Юнг К.Г. Современный миф. Ein moderner Mythus Von Dingen, die am Himmel gesehen Werden.

В начале сентября 1953 года А. впал в состояние сомнамбулизма, продлившееся примерно неделю. Придя в себя, он вспомнил все происшедшее с ним в течение всего периода «отсутствия». Он находился на маленьком «планетоиде», на котором жили Нептун и его спутница, Лира. Возможно, впрочем, что Орфео Анджелуччи попал на небо — такое, каким он представлял себе его наяву: полное цветов, благоуханное, многоцветное, изобилующее нектаром и амброзией, населенное благородными эфирными созданиями, с почти беспрестанно звучащей музыкой. Он узнал, что его небесного друга на самом деле зовут не Нептун, а Орион; «Нептуном» же должен был зваться сам Орфео, пока он еще пребывал в небесном мире. Лира относилась к нему с особым вниманием; Орфео, ставший Нептуном, отвечал ей в соответствии со своей земной природой, то есть в форме любовного влечения, что вызвало ужас у небесного сообщества. Ему понадобилось немало усилий, чтобы освободиться от этой человеческой, слишком человеческой реакции, после чего он удостоился «небесной свадьбы», мистического соития, аналогичного алхимическому «соединению противоположностей» (conjunctio oppositorum).
На этом кульминационном пункте я бы хотел завершить описание этого «паломничества души» (франц. pèlerinage de l'âme). Не имея ни малейшего представления о психологии, Анджелуччи описывает свой мистический опыт, связанный с видением НЛО, во всех желательных подробностях. Не думаю, что его рассказ нуждается в детальном комментарии; вся история настолько наивна и ясна, что любой читатель, обладающий хоть сколько-нибудь развитой психологической культурой, без труда усмотрит в ней подтверждение изложенных мною суждений и выводов. Ее можно рассматривать в качестве своего рода уникального документа, свидетельствующего о том, как создается и воздействует мифология НЛО. Вот почему я предоставил слово Анджелуччи.
Психологическое переживание, связанное с НЛО, выражается в форме видения, представленного чем-то округлым, то есть символом целостности или архетипом, изображаемым в виде мандалы. Как показывает опыт, мандала появляется чаще всего в ситуации беспокойства, растерянности, замешательства. Архетип, выявляемый в данной ситуации, представляет собой упорядочивающую схему, которая возвышается над психическим хаосом и действует в каком-то смысле подобно крестику оптического прицела: будучи кругом, разделенным на четыре равные части — фигурой, которая ограничивает и защищает, — архетип помогает элементам психического содержимого не утерять свои места в общей структуре целостности и предохраняет их от распада и исчезновения в хаосе расплывчатости и неопределенности. Именно с этой точки зрения восточный символ мандалы, в особенности в рамках буддистской доктрины Махаяна, репрезентирует космический, временной и психологический порядок. Одновременно он формирует «янтры» — инструменты, с помощью которых устанавливается этот порядок1.
Наша эпоха в целом и психология отдельных личностей в частности характеризуются распадом, растерянностью и замешательством; это выражается в особенности в виде фантастических образов и представлений, зарождающихся спонтанно, обнаруживаемых в снах или возникающих в воображении. Подобные феномены я наблюдаю у своих больных в течение вот уже сорока лет, и на основе накопленного огромного опыта я пришел к выводу, что архетип целостности имеет центральное значение, причем возрастание его значения прямо пропорционально потерям, которые несет «Я». Но ведь состояние растерянности как раз и способствует падению потенциала «Я».
С психологической точки зрения округлая форма, составляющая мандалу, символизирует Самость. Таким образом, психологически Самость — это преимущественно архетип порядка. Конфигурация мандалы обусловлена арифметически, поскольку целые числа — это также упорядочивающие архетипы простейшей природы. Последнее относится в особенности к цифре четыре, тетраде, пифагорейскому «тетрактису». Далее, поскольку состояние растерянности и дезориентации обусловлено, вообще говоря,
1) К вопросу о физиологических основах данного явления ср.: К. W. Bash, Н. Ahlenstiel, R. Kaufmann. Über Präyantraformen und ein lineares Yantra. in: Studien zur Analytischen Psychologie С G. Jungs. Festschrift zum 80. Geburtstag, Zürich, 1955 (прим. автора).

психологическим конфликтом, понятие диады — сложной, составной двойственности, синтеза противоположностей, — эмпирически связывается с мандалой, что явственно выражается в видении Анджелуччи.
Центральная позиция мандалы придает этому символу высшую эмоциональную значимость, что находит свое выражение, в частности, в стигматизации Анджелуччи. Символ Самости совпадает с образом Бога — как у Николая Кузанского, который отождествляет диаду с complexio oppositorum, возможным только в Боге, или как в знаменитом определении Бога: «Это круг, центр которого везде, а окружность — нигде»; с этим последним определением совпадает «символ водорода» у Анджелуччи. Стигмат Анджелуччи — это не христианский знак, подобный ранам Господним; это символ Самости, абсолютной целостности или, говоря религиозным языком, Божественной целостности. Из данного психологического контекста вытекает также алхимическое представление о тождестве Христа и философского камня.
Символом центра часто служит глаз — либо всегда открытый глаз рыбы (у алхимиков), либо не знающее сна «Божье око», либо, наконец, солнце, которое освещает все сущее. Современной эпохе присуще непосредственное психологическое переживанию подобных символов: они являются сознанию современного человека не как озарения внешнего порядка, но как откровения души. Я хотел бы процитировать здесь стихотворение одной женщины, написанное много лет назад и запечатлевшее ее переживание — вне какой бы то ни было связи с НЛО:
ВИДЕНИЕ
Свет ударяется в мелкие камешки
На дне глубокого синего пруда.
В колышащихся зарослях драгоценный камень
Искрится, блестит и сверкает.
Проходя мимо, я обращаю на него внимание;
Неподвижный взгляд рыбьего глаза
Притягивает мой дух и мое сердце...
Рыба прозрачна, как стекло.

Рыба — мерцающая серебряная луна, —
Постепенно обретает форму
И являет картину бурного хороводного танца;
По мере того, как свет становится все ярче,
Диск превращается в горящее золотое солнце,
Принуждая меня к более напряженному созерцанию.
Вода — это глубины бессознательного, в которые проник луч света из сферы сознания. Танцующий диск, рыбий глаз плавает не в небе, а в темных глубинах внутренней и низшей сферы; он порождает солнце, освещающее мир; это — Ихтис (Рыба), Непобедимое Солнце (Sol Invictus); вечно открытый глаз, отражающий взгляд созерцателя и представляющий собой личностную, самодовлеющую, независимую Всеобщность; округлость (rotundum), выражающая целостность Самости — Самости, которую можно отделить от Божества только на уровне понятий. Как «Рыба» (Ichtys), так и «Новое Солнце» (Novus Sol) — это аллегорические названия Христа, представляющие, наряду с «открытым глазом», Божественность. Луна и Солнце являют собой божественную Мать и ее Сына-возлюбленного, что еще сегодня можно наблюдать во многих церквах.