Карпинский К.В. Человек как субъект жизни.

Аналогичный пример с парашютированием разбирает А.Н.Леонтьев в целях анализа психологической сущности воли [132]. Приведенные им данные позволяют дорисовать картину внутренней борьбы между смысловой необходимостью и логикой удовлетворения потребностей. В первую очередь интерпретация фактов, изложенных А.Н.Леонтьевым, наводит на мысль, что различным логикам психической регуляции соответствуют различные психофизиологические механизмы и уровни организации активности. Так, низшим логикам психической регуляции отвечают подкорковые уровни, в то время как логика смысловой регуляции обеспечивается корковыми процессами. Это закономерно потому, что различные логики психической регуляции корреспондируют с различными видами активности человека, а эти виды активности имеют различную психофизиологическую представленность. Наиболее интересный фактический материал в работе А.Н.Леонтьева - интерпретация психологических причин отказов от прыжка. Отказы прыгать учащались тогда, когда испытуемые были не мотивированы спуститься на парашюте вниз, то есть у них отсутствовала смысловая необходимость. «Неприятно в никуда шагать, а куража, сознания высоты, отважности, риска нет. Получается неуравновешенность: верхний уровень не командует, потому что он очень слабый, а нижний уровень сам по себе громко кричит: «не хочу!» [132, с. 10]. Отказы от прыжка становились реже в том случае, когда экспериментатор выключал парашютисту зрительное пространственное поле или инструктировал «просто шагнуть вперед» в роковой момент внутренней борьбы. При помощи этих хитрых уловок подавлялся страх высоты и, следовательно, расчищался путь для реализации смысловой необходимости. Опи-
127
сывается также случаи с женщиной, которая ретировалась из-за страха, не спрыгнула. На следующий день эта же женщина пришла пристыженная и полная решимости спрыгнуть во что бы то ни стало. По мнению А.Н.Леонтьева, у этой отказницы психологическая ситуация прыжка осложнилась высшей регуляцией - социальными мотивами и мотивами самоутверждения, которые подтолкнули ее к повторной попытке [132, с. 11]. Таким образом, в рассмотренном примере на передний план выступают сложные отношения между регуляторными логиками различной психологической природы. Во всех случаях смысловое отношение личности оказывается решающим фактором в детерминации психологически трудного поступка.
В этом пункте анализа можно еще раз возвратиться к вопросу о необходимости постулировать свободу и ответственность как механизмы, преодолевающие смысловую необходимость. На наш взгляд, такой необходимости нет, потому что способность субъекта превозмочь смысловую необходимость объясняется возможностями самой смысловой регуляции. Незачем «плодить» красивые, но не верифицируемые объяснения и без того объяснимых фактов. Как полагает В.Франки, «человеческая свобода - это конечная свобода. Человек не свободен от условий. Но он свободен занять позицию по отношению к ним» [224, с. 77]. Другими словами, свобода человека по отношению к детерминантам своей активности - это свобода личностно-смыслового отношения к этим детерминантам. Относительная автономия субъекта от собственной смысловой необходимости также заключена в способности отнестись к ней как к условию своего существования. Свобода субъекта в отношении смысловой необходимости коренится в способности отделиться от этой необходимости с тем, чтобы придать ей определенный функциональный смысл. Как пишет С.Л.Рубинштейн, «свобода человека - в возможности самому определить линию своего поведения, отвергнув все решения, несовместимые с ней» [186, с. 281].
Каждому уровню психологической организации активности человека - своя регуляторная логика. Все логики психической регуляции, известные в зарубежных и отечественных исследованиях, можно условно сгруппировать по трем категориям. Первая категория представлена теми логиками психической регуляции, которые регламентируют активность человека как биологического индивида. Это - логика удовлетворения потребностей и логика реагирования на стимул. Эти логики психической регуляции
128
считаются необходимыми и достаточными для уравновешивания активности индивида с биологической средой и носят явно выраженный гомеостатический характер. Попытки возомнить одну из данных логик главным регуляторным принципом активности человека остро и по существу критиковались В.А.Петровским [178]. Однако не следует и полностью отрекаться от этих логик психической регуляции человеческой активности; надо просто ограничить диапазон их распространения в объяснении активности человека. Подчеркнем, что гедонизм и гомеостазис, заложенные в основание этих логик, являются принципами детерминации активности биологического индивида.
Эти логики психической регуляции присущи психике человека наряду с психикой животных. Действительно, в психике животных доминируют два основных механизма психической регуляции: механизм безусловных рефлексов или инстинктивных реакций и механизм условных рефлексов или индивидуального опыта. Как пишет А.Н.Леонтьев, «у животных известны совместно действующие механизмы поведения двух типов. Это, во-первых, врожденные, наследственные механизмы поведения (безусловные рефлексы, инстинкты), во-вторых, механизмы, осуществляющие индивидуальное приспособление» [134, с. 120]. Отчетливо видна связь упомянутых логик психической регуляции с этими типами механизмов поведения. Так, логика удовлетворения потребностей в чистом виде развертывается в инстинктивном поведении животных, которое запускается биологическим смыслом биотических факторов среды. Иначе говоря, логика удовлетворения потребностей прочно связана с врожденным биологическим смыслом тех или иных объектов среды и обслуживает фонд врожденного видового поведения. Логика удовлетворения потребностей во многом предзадана видовым генетически наследуемым опытом, в котором закодированы не только потребности живого существа, но и отвечающие им по биологическому смыслу объекты среды. Однако наследственный опыт не реализуется отдельной особью полностью в нетронутом, неизменном виде. Даже наиболее машиноподобные формы животного поведения приспосабливаются к изменчивым элементам среды. Этому служит период отсрочки, в который врожденные формы поведения не просто тренируются, но приноравливаются к подвижным условиям среды. Под влиянием этих условий «врожденные механизмы поведения быстро обрастают условными рефлексами» [134, с. 121]. Психологическая сущность условных рефлексов как базы инди-
129
видуального опыта в том, что в них раздражитель с безусловным биологическим смыслом ассоциируется с абиотическим стимулом, благодаря чему последний может активировать поведение животного. Здесь появляется новая логика психической регуляции, а именно логика реагирования на стимул, непосредственно не являющийся биотическим фактором, но зато сигнализирующий о приближении такового. Реакции животных на условнореф-лекторный стимул кажутся не имеющими отношения к удовлетворению их потребностей. Если, однако, проследить всю цепочку их формирования, то можно увидеть, как они вырастают из инстинктивного поведения за счет механизма подкрепления и опе-рантного обусловливания. Наглядный тому пример - поведение дрессированного животного, наученного реагировать на определенный набор якобы нейтральных стимулов. Такое поведение выступает результатом дрессуры и приучения, основанных на логике подкрепления (удовлетворения) потребностей животного. «Основная функция, которую выполняют механизмы формирования индивидуального опыта, заключается в приспособлении видового поведения к изменчивым элементам внешней среды» [134, с. 123]. Перефразируя, отметим, что функция логики реагирования на стимул - в адаптации логики удовлетворения потребностей к вариативным стимулам, могущим сигнализировать о близости объекта потребности.
Третьей логикой, которую можно обнаружить в психической регуляции активности биологического индивида, является логика предрасположенности. Эта логика является пограничной между психикой человека и психикой животных. Она венчает усовершенствование механизмов хранения и накопления индивидуального опыта в условиях усложнения форм поведения. Эта логика базируется на принципе прагматизма, то есть рационализации и экономии усилий биологического индивида в процессе удовлетворения потребностей. Действительно, оборотной стороной замыкания условного рефлекса является закрепление наиболее эффективных и оттормаживание наиболее неэффективных способов поведения. Без такого отбирающего механизма поведение животных стало бы похожим на беспорядочные метания, слепой перебор всех знакомых способов реагирования, хаотический процесс проб и ошибок. Психологические механизмы фиксации полезного опыта значительно сокращают усилия по выбору и реализации наиболее прагматичной стратегии поведения. Логика предрасположенности в регуляции активности собственно и от-
130
ражает фиксированные, проверенные, стереотипные и оправданные прошлым опытом способы поведения.
Можно ли настаивать на том, что перечисленные логики психической регуляции не присущи активности человека вообще? Ответим: конечно же, нет. На наш взгляд, недопустимо атрибутировать эти логики психической регуляции всем формам активности человека, в частности, расширять их на активность социального индивида и личности. Но в детерминации активности биологического индивида эти логики, несомненно, превалируют, что можно наблюдать, например, в период новорожденности и в раннем младенческом возрасте. Иногда эти логики психической регуляции «оккупируют» систему психологической регуляции активности взрослого или взрослеющего человека. Например, психологические механизмы регуляции аффективного поведения, которое является биологически сообразным, аварийным способом преодоления ситуаций, угрожающих самосохранению человека. «Аффект означает возвращение к инстинктивной форме мотивации в случае, если более совершенное поведение не обеспечивает необходимого результата» [69, с. 9]. Поведение человека в аффекте регрессирует на уровень удовлетворения базовых потребностей и реакций на аффектогенные стимулы. Шаблонность и персевера-тивность поведения человека, находящегося в состоянии аффекта, свидетельствуют о том, что аффективное отреагирование регулируется также по логике предрасположенности. Охваченный аффектом человек действует по схеме отработанных в опыте навыков, умений и автоматизмов.
С учетом всего вышесказанного можно утверждать, что в системе психической регуляции деятельности человека соседствуют различные регуляторные логики. Логики регуляции активности биологического индивида в нормальных условиях, как правило, сублимированы системами психической регуляции активности социального индивида и личности. И только в раннем онтогенезе и в ограниченном круге ситуаций взрослой жизни биологически сообразные логики захватывают систему психической регуляции активности человека.