Болотова А. К. и Молчанова О. Н. Психология развития.

завышения (Болтенко, 1976а; 19766; Cockerham et al., 1983). В. В. Бол-тенко, в частности, делает вывод об отсутствии тенденции к снижению самооценки в геронтогенезе, объясняя это нарастающей некритичностью и психологической защитой, что выражается в подчеркивании, демонстрации испытуемыми своих сохранных качеств. Результаты наших ранее проведенных экспериментов (Бороздина, Молчанова, 1982; Бороздина и др., 1983) подтверждают определенные черты самооценки лиц позднего возраста, описанные В. В. Болтенко и др. (например, ее ретроспективный характер и неустойчивость). Но относительно самооценочного уровня и его общей возрастной динамики установлен противоположный факт: в интервале ранняя юность — старость высота самооценки достоверно падает с годами, и у престарелых «рабочим диапазоном» по ряду шкал может стать средне-низкий сектор.
Не составляет труда заметить противоречие в трактовке линии модификации самооценки в период старения, поводом к чему служат сведения о ее разнонаправленной динамике. Если принять во внимание, что психологическое функционирование в позднем возрасте тем лучше, чем выше уровень самоуважения и удовлетворенности жизнью, то вопрос о векторе изменений самооценки приобретает особую важность как указывающий на специфику регуляции поведения в рассматриваемый период жизни.
Настоящая серия была предпринята с целью подробного изучения самооценки в возрасте старости. Задача эксперимента, как и в других сериях данного цикла, заключалась в выявлении содержания самооценки, т. е. того, что попадает в сферу самооценивания, составляя его предмет, и прослеживании эффекта, с которым оно проводится, а также в анализе традиционно выделяемых параметров самооценки: высоты, устойчивости и адекватности.
Проведенное исследование позволяет сделать ряд заключений о специфике самооценки в старости. Одной из таких особенностей является учет ретроспективы в самоанализе, принимающий форму либо соответствующей направленности, либо включения прошлого в процесс актуального самовосприятия, благодаря чему люди позднего возраста, оценивая себя, ориентируются в континууме «я был — я есть». Наиболее значимые сферы самооценивания — это труд и непрофессиональные занятия, социальные отношения (включая семейные), здоровье, личностные качества. В сущности эти темы являются, как уже указывалось,
517
сквозными для всего цикла взрослости, но у престарелых некоторые из них особо акцентируются, например соматический статус.
Общие автопортреты, составленные по «Листу прилагательных», отражают черты, в той или иной мере раскрывающие названные сферы анализа с достаточно высоким индексом самоприятия, презентирующим явный перевес положительных качеств в характеристиках над отрицательными. Однако надо ли на этом основании делать вывод о преимущественно позитивном и высоком субъективном эффекте процесса самооценивания в позднем возрасте, кажется спорным.
Прежде всего, следует иметь в виду, что индекс самоприятия в старости (0,715) снижается по сравнению со II зрелостью (0,76) и возрастом пожилых (0,745). Подтвержденная в настоящем эксперименте тенденция престарелых меньше упоминать о своих недостатках, тяготение к отбору положительных черт в автопортрете могут детерминироваться стремлением сохранить позитивный «образ-Я», меняющийся в силу ряда объективных обстоятельств (потери трудоспособности, былого положения и т. п.) и многих субъективных причин. Поэтому испытуемые скорее обращаются к положительным качествам и чаще указывают на достоинства в прошлом, нежели на противоположные им черты в настоящем (например, говорят не «стал слабым», а «был сильным»). Но такой тип реакций свидетельствует об утрате, которую человек осознает и как-то пытается восполнить. При анализе содержания избранных черт бросается в

глаза грубая шаблонность в самохарактеристиках (что имело место и у пожилых), приводящая к формированию довольно широкого автопортрета относительно небольшой группы, который не удается построить на других возрастных срезах (исключая детей), настолько разнообразными там оказываются индивидуальные ответы. Здесь же, напротив, выраженное единообразие, стереотипия, при этом отбираются качества из категорий не только социально приемлемых, но и ценных, одобряемых.
Наконец, удивляет, например, в женском групповом автопортрете прямое несоответствие между позитивными и негативными чертами: как можно быть одновременно обидчивым и уживчивым; раздражительным, вспыльчивым — и деликатным; тревожным, неуверенным — и прямым? Разумеется, подобный диссонанс может возникать из-за того, что иногда испытуемые отвечают по ретроспективе, а в других обстоятельствах отражают свое наличное состояние, кроме того, здесь надо учесть процент выбираемых черт. Но аналогичные несоответствия встречаются и при отсутствии различий во временных акцентах и
518
близких процентных величинах. Так или иначе, в фиксации на позитивных чертах (хотя бы в прошлом), синхронии индивидуальных автопортретов, специфике отбора качеств ощущается какой-то элемент компенсации, защиты, поэтому относительно высокий индекс самоприятия в данном случае интерпретировать как непосредственное проявление соответствующей самооценочной тенденции кажется не вполне правомерным. Ведь мотив компенсации указывает на существование ее причины, т. е. на выделение человеком в ходе самооценивания определенного недостатка, «минуса» (реального или кажущегося), а следовательно, субъективный эффект этого процесса уже не может быть высоко позитивным, высоко удовлетворяющим индивида. Именно такая картина и открывается в методике Дембо-Рубинштейн.
По своему преобладающему вектору самооценка лиц рассматриваемого возрастного периода направлена вниз по сравнению с более ранними этапами в том, что касается всей самооценочной конструкции, всех ее элементов. Вместе с тем в профиле реальной самооценки престарелых можно выделить первично две основных зоны локализации: среднюю и низкую. В качестве существенных факторов представляется обоснованным вычленить направленность самооценки и общую приспособленность к старости. Анализируя уровень самооценки с этой точки зрения, несложно видеть, что средняя и даже средне-высокая самооценочные позиции свойственны лицам с ретроспективной направленностью самооценки. Эта группа людей достаточно хорошо приспособлена к старости, но их адаптация является пассивной. Ее базой служит утверждение значимости собственной прошедшей жизни и себя в ней. Возможно, именно к таким людям следует отнести утверждение В. В. Болтенко (1976) о том, что у них адаптация идет не путем построения новых форм поведения с учетом требований и особенностей среды, а путем поиска условий, поддерживающих сложившиеся в течение жизни мотивацию, интересы, привычки, опыт, но такой стиль поведения чреват конфликтом. Средний уровень самооценки фиксирован у лиц с актуальной ее направленностью и успешной адаптацией к старости. Это группа обследуемых с деятельной формой жизни, безусловно осознающая негативные новообразования процесса старения, но с эффективно работающими системами активного приспособления. Низкая самооценка регистрируется у испытуемых с ее актуальной направленностью, но не адаптированных к старению, видящих в продвижении по континууму «я был — я есть» непоправимое усиление отрицательных приобретений, в связи с чем будущее приобретает окраску негативной
519
валентности, а настоящее можно характеризовать как «острую старость».
Расположение отдельных элементов общей структуры самооценки (реальной, идеальной, достижимой) отличается их сближением вплоть до полного слияния, ведущим элементом выступает реальная самооценка. По параметру стабильности она имеет выраженные статистически значимые колебания по ряду шкал, а по адекватности, согласно первичным данным, получает некоторое смещение в сторону занижения при вероятности и противоположного типа.
Наряду с описанными общими особенностями самооценка престарелых отличается резко выраженными индивидуальными вариациями и дифференциацией по признаку полоспецифичности.
Совокупность полученных сведений служит подтверждением тезиса о том, что старость не означает однонаправленного процесса угасания. По данным на настоящее время следует считать, что примерно 1/4 людей старше 70 лет полностью сохраняет трудоспособность. Исследования Ш. Бюллер в венском доме для престарелых показали, что для одних людей вершина жизни — начало зрелого возраста, для других — период поздней старости (Конечный, Боухол, 1974). Тот и другой вывод в известной мере соответствует результатам проведенного исследования. Подтверждается и еще одно наблюдение, принадлежащее А. А. Бодалеву, Л. А. Рудкевичу (1997) и др. о том, что личность творческого человека более толерантна к старению. Вообще «труды продлевают жизнь» — это вывод или комментарий Диогена Лаэрция при его рассуждении о Феофрасте: «Так Фео-фраст был жив и силен, покуда трудился, а отрешась от трудов, в вялом бессилье угас» (Диоген Лаэрций, 1979, с. 174). Хотя применительно к Феофрасту такое заключение не совсем справедливо, ибо он в весьма позднем возрасте покинул Ликей, сам принцип, который утверждали древние устами Лаэрция, верен. Факты активного приспособления и деятельного стиля жизни в позднем возрасте свидетельствуют о возможности дальнейшего развития человека, в частности развития его личности. В связи с таким взглядом на проблему старости в свете представленных материалов исследования и многочисленных литературных данных возникает задача подготовки людей к

старению. Решение ее не исчерпывается лишь поддержанием физического состояния индивида, но требует заботы о его психологической адаптации, создании установки и разработки мер психологического обеспечения, направленных на то, чтобы человек жил, а не доживал. Б. Ливехуд (2000) прямо указывает: «Важной задачей
520