Смит Ноэль. Современные системы психологии.

Хотя Кохут заменил психосексуальное развитие Фрейда развитием «я», он не отрицал конструкт эдипова конфликта. Он считал, что ребенок вступает в эдипову фазу развития с чувством вины и тревогой. Слабое и фрагментированное «я» не может успешно разрешить конфликт. Напротив, ребенок со здоровым, сцементированным «я» — и со здоровыми я-объектами, которые принимают его эдиповы желания с эмпатическим пониманием и признанием, — успешно справится с трудностями. Фактически, опыт вызывает еще большую консолидацию «я». В целом, если я-объекты подкрепляют врожденный потенциал ребенка, а не навязывают собственные ожидания, они будут способствовать расцвету талантов ребенка. Когда у «я» нет возможности развить свой потенциал, роль аналитика состоит в том, чтобы понять опыт пациента и дать интерпретации, которые «запустят рабочий процесс, воссоздающий в анализе ситуацию, которая обеспечивает растянутое
во времени воздействие на пациента оптимальных фрустраций, улучшающее развитие. Именно эта возможность, редко предоставлявшаяся пациенту в детстве, предлагается еще раз при анализе» (Kohut, 1984, р. 210). Опираясь на теоретические формулировки Кохута и его успех в лечении, его последователи создали Международный совет по психологии Я (International Council for Self Psychology).
Приложение к студентам. Теория Кохута была перенесена на отношения студентов с их наставниками (Mehlman & Glickauf-Hughes, 1994). Наставник (mentor) студентов становится я-объектом. В здоровых отношениях перенос я-объекта носит временный характер, когда студент интернализует функции наставника как идеализированную фигуру и источник самооценки. В менее здоровых отношениях преподаватель (professor) удовлетворяет не все потребности студента, и тот испытывает чувство неудовлетворенности. Когда студент страдает избыточным нарциссизмом, его потребность в одобрении не может быть реализована, поэтому он испытывает сильное разочарование, понижает самооценку и даже впадает в депрессию. Авторы считают, что терапевты, работающие со студентами колледжей, должны признать элементарные потребпости, связанные с переносами я-объекта, с тем чтобы помочь разрешить проблемы с наставниками и повысить самооценку студентов.
Пересмотр. Среди новых направлений можно отметить растущее признание того, что я-объект — это не объект и не «я», а субъективность отношений (Bacal, 1995). Понятие интерсубъективности (intersubjectivity) облегчает продвижение психологии Я к более полной реляционной системе (Stolorow, 1995). С этой точки зрения, вместо того чтобы изучать я-переживания, терапевты все больше изучают отношения я-объекта с аналитиком как средство обеспечения развития и совершенствования «я». В то же время понятие переноса я-объекта избавляет аналитика от теории инстинкта и препятствий, которые она создает на пути лечения (Basch, 1995). Психоанализ становится эмпатико-интро-спективным подходом, включающим интерсубъективность. Кернберг (Kernberg, 1992) придает огромное значение чувствам. Он полагает, что они являются строительными кирпичиками влечений. Чувство сексуального возбуждения дает начало влечению либидо, а гнев — агрессивному импульсу. Объектные отношения, питаемые чувствами, также способствуют влечениям, тем самым расширяя фокус и перенося его с телесных функций на социальные.
Радикальный пересмотр: замена психодинамики и метапсихологии Фрейда. Термин «динамика» пришел из Греции через физику и относится к «энергии» или «силе». Слово «психе» в эллинистической Греции относилось к «разуму» или «душе»1 Следова-
1 В период греческой истории, предшествовавший эллинизму, — который историки называют классическим периодом, — Аристотель трактовал психе как жизненную функцию. Хотя традиционно переводимая как «душа», психе не имела отношения к противопоставлению «внутреннее—внешнее» и не носила трансцендентального характера. Подобные значения появились в эллинистический период. См. главу 2.
150
тельно, «психодинамика» — это «ментальные силы». «Психодинамика» относится в частности к психологии, основанной на принципах физики, в которой силы, энергии и сущности проявляются как причины или как результирующие состояния. Исходя из подобной механистической физики, а также из механистической биологии инстинктов и влечений, Фрейд описал внутренние силы, делая упор на человека, вместо рассмотрения таких альтернатив, как (а) действия среды на человека или (б) взаимодействия человека и среды. Система, порождаемая психодинамикой, — это «метапсихология», которая, согласно Гиллу (Gill, 1983), просто означает психоаналитическую теорию, противополагаемую ее клиническим процедурам. Среди тех, кто призывает к полному отказу от метапсихологии, — Гилл (1973, 1976), Холт (Holt, 1974, 1989), Дж. Клейн (G. Klein, 1973) и Шефер (Shafer, 1976). Мейснер (Meissner, 1979) указывает, что эта группа ученых получила подготовку в области психологии, что облегчает их отход от биологического мышления тех, кто обучался исключительно медицине. Ниже приводится критика Шефера в отношении метапсихологии и предлагаемая им замена последней.
Рой Шефер: язык действий. Антропоморфизм через физику и биологию. Психоанализ, утверждает Шефер (1976), использовал язык естественных наук (например, термины «структура», «разрядка», «энергия» и «сила»), отказавшись при этом от категорий причин, выбора и намерений — которые в действительности имеют принципиальное значение для психоанализа. Деятельность стала функцией («Оно» или «Я»), рассуждение — силой, мышление — репрезентациями, чувство — разрядкой, а борьба с намерениями и чувствами -- структурами и адаптациями. Кроме того, психоанализ занял детерминистскую позицию и, как следствие, не уделял никакого внимания выбору. Этот язык, заимствованный из физики и эволюционной биологии (функции, структуры и т. д.), препятствует акценту на субъективность, который должен быть центральным. Из-за этого языка Фрейду пришлось антрогюморфизировать (очеловечить) свои конструкты, чтобы превратить физические механизмы и структуры в смысловые категории. Например, он говорил о «Я» как о независимой сущности, которая делает выбор и придает чему-то смысл. Это был своего рода ум внутри ума.
Шефер находит те же недостатки в теории Коху-та: «я» — это независимая сущность, которая выдвигает требования, эго-сущность. (Он также считает, что «я» используется в столь многих значениях, что ничего не проясняет.) «Я» неофрейдистов также имеет аналогичный овеществленный статус и антропоморфную функцию, когда его относят к актам опыта. «Более того, в некоторых из своих значений, таких как "самоактуализация", "я" выступает не только как экзистенциальный референт поведения, но и как двигатель, топливо, привод и конечный пункт пути существования одновременно. Забавно, но «Я» в дан-
ном случае превратилось в "Оно"» (Schafer, 1976, р. 117). Этот антропоморфизм, считает Шефер, имеет серьезный недостаток, состоящий в лишении человеческих действий осмысленности и ответственности. Психоанализ должен удалить психодинамику из своей теории и вернуть действие людям, настаивает он.
Язык действий. Поскольку такие фрейдистские термины, как «Оно», энергия, фиксация, сублимация и бессознательное, являются механистическими и антропоморфными, Шефер полагает необходимым ввести для психоанализа новую языковую систему, которая говорит всегда о конкретных действиях индивидуума. В процессе этого он стремится сохранить то, что он считает важными догадками Фрейда, в то же время переориентируя систему таким образом, чтобы она лучше соотносилась с современным пониманием роли развития и культуры и удовлетворяла требованиям адекватной философии науки. Он приближается к этой цели, описывая все события с помощью глаголов или наречий и избегая существительных и определений. Соответственно, он отказывается не только от таких существительных, как эго и либидо, но и от таких определений-модификаторов, как «жесткая защита» и «сильная эмоция». Он не станет говорить об «интернализации» иначе как о воображаемом акте, ибо у слова «внутри» нет других значений. Он избегает употребления глагола «имеет» («has») применительно к обладанию, например, в выражениях «имеет импульс» или «имеет привычку». Скорее, человек действует (acts) импульсивно или действует (acts) по привычке. В соответствии с этими правилами, он заменяет страдательный залог действительным. К примеру, более непосредственно и информативно использовать действительный залог и сказать: «Пациентка постепенно поняла, почему она оказывает сопротивление», чем употребить страдательный залог и сказать: «Постепенно было достигнуто понимание сопротивления».
Такие термины, как «психодинамика» — наряду с силами, импульсами, влечениями, психической энергией, равнодействующей и другими физическими терминами, с которыми она связана, — следует отвергнуть, настаивает Шефер. Но он хочет сохранить их как «образ эротических или агрессивных действий, который более или менее инфантилен в своей иррациональности, неумеренности, несдержанности, игнорировании последствий и противоречий, крайнем эгоцентризме и скорее всего связан с теми интенсивными и распространяющимися [и преимущественно бессознательными] физиологическими процессами, которые подпадают под общее определение волнения или возбуждения» (р. 195-196). Модифицируя Фрейда с помощью языка действий, Шефер пытается сохранить такие «фундаментальные открытия» Фрейда, как инфантильный и бессознательный модусы действия, роль желаний и история реагирования на телесные стимулы. «Мотив» — еще один психодинамический термин. Он относится к данности, которая обеспечивает движущую силу, — как, например, электричество
151
или пар являются движущими силами для моторов и двигателей. «Мотив», «скрытый мотив», «наличие мотива» и «слабые» или «сильные мотивы» подразумевают силу, которая производит конечный продукт, качественно отличный от самой силы. Это употребление маскирует осмысленные действия, основания, в силу которых человек участвует в определенном действии. В варианте психоанализа, предложенном Ше-фером, важно то, как основания для действий предстают перед индивидуумом: сознательно, бессознательно или предсознательно. Чтобы найти причины, стоящие за подобными основаниями, требуется поиск причины причины и т. д., до бесконечности («бесконечная регрессия»).
Шефер подчеркивает, что действие само является предметом психоанализа, а не чем-то дополнительным, что заставляет действие совершаться. И именно люди являются участниками этих действий. Шефер избегает спекуляций и теоретизирования о недоказуемых допущениях, касающихся раннего детства, включая такие гипотетические силы, как инстинктивное влечение, которое вызывает действие. Цель данного подхода, хотя Шефер открыто и не говорит об этом, — изменить атрибуцию причинности, перенеся ее с предполагаемых сущностей на действия людей. Описания действий становятся описаниями причинности, которые заменяют очеловеченные силы физики и биологии в качестве причинности. Это действие необязательно должно быть видимым. Мышление, припоминание, надежды, фантазирование и даже подавление желаний или сохранение молчания — все это действия. Деятельность человека наполнена смыслом и характеризуется намерением или целью. «Нет ничего, с чем может иметь дело психоаналитическая интерпретация, что не являлось бы действием, как оно здесь определено» (р. 139). Только неврологические и другие биологические процессы не являются действиями в понимании Шефера. Он отличает действия от поведения, поскольку действия относятся к точке зрения индивидуума, тогда как поведение — это то, «о чем говорит независимый наблюдатель или экспериментатор» (р. 370).
Акцент на действия предлагает «анализанду» (объекту психоанализа) намного более широкий набор значений, взаимоотношений, решений и последствий действий, чем психодинамика, утверждает Шефер. В терапевтическом процессе аналитик и анали-занд работают вместе, чтобы изучить влияния прошлого на настоящее, особенно влияния, идущие из младенчества, всегда с той точки зрения, что влияния — это действия. Аналитик и анализанд рассматривают влияния как продукт и человека, и обстоятельств. Анализанд, как всегда, участвовал в придании чему-то смысла, фантазировании и несении ответственности. Теории младенческой сексуальности иллюстрируют эти взаимоотношения человека и ситуации. Аналитик раз за разом употребляет слова-действия, и анализанд все больше принимает жизнь как действие и все реже говорит о деперсонализированных действи-
ях — «меня охватил импульс», «мой ум переполняют сомнения», «будущее не сулит мне ничего хорошего». «Я буду» и «я не буду» заменяют «я должен» и «я не могу». «Я выбираю», «я знаю» и «я предпочитаю» звучат все чаще по мере углубления инсайта. Сам инсайт — это то, что анализанд делает, а не то, чем он обладает. Это — растущее субъективное действие, а не усиление или уменьшение контроля эго над ид и суперэго. «Человек — это его собственный импульс, механизм защиты, инсайты и так далее, ибо все это — его собственные действия» (р. 147).
Нижеследующий отрывок иллюстрирует, как Шефер заменяет метапсихологию языком действий, сохраняя при этом некоторые традиционные фрейдистские конструкты:
«При разрешении эдипова комплекса должно быть отвергнуто инцестуальное желание ребенка. Во-первых, мы должны перестать изолировать идею эдипова комплекса или идею желаний инцеста от идеи действий ребенка. Кроме того, мы должны изменить страдательный залог на действительный, с тем чтобы не лишать определенности агента отказа; ибо только используя действительный залог, мы, безусловно, требуем наличия конкретного автора рассматриваемого действия. Это превращение можно затем сформулировать так: "Прекращая вести себя в эдиповой манере, ребенок больше не рассматривает своего родителя с преувеличенно сексуальной и конкурентной точки зрения". Затем мы можем перейти к детализации того, как ребенок совершает этот знаменательный поступок, например, путем вытеснения, идентификации, обращения или замещения и путем систематического осуждения любого явного или привычного акта, посредством которого он может видеть родителей в этом теперь пугающем и нежелательном свете» (р. 208).
В целом причины действий человека заменяют объяснение посредством метапсихологии и мотивов, и это делает действия более понятными. Когда язык заменяет психический детерминизм и физическое объяснение, обычная грань между объяснением и описанием перестает существовать; ибо в системе Шефера описание посредством слов-действий и есть объяснение. Как выразился по этому поводу один психоаналитик, «ограничивая психологическое отнесение самими действиями, новый язык дает объяснение только в терминах смысла или "причин" ("reasons"), в соответствии с которыми характеризуются действия» (Fourcher, 1977, р. 137).
Желания и оговорки. Эти слова являются дополнительными примерами модификаций Шефером психоаналитической терминологии и средством, с помощью которого слова могут дать атрибуцию причинности. Желания не блокируются (не фрустрируются) и не
152
инициируют действие, настаивает Шефер. Люди совершают действия, чтобы заблокировать собственные желания. Люди инициируют действие. Аналогичным образом не существует речевых оговорок, и слова не слетают с языка. Ни языкам, ни словам не присуще какое-либо независимое действие. Скорее это примеры, в которых анализанд участвует в двух действиях одновременно, одном намеренном и другом ненамеренном.
Конфликт. Как правило, аналитики трактуют конфликт на языке физики или биологии как результирующую сил или противоположных импульсов. Затем происходит интрапсихическая борьба между этими силами или импульсами. Но в реальности, согласно Шеферу, указание на конфликт основано на одновременном участии анализанда в двух противоположных действиях, таких как неповиновение и подчинение или нападение и защита. Симптомы порождаются людьми, а не психическими энергиями.
Разум? Предположительно существующий «ум» или «разум» (mind), согласно Шеферу, трактуется по-разному: как (а) место («у меня в уме засела мысль»), (б) автономный агент («мой разум говорит мне») и (в) сущность, независимая от «меня» («мой ум блуждал»). Поскольку определения разума позволяют нам наблюдать или комментировать его как нечто обособленное, человек может отрицать свою ответственность за действие. Однако разум — это не обладание и не причинная сила. Это то, что мы делаем. Советы «говорить все, что приходит вам на ум» или «вам в голову» приводят к обратным результатам, ибо они позволяют анализанду отречься от ответственности: за все отвечает разум. Но разум — это не место, куда проникают идеи или где какой-то агент действует независимо от человека. Только человек, действуя — думая, желая, чувствуя и т. д., — может и должен принять ответственность за собственные действия. И поэтому формулировки должны быть следующего порядка: «О чем это заставляет вас подумать?» или «С чем вы соотносите эту ситуацию?».
Опыт. Опыт — это не что-то, находящееся в уме или сознании и доступное интроспекции. Это придание смысла данностям, «конструирование личных или субъективных ситуаций» (р. 368). Следовательно, это тоже действие.
Интернетизация. Мы часто говорим, что кто-то интернализовал некоторые ценности или запреты либо другие атрибуты или процессы. Но «внутрь чего?», — спрашивает Шефер. Мы не имеем в виду, что внутрь головного мозга или внутрь тела, хотя биологические структуры необходимы для «ментальных процессов». Возможно, мы имеем в виду, что человек интернализует что-то внутрь своего ума или внутрь эго. Однако мы не определяем ум или эго таким образом, чтобы указать их местонахождение и тем самым их внутреннюю часть. Внутрь «Я» равным образом неудовлетворительно, ибо в теории Фрейда «Я» носит только описательный характер и не имеет
структуры или функции, которые могли бы обеспечить какую-то внутреннюю часть. Как правило, «Я» указывает на человека, как делают это местоимения «я» или «мне»; это средство отображения индивидуума. Шефер доказывает, что подростки в своей борьбе за независимость от родителей мыслят «Я» и идентичность инфантильным и конкретным образом, а психоанализ включил «эти архаичные эмпирические сообщения» (р. 193) в свою теоретическую базу. «Интрапсихический», «внутренний мир» и «интро-екция» — это все варианты «интернализации», которые обладают теми же недостатками.
Если мы спрашиваем, где пребывают мысль или мечта, то должны заключить, что это не может происходить в уме, ибо сам ум лишен местопребывания. Также и человек не сохраняет внутри себя идеи или чувства. Более правильно сказать, что человек думает, мечтает, вынашивает идеи и чувствует. В терминах действий «интроекция», традиционно рассматриваемая как инкорпорированный объект, означает нечто созданное фантазией, что сохраняется с некоторой характерной формой действия. Однако Шефер соглашается, что «личное» — термин, оправданный по отношению к тому, «что не передается при коммуникации». Таким образом, термин «интрапсихический» относится к «личному и в значительной мере бессознательному припоминанию, воображению, планированию и другим действиям, которые человек совершает более или менее эмоционально» (р. 160). Вот один из примеров преобразования Шефером термина «внутренний»: «Ваше хроническое глубокое чувство несостоятельности продиктовано осуждающим внутренним голосом вашей матери» становится «Вы регулярно воображаете голос своей матери, осуждающий вас, и, в соответствии с этим, смотрите на себя как на несостоятельную личность». Он заключает, что интернали-зация относится скорее к акту фантазии, чем к какому-то процессу.