|
|
Смит Ноэль. Современные системы психологии.Категория: Психология, Системный подход в психологии | Просмотров: 47197
Автор: Смит Ноэль.
Название: Смит Ноэль. Современные системы психологии. Формат: HTML Язык: Русский Скачать по прямой ссылке Перкинс (Perkins, 1988) утверждает, что как стабильные, так и нестабильные элементы поведенческого сеттинга играют важную роль — как, например, изменения, которые люди вносят в поведенческий
207 сеттинг с целью адаптации к новым обстоятельствам: зона размещения определенного товара в магазине может быть расширена или сокращена в зависимости от изменения спроса. При таком взгляде сеттинги — это инструменты, которыми индивидуумы манипулируют с целью удовлетворения своих потребностей. Они учатся использовать противодействие отклонениям, наложение вето и установление строгих границ, чтобы достичь этих целей. Одно из критических замечаний в адрес эко-бихе-виоральной науки состоит в том, что она игнорирует индивидуальные различия, концентрируясь на сет-тинге и рассматривая индивидуальные характеристики просто как части этого сеттинга. Она также игнорирует субъективные формы поведения. Бехтель (Bechtel, 1982b) отвечает на эту критику, указывая, что индивидуумов можно изучать путем обследования типов поведенческих сеттингов, в которые ребенок или пожилой человек вступает в течение года, тем самым многое узнавая также о стилях жизни индивидуумов. Другие процедуры, такие как самоотчеты и Отсортировка, обладают значительным потенциалом с точки зрения обеспечения информации о субъективном поведении индивида и его роли в функционировании сеттинга, однако эти методы пока еще мало используются. Какие аттитюдные или перцептивные формы поведения заставляют индивидуума участвовать в поведенческих сеттингах, покидать или изменять их? Какую роль играют межличностные чувства и как личные конфликты разрешаются либо оказывают деструктивное влияние на сеттинг? Какие смыслы имеет сеттинг для участников и какие группировки этих смыслов, а также привлекательные и непривлекательные особенности сеттинга присутствуют в нем с точки зрения участников (вопрос, для ответа на который специально разработан метод Q-сортировки). Хотя эко-бихевиоральную науку упрекают в крайнем детерминизме, поведенческий сеттинг может оказывать влияние на поведение людей только до тех пор, пока он продолжает удовлетворять их. Они будут участвовать в паттернах сеттинга, тем самым способствуя достижению его целей, только в том случае, если эти цели согласуются с их собственными инте- ресами. Люди будут покидать сеттинг, когда он перестанет их удовлетворять, и он прекратит свое существование (Wicker, 1979b). Такой подход предполагает взаимный характер отношений, а не односторонний детерминизм. Тем не менее энвайроцентрический элемент продолжает играть в системе ощутимую роль. ВЫВОДЫ Эко-бихевиоральная наука порвала с традиционной методологией психологических исследований и, возможно, по этой причине привлекла к себе лишь поверхностное внимание. Ей удалось выявить важные факторы, касающиеся поведения, которые более не могли быть идентифицированы с помощью традиционных методов, причем ей удалось сделать это в естественных ситуациях, в которых не является актуальным вопрос, неизбежно возникающий при проведении лабораторных исследований, — распространяются ли полученные в лаборатории результаты на природный мир. Вместо того чтобы использовать в качестве испытуемых психиатрических пациентов или столь удобных для использования в этом качестве студентов колледжей, она обратилась к изучению реального мира типичных человеческих сообществ с их повседневными занятиями и делами, идущим естественным образом, со всей присущей им сложностью и многообразием. Как это происходит в любом серьезном научном предприятии, концепции и методы эко-бихевиоральной науки нуждаются в постоянном совершенствовании и расширении; однако на настоящий момент она уже стала одной из наиболее плодотворных психологических систем, обеспечив надежное понимание некоторых важных аспектов психологического поведения. Она также явилась источником вдохновения для развития общественной и энвайронментальной психологии (см. главу 13). 208 Часть IV. Социоцентрические системы Глава 8. Постмодернизм и социальный конструкционизм ВВЕДЕНИЕ Термин «постмодернизм» может показаться нам странным, когда мы впервые слышим его. Действительно, разве мы живем не в современную эпоху? Разве может какой-либо предшествующий период по отношению к настоящему моменту быть более современным? Как можем мы говорить о периоде после современности, если современность — это то, что происходит сейчас? И все же был изобретен такой термин, как «постмодернизм», для обозначения тотальной революции в мышлении о литературе, философии и науке. Постмодернизм отвергает наследие «модернистского» («современного») мышления, начало которого он относит к эпохе Просвещения XVIII столетия. Он предрекает, что современный период истории подходит к концу и мы вступаем в постсовременную эпоху. Модернизм поставил человека в центр Вселенной и провозгласил его рациональным существом, которое может использовать свои рациональные способности для приобретения нового знания и обеспечения прогресса человечества. Однако постмодернизм ставит под сомнение притязания модернизма. По отношению к сфере психологии используется также термин «социальный конструкционизм», обозначающий знание, сконструированное конкретной социальной группой и не имеющее силы за пределами этой группы. Некоторые авторы используют термин «постмодернизм» и по отношению к психологии либо употребляют его наряду с термином «социальный конструкционизм». Говоря кратко, постмодернизм и социальный конструкционизм утверждают, что невозможно прийти к объективному пониманию мира, поскольку все знание социально сконструировано из слов, которые обретают свои значения благодаря социальным процессам, и эти значения изменяются от группы к группе и от одного периода времени к другому. Знание представляет собой не более чем совокупность социальных конвенций, выраженных в языковой форме. Наша реальность состоит из слов, с помощью которых мы описываем эту реальность. Мы неразрывно вплетены в ткань культурных значений, и эти культурные, или «локальные», значения представляют собой все, что мы когда-либо способны знать. Истина — не что иное, как согласованность взглядов, а ошибка — просто расхождение во мнениях, ибо каждый прав со своей точки зрения. Согласно Квэйлу (Kvale, 1990), постмодернизм представляет собой не столько систематизированную теорию, сколько интерпретацию существующей культуры. РАЗВИТИЕ И НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ Постмодернизм Термин «постмодернизм» (известный также как «по-мо» [ро-то] или «помо» [рото]) впервые был употреблен в 60-х годах по отношению к литературной критике и затем распространился на архитектуру, танец, театр, живопись, киноискусство, музыку и, наконец, на более широкий культурный контекст (R. Brown, 1994). Одними из первых провозвестников этой системы явились такие французские философы, как Жак Деррида и Мишель Фуко. Деррида (Derrida, 1992,1997) утверждал, что язык не может обеспечить истинного выражения чего-либо, включая мир. Реальность содержится только в текстах (языке), а тексты лишены стабильности и противоречат сами себе. Философия также состоит только из письменных источников, которые не соотносятся ни с психическими репрезентациями, ни с логикой, а лишь с другими письменными источниками. Философские поиски референтов или якорей (точек привязки) в мире остаются тщетными, настаивает Деррида, — ибо единственная реальность фиктивна (вымышленна, в смысле литературна [fictional]). Реальность есть лишь то, что содержится в определенных паттернах слов; а поскольку они изменяются для каждого читателя, меняется и сама реальность. В результате интерпретаций, предлагаемых несколькими различными читателями, появляется повествование, которое является продуктом этих интерпретаторов, а вовсе не авторских значений (смыслов). Смысл возникает из развития непрерывно меняющегося настоящего и его контекста. Поскольку окончательный смысл отсутствует, единственным показателем реальности становится правдоподобность повествования или интерес, который оно представляет для определенной культуры в определенный исторический период. Однако, противореча самому себе, Деррида утверждал, что в его собственных текстах четко определены те значения, которые ему удалось понять. Деррида также развил теорию, которую он назвал «деконструкционизмом». Данный термин образован сочетанием слов конструкция (созидание, construction) и деструкция (разрушение, destruction) и означает, что устаревшее разрушается и замещается новым. Это процесс развенчания (undermining) текста с целью демонстрации того, что согласованность — это результат определенных способов использования языка и культурных паттернов, в частности, тех, которые служат принижению роли женщин и небелых людей по отношению к привилегированному положению белых мужчин. Таким образом, деконструкция — это привлечение внимания к тому, что было опущено и сделано незаметным. Данный процесс приводит к уничтожению (undoing) или разрушению (collaps) текста. Применение деконструкции к научным письменным источникам может выявить исторические и социальные влияния, лежащие в основе социальной конструкции, и продемонстрировать тот факт, что объективности не существует. Основной акцент данной процедуры, согласно Рихтеру (Richter, 1992), переносится на разрушение, а не на созидание. Фуко (Foucault, 1980) также подвергал сомнению представление о том, что язык является носителем 211 какой-либо истины. Он утверждал, что язык определяет наше мышление, а следовательно, мысли не могут отражать мир. Язык обретает свою форму под воздействием коренящихся в нашей культуре силовых источников, благодаря которой он структурирует нашу жизнь. Третий французский философ Жан-Франсуа Лиотар (Jean-Francois Lyotard) распространил взгляды данной системы на физические науки, утверждая, что научный язык — это игра, в которой самый богатый игрок имеет наибольшие шансы считаться правым. Иными словами, наука становится средством установления господства (власти) через свои притязания. Как и Лиотар, Фуко указывает на такие силовые источники влияния, в особенности — на политику и бюрократию. Эти источники оказывают влияние на научные решения и интерпретации, тем самым лишая науку ее нейтральности. Обретают силу закона те научные притязания, которые исходят от обладающих властью и которые служат их личным и социальным интересам, поскольку наука является продуктом силовых источников, питающих ее. Будучи последовательным в своих взглядах на науку как представляющую собой лишь инструмент власти и не имеющую законных прав притязать на истину, постмодернизм признает, что он также не может претендовать на законность своих оснований и является лишь прагматическим подходом. Появившаяся в последнее время литературная теория (Eagleton, 1983; Fish, 1980) также оказала влияние на развитие постмодернизма и социального конструкционизма. В противоположность давней традиции, согласно которой письменные источники содержат информацию или являются выражением взглядов автора, «новая критика» («new criticism») утверждает, что автор не имеет власти над тем, что он намеревается сообщить. Вместо этого центральным является значение (смысл) для читателя, и сам читатель создает то, что означает текст. Каждый читатель реконструирует текст при каждом прочтении. Следовательно, текст не имеет единственного значения, как не имеет он и устойчивого значения. Если деконструкционизм и литературная теория имеют дело преимущественно с литературными текстами, то постмодернизм, как это имеет место в случае Дерриды и Фуко, оспаривает философские и научные претензии на объективное знание. Данную линию размышления подхватывает Рорти (Rorty, 1979). Он также относится к числу философов, отмечающих, что философия (а также, можем мы добавить, и большая часть психологии) предполагает, что психические репрезентации мира или психические процессы делают знание возможным. Он называет эту точку зрения «разум как зеркало» — разум, отражающий внешний мир. Вся совокупность допущений западной философии и науки о знании покоится на данной метафоре, считает он. Вопреки этой традиции Рорти утверждает, что мы можем оправдать (justify) (по)знание только как социальный процесс с использованием языка, а не как отношение между познающим субъектом и реальностью. «Мы принимаем (understand) знание, когда принимаем (understand) социальное оправдание (обоснование) доверия к нему, и таким образом, для нас отпадает необходимость рассматривать его как точность репрезентации» (р. 170). Попытки философии продемонстрировать объективность и рациональность как точные репрезентации мира, утверждает он, являются упражнениями в самообмане; ибо предполагаемая объективность и рациональность состоит не более чем из поддерживаемых в настоящий момент дискурсов и диалогов. А эти дискурсы обладают значениями только в рамках социального контекста. Идея разума как зеркала также позволяет провести границу между философским изучением психических событий как источника знания и научным изучением физических событий как источника знания. Философия претендует на изучение репрезентаций, а наука — на изучение репрезентируемых объектов. Постмодернизм отказывается от традиционных поисков объективности или реальности, находящейся вне лингвистической системы, и обращается к исследованию социального дискурса, языковой системы, в рамках которой мы достигаем локального соглашения о том, что представляет собой мир. Поскольку логика и фактические свидетельства больше не являются основанием знания, место, ранее занимаемое этими столпами западной культуры, позволено занять коммуникации. Коммуникация демократична, ибо каждый волен сообщать другим о своих мнениях и убеждениях и быть в курсе того, что сообщают другие. Знание больше не является прерогативой элиты, использующей логические аргументы и фактические свидетельства. Постмодернисты отказываются от элитной экспертизы знания и научных авторитетов и становятся собственными экспертами и авторитетами. Так как знание не является принадлежностью какой-либо особой группы или личности, каждый может объявить себя преподавателем любого предмета и преподавать его остальным. Никто не может являться учителем универсального знания или истины, поскольку таковых не существует. А раз не существует окончательных истин, разногласия также становятся невозможными: каждый индивид обладает своей собственной истиной в рамках определенного социального контекста или «дискурсивного сообщества» («discourse community»). Постмодернисты, однако, практикуют «игру веры» («believing game»), и предполагают искренность говорящего, прежде чем решить, что из декларируемого им они готовы принять. Постмодернизм подвергает сомнению не только предпосылку, что реальность может быть познана независимо от ее вербальных описаний, но также и предпосылку о существовании индивидуального познающего или «субъективного я» независимо от дискурсивного сообщества. Познающий сливается с познаваемым. Наши «я», утверждают постмодернисты, это социальные конструкции, чей опыт неотделим от 212 социальных взаимодействий. Фактически люди обладают множеством «я», каждое из которых функционирует особым, присущим только ему образом, с тем чтобы отвечать конкретным социальным условиям. Поскольку мир и наши «я» представляют собой социальные конструкции, человеческая жизнь состоит из игры. Игра замещает собой представление о познаваемом реальном мире. Человек может играть с чувством собственного «я». Постмодернистский образ жизни принимает — и даже с восторгом — то, какими вещи представляются в окружающем социальном контексте, осознавая, что это то, чем они не являются. Некоторые сторонники данной системы даже полагают, что постмодернизм может предложить решение проблем нашего общества. Однако вопреки такому представлению, постмодернизм отвергает идею человеческого прогресса. Разрешение данного противоречия могло бы состоять из конкретного набора слов (pattern of words), которые обретают смысл только будучи частью локальных социальных взаимодействий. Наука, с точки зрения постмодернизма, это набор сложных культурных конвенций, которые сформировались в западной культуре на протяжении определенного исторического периода. А потому наука не является, как мы обычно полагаем, совокупностью знаний или методологий по проверке предположений и теорий о природе, а лишь дискурсом или дискуссией, создаваемой нашим интерпретирующим сообществом как часть комплекса политики, экономики и социального контекста. Как и в отношении любой социальной группы, поскольку знание коренится в нормах данного сообщества, оно не имеет силы за пределами этой группы. Следовательно, притязания науки на познание мира являются лишь вопросом социальных конвенций; ее претензии на истину имеют не больше оснований, чем заверения предсказателей. Как средство, разработанное для отыскания предполагаемой истины, научная методология имеет смысл только в рамках конвенций социального научного сообщества, которое и наделяет эту методологию смыслом. С точки зрения постмодернизма, ученые являются причиной многих болезней общества, а образование — их служанкой. Образование в современном виде, от начальной школы до университета, сформировалось еще в эпоху Просвещения и нуждается в замене. В авангарде постмодернистской культуры, выступающей против всех зол науки и образования, стоят литература, псевдонаука и антинаука, с литературой во главе. Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|