Бродецкий А.Я. Внеречевое общение в жизни и в искусстве: Азбука молчания: Учеб. пособие для творческих учеб. заведений, фак. педагогики и психологии.

Если нам неизвестны условия задачи, которые в данном случае выполняет ребенок, и мы наблюдаем только направление его шагов в первой фазе движения, спиной к цели, то не сможем назвать со всей определенностью его действие целенаправленным, так как его переход будет проходить при неизвестном нам контексте.
Иное дело, когда с условиями задачи мы ознакомлены. Тогда движение от цели станет для нас знаком движения к ней. И опять, возвращаясь к началу работы, мы сталкиваемся с ситуацией, когда обычное действие становится знаковым, если совершается в условиях иного контекста.
Итак, если перемещение тела ребенка происходит от цели, то как мы определяем его целенаправленность? По вектору направления внимания, отличному от вектора движения, т.е. по направлению эгонали к объекту внимания, который в данный момент в непосредственном поле зрения может и отсутствовать. Это то, что иногда называют «движением души». Вот почему такой вектор далеко не всегда совпадает с реальной направленностью перемещения в пространстве.
Иначе говоря, в обычном пространстве ребенок, справившись с заданием, идет по сагиттали от цели, а в психологическом пространстве по сагиттальной же эгонали — к цели.
Размышления на тему особенности эгональных движений, указывающих на психологическую направленность человека, мы можем найти у М.А.Чехова, который уже полвека назад вплотную приблизился к решению проблемы стереотипной знаковости координат внутреннего и внешнего пространств и их эгоналей: «Существует ряд движений, жестов, отличных от натуралистических и относящихся к ним, как ОБЩЕЕ к ЧАСТНОМУ. Из них, как из источника, вытекают все натуралистические, характерные, частные жесты.
98
Существуют, например, жесты отталкивания, притяжения, раскрытия, закрытия вообще. Из них возникают все индивидуальные жесты отталкивания, притяжения, раскрытия и т.д., которые вы будете делать по-своему, я — по-своему. Общие жесты мы, не замечая этого, всегда производим в нашей душе... Мы совершаем в душе эти жесты, скрытые в словесных выражениях... В них, невидимо, жестикулирует наша душа. Это - ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЖЕСТЫ (ПЖ)» [36].
Здесь явно угадывается различие, которое проводил М.А.Чехов между незнаковым движением и знаковым, эгональным. Прикладывая наши рассуждения к Теории психологических жестов М.А.Чехова, нетрудно сделать вывод, что под ПЖ он понимал один из видов эгонального движения — жест, его стереотипные и индивидуальные проявления.
Вот. пример описания М.А.Чеховым процесса, который можно отнести к эгональному вниманию: «Процесс этот не требует физического усилия и протекает целиком в области души. Даже в том случае, когда объектом вашего внимания является видимый предмет и вы принуждены физически пользоваться вашим зрением, все же процесс сосредоточения внимания лежит за пределом физического восприятия зрением, слухом или осязанием [очень похожее на наше описание отрешенного взгляда, см. ниже в классификации объектов внимания — А.Б.]... Ожидая предстоящего события, то есть, будучи сосредоточены на нем, вы можете... днями и неделями вести вашу повседневную жизнь, свободно пользуясь вашими органами чувств: внимание протекает за их пределами» [36].
Особенно хочется отметить, что М. АЧехов одним из первых почувствовал структуру внутреннего пространства, так тесно психологически связанную с внешним. «Если вы сделаете сильный, выразительный, хорошо сформированный жест — в вас может вспыхнуть соответствующее желание», — писал он [36]. Великий актер, исследуя свою творческую природу в понятии «хорошо сформированного жеста», подошел вплотную к ощущению существования того эмоционального атома психологического пространства (внешнего и внутреннего), которому мы решились, наконец, дать имя топонома.
Один из самых ярких примеров эгонального движения (к нему мы обратимся еще не раз) — картина В.Сурикова «Боярыня Морозова». Здесь движение по эгонали, т.е. вектор психологической устремленности Морозовой, прямо противоположен вектору ес проезда.
Вспоминается совершенно «эгональный» миф, в котором Орфею запрещено было оглядываться на Эвридику, следующую за ним из царства мертвых. Его физическое движение направлено от Эвридики, но в психологическом плане, по эгонали, — к ней. Но вот Орфей огля-
99
нулся, и движение к Эвридике обернулось эгональным движением от нее. Психологически Орфей стал сосредоточен на выходе из царетва мертвых. Печальный финал этой истории стал предрешенным. Орфей, оглянувшись, смотрел, но не видел. Эвридика исчезла...

О внимании
Важные моменты, связанные со структурой внимания, включая внимание творческое, мы можем найти у известного театрального психолога А.Л.Гройсмана. По поводу известного афоризма К.С. Станиславского «Внимание — калитка к творчеству» А.Л.Гройсман пишет: «Внимание — один из важнейших элементов психической деятельности, включающий направленность и сосредоточенность сознания на определенном объекте. Неслучайно выражение "Гений есть непрерывное внимание"... Внимание — это некий "прожектор" психики, отбирающий и высвечивающий объект внимания более ярко и четко, гасящий остальное» [12].
Мы можем, наверное, согласиться и с тем, что «прожектор» внимания постоянно отбирает и высвечивает то одни, то другие топо-номы (направленность) и фиксирует подсознательно те из них, что наиболее соответствуют моменту (сосредоточенность). Для рассмотрения особенностей специфики топономного внимания нам необходимо обратиться и к другому высказыванию А.Л.Гройсмана: «При усталости и истощении напряженных усилий в связи с нерациональной организацией психической деятельности наступают явления рассеянности и отвлекаемости внимания. Отвлекаемость — это непроизвольное перемещение внимания с одного объекта на другой, рассеянность — невозможность сосредоточиться на каком-либо объекте длительное время. Высокая творческая работоспособность характеризуется устойчивостью внимания (т.е. таким свойством внимания, которое характеризуется умением длительно сосредотачиваться на объекте), большим объемом внимания (т.е. числом объектов, которое может быть охвачено вниманием) и переключае-мостью внимания (т.е. быстрым переходом с объекта на объект или с одного вида деятельности на другой)» [12].
Психологам известны три вида внимания: непроизвольное, произвольное и послепроизвольное.
Движения во внутреннем психологическом пространстве всегда направлены к объектам внимания. Однако очевидно, что одно дело — объект, реально существующий как физическое тело, и другое — сосредоточенность на чем-либо отсутствующем в реальном поле (например, на воспоминании, мечте или даже на отвлеченном1 понятии
1 Характерно, что, наряду с понятиями «отвлеченность», «абстракция», в русском языке существует слово «умозрительность».
100
(«долг», «совесть», «благородство» и т.д). Вот, что пишет об этом МАЧехов: «Во-первых, вы держите незримо объект вашего внимания. Во-вторых, вы притягиваете его к себе. В-третьих, сами устремляетесь к нему. В-четвертых, вы проникаете в него» [36]. Очевидно, что для М. АЧехова незримое удержание объекта внимания — ни что иное, как внимание, построенное на «внутреннем видении» (КС.Ста-ниславского), в пределах внутреннего психологического пространства Сравнивая оба движения (во внешнем пространстве и во внутреннем), мы можем определить некоторые их отличия.
Первая особенность заключается в том, что если человек еще только начинает совершать во внешнем пространстве сближение с объектом, то во внутреннем (идеальном) пространстве он достигает цели мгновенно, т.е. в мыслях уже обладает тем, что еще предстоит достичь в реальности.
В нашей фантазии мы можем обладать даже явно не достижимой в реальности мечтой. Неразделенная любовь тому пример.