Ягнюк К.В. Концепция запроса на психологическую помощь в отечественном психологическом консультировании и ее расширение на психотерапию

В случаях выявления синдрома поиска социальных союзников наиболее правильной консультативной так­тикой будет разъяснение сугубо психологического, а не юридического или административного характера учреждения, направление в нужные учреждения за разъяснением правовой стороны вопроса, а также мяг­кое указание на вред собственному здоровью клиента, вытекающий из столь большого придания значения указанной проблеме. Длительное психологическое кон­сультирование в этом случае, как правило, невозможно.

В данный момент в нашей стране существует такой вид психологических услуг как «психологическая экспертиза» – вполне легитимный способ обретения социального союзника. Клиент может обратиться к психологу с просьбой дать письменное заключение для его предъявления в суде. Есть психологи, которые оказывают данную услугу, например, проводят диагностическое обследование ребенка в ситуации развода, однако как мы видим из вышеприведенной цитаты, часто это весьма сложная ситуация, включающая две противоположные точки зреиия. Мне кажется, что даже если психолог владеет психодиагностическими методиками, браться за работу по данному запросу, стоит только тогда, когда есть необходимая подготовка и опыт.

Существуют и более мягкие варианты этого синдрома с запросом на оказание влияния на другого в интересах клиента. Так, например, в книге Алешиной можно найти стратегию работы с запросом «Как вернуть партнера» (Алешина. 1993).

Еще одну сложную ситуацию представляет собой клиент с синдромом нелюбящего родителя, который жалуется на неугодного ребенка.

В качестве самодиагноза преимущественно выступает "злая воля". К этому может добавляться "психическая аномалия", "органический дефект", "генетическая запрограммированность". Проблема: "Необходимо переделать этого ребенка, но сам не справляюсь". Запрос: "Помогите мне переломить его злую волю, внушить ему, заставить его". Отношение к ребенку в подтексте с антипатией, отдаленностью и некоторым уважением к его стойкости в реализации "дурных намерений". Отношение к консультанту деловое неадекватное. При этом вежливостью и пиететом в адрес консультанта родитель как бы пытается купить его содействие в "воспитательном процессе". Ситуация с синдромом нелюбящего родителя особенно сложна как для дальнейшей психодиагностики, так и для дальнейшей терапии… Родитель такого типа абсолютно исключает из числа своих самодиагнозов влияние собственных действий или собственной личности на те или иные нарушения в поведении или развитии ребенка, поэтому он не будет предпринимать никаких попыток сделать себя самого объектом диагностики и коррекции. В этих случаях показано его участие в родительской группе, в которой посторонние люди указали бы данному родителю на те или иные его собственные черты, на его собственное отношение к ребенку как на причины неблагополучия.

По всей видимости, семейная терапия или, в дополнение к работе с ребенком, индивидуальная или групповая терапия, или родительская группа были бы уместным видом вмешательства с таким родителем, но проблема в том и состоит, что часто в подобном случае ребенок выступает козлом отпущения и ожидать признания собственного вклада в проблемы ребенка, по крайней мере, с самого начала консультативного контакта не приходится. В данном случае велика вероятность того, что консультант займет сторону ребенка, а проявление сопутствующего негативного контрпереноса к родителю приведет к прерыванию консультирования. Этой ловушки можно попытаться избежать, предложив родителю компромиссный вариант – регулярные консультации с ним по мере индивидуальной или групповой работы с ребенком. Если консультанту удастся справиться с собственным контрпереносом и завоевать доверие клиента с синдромом нелюбящего ребенка, то в какой-то момент может появиться возможность заглянуть за то, что скрывается за таким отношением к ребенку. В этом случае можно надеяться на значительное изменение родительско-детских отношений и может быть даже на согласие родителя на прохождение психотерапии.

В той же монографии (Семья в психологической консультации, 1989) в подглаве Спиваковской «Комплексная психологическая коррекция в целях профилактики неврозов у дошкольников» описывается важный аспект работы с запросом и впервые используется термин «переформулировка запроса».

Обнаружено, что на первых встречах с психологом родители строят свое поведение по одному из трех типичных вариантов. Два из них – требование совета по воспитанию и требование включения в группу. Оба эти варианта харак­теризуются бессознательным отказом от самостоятель­ной работы, апелляцией к научному авторитету или особо эффективному методу при снятии с самих себя всякой ответственности за ход дальнейшей работы. Третья стратегия связана с истинным побуждением к поиску психологической помощи и с готовностью ак­тивно эту помощь воспринимать: психологу не передо­веряют ответственность за воспитание и отношения в семье, а ищут в нем опору и возможности сотрудни­чества…

Совместный анализ этих не вполне осознанных мотивов обращения, их самодиагностика родителями выполняют важнейшую функцию построения необхо­димого рабочего контакта, ставят родителей перед необходимостью формулирования собственных задач для самостоятельной коррекционной работы.

Важнейшим итогом этих усилий является более глубокое осознание родителями мотивов обращения и, вытекающая из этого переформулировка за­проса. Вот несколько примеров такого переформулирования начального запроса в ходе психокоррекционной работы, которые приводит Спиваковская (1989).

Запрос, сформулированный при обращении в консультацию

Запрос, сформулированный после родительского собрания

Научите ребенка правильно вести себя в детском саду и до­ма

Хочу понимания и объяснения поступков своего ребенка, хо­чу лучше чувствовать его

Мой сын очень трудный, я не могу с ним справиться, надо, чтобы муж уделял воспитанию больше внимания

Мне необходимо научиться уп­равлять собой, быть выдержаннее, спокойнее реагиро­вать на поведение сына, уметь вести себя во время ссор. До­биться взаимопонимания с мужем

Научите жену правильному поведению в семье, прежде всего отношению к ребенку

Хотелось, чтобы в результате занятий в консультации у нас с женой выработалась единая линия по отношению к ре­бенку

Вновь в размышлениях автора мы видим разделение на клиентов с истинным побуждением к поиску психологической помощи, с готовностью эту помощь воспринимать, сотрудничать, брать ответственность и работать над изменением себя, и клиентов, которых, похоже, очень беспокоит факт обращения за психологической помощью, желающих проверить возможность быстрого решения их проблемы, или получить что-то привычное для них – совет, с которым, вскоре, можно выйти из консультативной ситуации.

Как мы видим, запрос может углубляться и переформулироваться в процессе оказания психологической помощи. Очевидно, что расширение, углубление и переформулирование запроса – это естественно развивающийся процесс с готовым к сотрудничеству и пересмотру своей позиции клиентом. Он сам по мере осознания себя (своих чувств, мыслей, мотивов и т.д.) в проблемной ситуации приходит к переформулировке запроса и необходимости работы над собой – самостоятельно (после краткосрочной психологической помощи) или совместно со специалистом (в случае прохождения курса психотерапии). Увы, всё намного сложнее с клиентом, который готов к сотрудничеству лишь на своих условиях. Если видение и предложения консультанта расходятся с его представлением об уместных правилах игры, тогда вскоре выясняется, что это совсем не то, зачем он пришел. Такой клиент может непосредственно проявить свое разочарование или промолчать, но не придти на следующую консультацию. Неявка на встречу без ее заблаговременной отмены может стать выражением отношения к разочаровавшему его специалисту.

Необходимость формулировки и переформулировки запроса поднимает важный вопрос об активности консультанта в этом процессе. Спиваковская пишет о том, что консультант не столько сам обнаруживает мотивационную структуру обращения, «сколько выслушиванием, косвенными во­просами, акцентами, зеркальным повтором, а также скупыми интерпретациями проясняет для самих обра­тившихся истинные мотивы обращения». Значит ли это, что консультанту не нужно делать чего-то специального, достаточно применения традиционных терапевтических вмешательств, что это скорее задача клиента – сформулировать такой запрос, совместная работа над которым, по мнению специалиста, возможна и может принести свои плоды.

Мне кажется, что к формулировке и, особенно, к переформулированию запроса консультанту стоит относиться как к своей собственной задаче, а не уповать на зрелость и психологическую осведомленность клиента. Процесс формулирования консультантом рабочего запроса, основанного на текущем осмыслении не только симптомов и проблем клиента, но и его чувств, личностных особенностей, жизненной ситуации и личной истории, позволяет направлять клиента к осмыслению и формулировке им причины обращения за помощью, своих ожиданий и целей, над которыми он хочет работать. Да, в идеале, это должен быть совместный процесс, обмен между клиентом и консультантом, в результате чего должна появиться формулировка целей последующей психотерапевтической работы. Иногда вопросов, отражающих реакций и скупых интерпретаций консультанта бывает достаточно для содействия клиенту в формулировке запроса, но чаще консультанту необходимо самому сформулировать главную проблему клиента. Разделение с клиентом такой формулировки сообщает последнему о том, что консультант услышал главную заботу клиента, почувствовал его боль и готов оказать помощь в ее преодолении.

Консультанту, на мой взгляд, стоит занимать активную роль в процессе формулирования запроса, однако, это не значит, что клиенту при этом отведена исключительно пассивная роль. Я согласен с Василюком, что «человек совершает некие внутренние акты для того, чтобы встать в позицию клиента (например, акт смирения, признания своей несостоятельности, акт риска и доверия другому, готовность к открытости и т.д.). В этом смысле «клиент» не первичная онтологическая реальность, а всегда некое «произведение», состояние, в которое человек вошел и которое он готов в себе культивировать для участия в терапевтической работе» (Василюк, 2009). Через формулирование и переформулирование запроса консультант помогает обратившимуся за помощью человеку занять внутреннюю позицию клиента. Кроме того, клиент может внести поправку или предложить собственную формулировку уже с учетом мнения специалиста о том, над чем ему стоит работать, что может помочь изменить проблемную ситуацию.

Как известно, формулировка запроса и целей лечения разнится в зависимости от метода психотерапии. Например, когнитивно-поведенческий терапевт склонен достаточно конкретно, на поведенческом уровне, формулировать предъявленные проблемы, определяя тем самым мишени терапевтического воздействия, а затем целенаправленно работать над их изменением. При этом, например, могут использоваться специальные техники и различного рода домашние задания. Клиент-центрированный терапевт или психоаналитический терапевт обычно не фокусируется в такой же степени на предъявленных симптомах и проблемах, больше обращается к ощущению себя, чувствам и смыслам клиента и, как правило, не прибегает к директивам и домашним заданиям. В свою очередь психоаналитический терапевт может отличаться от клиент-центрированного терапевта обращением к исследованию прошлого, сновидений и фантазий и использованию интерпретаций в качестве главного средства воздействия. Всех этих особенностей практикуемого терапевтом метода клиент может совершенно не знать. Поэтому это не очень реалистично ожидать, что клиент сам, без содействия со стороны консультанта, сформулирует реалистичный, рабочий запрос, соответствующий специфике применяемого терапевтом метода психотерапии.

Касаясь проблемы соответствия проблемы и психотерапевтического метода Василюк ввел представление о психотехническом форматировании проблемы, в соответствии с которым «существует определенная степень пластичности у проблемного материала клиента, и этому материалу может быть придана разная форма в зависимости от того, какой метод терапии есть в распоряжении консультанта. Одна и та же проблема может быть отформатированы как проблема выбора, как проблема стресса или межличностного конфликта, если у терапевта в распоряжении есть соответствующие этим проблемам техники. Таким образом, существует взаимная детерминация проблемы и метода, так что некоторые проблемы требуют форматирования соответствующего метода, но и наоборот, наличный метод может потребовать в реальной психотерапевтической ситуации соответствующего форматирования проблемы» (Василюк, 2009).