Дональд Калшед 'Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа'

Здесь к нашему сюжету добавлен совершенно новый элемент, который привносит с собой надежду на разрешение исходной травматической диссоциации между двумя мирами заколдованного сада и реальности. Раньше мы были свидетелями того, как страстное желание женщины иметь ребенка и ее жажда рапунцелей из сада были первым "мостиком" между этими двумя мирами. Это, как мы размышляли, соответствовало желанию ведьмы, страдающей от того, что она не имеет доступа в реальный мир людей, не может иметь ребенка. Теперь Рапунцель находится по ту сторону стены - в своей башне - и она терзаема тем же желанием, что и колдунья. То есть мы видим, что жизнь под "колдовскими чарами" лишает возможности жить в "очаровании" здоровых взаимодействий между реальным и воображаемым. Мы помним, как в случае Мэри изоляция, создаваемая нашей дьявольской фигурой Защитника/ Преследователя, ведет к фантазированию взамен деятельности воображения.

Итак, на сцене появляется Принц и он, как раньше жена, страстно желает того, что он слышит. Прекрасный голос Рапунцель "запал ему в душу", и каждый раз, когда он приезжает в лес, его тянет к заколдованной башне. Мы опять имеем мир внешней реальности и его представителя, нуждающихся в подпитке, которая может поступить только из внутреннего мира с его архетипическими энергиями. То, на что мы уповаем и то, к чему, кажется, эта история подготавливает нас на разных этапах, есть взаимодействие между двумя мирами, а не поглощение одного другим, что до сих пор происходило с бедной Рапунцель.

Мы отмечаем также, что Принц является Трикстером, но в его позитивной форме. Не в состоянии взобраться на башню, он ждет старую фрау Готель и подсматривает ритуал - "церемонию вхождения" ("Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз"). После этого он использует эту церемонию для того, чтобы войти без приглашения. Это является хорошей иллюстрацией того, как меняющая форму трикстерная энергия психики проникает через границы, которые иначе, исполняя защитные функции, оставались бы запертыми. Он привносит творческую conjunctio до того, как Рапунцель осознает, что же произошло. Принц является также плутующим Трикстером, т.к. он прокрадывается без ведома колдуньи. Эта тема часто звучит в сказках и мифах, когда что-то новое и хрупкое готово войти в жизнь, а "правящие силы", всегда тираничные, защищают от него. Например, сразу после рождения Христа, царь Ирод посылает приказ, в котором повелевает убить всех детей младше двух лет. Только хитрость и бегство в Египет спасают ребенка. Также и в нашей истории, первая встреча с хрупкой Рапунцель происходит на территории колдуньи, где действуют ее "чары".

Волосы Рапунцель выступают в качестве средства для входа и выхода из башни как для Принца, так и для колдуньи. Если мы рассмотрим волосы Рапунцель как образ ее невинности и бессознательности - подобно уму, наполненному фантазиями, находящемуся в неинициированном состоянии,- то образ сообщит нам, что на этом этапе чистая фантазия представляет собой единственную связь с реальностью. Рано или поздно эта волосяная лестница должна быть заменена более реалистичными средствами. Рапунцель говорит: "Я не знаю, как мне спуститься вниз" и просит Принца принести ей куски шелка для того, чтобы она смогла сплести лестницу, которая заменила бы ее волосы. Так и в случае пациентов типа Рапунцель, необходимо сначала установить раппорт в фантазии ("зеркальный" или "близнецовый" перенос Кохута), а реальность привносится понемногу раз за разом ("фазо-соответствующее разочарование" Кохута). Следуя сюжету нашей истории, мы узнаем, что этот медленный, постепенный процесс, аналогичный терапевтическим сеансам, происходящим неделя за неделей, обрывается кризисом, в котором волосы Рапунцель, служащие фантазийной лестницей, отрезаются одним махом. Однако перед тем, как этот кризис наступил, элемент фантазии доминирует и обеспечивает основную связь между миром внутри башни и вне ее. Бок о бок с этим "магическим" уровнем начинает сплетаться более реалистическая связь по мере того, как Принц приносит куски ткани. Новая, реалистичная связь выстраивается благодаря ночным визитам Принца.
Терапевтическое значение

Эта стадия нашей истории соответствует началу позитивного переноса в психотерапевтической ситуации. Терапия психической травмы не обходится без этой фазы. Здесь мы имеем описание начала установления доверия и возрождения надежды на то, что связь между внутренним миром страдающего пациента и "реальным" миром может быть установлена. Пациент или пациентка начинает расслабляться и чувствовать себя комфортно, вверяя себя терапевту. Это момент, в котором открываются невероятные возможности, но одновременно и момент смертельной опасности для пациента. Как сказал Винникотт, это период глубокой зависимости, соответствующей тому, что заботящееся "я" передает свои функции реальной личности. Однако если с самого начала все идет хорошо, то вокруг личности терапевта формируется удивительная, поддерживающая иллюзия, и теперь он несет на себе имаго Принца, представляющего возможность "заключить брак" между смертным и "царственной" Самостью. Пациент опять начинает мечтать и надеяться. Терапевтические часы становятся для пациента самым важным событием недели. На этой стадии может появиться страстное желание тотальной взаимности - ненасытная потребность в любви терапевта. Эта любовь подобна объятиям, удерживающим вместе осколки неутешного детского "я" пациента. Она во многом подобна любви родителя, прижимающего к себе только что перенесшего травму ребенка. Надежда заразительна, и на этом этапе терапевт также может начать предвкушать встречу со своим пациентом. Часто он (или она) обнаруживает, что стал открыт и доступен для дополнительных потребностей пациента и чувствуя потребности травмированного эго пациента, неосознанно становится больше обычного щедрым в отношении своего времени, внимания и заботы.

История повествует, что Принцу "запало в душу" пение Рапунцель, т. е. он был очарован ею. Это - контрперенос, измененное состояние сознания у терапевта. История говорит, что Принц взобрался на башню по длинным косам волос - фантазии. Другими словами, и для него мир реальности остался позади.

Во время этого медового месяца терапии приносится в жертву жестокая травмирующая реальность, которая когда-то слишком рано проникла в мир пациента, до того как развились его способности к формированию символов. Именно этот мир теперь восстановлен в "магической" связи между главными героями. Подобно Принцу и Рапунцель, терапевт и пациент склонны к тому, чтобы забыть о работе, которую они должны вместе выполнить. Имеет место взаимный обман, но он необходим и доброкачествен. Например, в нашей истории мы замечаем, что Рапунцель и Принц до некоторой степени нечестны друг с другом, т. е. их встреча происходит в иллюзии необходимого отщепления другой части каждого из них. Рапунцель предстает пред Принцем как очаровательная, невинная жертва и вступает с ним в сговор против колдуньи, которая остается ее тайной. Она не представляет Принца старой фрау Готель. Он встретится с ней позже. Точно так же и Принц, для того чтобы проникнуть внутрь башни, обманывает Рапунцель, хитростью заставив ее думать, что он представляет хорошую (доставляющую пищу) сторону ведьмы. Так что он представляет себя питающим и любящим. Он не упоминает ни о своей ограниченности рамками реальности, ни о круге своих обязанностей, зовущих его домой в королевство. В этой ситуации высвобождается большой заряд энергии conjunctio, но, как показал Эдвард Эдингер, "малой conjunctio", что в алхимии означает соединение веществ, которые еще не были в достаточной мере дифференцированы (см. Edinger, 1985: 21 Iff). Для того чтобы появилась возможность осуществления "великой conjunctio", необходимы дальнейшие процедуры. Между Рапунцелью и Принцем или между пациентом и терапевтом устанавливается целительная "трансферная иллюзия" и она приносит с собой возобновленную связь с миром, который до этого был лишен фантазии,- с миром без истории, миром неискупленным. Однако эта связь должна выдержать испытание темной стороны, которая уже готова выступить на сцену.
Рапунцель: часть 4

Колдунья ничего не замечала до тех пор, пока однажды Рапунцель не заговорила с ней и не сказала:

- Скажи мне, фрау Готель, почему мне тебя тащить наверх тяжелей, чем молодого королевича? Он подымается ко мне в один миг.

- Ах ты, мерзкая девчонка! - крикнула колдунья.- Что я слышу? Я считала, что скрыла тебя ото всех, а ты меня все-таки обманула! - И она вцепилась в ярости в прекрасные волосы Рапунцель, обмотала их несколько раз вокруг левой руки, а правой схватила ножницы и - чик-чик! - отрезала их, и чудесные косы лежали на земле.

И была колдунья такою безжалостной, что завела бедную Рапунцель в глухую чащу; и пришлось ей там жить в большой нищете и горе.

И в тот же самый день, как она прогнала Рапунцель, она привязала вечером отрезанные косы к оконному крючку, и когда явился королевич и крикнул:

- Рапунцель, Рапунцель, проснись, Спусти свои косоньки вниз,- то спустила колдунья волосы вниз.

И взобрался королевич наверх, но не нашел там своей любимой Рапунцель, а увидел колдунью. Она глянула на него своим злобным, язвительным взглядом.

- Ага! - крикнула она насмешливо.- Ты хочешь увезти свою возлюбленную, но красавицы-птички нет больше в гнезде, и она уже не поет. Ее унесла кошка, а тебе она выцарапает к тому же глаза. Ты потерял Рапунцель навек, не видать ее тебе больше никогда!

Королевич был вне себя от горя и в отчаянье выпрыгнул из башни; ему удалось сохранить жизнь, но колючие шипы кустарника, на которые он упал, выкололи ему глаза. И он бродил слепой по лесу, питаясь лишь одними кореньями да ягодами, и все время горевал и плакал по потерянной им любимой жене.

Так блуждал он несколько лет в горе и печали и зашел, наконец, в густую чащу, где жила, бедствуя, Рапунцель вместе со своими детьми-близнецами, которых она родила, с мальчиком и девочкою.