Бродецкий А.Я. Внеречевое общение в жизни и в искусстве: Азбука молчания: Учеб. пособие для творческих учеб. заведений, фак. педагогики и психологии.

Многоугольник — это образ, стремящийся к кругу (от искусственности к естественности), где количество углов отражает определенный этап на пути плавного перехода прямоугольной модальности в круглую.
Треугольник (в общем виде треугольная пирамида) — это модальность особого рода. Она очень редко используется как зримое
126
очертание периметра психологического пространства и чаще всего служит обозначением общения для полноценного (360°) обзора, которое могут осуществить только как минимум три человека и о чем мы говорили в главе «Сагитталь». Таким образом, в данном случае наиболее актуальными становятся только те топономы, которые заключены внутри такого треугольника, этого самого малого хоровода. Все же сказанное о структуре «психологической» пирамиды относится и к такой же треугольной.
Возвращаясь к теме вокального происхождения периметра психологического пространства, отметим, что грозные ноть/ в нашем голосе — сочетание увеличения громкости и понижения звука, то же самое вокальное обозначение границы своей территории, которое всегда имело предупреждающее значение. А вместе с этим увеличение периметра внешнего психологического пространства за пределы, ограниченные возможностью жестового движения. И вообще, не только голос, но, например, и взгляд («орлиный взор») расширяет зону своей территории, повышает статус человека. Чем больше область владения, тем значительнее масштаб того, что мы по эстафете из древности называем «сферой влияния».

Масштаб
Известно, что оптимальная комфортная высота потолков равна примерно 4-м метрам. Это в 2,35 раза больше среднего роста человека. Откуда именно такое соотношение? Именно во столько же раз рост взрослого больше среднего роста годовалого ребенка. Этого примера достаточно, чтобы убедиться, что больший или меньший периметр психологического пространства количества топоном не меняет, но изменяет лишь длину эгоналей между ними.
Если сравнить между собой большое живописное полотно и его уменьшенную репродукцию, то композиционный смысл картины не изменится. Сохранится практически все, кроме степени эмоционального воздействия. Здесь мы можем провести полную аналогию с мощностью жестового движения, при котором его семантика определяется исключительно направлением движения, а средство, указывающее на это направление (взгляд, поворот головы, поза и т.д.), определяет лишь степень его эмоциональной насыщенности или, иначе говоря, — мощность знака.
Таким образом (а это будет верным по отношению к любой форме проявления внеречевого визуального высказывания), чем больше расстояние между одними и теми же топономами (т.е. с увеличением периметра) внешнего психологического пространства, тем выше и эмоциональная насыщенность внеречевого текста.
В области ощущений нет метрических систем, кроме одного — тела человека. Человек — мера всех вещей. Этот древнейший посту-
127
лат определяет среднее значение всего, что кажется нам тяжелым или легким, высоким или низким, далеким или близким.
Мы знаем, что амплитуда наших жестовых движений не всегда увеличивается или уменьшается в зависимости от действительного волнения. Когда мы хотим его скрыть, то искусственно сокращаем жест, или наоборот, демонстрируя переживание (которое на самом деле не так сильно, как мы это изображаем), начинаем нарочно увеличивать амплитуду жеста. В первом случае наше эмоциональное возбуждение может быть самоуспокоено собственным жестовым движением, а во втором случае мы способны искусственно «взвинтить» себя.
В прямой зависимости от амплитуды жестового движения находится размер внешнего психологического пространства, в котором действует человек. Таким образом, объем внешнего психологического пространства становится как бы пульсирующим, а вместе с ним пульсируют расстояния между топономами — от масштаба взгляда, устремленного к границе горизонта, до размашистого жеста руки в том же направлении.
Но существует ли конкретно выраженный объем внешнего психологического пространства, который мы могли бы принять не за большой и не за малый, но за изначальный?
Если исходить из младенческого жестового движения как конкретной деятельности, то его максимальная сфера определяется по высоте поднятых рук (вертикаль), по длине рук, вытянутых вперед (сагитталь) и по широте расставленных рук (горизонталь). Так же как громкость и тембр голоса у каждого человека присущи только ему, Так и периметр такой сферы тоже индивидуален. Все движения, показывающие как меняется объем этой сферы, определяют масштабную модальность внеречевого высказывания.
Особое значение здесь приобретает то, что можно назвать мета-модальностью, т.е. модальность, которую устанавливает каждый из нас для себя всякий раз в первое мгновение общения. Для этого существуют так называемые вступительные жестовые движения. Помните у В.В.Маяковского:
«Вошла ты,
резкая как «нате!»,
муча перчатки замш, сказала: «Знаете —
я выхожу замуж»...
«Муча перчатки замш»... В этом жесте, обозначившем уменьшенное пространство вокруг себя — подчеркнутая интимность своего пространства, которое не ищет соприкосновения с окружающим миром.
128
Мы знаем, как «начальство» любит крутить в руках карандаш, постукивать пальцами по столу, демонстративно перекладывать перед собой бумаги — все это метамодальное обозначение границы собственного психологического пространства, затаивание подобно хищнику в укрытии, в любой момент готовому на неожиданный и роковой для нас прыжок.
Известно, что именно амплитуда движения отличает радушное рукопожатие от сдержанного, вместе с тем обозначая условные границы индивидуального внешнего психологического пространства, /в котором далее будут строиться все внеречевые высказывания. И не случайно именно женщины, перебирая перчатки, бусы, одергивая край своей одежды, поправляя прическу и демонстративно , крася губы и пудрясь, обозначают тем самым уменьшенные и защищенные границы «своей территории». Во всех случаях, с изменением контекста общения меняются и размеры воображаемых границ субъектного психологического пространства вплоть до слияния двух таких пространств в одно при жестовом движении объятья.
Установление описанными способами границы субъектного пространства — это, одновременно, необходимое условие для выявления каждой топономы. Ведь она выявляется в жестовом движении не только по признаку направления такого движения, но и по величине дистанций между ней и другими топономами. Когда размер периметра психологического пространства задан в обозначении тем или иным способом, то тем самым заранее обозначается и максимальный «градус» эмоционального содержания всех высказываний в пределах этого периметра. Это позволяет нам, например, отличить интимный жест от так называемого широкого, значительного.
Мы часто видим по телевизору, как люди в смущении, подобно детям, хватающим погремушку, буквально вырывают микрофон из рук обратившегося к ним журналиста. Этот микрофон воспринимается ими как некий «зонд», внедрившийся в интимную зону их психологического пространства. Хватаясь за микрофон и приближая его к себе, они тем самым пытаются обозначить размер защитной линии своего субъектного периметра, т.е. превратить «зонд» в «пограничный столб». Хотя, наверное, и память о захвате погремушки имеет место, и как-то это между собой связано.