Карпинский К.В. Человек как субъект жизни.

Заметим также, что в условиях человеческой психики рассмотренные логики психической регуляции являются эволюционными гомологами, но не полными аналогами механизмов психической регуляции поведения животных. Поведение животных урегулировано опытом двоякого рода: видовым опытом, фиксированным в механизмах инстинктов и безусловных рефлексов, и он-
131
тогенетическим опытом в форме системы условных рефлексов. Животное «стиснуто» пределами своего видового и индивидуального опыта, в условиях же человеческой психики эти пределы разжимаются общественно-историческим опытом. «В отличие от животных у человека имеется опыт еще одного рода. Это общественно-исторический опыт, которым человек овладевает в процессе своего онтогенетического развития... Присвоение общественно-исторического опыта создает изменение общей структуры процессов поведения и отражения, формирует новые способы поведения и порождает подлинно новые его виды и формы» [134, с. 123]. На этой основе развиваются особые механизмы психической регуляции и особые виды регуляторной логики, которые не встречаются в животном мире. Они-то и образуют вторую группу регуляторных логик.
Указанную категорию наполняют те логики психической регуляции, которые свойственны активности человека как социального индивида. К этой категории можно смело отнести логику социальной нормативности. Нормирование поведения социального индивида в соответствии с образцами общественно-исторического опыта является сквозным процессом в регуляции активности на данном уровне. Конвенциональные значения, способы социального действия, конкретные операции, предметные и коммуникативные социальные нормы, социальные роли все суть нормативы и регулятивы активности социального индивида. Другими словами, общий принцип психической регуляции по логике социальной нормативности - уподобление активности человека требованиям, исходящим от общественно-исторического опыта. Для этого развились специальные механизмы хранения, обогащения, обновления и трансляции общественно-исторического опыта. На уровне социального индивида эти механизмы конкретизируются как механизмы социализации. По меткой характеристике А.Н.Леонтьева, эти механизмы психической регуляции есть механизмы построения механизмов поведения человека [134, с. 123]. Становление и функционирование этих регуляторных механизмов происходит в теснейшем контакте и взаимодействии ребенка с социальным окружением, в процессе совместной деятельности. Логика социальной нормативности в какой-то момент переламывает логику удовлетворения потребностей, логику реагирования на стимул и логику предрасположенности.
Проанализируем яркий пример того, как происходит уподобление активности ребенка в раннем возрасте логике социального
132
норматива. В качестве социального норматива возьмем предметное значение, кристаллизующее совокупную общественную практику действования с предметом. Предметы, с «наслоенными» на них общественными значениями, предъявляют объективные требования к активности ребенка. Допустим, что младенцу вручается ложка, с помощью которой он должен поесть. До тех пор, пока он будет манипулировать ложкой в соответствии с ее физическими свойствами, логика социальной нормативности будет «молчать». Помощь взрослого заключается в том, что он управляет активностью ребенка: задерживает неадекватные и поощряет адекватные предметному значению акты обращения с ложкой. С тех пор, как ребенок впервые употребит ложку в соответствии с ее предметным общественным значением, его активность начнет перестраиваться. В конце концов предметное значение «решит» то, каким образом будет оперировать человек с предметом: место манипуляторной активности заступят предметные действия и операции, подчиненные социальному способу обхождения с предметом, общественному значению этого предмета. Еще более сложные трансформации претерпевает активность человека в процессе уподобления социальным нормам поведения. Этот процесс, по замечанию М.И.Бобневой, предполагает соизмерение индивидом способов и средств индивидуального поведения с социальными мерками, образцами и моделями возможного и должного поведения [40].
Водораздел между естественными и социально необходимыми формами активности, таким образом, проходит там, где активность начинает уподобляться социальным нормативам.
Описанные виды регуляторной логики еще не имеют никакого касательства к собственно субъектно-личностной регуляции деятельности. «Личностные» логики регуляции активности - это логика смысловой необходимости и логика личностного выбора. Историческое развитие этих логик психической регуляции обязано реальным изменениям в строении деятельности и психического отражения человека.
Соотношение этих логик в регуляции активности животных и человека является наиболее интересным вопросом. Вопрос на самом деле не надуманный: ведь, как известно, активность животного обусловливается биологическим смыслом природных объектов и явлений, а следовательно, в психике животного можно усмотреть зародышевые формы смысловой регуляции. Однако говорить о том, что в психике животных впервые зарождается лич-
133
ностныи пласт отражения и регуляции, никому не приходит в голову. В чем же противоречие? А противоречие кроется в объективных различиях между биологическим и личностным смыслом. Д.А.Леонтьев, например, дифференцирует смысловую регуляцию в психике животных и человека по критерию соотношения ценностей и потребностей как источников смысла. У животных потребности «монополизируют» смысловую регуляцию, а у человека остается выбор между потребностями и ценностями, а также между самими потребностями. По этой причине «понятия смысла и смысловой связи приложимы к описанию поведения и животных, и человека, но по-разному» [144, с. 272].
На наш взгляд, биологический и личностный смысл следует также разводить по критерию устойчивости: биологический смысл нестабилен, он флуктуирует под воздействием складывающейся ситуации, а личностный смысл устойчив и трансситуативен. За этой особенностью лежит более основательное субстанциональное различие биологического и личностного смысла. С субстанциональной точки зрения биологический смысл не является составляющей психики животных, он - такое свойство природных объектов и явлений, которое мобилизует активность живого существа. В психике животных, кроме потребностей, нет иных структур, которые можно было бы отнести к разряду смысловых образований. Активность животных регулируется смыслом тогда, когда биологическая потребность раздражается определенным стимулом с безусловным биологическим смыслом. Поэтому активность животных не может выходить за границы непосредственно воздействующей среды. Животное не может преобразовывать природный мир, но лишь респондентно реагировать на него.
Личностный смысл субстанционален, то есть является образующей психики человека. В структуре психического отражения выделяется особый слой структур и процессов, в которых человеку дан личностный смысл окружения. Он не привязан жестко к каким-либо объектам и явлениям мира, как биологический смысл, но зато может диффундировать от одного объекта к другому. Человек как личность несет смысл в себе и поэтому его активность не нуждается в обязательной внешней стимуляции, ирритации раздражителями. Этим объясняется устойчивость смысловых отношений человека и способность на их основе изменять свой жизненный мир. Личностный смысл к тому же задает градиент изменения жизненного мира: мир сообразуется со смысловыми структурами личности. Смысловая регуляция, «при-
134
обретая у человека чрезвычайно разветвленные сложноопосредо-ванные формы, ...позволяет ему освободиться от власти непосредственной ситуации, произвольно регулировать свое поведение, ставить и реализовывать отдаленные цели. Детерминированность жизнедеятельности субъекта миром, выражающаяся в смысловых связях, развиваясь, переходит в свою диалектическую противоположность - в способность субъекта активно действовать, целенаправленно изменяя свой жизненный мир» [144, с. 275].
Более того, человек как личность оказывается способным действовать вопреки биологическому смыслу, что рельефно проступает, например, в подвиге, самопожертвовании, экстремальных видах деятельности и в прочих биологически неадаптивных формах поведения. Отрицательный биологический смысл, который диктует ситуация, в этих случаях гасится положительным личностным смыслом биологически нецелесообразного поступка. Конечно, биологический смысл и личностный смысл не всегда соударяются, ведь источником смыслообразования выступают биологические потребности, на базе которых формируются структуры личностной смысловой регуляции. Но человек все же способен отступать от биологически сообразной линии поведения, если того требует личностный смысл. Именно в этих отступлениях становится видна конкуренция логики удовлетворения потребностей и логики смысловой регуляции.
Таким образом, зачаточные формы механизмов смысловой регуляции встречаются в структуре психики животных. Однако эти механизмы основываются на биологическом, а не на личностном смысле, сохраняя интимную связь с логикой удовлетворения потребностей. У человека биологический смысл заменяется личностным смыслом, что связано с развитием личности и становлением логики смысловой необходимости и логики личностного выбора. Логика смысловой регуляции активности в условиях человеческой жизнедеятельности берет верх над логикой удовлетворения потребностей. Еще раз акцентируем тезис о том, что логики смысловой регуляции активности принадлежат именно личности, поскольку она несет в себе смысловые структуры. Активностью личности преодолеваются детерминанты активности человека как социального и биологического индивида.