Олпорт Гордон. Становление личности. Избранные труды.

Сглаживание, заострение и ассимиляция, хотя и разделяются нами в целях анализа, не являются независимыми друг от друга механизмами. Они функционируют симультанно и отражают уникальный процесс субъективации, приводящий к аутизму и фальсификации, столь характерным для слухов.
142 Статьи разных лет
Слияние тем в слухе
Перечислить эмоции, запускающие и поддерживающие слухи, — задача трудная, потому что мотивационный паттерн всегда сложен и скрыт очень глубоко. Однако во время войны была попытка создать схему классификации, базировавшуюся на преобладающем типе мотивационного напряжения, отражаемого в слухах1. Анализ 1000 военных историй, рассказывавшихся в 1942 году, показал, что все они выражали враждебность, страх или желание. Классифицировать слухи в зависимости от их главного побудительного мотива, вероятно, во время войны было гораздо легче; но даже для военного времени трихотомия ненависть—страх—желание чересчур упрощена. Слухи-страхи (например, относительно зверств врага) могут поддерживаться элементами сексуального интереса, приключения или чувства морального превосходства. Комплекс мотивов, к которым приспосабливается слух, — это личное дело, и понимание того, почему данный человек восприимчив к определенному рассказу, потребовало бы клинического изучения этого человека. Вследствие разнообразия мотивационных сочетаний, питающих слухи, любая психологическая классификация неизбежно будет упрощенной и грубой.
Таким образом, нельзя ожидать, что один слух коррелирует только с единственной эмоцией или только с одной когнитивной тенденцией. Ассимиляция работает не на единой основе. Даже внешне простая история может служить в качестве объяснения, оправдания и высвобождения целой смеси чувств.
Антинегритянские слухи
Слияние ненависти, страха, вины с экономической неразберихой обнаруживается в любопытных слухах о «Клубах Элеоноры», которые энергично распространялись в 1943 году в южных штатах. Темой этих историй было объединение большого количества негритянских женщин, особенно домашней прислуги, под духовным водительством Элеоноры Рузвельт с целью восстания против существующего социального порядка. Здесь наиболее отчетливо видно слияние противостояния либерализму Нового курса с традиционными антинегритянскими чувствами. Но комплекс мотивов даже еще глубже.
Существовало много версий слухов, в которых «Клубы Элеоноры» иногда называли «Дочерьми Элеоноры», «Клубами гнева Элеоноры», «Сестрами Элеоноры» и «Королевским домом Элеоноры»2. Эти причудливые названия представляют, конечно, приспособление слухов к стереотипам, касающимся религиозности негров и их предполагаемой склонности к пышным названиям. Часто говорилось, что девиз этих групп. «Белая женщина в каждой кухне через год». Типичная «элеонорская» история звучит так. «Белая женщина отсутствовала какое-то время, а когда вернулась, обнаружила свою цветную служанку сидящей за ее туалетным столиком и причесывающейся ее расческой». Другие истории изображали служанку-негритянку моющейся в хозяйской ванне или принимающей своих друзей в гостиной. В одном из слухов говорилось, что когда белая леди позвала свою кухарку прийти приготовить обед для своих гостей, кухарка в свою очередь потребовала, чтобы хозяйка была у нее дома в во-
lKnappR H A psychology ot rumor // Public Opinion Quarterly 1944 Vol 8 P 12-37 2 OdumH W Race and rumors of race challenge to American crisis Chapel Hill University ot North Carolina Press, 1943
Анализ слухов 143
семь утра в субботу утром, чтобы приготовить завтрак для ее гостей. Рассказывали, что одна негритянская служанка предложила заплатить белой женщине, чтобы та стирала ее одежду. Время от времени истории намекали на грядущее насилие, обвиняя клубы в том, что в них хранят ножи для колки льда и для рубки мяса.
Все эти версии, помимо отражения антирузвельтовских и антинегритянских чувств, показывают отчетливый страх инверсии статуса. Цветные люди представляются не просто как лелеющие недовольство в глубине души, но как находящиеся на грани бунта. Они грозят взять верх, перевернуть социальную шкалу. Почему? Потому что эти истории в какой-то степени объясняют и облегчают чувство экономической и социальной небезопасности, испытываемое белыми распространителями слухов. Ощущая смутную тревогу, они оправдывают свое волнение, указывая на негритянскую агрессию, и извлекают грустное утешение из предупреждений друг друга об угрозе.
Но мы должны рассмотреть и более глубокие мотивы этого слуха. Слухи об инверсии статуса косвенным образом признают возможность представить себе иные взаимоотношения, чем status quo между расами. И, согласно американским убеждениям, status quo, будучи по существу несправедливым, не должен быть постоянным. Как указывает Мирдал, каждый американец верит и стремится к чему-то более высокому, чем нынешний уровень расовых отношений3. В глубине сердца он согласен с Патриком Генри, рабовладельцем, который еще в 1772 году писал. «Я не могу и не буду это оправдывать». В то же самое время большинство белых позволяет себе бросать только беглый взгляд на эту моральную дилемму. Через полторы сотни лет после Патрика Генри конфликт все еще существует. Если бы белые прямо взглянули на проблему, они оказались бы разодраны на части конфликтом между приверженностью американским убеждениям и удобством своей веры в превосходство белых.
Вместо того, чтобы повернуться лицом к этому острому и непримиримому конфликту, многие белые люди прибегают к всяческим ухищрениям и рационализациям. Слухи, помогающие уклониться от вины, жадно подхватываются как способ такого избегания. Если, как гласят истории о «Клубе Элеоноры», негры чересчур агрессивны, участвуют в незаконном заговоре, угрожают, то они не имеют права на равный статус. Они не могут рассчитывать на большее уважение, чем то, которое мы оказываем нарушителям границ, мародерам и шантажистам. Они должны «знать свое место». Если и встречаются примеры несправедливости, то не возмещают ли их полностью наше терпение и потворство в других случаях? В конце концов, они — всего лишь непокорные дети, и к ним надо относиться как к таковым, с добротой, но твердо. С помощью таких обходных умственных маневров расист способен избежать чувства вины.
Стремление уклониться от вины также заметно во множестве слухов, детально описывающих инциденты с криминальными и нелояльными тенденциями негров. В одной из историй времен войны говорилось, что негров призывали в армию менее активно, чем белых, потому что власти боялись дать им в руки оружие. Даже юмористические байки о глупости, легковерии и лени негров имеют то же функциональное значение; так же обстоит дело и с миллиардами историй о сексуальной агрессивности негров. Все они склонны успокаивать чувство вины белого человека, ибо что мы можем поделать с черным человеком, уголовником и шутом, который нелоялен, глуп, агрессивен и аморален, кроме как «ставить его на место», именно так, как мы сейчас и делаем? Идеалы равенства могут быть хороши в теории, — делает вывод расист, — но их никогда не собирались применять к уголовникам, имбецилам или черным.
' Myrdal G An American dilemma N Y Harper, 1944
144 Статьи разных лет
Последним союзником антинегритянских предрассудков являются сексуальные слухи. Вновь и вновь они изображают негров как замышляющих пересечь расовую границу и совершить грех смешения рас. Истории неизменно касаются взаимоотношений между негритянскими мужчинами и белыми женщинами, а не гораздо чаще встречающейся любовной связи белого мужчины и негритянской женщины. Есть и истории об изнасиловании и попытках изнасилования, и не такие жуткие рассказы о том, как негры подходят к белым женщинам, преследуют их на улице, пытаются удержать за руку и т. д. В одной истории военного времени утверждалось, что негры, которые не были призваны в армию (тема нелояльности), сказали уходящим на войну белым мужчинам, что «позаботятся» об остающихся дома белых женщинах. Сексуальные слухи о неграх особенно распространены на Юге, но часто встречаются и на Севере. В одном городе в Новой Англии, известном своими относительно мирными расовыми отношениями, циркулировала местная история, «объясняющая», почему в некоем ресторане был заколочен туалет. Приводимая причина — причем совершенно вымышленная — заключалась в том, что двое негров якобы завели белую женщину в этот туалет и там изнасиловали.
Мотивационный поток здесь идет глубже. В американских пуританских традициях все относящееся к сексу обладает сильным эмоциональным зарядом и поэтому легко переливается в другие области сильных страстей. Секс, как сюжет для актуального интереса, — никогда не оскудевающий источник слухов. Как и измерение статуса, он также является источником сильного чувства вины. Винить себя за свои сексуальные грехи, как и за свои грехи против американских убеждений, всегда неприятно, гораздо лучше порицать кого-то еще за его реальные или воображаемые проступки. Сходство между сексуальными слухами и слухами о меньшинствах очень близкое — общей для обоих является проекция заинтересованности в уклонении от вины, — и это сходство облегчает их слияние. Почему бы не перенести свои собственные сексуальные грехи на тех же самых людей, которые угрожают нашему социальному положению?
Глубоко внутри многие люди ощущают непрочность своего статуса, экономического будущего или собственной сексуальной нравственности. Все эти вещи весьма интимны и занимают центральное место в их жизни, и такие ключевые интересы не могут существовать раздельно, угроза одному из них ведет к угрозе другим. Отсюда чернокожий «козел отпущения» воспринимается не только как социально высокомерный, но и как подавляющий нас в профессиональном плане, как сексуально более сильный и менее заторможенный, чем мы. Мы находим в его поведении стремление карабкаться вверх, присваивать, распутничать — все то, что мы могли бы делать, если бы позволили себе это. Он грешник. Даже если мы сами небезупречны, его проступки — как они передаются в слухах — откровеннее и хуже, чем наши. Тогда почему мы должны испытывать вину за наши грешки?