Фрейд Зигмунд. Толкование сновидений

 Д-р П. Федерн (Вена) высказал интересное предположение, что большая часть сновидений о летании имеет связь с представлением об эрекции, так как удивительное и постоянно занимавшее человеческую фантазию явление эрекции вызывает представление об исчезновении силы тяжести. (Ср. крылатых фаллосов древности). [76]

 Сновидения о падении носят большей частью характер страха. Их толкование у женщин не встречает никаких трудностей, так как они почти всегда символизируют собою «падение», являющееся выражением того, что женщина поддается эротическому искушению. Детских источников сновидений о падении мы еще не касались; почти все дети падают – их поднимают и ласкают: когда они ночью выпадают из постельки, няньки их тотчас же подымают и заботливо укладывают обратно.

 Лица, которым часто снится, что они плавают, с наслаждением рассекают волны и т. п., обычно страдали в детстве ночным недержанием и воспроизводят в сновидении приятное чувство, от которого они уже давно научились отказываться. Какие элементы содержатся в этих сновидениях, мы увидим ниже.

 Толкование сновидений о пожаре имеет связь с запрещением детям «играть с огнем». В основе их лежит также воспоминание о ночном недержании детского периода. В «Отрывке анализа истерии» (1905) я дал полный анализ и синтез такого сновидения о пожаре в связи с историей болезни моей пациентки и показал, для образования каких впечатлений более зрелого возраста пригоден этот материал детства.

 Можно было бы привести еще целый ряд типических сновидений, если разуметь под ними наличие частого повторения одного и того же явного содержания их у различных субъектов: так, например, сновидения о прохождении по узким улицам, о бегстве через анфиладу комнат, сновидения о ночных разбойниках, о преследовании диких животных или об угрозах ножами, кинжалами, копьями; два последних вида характерны для страдающих фобиями. Анализ таких сновидений дает чрезвычайно интересные результаты, но он завел бы нас слишком далеко, и я ограничусь поэтому лишь двумя замечаниями, которые, однако, относятся к типическим сновидениям.

 I. Чем больше занимаешься толкованием сновидений, тем больше убеждаешься в том, что большинство сновидений взрослых имеет в основе своей сексуальный характер и дает выражение эротическим желаниям. В этом может убедиться, однако, лишь тот, кто действительно анализирует сновидения, то есть от явного содержания последних переходит к скрывающимся за ним мыслями: явное содержание никогда не раскроет сексуального характера сновидения. Обстоятельство это не содержит в себе ничего удивительного, а находится в полном согласии с нашими принципами теории сновидения. Никакие другие инстинкты со времени детства не претерпевают такого гнета, как сексуальное влечение во всех своих многочисленных составных частях; ни один инстинкт не порождает столько многочисленных бессознательных желаний, которые в состоянии сна способны вызывать сновидение. Ср. мои «Три очерка сексуальной теории». 1910 г. II издание. (Вновь опубокованы в сб.: 3. Фрейд «Психология бессознательного», М.: Просвещение, 1990). При толковании сновидений нельзя упускать из виду этого значения сексуальных комплексов, хотя и не следует приписывать ям исключительную роль.

 Подробный анализ многих сновидений показывает, что они могут быть истолкованы даже бисексуально: они допускают еще и особое толкование, в котором осуществляются гомосексуальные влечения, противоречащие нормальному половому инстинкту спящего субъекта. То, однако, что все сновидения без исключения должны быть истолкованы в бисексуальном смысле, как это делает В. Штекель [77] («Язык сновидения» 1911 г.) и А. Адлер [78] («Психический гермафродитизм в жизни и неврозе» в «Fortschritte der Medizin» 1910 г. № 16 и другие работы в «Zentralblatt fur Psychoanalyse» 1910–1911 гг.), представляется именно столь же бездоказательным, сколь и невероятным обобщением. Как же в таком случае обстояло бы дело с многочисленными сновидениями, в которых осуществляются не эротические – в широком смысле – потребности, а другие, как, например, голод, жажда, стремление к удобству и так далее В равной мере и другое утверждение, будто позади каждого сновидения скрывается страх смерти (Штекель), будто каждое сновидение обнаруживает «переход от женской к мужской линии» (Адлер), – преступает, на мой взгляд, все пределы вероятного в толковании сновидений.

 То, что на первый взгляд невинные сновидения дают выражения грубым эротическим желаниям, мы видели уже выше и могли бы теперь подтвердить многочисленными новыми примерами. Но и многие, по-видимому, безразличные сновидения, в которых никоим образом нельзя подметить ничего особенного, сводятся часто при анализе к несомненным сексуальным желаниям самого неожиданного свойства.

 Кто до толкования мог бы предугадать наличие сексуального влечения в следующем сновидении? Субъект сообщает:

 «Между двумя дворцами стоит, маленький домик; ворота его на запоре. Жена ведет меня по улице, подводит к домику, толкает дверь, и я быстро вхожу на двор, несколько поднимающийся в гору».

 Кто имеет известную опытность в толковании сновидений, тот сейчас же увидит в проникновении в тесные помещения и в открывании запертых дверей наиболее употребительную сексуальную символику и с легкостью истолкует это сновидение как изображение попытки coitus'а a posteriori. [79] Узкий двор, подымающийся в гору, несомненно, влагалище, помощь, оказываемая женой в сновидении, указывает на то, что в действительности лишь уважение к жене послужило препятствием к осуществлению такой попытки; полученная справка говорит, что накануне сновидения в дом спящего поступила молодая служанка, произведшая на него выгодное впечатление и вызвавшая в нем мысль, что она, наверное, не отклоняла бы такого предложения. Маленький дом между двумя дворцами взят из воспоминаний о Праге и тоже в свою очередь указывает на служанку, которая родом именно из этого города.

 Если я убеждаю своих пациентов в частом наличии у них «эдиповых» сновидений о связи со своей собственной матерью, то я слышу постоянно от них: я не могу припомнить ни одного такого сновидения. Вслед за этим тотчас же, однако, всплывает воспоминание о другом смутном и безразличном сновидении, часто у них повторяющемся; анализ показывает, что это сновидение аналогичного содержания. Я утверждаю, что замаскированные сновидения о связи с матерью неизмеримо более часты, нежели явные и очевидные. Типический пример такого замаскированного сновидения я опубликовал в № 1 «Zentralblatt'a». Другой пример вместе с подробным анализом приводит О. Ранк в № 4. Древним было, впрочем, не чуждо и символическое толкование такого явного сновидения. Ср. О. Ранк (106, с. 534): «Так, Юлий Цезарь сообщает о том, что ему снилась половая связь с матерью; толкователь сновидений увидел в этой предсказание того, что он овладеет землею (матерью-землею). Столь же известно и изречение оракула, данное им Тарквинием: [80] тому из них достанется господство над Римом, кто первый поцелует мать (osculum matri fulerit), что казалось Бруту указанием ва мать-землю (terrain osculo contigit, scilicet guod ea commuia mater omnium mortalium esset. Livins. I, LXI).

 Эти мифы и толкования указывают на вполне правильный психологический вывод. Я убедился в том, однако, что лица, которых почему-то выделяла в детстве мать, обнаруживают в последующей жизни ту особую самоуверенность и тот непоколебимый оптимизм, который нередко кажется геройским и действительно создает этим субъектам успех в жизни.

 Бывают сновидения о местностях и ландшафтах, о которых спящий еще в самом сновидении утверждает категорически: «Там я уже был когда-то!» Эта местность всегда – половая сфера матери; и, удивительно, ни об одном месте человек не может с такой уверенностью утверждать, что он был там, как именно об этом.

 В основе большого числа сновидений, сопряженных обычно с чувством страха и имеющих своим содержанием прохождение по узким улицам и плавание в воде, лежат мысли об утробной жизни, о пребывании в утробе матери и об акте рождения. Я приведу здесь сновидение одного молодого человека, который в воображении пользуется пребыванием в материнской утробе для наблюдения за коитусом родителей:

 «Он находится в глубокой шахте: в ней окно, как в Земмерингском туннеле. Через это окно он видит сначала какой-то пустой ландшафт, но вслед за ним сам составляет в своем воображении картину, которая и заполняет пустоту. Картина изображает собою пашню, взрыхляемую плугом. Он идет дальше, видит раскрытую книгу по педагогике… и удивляется, что она уделяет такое внимание сексуальному чувству (ребенка). При этом он вспоминает обо мне». [81]

 Другое сновидение принадлежит моей пациентке; оно сослужило особую службу для ее дальнейшего лечения.

 «Она живет на даче; однажды ночью она бросается в темную воду озера в том месте, где бледная луна отражается на гладкой поверхности».

 Сновидения этого рода – сновидения о родах; смысл их становится ясным, если факт, содержащийся в ясном содержании их, превратить в его противоположность, то есть вместо «броситься в воду» – «выйти из воды», иначе говоря, родиться. Что же, однако, означает «родиться» в той местности, где она живет на даче? Я спрашиваю ее, и она, не колеблясь, отвечает: «Разве лечение не переродило меня?» Таким образом сновидение это содержит в себе предложение продолжить лечение и на даче, то есть посещать ее и там; оно содержит, быть может, также и довольно неясный намек на желание самой стать матерью. Значение фантазий и бессознательных мыслей о пребывании в материнской утробе изучено мною во всей полноте лишь недавно. Все они содержат как разъяснения боязни людей быть похороненными заживо, [82] так и глубокое бессознательное обоснование веры в загробную жизнь, которая представляет собою лишь продолжение в будущем загадочной жизни до рождения. Акт рождения, впрочем, лишь первое ощущение страха, а вместе с тем и источник такого ощущения.

 Другое сновидение о родах вместе с его толкованием я заимствую из книги Джонса (95):

 «Она стояла на берегу моря и следила за маленьким мальчиком, по-видимому ее сыном, который плескался в воде. Он зашел в воду так далеко, что она совсем покрыла его, и она видела теперь лишь его голову, которая двигалась взад и вперед по поверхности воды. Неожиданно картина эта превратилась в переполненный народом зал отеля. Муж ее уходит, и она „вступает в разговор“ с каким-то чужим господином».

 Вторая половина сновидения оказалась при анализе не чем иным, как уходом от мужа и вступлением в связь с третьим лицом. Первая же часть сновидения – очевидная фантазия о родах. В сновидениях, как и в мифологии, выход ребенка из зародышевых вод изображается обычно при помощи обратного превращения: вхождения ребенка в воду; наряду с многими другими, хорошими примерами служат мифы о рождении Адониса, Озириса, Моисея и Вакха. Движения головы ребенка в воде напоминают тотчас же пациентке ощущение движений ребенка, испытанное ею во время ее единственной беременности.

 Вторая половина сновидения дает, таким образом, выражение мыслям, связанным с уходом из дома; последний лежит в основе второй половины. Первая половина соответствует скрытому содержанию второй. Помимо вышеупомянутого обратного превращения в обоих частях сновидения имеют место и другие превращения. В первой половине ребенок идет в воду и двигает там головою. В представлении, лежащем в основе сновидения, имеются сначала движения ребенка, а затем уже выход его из вод (двойное превращение). Во второй половине муж оставляет ее; в действительности же она покидает мужа.