Гоулдман Дэниел. Деструктивные эмоции. Как с ними справиться? Научный диалог с Далай-Ламой.

Что касается глубокого чувства самореализации, то оно не зависит от времени, места или объектов. Это состояние ума, которое со временем только набирает силу. Оно существенно отличается от удовольствия. Освобождаясь от пут деструктивных эмоций, мы обретаем внутреннее ощущение стабильности, ясности и самореализации. Именно это состояние мы называем счастьем».
Врожденная добродетельность, а не врожденная
порочность
Маттье перешел к выводам: «В своей статье Оуэн упомянул как-то одного философа, который сказал, что во всей истории человечества, возможно, не было ни одного человека, которого можно назвать по-настоящему счастливым и по-настоящему хорошим. Буддизм придерживается иной точки зрения. Тибетское слово, обозначающее состояние Будды, состоит из двух слогов: санг (человек, очистивший свой путь от всех темных пятен) и гьей (человек, который развил в себе все мыслимые совершенства, например способность вытеснять тьму). Состояние Будды проявляется как предельная добродетель, воплощение добродетели в фундаментальном ядре сознания.
Поскольку потенциальная возможность достичь состояния Будды заложена в каждом человеке, то буддийский подход оказывается ближе к идее врожденной добродетельности, чем к идее врожденной порочности. В этой изначальной добродетельности — природа Будды, предельная природа ума. Считается, что это состояние совершенно свободно от негативных эмоций и, следовательно, от страданий. Можно ли его достичь? Для ответа нам следует обратиться к свидетельствам самого Будды и других людей, достигших просветления.
Как я уже сказал, в основе возможности достичь просветления лежит уверенность в том, что затемняющие эмоции не присущи природе ума. Даже если слиток золота пролежит в грязи сотни лет, его сущность не изменится. Все, что от нас требуется, — это снять с золота все наносное, слой за слоем, и показать его таким, каким оно было всегда. Следовательно, путь к состоянию Будды — это процесс очищения, постепенного накопления позитивных качеств и мудрости. В конечном ито
ге человек придет к состоянию полного осознавания, в котором у затемняющих и деструктивных эмоций никогда не будет повода появиться.
Вы можете спросить: как люди, достигшие просветления, могут действовать без эмоций? Ставить вопрос таким образом нельзя, поскольку именно деструктивные эмоции мешают нам видеть веши такими, какие они есть, и, следовательно, действовать адекватно. Затемняющие эмоции становятся на пути верного объяснения природы реального мира и природы ума. Когда человек видит вещи такими, какие они есть, ему легче освободить себя от негативных эмоций и развить в себе позитивные, основанные на здравом смысле эмоции, включая естественную способность к состраданию.
Все должно основываться на непосредственном опыте, иначе это будет выглядеть как попытка построить прекрасный замок на замерзшей поверхности озера: когда лед растает, замок утонет. Будда сказал: „Я показал вам путь. Решение пройти этот путь принимать вам". Опыт дается нелегко. Он требует упорства, усердия и постоянных усилий. Как сказал великий тибетский отшельник Миларепа, „в начале ничего не приходит, в середине ничего не остается, в конце ничего не уходит". Поэтому этот путь занимает много времени. Однако тот, кто добьется результатов, соответствующих пределам его способностей, сможет на собственном примере убедиться в верности выбранного пути».
Когда Маттье закончил выступление, Далай-Лама склонил голову в его сторону в знак одобрения и сказал с улыбкой: «В дополнение к его титулу гелонг, то есть монах, Маттье должен теперь носить титул геше». (Ге- ше — эквивалент докторской степени в области тибетской духовной мудрости.)
Глава 5
Анатомия ментальных загрязнений
Когда какое-либо политическое событие вызывает у нас чувство возмущения, можем ли мы действовать решительно и при этом оставаться свободными от влияния чувства ярости, искажающего реальность? И кстати, способны ли на это наши политические лидеры, действия которых сказываются на жизнях столь большого количества людей?
Учитывая, что люди, находящиеся в плену ярости, склонны принимать ошибочные решения и совершать импульсивные поступки, о которых потом жалеют, ответ кажется более чем очевидным. Помню один мой разговор с Рональдом Хейфецем, основателем и руководителем Гарвардского Центра общественного лидерства и Школы государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди. Мы говорили о проявлении ярости у политических деятелей. Он заметил, что гнев лидеров способен спровоцировать неуправляемую цепную реакцию среди их последователей просто потому, что люди уделяют слишком много внимания словам и поступкам вождей. Именно поэтому опытные лидеры научились тщательно дозировать демонстрируемые публично страх и гнев. Но, кроме того, лидеры обязаны знать, как остудить соб
ственную ярость, когда им нужно принять важное политическое решение.
Например, в 1963 году, когда Джон Кеннеди узнал, что СССР привез на Кубу ядерные ракеты, он пришел в ярость, восприняв это как личное оскорбление — ведь всего за несколько месяцев до этого советский посол заверил его, что такого никогда не случится. Однако ближайшие советники Кеннеди приложили все усилия, чтобы помочь ему остыть, прежде чем предпринимать решительные шаги, — и тем самым, возможно, предотвратили мировую войну.
Конечно, праведный гнев на политической арене может мобилизовать массы на борьбу против несправедливости — вспомним протест Ганди против британского колониализма или организованное Мартином Лютером Кингом движение в защиту гражданских прав цветного населения Америки. Но, как подчеркнул Хейфец, главная задача лидеров подобных движений — превратить ярость в результативные действия. Один из способов сделать это — облечь в слова то, что чувствуют люди, и тем самым продемонстрировать понимание чувств масс. Но затем лидер делает следующий шаг: он впитывает их гнев в себя, вместо того чтобы позволить гневу толкнуть этих людей на импульсивные, разрушительные действия.
Трансформация необузданного гнева в эффективные действия на индивидуальном уровне обсуждалась в ходе нашей послеобеденной дискуссии. Буддийская психология, как оказалось, проводит четкое различие между гневом, который разжигается пристрастным восприятием, с одной стороны, и логически обоснованной, неистовой — даже яростной — борьбой со злом — с другой. К тому же она предлагает не только модель мобилизации энергии праведного гнева на службу состраданию, но и практические способы решения этой задачи. На что был бы похож мир, если бы большинство лидеров применяли эти способы по отношению к себе?
Буддийская система
После перерыва на обед мы собрались снова. Так же, как в начале каждого заседания, в зале стоял гул, велись оживленные разговоры, которые разом оборвались в момент появления Далай-Ламы. После того как Его Святейшество занял свое место, Алан Уоллес начал послеобеденную сессию с важного уточнения: «Нам всем посчастливилось сегодня утром выслушать двух ярких представителей классических мировых традиций — западной и буддийской. Вчера вечером в разговоре со мной Оуэн и Маттье посоветовали мне подчеркнуть факт, который, возможно, и так является очевидным, а именно: „западной традиции" как целостной системы взглядов, существовавшей на протяжении последних двадцати пяти веков, не существует, точно так же как нет единой традиции буддизма.
Собственно говоря, стоит только вскрыть поверхностный слой каждой из этих традиций, как откроется множество направлений, которые часто характеризуются противоречивостью точек зрения и подходов. В то же время, как мы убедились сегодня утром, даже на этом фоне можно делать некоторые ценные обобщения, одни из которых явно и бесспорно характерны для западного мировоззрения, а другие — так же явно и бесспорно — для буддийского. Итак, начало диалогу положено. Сегодня утром в разговоре со мной и Джинпой Его Святейшество заметил, что у него уже возникло несколько мыслей, которыми он желает поделиться. Поэтому сейчас позвольте мне передать слово Его Святейшеству».
Далай-Лама хотел пояснить несколько базовых посылок, лежащих в основе буддийской концепции деструктивных эмоций. В своих объяснениях он ссылался на абхидхарму, классический канон исключительно сложной эпистемологии буддизма, который включает не
только феноменолог