Карпинский К.В. Человек как субъект жизни.

Принимая во внимание все вышесказанное, можно не согласиться с положением о необходимости рассмотрения «чистых механизмов» свободы и ответственности как высшего уровня структуры личности. Ведь, как было показано, смысловая регуляция преодолевается силами самой смысловой регуляции, поэтому логика поиска высшего уровня личности, «снимающего» низший уровень, здесь подводит. Обращаясь к известной в гносеологии познавательной процедуре - «бритве Оккама», следует признать, что в данной ситуации нет надобности «множить сущности». Тем более, что удовлетворительного ответа на вопрос о психологической сущности свободы и ответственности сами инициаторы этого вопроса не дают [35; 143]. Обсуждение этой проблемы в психологии скорее уводит в пространные рассуждения о свободе и ответственности как изначальной данности человеческого бытия. И здесь следует напомнить предостережение А.Н.Леонтьева об опасности антропологизма в психологии личности. Антропологизм угрожает подлинно научной психологии личности в той мере, в какой постулирует специфические для человека свойства, типа свободы, ответственности, эксцентричности и бесприютности в мире и т.п. По мнению А.Н.Леонтьева, такой подход в психологии заметно мистифицирует психологическую сущность и функции личности как особого системного качества человека [133, с. 168]. Более того, такая позиция не вяжется с уже достигнутым психологией личности уровнем теоретического развития. Отметим, что этот путь был историей борьбы с биологизаторскими, социологизаторски-ми, культурно-антропологическими учениями о личности. По словам И.С.Кона, путь, который прошла психология личности, явился путем демистификации психологической природы личности [117]. Поэтому сейчас говорить о присущих только человеку, ро-доспецифических механизмах свободы и ответственности, - значит отступить от подлинно научного пути изучения личности и ее субъектной активности. На самом деле, «проблема свободы и необходимости - это вопрос о человеке как о субъекте и условиях его деятельности, о зависимости человека от объективных условий жизни и о его господстве над ними» [186, с. 282].
В то же время, если следовать научному пути, то, как можно увидеть, необходимость в теоретически инвалидных конструктах
140
отпадает. Более того, прецеденты решения проблемы субъектной активности, не выходящие за традиционное понимание смысловой регуляции, имеются в системно-деятельностной теории личности. Возьмем, например, концепцию конфликтного личностного смысла «Я» как «двигателя» в развитии самосознания личности [207]. Если настаивать на существовании каких бы то ни было «ядерных механизмов личности», типа свободы и ответственности, то конфликтный личностный смысл «Я» как раз требует немедленного вмешательства этих механизмов. Но, как показали исследования В.В.Столина и его учеников, выбор личностью одной из граней своего «Я» целиком и полностью основывается на «банальных» механизмах смысловой регуляции. В психологической основе этого выбора лежит соподчинение смысловых структур, придающих свойству личности амбивалентный смысл, по их значимости в контексте индивидуальной жизни в целом. Та смысловая структура, которая представляется менее значимой, блокируется более значимыми смысловыми структурами личности, и вместе с этим купируется конфликтный смысл «Я». Можно утверждать, что своим выбором-поступком в ситуации конфликтного смысла «Я» личность «голосует» за одни структуры и против других структур своей смысловой сферы. Причем по своей психологической природе движущие механизмы поступка как действия в ситуации смысловых альтернатив кажутся механизмами сугубо смысловой регуляции поведения. Можно также упомянуть исследования В.А.Иванникова, посвященные проблеме волевой саморегуляции личности. Казалось бы, такую психическую функцию личности как воля никак нельзя разуметь без привлечения априорных представлений о свободе человека. Но целый ряд исследований свидетельствует о том, что психологические механизмы воли есть механизмы смысловой саморегуляции личности, а способы и приемы волевой регуляции эксплуатируют закономерности смысловых процессов [100]. И здесь нет нужды проблематизировать сущность субъектной активности дополнительными, загадочными механизмами свободы и ответственности.
Таким образом, смысловые структуры могут быть условием или препятствием для реализации вышепоставленных или ря-доположенных смысловых структур личности. Системный личностный смысл всякой смысловой структуры зависит от ее объективного отношения к реализации других составляющих смысловой сферы личности. Активность личности, направленная на перестройку собственной смысловой сферы, является прояв-
141
лением личностной способности к смысловой саморегуляции. В процессе этой активности личность как нигде предстает в качестве субъекта не только своей деятельности, но к тому же и самой себя. И эту способность личности необходимо усматривать в системе смысловой регуляции и саморегуляции. Поэтому мы отвергаем трехуровневую модель личности и остаемся на позициях более валидной и доказанной двухуровневой модели.
С учетом изложенного необходимо внести некоторые коррективы в понимание регуляторной логики свободного выбора, а также обсудить вопрос о соотношении данной логики психической регуляции с логикой смысловой необходимости. С точки зрения Д.А.Леонтьева, это - абсолютно несовпадающие регулятор-ные логики, поскольку они атрибутируются различным уровням психической организации личности. Логика свободного выбора связана с самодетерминацией и свободой личности и, следовательно, превосходит смысловую регуляцию [143; 144]. По нашему мнению, эти логики отражают единые принципы смысловой регуляции деятельности, но просто в разных жизненных ситуациях. Логика смысловой необходимости выражает такую стратегию регуляции деятельности, которая возможна только при условии единственности этой деятельности. Эта логика является в большей степени теоретической абстракцией и объяснительным принципом, нежели действительной стратегией регуляции. Она также отвлечена от жизни, как человек, реализующий одну-един-ственную смысловую необходимость. Конечно, с точки зрения психологической определенности ситуация человека с одной всеохватывающей смысловой необходимостью - это идеальный случай для изучения логики смысловой регуляции. В реальности жизненные отношения, смысловые необходимости и реализующие их деятельности человека пересекаются, вступают в коллизии. «Реально человек в любой период жизни реализует некоторую совокупность жизненных отношений» [207, с. 106]. Поэтому в действительной жизни человек не может избежать ситуации выбора между несколькими смысловыми необходимостями, растягивающими, раскачивающими его деятельность в разные стороны. Такая ситуация, когда одна и та же деятельность приближает субъекта к одному мотиву и одновременно разлучает его с другой смысловой необходимостью, является скорее закономерностью, чем случайностью. Тезис о полимотивированности и полиосмысленности деятельности человека стал почти трюизмом. В такой ситуации оказывается, что человек больше и чаще востре-
142
бует логику свободного выбора, чем прибегает к «идеализированной» логике смысловой необходимости. Руководствуясь в такой ситуации логикой смысловой необходимости, человек просто оторопеет и впадет в невроз из-за неразрешимости смысловой дилеммы. Логика свободного выбора более реалистична и практична, поскольку предполагает наличие нескольких смысловых альтернатив (смысловых необходимостей), в которых личности необходимо определяться. Поэтому обе анализируемые логики являются проявлением закономерностей смысловой регуляции и принадлежат личности как субъекту деятельности. Их различие состоит в том, что логика смысловой необходимости - это логика смысловой регуляции в «лабораторных условиях», а логика свободного выбора - это логика смысловой регуляции с поправкой на реальность человеческой жизни. В заключение заметим, что термин «логика свободного выбора» является не совсем подходящим, поскольку он апеллирует к недоказуемым постулатам о свободе или несвободе человека. Более адекватным представляет термин «логика личностного выбора», который отражает жизненную ситуацию субъекта с полем смысловых альтернатив. Этот термин уже достаточно прижился в аппарате психологической науки и имеет практически однозначное толкование у всех авторов. Личностный выбор - это поступок личности в ситуации нескольких смысловых возможностей, действие на «перекрестке» нескольких смысловых необходимостей [207, с. ПО]. Соответственно, логика личностного выбора- это общий принцип регуляции активности субъекта в ситуации с множеством смысловых исходов.
В перспективе смыслового подхода к изучению субъектной активности по-новому раскрываются некоторые проявления личности как субъекта деятельности.
Активность личности как субъекта деятельности не всегда видима. Особенно если она выполняется во внутреннем плане и принимает характер самовнушения, внутренней работы личности над собой или над психическими образами, процессами, структурами, регулирующими деятельность. Скрытость, неуловимость субъектных действий во многом предопределила низкую степень изученности активности личности как субъекта деятельности. Психологии известны лишь некоторые из потенциального многообразия феноменов данной разновидности активности, например, феномены бескорыстного, немотивированного риска и феномены надситуативной активности. В этих феноменах с наибольшей на-
143
глядностью регистрируется активность личности в качестве субъекта деятельности.