Айламазьян А.М. Метод наблюдения и беседы в психологии.

Мыв настоящее время находимся в гораздо лучших условиях, чем эксперт; никто нас не торопит, не сбивает, не конфузит, и более хладнокровно можем обсудить, что нам как психиатрам бросается в глаза как болезненное явление и насколько явления, о которых нам рассказывали на суде, могут быть выражением здорового или болезненного состояния, каждое явление порознь и все в совокупности. Такого рода разбор дела Качки я и намерен представить вашему вниманию: постараюсь каждый пункт тщательно обсудить и решить
131
вопрос, есть ли в данном явлении что-нибудь, указывающее на болезнь, и может ли быть это явление вполне объяснено, если болезни не признавать, или оно гораздо легче объяснится, если болезнь признать. Начну с самого момента преступления.
По своей необычайности самая обстановка убийства обратила на себя всеобщее внимание. Необычайность, конечно, сама по себе не имеет для нас большого значения. Но, во всяком случае, мы должны решить, были ли достаточные нормальные мотивы для этой необычайности.
В кружке веселящейся молодежи раздастся выстрел. Только что певшая девица убивает молодого человека.,. Конечно, странно, почему именно это время было выбрано для убийства — время, неудобное уже потому, что очень легко можно было помешать убийству; заметь кто-нибудь движение Качки, и убийство не было бы, может быть, совершено. Следовательно, если Качка действовала по нормальным психическим мотивам» то заставить выбрать такой момент для исполнения своего желания ее могла только крайняя необходимость. Та-кого рода необходимостью могло бы быть то, что в этот день приехала Пресецкая и Байрашевский должен был скоро уехать. Но ведь мы знаем из процесса, что Качка могла видеться с Байрашевским и наедине; живя с ним в одних номерах, ей далеко нетрудно было даже в продолжении нескольких часов избрать более благоприятную обстановку. Остается, следовательно, думать, что Качка просто в увлечении не соображала неудобства обстановки, ей это не пришло в голову, — и это предположение, конечно, имеет многое за себя — или нужно искать другое обьяснение. Можно было бы думать и так, что решимость убить Байрашевского созрела вдруг у Качки: до этого она только дразнила себя этой мыслью, а тут под влиянием аффекта эта мысль сделалась импульсивной и выразилась в действии. Не будучи в состоянии совершенно отрицать этого предположения, я укажу только, что против этого предположения говорит то, что Качка заранее решилась на этом вечере кончить свою драму женщиной недюжинной, не ставящей себе весьма узкую цель жизни, как вообще у нас многие ставят, не думала она о нарядах и смотрела на жизнь серьезнее, хотела трудиться, хотела приносить хоть чем-нибудь пользу, и, готовясь для будущего труда, училась и много читала,.,". Затем он приводит мнение Байрашевского о Качке. Байрашсвский говорил Гортынскому, "что это вовсе не та женщина, которую я видел несколько месяцев назад, что это особа, легко увлекающаяся чужими идеями и ради увлечения готовая идти за тем человеком куда угодно, так что приравнивал ее к нулю, говорил, что она несамостоятельная, несамобытная, что сегодня она из угождения одному готова идти
139
на такое дело, а завтра, чтобы понравиться другому,— в дело, диаметрально противоположное, что она человек несерьезный, имеющий лоск, внешний блеск, затем упомянул о любви ее к расточительности, к роскоши, к бросанию денег на одежду**.
Что же мы можем вывести из этих данных и из других обстоятельств, выяснившихся на суде? Самое главное значение имеют характеристики, сделанные матерью, сестрой и покойным Байрашевским, так как эти лица ее ближе всего знали. Из слов родных выходит, что Качка была странным существом, болезненно вспыльчивым, у которого реакция на внешние влияния была чрезмерна, ничтожные ссоры доводили ее до умоисступления, в гимназии быстро переходила от одного увлечения к другому, то занималась очень усердно, то увлекалась фантастическими книгами; фантастичность была основной чертой ее характера. Слова Байрашевского очень подходят к этой характеристике; человек чрезвычайно увлекающийся и в увлечении готовый следовать куда угодно, быстро меняющий свои привязанности, — серьезного, глубокого ничего нет, есть только внешний блеск. Под влиянием этого-то внешнего блеска сложилось, очевидно, и мнение, приводимое Гортынским, Всякому, кто прочтет его показание, видно, что сам он человек увлекающийся, и оценка его довольно односторонняя. Вот почему слова его о Качке, что это женщина в высшей степени умная, можно считать увлечением, тем более, что все дело вовсе не показывает, чтобы эти слова могли относиться по справедливости к Качке, Из показания Перро мне кажется несколько странным слово "решительный". Решительный — это такое слово, которое часто употребляется без разбора. Иное дело сознательно, неуклончиво следовать раз принятому решению, иное дело быстро приводить в исполнение вдруг возникающую идею или, очертя голову, бросаться в пропасть, когда кажется, что другого выхода нет, а все это часто называется одним именем — решительность. Настоящей же решительности, т.ев первом смысле, у Качки мы не видим. Так, перед убийством решительности не было, на что указывает письмо в жандармское управление, откладывание срока самоубийства и т.п. В момент убийства опять-таки Качка не выполнила своего плана — Байрашевского убила, а себя убить сил решительно не хватило, так что, я думаю, что я не буду не прав, если приму, что Псрро под словом решительный подразумевал, что Качка была спо-
140
собна быстро привести в исполнение явившуюся идею, как бы ни страшны были последствия; на это, действительно, указывает самое дело.
Что Качка, действительно, имела внешний лоск, на это мы имеем некоторое указание в деле; в деле приведена одна фраза Качки из письма ее брату "виновата в нашем несчастьи 3-я беспринципная сила". Эта фраза имеет внешний блеск, указывает на значительную внешнюю культировку человека, писавшего ее; посмотрим же на внутреннее содержание этого человека.
Почти два года проходит у Качки в Занятиях бесцельных, бессодержательных. Мы не видим, чтобы она занималась хоть уроками или литературой; определенных занятий решительно не было, а она говорила, что хочет жить для пользы. Единственное, что било, по-видимому, ключом в этот период ее жизни, — это любовь к Байрашевскому, но любовь есть такое психическое состояние, которое развивается под влиянием половых инстинктов, следовательно, то чувство, которому подчинилась вся Качка, было чувство, развившееся под влиянием половых инстинктов, и именно это чувство дошло в своих проявлениях до таких чудовищных явлений, как убийство, но и в проявлении этого чувства мы видим особенности, резко отличающие это проявление от обычного проявления. После описания того страшного нервного возбуждения, в каком была Качка по поводу измены Байрашевского, интересно прочесть следующее место из наблюдения Былыгинского: "Во время разговора с Качкой о происшествии 15 марта ни разу не пришлось заметить, чтобы ею высказывалась тоска или грусть или хотя бы сожаление об убитом молодом человеке. Нередко повторяемые ею слова — "любила его беспредельно, считала нравственным идеалом, считала невозможным жить без него11 — не звучали горем, и лицо при этом не выражало никакого душевного волнения". Совершившееся преступление она называет своей глупостью. Невольно приходит на мысль, как это похоже на то, что было в детстве, когда она из-за ссоры приходила в исступление, а потом забывала, о чем плакала и начинала и фаты Но если это так, значит и самое чувство любви к Байрашевскому было не таково, как оно кажется с первого взгляда, — оно проявлялось несравненно бурнее, несравненно резче, чем было на самом деле, сила внешнего выражения была гораздо больше внутренней сущности.
141
Что же должно броситься в глаза специалисту-психиатру из обрисованного таким образом характера Качки? Во-первых, эта резкая непропорциональность реакции, которой отвечает психический механизм Качки на внешние стимулы — небольшой даже стимул способен вызвать исступление; 2) способность к быстрому, порывистому увлечению, но притом так, что сегодня она увлекается одним, завтра другим; 3) отсутствие содержания, столь резко противостоящее внешней куль-тировке, чрезвычайно малое развитие того, что составляет ядро психической жизни здорового человека, того фундамента, который удерживает человека от резкого уклонения в сторону, в которую тянут его влечения. Этим последним объясняется то, что, несмотря на чрезвычайно бурный характер реакции, вызванной внешним стимулом, подействовавшим надушу Качки, собственно глубина душевного изменения при этом далеко не так велика, как это кажется сначала. Возбуждение действует на поверхность, вызывает сильную бурю, в глубину же оно мало заходит, потому что в глубине содержания почти нет.