Гоулдман Дэниел. Деструктивные эмоции. Как с ними справиться? Научный диалог с Далай-Ламой.

эмоции — это автоматическая оценка реальности. Оценочный процесс во время переживания эмоции проходит настолько быстро, что мы о нем даже не подозреваем. Как правило, мы узнаем о том, что чувствуем страх, гнев или печаль, уже после запуска эмоционального механизма, но не раньше.
Момент осознания наступает через полсекунды или через четверть секунды после начала эмоции. Именно это мы имеем в виду, говоря об автоматической оценке». Другими словами, мы можем оказаться под властью эмоции раньше, чем заметим ее появление.
Далай-Лама попросил разъяснения: «Похоже, здесь присутствуют два момента: первый — процесс рождения эмоции; второй — это эмоции как таковой. Вы хотите сказать, что человек осознает оба момента только после того, как все уже произошло?»
«Нет, — пояснил Пол, — человек обычно осознает эмоцию сразу, как только та начинает проявляться. Эмоция фокусируется и требует внимания сразу, как только сформируется, но не в ходе процесса, который ее генерирует. Наша жизнь оказалась бы совершенно иной — лучше или хуже, не знаю, — если бы мы постоянно сознательно оценивали реальность и брали на себя ответственность за появление каждой эмоции. Между тем люди чувствуют себя так, словно эмоции возникают у них неожиданно. Я не выбираю, какую эмоцию мне следует переживать — страх или гнев. Я внезапно ощущаю гнев. Как правило, я могу определить, какой поступок какого человека вызвал эту эмоцию, но я не замечаю, как идет процесс оценки, к примеру, того, что именно в действиях Дэна вызвало у меня гнев.
Одно из критических положений в западном понимании эмоции состоит в том, что момент начала — ключевой процесс! — это то, о чем мы можем только догадываться, но на самом деле не чувствуем. Мы осознаем
эмоцию, только когда уже оказываемся в ее власти. Мы не контролируем ее с самого начала».
«Мне интересно, — вступил в разговор Далай-Лама, — может ли аналогичная ситуация возникнуть в медитативной практике, когда вы культивируете интроспективную способность следить за собственными ментальными состояниями? Вам нужно особенно остерегаться, с одной стороны, возможного возбуждения, когда разум начинает волноваться или отвлекаться, а с другой стороны — апатии, когда разум поддается вялости и начинает терять ясность. По мере развития этой интроспективной способности, на начальных стадиях, когда она еще не очень сильна, вы можете узнать о появлении возбуждения или апатии только после того, как они проявят себя. Но когда вы накопите опыт и ваше мастерство возрастет, вы сможете отметить даже тот момент, когда апатия или возбуждение только собираются появиться. То же самое относится к появлению привязанности или враждебности».
«Это очень важная тема, — заметил Пол. — Мы знаем об этом очень мало. Но я надеюсь услышать несколько идей относительно того, как развить нашу способность распознавать процесс оценки».
«Это может представлять интерес для Дэна, — сказал Алан, который переводил замечание, сделанное несколько секунд назад Далай-Ламой. — Согласно буддийской психологии, эта способность — способность интроспекции или мониторинга собственных ментальных состояний — считается производным продуктом интеллекта».
Теории эмоционального интеллекта, которые я изложил в своей книге, исходят из того, что самосознание — это одна из четырех основных способностей человека*.
* См.: Саловей П., Майер Дж.Д. Эмоциональный интеллект (Peter Salovey and John D. Mayer, «Emotional Intelligence». Imagination, Cognition and Personality, 9, 3 (1990): 185-211), а также: Гоулман Д. Эмоциональный интеллект (Daniel Golemam, Emotional Intelligence. New York: Bantam Books, 1995).
Поэтому, желая прояснить, что именно он имел в виду, я спросил: «Эмоционального интеллекта?»
«Вообще-то эмоциональный интеллект — это всего лишь один из его аспектов, — ответил Алан. — Слово „праджнья" иногда обозначает „мудрость", но в рамках буддийской психологии правильнее было бы перевести его как „интеллект"».
В модели эмоционального интеллекта самосознание — в том числе способность мониторинга наших эмоций — представляет фундаментальный навык, необходимый для понимания нашей эмоциональной жизни. В идеале сюда должна входить способность обнаружения деструктивных эмоций в начальный момент их формирования (в чем, по словам Далай-Ламы, могла помочь медитативная практика), а не только после того, как они захватывают наш разум, что, как отметил Пол, является более типичным случаем. Если мы сможем осознавать наступление деструктивных эмоций в тот момент, когда они только зашевелятся, у нас появится широчайший выбор вариантов реакции на них.
Личные мысли, общественные чувства
«Процесс оценки, — продолжил Пол, — подвержен влиянию двух вещей. Во-первых, это история нашего вида на этой планете. По утверждению одного теоретика, перечень того, на что мы реагируем, отражает мудрость веков. Кроме того, на процесс оценки влияет наша собственная индивидуальная история. Оценочную реакцию определяют два фактора — филогенетический и онтогенетический: то, что шло на пользу и защищало человечество и лично нас в процессе роста и развития.
Эмоции носят общественный, а не частный характер. Другими словами, с помощью выразительных сигналов в голосе, лице и положении тела мы даем другим знать,
какие эмоции мы испытываем. Наши мысли — это наше личное дело, эмоции — нет. Наши чувства известны другим, и это очень важно для того, как люди будут сосуществовать рядом друг с другом».
Это утверждение вызвало длительную дискуссию на тибетском языке, в ходе которой Далай-Лама искал тибетский эквивалент слову «мысль» в том значении, которое использовал Пол. В буддийском понимании отягощен- ность мыслей эмоциями считается нормальной, а отяго- щенность эмоций мыслями обязательной, и поэтому значение тибетского термина, обозначающего мысль, включает ее аффективную тональность. Тибетская система, в отличие от западной, не придерживается такого четкого разграничения между мыслью и эмоцией, а скорее, воспринимает эти два понятия как взаимосвязанные — и такая точка зрения гораздо ближе к той реальности, которую раскрывает в глубинах мозга современная нейро- наука*.
«Любое отношение должно сопровождаться эмоцией; если взять, к примеру, негативное отношение, то рядом с ним должно произрастать то, что является частью ненависти», — подчеркнул Далай-Лама.
«Многие мысли включают в себя эмоции, — согласился Пол, — но не все. Если мысль соединена с эмоцией, то она всегда несет на себе эмоциональный отпечаток. Позвольте привести пример, которому я придаю особое значение в моей работе, посвященной лжи. Если вы разговариваете с человеком, которого подозревают в совершении преступления, и видите, что он боится, то вы не знаете, что это — страх преступника перед наказанием или страх честного, ни в чем не повинного человека перед тем, что ему не поверят. Мы не можем проникнуть внутрь мыслительного процесса; мы можем увидеть, ка
* Значения самых общих тибетских названий мысли, токпа и намток, тоже включают эмоции.
кая эмоция обременяет его мысль, но не сможем узнать ее содержание. В обоих случаях человек боится.
В шекспировской пьесе Отелло убил Дездемону. Он был прав, видя, что она испугана, но не прав в своем толковании этого испуга. Он думал, что эта женщина боялась, потому что ее уличили в неверности. Но на самом деле она просто боялась за свою жизнь, так как знала о ревнивости супруга».
«В буддийском контексте, — сказал Далай-Лама, — часто предпринимаются попытки понять причинно-следственные отношения между эмоциями и мыслями. Во многих случаях оказывается, что сильная эмоция порождает определенное намерение, поэтому часто эмоция предшествует мысли или действует как ее катализатор.
В буддийской философии морали мы говорим о трех типах недобродетельных ментальных состояний, два из которых тесно связаны с эмоциями. Первое из них — жадность, второе — злая воля. Жадность генерируется сильной привязанностью к данному объекту. Затем эта привязанность рождает мысль: „Я хочу это иметь". Кроме того, жадность может быть порождена гневом и другими эмоциями. Аналогичным образом гнев и ненависть часто порождают злую волю со всеми сопутствующими мыслями».
«Здесь у на