Авксентьев В. А. Этническая конфликтология: проблемы становления.

Согласно конструктивизму (В. Доминигез, К. М. Янг, Р. Брубейкер, Р. Липшутц), признаки, традиционно считающиеся этническими (различия в языке, культуре, обычаях, традициях и т.д.), существуют объективно, они находятся вне пределов контроля отдельного человека. Но эти признаки переплетены со многими другими социальными признаками и неотделимы от них. Каждый из признаков, называемых этническими, характерен в той или иной степени и для других типов социальных связей. То, в какой мере эти признаки соединятся в единое целое, называемое этничностыо, зависит от многих социальных факторов, от «спроса» на этничностъ, порождаемую эпохой и отдельными людьми. Этничность является, таким образом, факультативной идентификацией человека, конструируемой из множества объективно существующих компонентов.
Инструментализм еще более последователен в субъективизации этничности. В его трактовке этничность выступает как характеристика, навязанная извне, прежде всего политическими элитами, как инструмент групповой мобилизации для достижения узкоутилитарных целей элит, которые они не в состоянии достичь сами, без привлечения широких «неэлитных» слоев. Но для того, чтобы «неэлитные» массы действовали ради достижения целей элит, они должны воспринять эти цели как свои собственные, чему и служит групповая мобилизация под лозунгами этнических ценностей.
Было бы, конечно, абсурдным отказывать в истинности этим утверждениям. Действительно, эти выводы являются эмпирическими обобщениями, укладывающимися в понятие «здравого смысла». Вопрос заключается не в том, истинны или ложны конструктивистские и инструменталистские концепции этничности, а в том, вся ли это истина или лишь верхушка айсберга.
Постмодернистские концепции этничности обходят стороной многие неудобные для их авторов вопросы, например, об устойчивости этнических идентификаций, о межпоколенном характере этничности, о том, что даже в стабильные эпохи люди идентифицируют себя с определенными этническими группами, что этническая идентификация человека формируется в процессе его социализации, что в реальной действительности люди почти никогда не стоят перед возможностью выбора своей этнической принадлежности, а отдельные случаи этнической переидентификации, как правило, связаны с тем, что люди, исходя чаще всего из соображений политической конъюнктуры и даже личной безопасности, скрывают свои истинную этническую идентичность, и когда меняется конъюнктура или исчезает опасность, эти люди больше не считают нужным ее скрывать.
В свое время некоторые англоязычные авторы, имена которых были исключительно популярными в 1970-е и 1980-е гг., выступили с критикой нараставшей всепоглощающей волны постмодернизма в этнологии. Так, Э. Смит писал в начале 1990-х: «Многие ученые поставили под сомнение основополагающие интеллектуальные воззрения на нации и национализм, которые были характерны для академического сообщества еще с 1950-х гг. Это в основном "инструменталистские", "модернистские", а позднее – "деконструктивистские" взгляды. Несмотря на наличие определенной утилитарности в этих подходах, их всеобщее применение к проблемам этнической идентичности и формирования наций представляет серьезные проблемы... Основная трудность в современных академических изысканиях заключается в их провале серьезного учета формативной роли досовременных этнических связей и того, как эти и ранее существовавшие этнические идентичности оказывают воздействие на формы, траектории и характеристики современных наций и современных полиэтнич-ных государств. Без адекватного понимания этих досовременных этнических идентичностей мы отгораживаем себя от надлежащего анализа часто глубоко коренящихся конфликтов между этническими группами, которые продолжают разъедать и разрушать ткани даже самых мощных полиэтничных государств» [10]. Но это были голоса, не переломившие тенденцию.
Весьма примечательным является и другой факт. Наибольшую популярность постмодернистские концепции этничности получили именно в англоязычной литературе, основную долю которой составляют работы американских авторов. Но сводить всю современную дискуссию по проблемам этничности только к этим работам было бы неверно. Системные концепции этничности популярны в современной зарубежной европейской этнологии, что объясняется доминированием системного мышления в европейской интеллектуальной традиции.
Различия между американским и европейским взглядом на этничность вполне объяснимы с учетом тех различий, которые существуют в этнической структуре этих обществ. В американской и связанной с ней англоязычной этиологии акцентуация вариабельного, мобилизационного характера этничности во многом определяется тем, какую роль этничность играет в американском обществе, возникшем из элементов различного этнического происхождения. Многие поколения иммигрантов устремлялись в страну, чтобы навсегда порвать связи с этнической родиной, стремились стать «100 %-ми американцами», и лишь в последние два-три десятилетия эта тенденция изменилась. В таком культурном контексте этничность естественным образом должна восприниматься по-иному, чем в тех случаях, когда люди живут на этнической родине, тем более, в этнонациональных государствах.
Второй по значимости теоретический вопрос я бы определил как вопрос о сущности этнического конфликта, о критериях его выделения из других типов и видов социальных конфликтов. Является ли этнический конфликт феноменом, имеющим свою собственную природу, или это следствие, «послеэффект» других социальных проблем или коллизий? В теоретическом плане, пользуясь словами Д. Хоровица, этот вопрос можно сформулировать так: является выделение этнического конфликта концептуальным императивом или концептуальным удобством [11]?
В общественном сознании современной России, да нередко и в научной среде, бытует мнение, что этнические конфликты являются результатом социально-экономических проблем, что в основе их лежит либо нищета народа, либо борьба элит за ресурсы или за власть ради контроля над ресурсами. Широкому распространению этой точки зрения способствуют и средства массовой информации. В этом, как правило, устойчиво убеждены практические работники. Так, в ходе осуществляемого в Ставропольском крае мониторингового исследования методом экспертного опроса (в качестве экспертов выступали практические работники городского и районного звена, в компетенцию которых входят те или иные аспекты этнических проблем) 70 % респондентов отметили, что причины этнических конфликтов имеют экономический характер, а 90 % убеждены, что главной мерой по преодолению этнической конфликтности в регионе является работа по выходу из экономического кризиса. Эти результаты наглядно свидетельствуют о том, что эксперты фактически отказывают этническому конфликту в своей собственной сущности.
Что касается зарубежной этноконфликтологии, то, хотя в ней вопрос о самостоятельной сущности этнического конфликта, казалось бы, был решен еще в самом начале «теоретико-методологического этапа» развития, т. е. в начале 1980-х гг., в 1990-е гг. эта проблема ставится с новой остротой. Для современной постановки вопроса характерно именно отрицание самого феномена этнического конфликта как такового. Разумеется, речь идет не об отрицании того, что определенный конфликт происходит, а о том, что этот конфликт можно назвать этническим. Так, Р. Липшутц, определяя основы своей концепции этнического конфликта, пишет: «То, что стало называться этническим конфликтом, не более и не менее, чем борьба за государственную власть. А потому методы, которые используются участниками этнических или конфессиональных (sectarian) движений, не слишком отличаются от методов, используемых остальными, кто оказался вовлеченным в такую борьбу в различных местах и в различное время» [12]. Приведенная мысль как нельзя лучше характеризует постмодернистское видение этнического конфликта: одно из возможных и весьма распространенных его проявлений в современном мире определяется в качестве сущности самого феномена, причем в различные эпохи.
Но далеко не все то, что называется этническим конфликтом, обязательно является борьбой за власть, и далеко не все участники этнических конфликтов стремятся к власти, ибо никакие властные структуры не могут поглотить такое количество людей в случае их победы в конфликте. Действительно, в период распада полиэтничных государств, что характерно для 1990-х гг., шанс получить доступ во власть заметно увеличиваете» в связи со значительным увеличением числа субъектов власти, но это не означает, что такая ситуация была характерна всегда и везде.
Итак, постмодернизм, вслед за теоретической «ликвидацией» этнично-сти предлагает логичную в таком случае «ликвидацию» этнического конфликта. Правда, сами «постмодернисты» не исключили понятие «этнический конфликт» из своего терминологического аппарата, не сумев, видимо, подобрать адекватной замены. Справедливости ради отметим, что постмодернисткое упразднение этнического конфликта и его редукция к борьбе элит за власть является хотя и наиболее распространенной, но отнюдь не единственной или общепризнанной точкой зрения ни в англо-американской, ни тем более во всей зарубежной этноконфликтологии.
Далее, поскольку социальные конфликты в современном мире имеют, как правило, многофакторную природу, вряд ли правомерно говорить об этническом конфликте «в чистом виде». В любом конфликте, в котором имеется этнический компонент, переплетаются экономические, политические, социальные и многие другие линии соперничества, мотивы участия в таких конфликтах будут различные у разных слоев этнических групп. Каковы тогда эмпирически фиксируемые признаки, позволяющие определить тот или иной конфликт как этнический?
По нашему мнению, таким признаком, своеобразным маркером является идентификация по крайней мере одной из сторон конфликта себя или противника в этнических категориях. Очень важно, что это легко обнаруживается в заявлениях политических и общественных лидеров, актах вербальной коммуникации рядовых участников конфликта. Кто есть «мы» и кто есть «они»? Если этнический компонент конфликта является доминирующим, то хотя бы одна из сторон обозначит себя или соперника в этнических терминах (мы – русские, грузины, армяне и т.д.; они – чеченцы, абхазы, азербайджанцы). При этом особенно важно зафиксировать то, как идентифицируют друг друга именно рядовые участники конфликта, не стремящиеся закамуфлировать его природу.
Следующим по значимости теоретико-методологическим вопросом этноконфликтологии можно обозначить вопрос о возможности создания общей теории этнического конфликта. Этот вопрос имеет не только теоретический, но и выраженный прикладной характер и в значительной мере обозначает своеобразный водораздел между учеными-этноконфликтологами и этноконфликтологами-практиками. Практики, работающие с конкретными конфликтами и пытающиеся иногда многие годы шаг за шагом развязывать сложные узлы этнических отношений, чаще всего склонны признавать уникальный характер каждого конфликта и процесс его урегулирования обычно трактуют скорее как искусство, чем как науку.