сострадание. Такое сострадание не является загрязняющим, и это как раз то, что мы действительно стремимся культивировать».
Мне вспомнились точные списки благотворных и неблаготворных ментальных факторов из древней буддийской психологической системы. Я повернулся к досточтимому Кусаласитто и спросил: «Списку загрязняющих — или деструктивных — эмоций из абхидхармы, который представил вчера Джинпа, можно противопоставить список благотворных полярностей для каждой загрязняющей эмоции. Нельзя ли назвать некоторые из настроений или эмоций из этого положительного списка?»
Бханте ответил, вернувшись к различию между мыслью и эмоцией, проведенному Полом Экманом. Он начал с указания на то, что в буддийской системе делает состояние ума благотворным не мысль, а, скорее, сопровождающая ее эмоция. «В палийских текстах мысль отождествляется с разумом, читта, который очень светел и чист; он нейтрален — ни плох, ни хорош. Но когда мы говорим об эмоции, словом-эквивалентом может считаться киатасекра, спектр ментальных состояний, который можно разделить на группы: нейтральные, благотворные и неблаготворные».
«Меня интересуют благотворные», — напомнил я.
Он ответил, что тексты палийского канона предлагают список из двадцати пяти благотворных, конструктивных эмоций, куда входят вера, уверенность в себе, жизнерадостность или гибкость ума, постижение и мудрость.
Джинпа продолжил тему, обратившись к абхидхарме самуккая, аналогичной модели, используемой тибетцами. Список абхидхармы включал пятьдесят одно ментальное состояние, куда входили загрязнения, которые Джинпа перечислил накануне. Теперь он привел в приблизительном переводе список из одиннадцати благотворных состояний, куда вошли вера, способность чувствовать
стыд, совесть, отсутствие привязанности, отсутствие ненависти и отсутствие заблуждений. Кроме того, список включал ментальный фактор, который переводится как отсутствие стремления к насилию, аналогичное отсутствию ненависти.
Далай-Лама пояснил: «Под отсутствием ненависти или заблуждений подразумевается не просто их отсутствие, но скорее нечто, диаметрально противоположное обеим этим эмоциям». Эксперты по абхидхарме, например, спорят о том, где лучше расположить сострадание — ближе к отсутствию ненависти или к отсутствию стремления к насилию.
Джинпа продолжил: «За ними следуют решительность, старание, жизнерадостность, невозмутимость. Последней идет добросовестность — забота о том, куда склоняются ваше тело, речь и разум — в сторону добродетели или порока. Всего их одиннадцать».
«Независимо от того, сколько ментальных факторов включает система — пятьдесят один, больше или меньше, — ни один из этих списков не претендует на полноту охвата, — прокомментировал Далай-Лама. — Эти списки должны наводить на размышления, указывать на некоторые вещи, которые могут оказаться важными*.