Ягнюк К.В. Концепция запроса на психологическую помощь в отечественном психологическом консультировании и ее расширение на психотерапию

1. Деловая ориентация, которая существует в двух основных видах: а) адекватная деловая ориентация. Клиент искренне заинтересован в изменении своей си­туации (т.е. в решении проблемы). Текстом жалобы, тоном, мимикой, всей манерой поведения клиент дает понять, что он доверяет учреждению, в которое обра­тился, не сомневается в личной профессиональной ком­петенции консультанта, ожидает помощи, возможной в его ситуации, хотя и не переоценивает вероятный эф­фект такой помощи, клиент готов сотрудничать и вы­полнять все предписания. Эту позицию можно было бы выразить так: «Я благодарен за возможность встретиться с вами, не сомневаюсь в вашей компетенции и надеюсь, что вы сделаете все возможное, чтобы мне помочь, и что в ваших силах, если вообще мне можно помочь. Сам я готов делать все, что вы мне скажете»; б) неадек­ватная деловая ориентация. Эта ориентация отличается от предыдущей тем, что клиент преувеличивает воз­можности консультанта, так или иначе выражает за­вышенные ожидания эффективности его помощи. Обоб­щенно словесный эквивалент этой ориентации можно выразить так: «Я уверен, что вы – маг и волшебник и вы, и только вы, можете мне помочь».

2. Рентная ориентация. Эта ориентация также су­ществует в двух видах: а) одну из них можно было бы назвать ориентацией «обаятельного рантье». Клиент как бы считает, что его откровенность, испытываемые им страдания и невзгоды, его обаяние, симпатия и до­верие к консультанту – это тот капитал, на который он неизбежно получит проценты в виде переложения ответственности на плечи консультанта. Тон его беседы как бы подчеркивает: «Ну наконец-то я встретил вас, никто другой не мог бы мне помочь». В завершение беседы клиент как бы формулирует: «Ну, теперь вы все знаете, ответственность теперь на вас, что мне де­лать дальше?»; б) другую ориентацию можно обозна­чить как ориентацию «требовательного рантье». Клиент хочет получить причитающийся ему процент, но не с капитала обаяния и доверчивости, а с самой позиции посетителя консультации. Его позицию можно было бы выразить так: «Ну вот, теперь вы все знаете и теперь уж это ваша забота, принимайтесь за дело и не взду­майте отвертеться – вам за это деньги платят».

3. Игровая ориентация. В случае двух предыдущих ориентаций клиент так или иначе заинтересован в из­менении ситуации, существующей вне стен консуль­тации. В случае игровой ориентации возникает впечат­ление, что клиент обратился для того, чтобы вступить в определенные отношения с консультантом, и это, прежде всего, является мотивом его посещения. Так, например, клиент дает понять, что он не такой уж про­фан в психологии, знает многих психологов и кое-что читал, и как бы предлагает консультанту пройти у него аттестацию, т. е. доказать свою компетентность: «Посмотрим, такой ли вы специалист, как вы представ­ляетесь». Доказательства компетентности клиент при­нимает с заметным оживлением и тут же выдвигает новые «экзаменационные вопросы».

В другом случае клиент всячески усиливает безна­дежность и трудность своей проблемы, хотя реально этой безнадежности не чувствует. Он как бы говорит: «Вы согласны, что моя ситуация безнадежна и решения нет?» Если консультант предложит какое-то решение, клиент тут же его опровергает введением информации, ранее не сообщенной, и добавляет: «Ну разве можно выдвигать столь необдуманные предложения?» Если консультант подтвердит отсутствие решения, клиент тут же предложит его и скажет: «Вот видите, и мы не лыком шиты, и, пожалуй, разбираемся в жизни получше вас».

В описании мотивационных ориентаций, одна их них – адекватная деловая ориентация – описывает продуктивный подход клиента, который искренне заинтересован в изменении своей ситуации, доверяет, с уважением относится к специалисту, в компетенции которого он не сомневается и готов к сотрудничеству в консультативном или терапевтическом процессе. Именно такого подхода консультанты ожидают от своих клиентов; без этого хотя бы в минимальной степени невозможно установить терапевтический альянс и вовлечь клиента в процесс самораскрытия и изменения.

Завышенные ожидания, наличествующие в трех других мотивационных ориентациях – это достаточно частое явление, с которым приходится сталкиваться всем представителям помогающих профессий. Давайте будем честными, каждому из нас хочется, чтобы, допустим, при обращении к врачу, проблема оказалась не очень серьезной, и врач прописал лекарство, которое достаточно быстро избавит от всех симптомов. И с рядом недомоганий ведь действительно удается примерно так и разделаться. Тем самым удается достаточно быстро вернуться себе контроль над собственной жизнью. Но бывает и так, особенно с возрастом, что постановка точного диагноза требует времени, сдачи многочисленных анализов, продолжительного наблюдения у врача, а лечение может быть длительным и неопределенным касательно его результатов. Столкновение с фактом достаточно серьезной болезни, неопределенностью касательно результата лечения, необходимостью изменения образа жизни – все это очень расстраивает любого человека и требует времени для совладания и приспособления.

Почти все имеют опыт обращения за помощью к врачам для избавления от связанных со здоровьем проблем, но обращение за помощью к психологу или психотерапевту с психологическими проблемами часто оказывается самым первым опытом обращения к специалисту такого рода. В силу отсутствия такого опыта, как личного, так и в ближайшем социальном окружении, неудивительно, что у обращающихся за психологической помощью, часто присутствуют нереалистичные представления и завышенные ожидания.[4]

При столкновении с расхождением между тем, чего хотелось бы и тем, что специалист может реально предложить, происходит разочарование. Разочарование может быть небольшим, вполне компенсируемым надеждой на улучшение уже на основе более реалистичной информации о том, чего можно ожидать от психологической или психотерапевтической помощи и весьма серьезным, если по представлению клиента специалист совершенно не хочет действовать в соответствии с его ожиданиями и брать на себя ответственность за решение его проблем. Чем больше ожидания основаны на нереалистичных представлениях и фантазиях, тем больше разочарование и вероятность прерывания консультирования. Если консультант обращается к этому разочарованию, признает его, проясняет существующие ожидания и представления, нормализует чувства клиента, предоставляет реалистичную информацию о процессе психологического консультирования или психотерапии, все это существенно увеличивает вероятность совладания с разочарованием. В действительности, если клиент оказывает давление на консультанта и пытается переложить на него свою ответственность, консультант так же испытывает разочарование. Может возникнуть желание прервать общение с таким неподатливым клиентом, что, например, может проявиться в ничего неделании с возникшим взаимным разочарованием, пока клиент не прервет контакт. Внутренняя работа с собственными чувствами и характерными защитными реакциями, и готовность иметь дело с явным разочарованием клиента позволяет значительно увеличить вероятность вовлечения клиента в консультирование или психотерапию, и уменьшить вероятность прерывания, однако, все равно, остаются клиенты, для которых то, что может предложить консультант – это совсем не то, чего бы им хотелось. Если консультант отказывается снять с них ответственность и признать вину ближнего, то продолжение общения с таким специалистом теряет для них всякий смысл.

Сама консультативная ситуация – это ситуация уязвимости для клиента, поскольку он вынужден обратиться за помочью к незнакомцу и открыто раскрывать свои проблемы и тайны. Страдания и надежда толкает его решиться на такой шаг. Страхи же заставляют его быть настороже, поэтому неудивительно, что привычные защиты и потерны поведения оказываются активированы самой этой ситуацией. Если клиенту присущи, например, проекция или избегание, то консультант с большой вероятностью столкнется с такими реакциями при возникновении разочарования специалистом. Внимание консультанта к характерным защитам и паттернам реагирования в отношениях клиента со значимыми другими может подготовить консультанта к встрече с ними в консультативной ситуации. Твердая, но гибкая позиция консультанта и мягкая конфронтация с целью коррекции нереалистичных ожиданий может быть уместной стратегией в этой ситуации. Более жесткая конфронтация, включающая столкновение различных позиций, скорее всего, приведет к выходу клиента из консультативной ситуации.

Как мне представляется, три неконструктивных ориентации – деловая неадекватная ориентация, рентная ориентация и игровая ориентация – имеют общие черты у клиента, а именно завышенные ожидания, явное или скрытое недоверие, завышенная самооценка, перфекционизм, стремление сохранять контроль над ситуацией, явная или тонкая манипуляция и идеализация с угрозой обесценивания специалиста. Под этими чертами угадываются такие примитивные защиты как всемогущественный контроль, идеализация, обесценивание и проективная идентификация, а также такие вторичные защиты как рационализация и морализация (см. подробнее, Мак-Вильямс, 2007). И действительно таким клиентам часто присущи убежденность в собственной силе влиять на других людей; склонность воспринимать консультанта искаженным образом и оказывать на него давление, чтобы он вел и переживал себя в соответствии с их фантазией; желание, чтобы консультант продемонстрировал, что он способен “ходить по воде, как по суху” и радикальное разочарование, если консультант проваливает это испытание. Смесь манипуляции с рационализацией, по-моему опыту, нередко выражается в той или иной вариации конструкции следующего типа «Вы опытный и компетентный специалист. Наверняка вы много раз имели дело с проблемами такого рода как у меня (нас), это ведь часто встречаемая проблема. И теперь, когда я (мы) сделал свою часть работы, открыто рассказав вам о своей проблеме, я (мы) жду от вас алгоритма решения (чудесного решения) этой вполне типичной проблемы». В случае, если консультант противится такому развитию ситуации, в ход может быть пущена смесь манипуляции и морализации. Вспоминается случай молодой женщины, недавно вышедшей замуж и сразу же родившей ребенка и жалующейся на то, что ее молодой муж не уделяет ей должного внимания и часто проводит время с друзьями. Однажды она прибегла к хитрости и сказала ему, что сходила к психологу, который сказал ей, что муж должен уделять ей больше внимания. Как ни удивительно, муж отнесся к этому серьезно и сделал то, чего она хотела. После второй воображаемой консультации муж вновь прислушался к озвученному мнению специалиста, но захотел увидеть этого психолога и выразил желание вместе с ней придти на прием. Поэтому она предварительно пришла на реальную консультацию с просьбой ко мне выступить в качестве этого психолога. Моя речь о том, какого рода психологическая помощь кажется мне уместной в этой ситуации не вызвала у нее никакого интереса. Она настаивала на своем варианте как на единственно возможном. Когда в итоге я сказал, что не готов участвовать в обмане, она воскликнула: “Вы что хотите разрушить семью!” Ей не удалось меня переубедить и, в конце концов, уходя, перед тем как закрыть дверь, она произнесла: «Ну что ж, придется обратиться к профессиональному актеру».

Предъявление запроса об оказании влияния на другого в собственных интересах позволяет, после начального раскрытия информации о своей жизненной ситуации, переместить фокус внимания с себя на неугодного другого и консультанта, который должен с этим что-то сделать. Другой, как мне представляется, типичный вариант запроса, отражающий неконструктивную мотивационную ориентацию клиента, можно сформулировать следующим образом «Я исчерпывающе изложил все, что было необходимо и готов, по вашему запросу предоставить дополнительную информацию. Прошу теперь вас взять ответственность за происходящее здесь и за достаточно быстрое решение моей проблемы или признать, что вы ничем не можете помочь». Получение психологической или психотерапевтической помощи предполагает пребывание в состоянии открытости и некоторой уязвимости перед консультантом, когда же клиент предъявляет такой запрос, он закрывается и переворачивает ситуацию – ставя консультанта в уязвимую позицию. Теперь уже консультант должен что-то продемонстрировать, чтобы доказать свою компетентность.

Похоже, в ситуации обращения за помощью индивидуумы с нарциссческими и асоциальными чертами особенно склонны к предъявлению такой оборонительной позиции. Но, по всей видимости, далеко не всегда речь идет о пограничном уровне нарушения и о нарциссическом или асоциальном расстройстве личности. Так, например. Бурстен в своем классическом исследовании «Манипулятор» (Bursten, 1973) описывает высокофукционирующих социопатов, которых характеризует использование сознательной манипуляции как базового способа избегания тревоги и поддержания самооценки. Наличие нарциссических черт у высокофункционирующих, успешных индивидуумов так же весьма частое явление. То есть, среди клиентов этих трех непродуктивных видов мотивационной ориентации могут быть индивидуумы и невротического уровня нарушения, а также других типов личности. Как я уже отметил, сама ситуация обращения за помощью пробуждает нарциссическую уязвимость и манипулятивный запрос может выбираться в качестве оборонительной стратегии, позволяющей избежать, в восприятии клиентов, по-видимому разоблачения и полного провала.

В заключение своей работы Столин (1989) описывает семь психологических синдромов, ко­торые имеют значение для первоначальной дифферен­циации клиентов. Я бы хотел упомянуть здесь только три синдрома, при которых, по мнению автора, мы имеем дело с проблематичными вариантами запроса. Одной из характеристик синдрома «подозрения на душевное заболевание», описывающих особенности клиентов с психотическим расстройством, является «нереалистичность запроса (например, пере­гипнотизировать) или неясность, непонятность запроса» (Столин, 1989). Приведу небольшой пример. Однажды мне довелось наблюдать первичную консультацию, в начале которой молодой мужчина заявил о желании пройти психоанализ. Постепенно выяснилось, что у него было несколько госпитализаций в психиатрическую клинику с диагнозом “шизофрения”, что он не работает и живет на пенсию по инвалидности. Ближе к концу консультации, когда психолог спросил его о том, как он представляет себе прохождение психоанализа, он ответил, что хотел бы пройти психоанализ за один сеанс. Здесь мы видим выраженную нереалистичность запроса и, пожалуй, так же нарушение проверки реальностью у данного клиента. Нереалистичность или неясность, непонятность запроса часто свидетельствуют о психопатологии или, в менее выраженных случаях, о незрелости клиента.

Синдром поиска социальных союзников чаще всего проявляется в жалобах одного из супругов на другого, который «незаконно», «подло» оставил первого или препят­ствует контактам с ребенком. Клиент ищет социальных союзников, которые помогли бы ему «найти управу», принудить к чему-то назы­ваемое лицо.

Общие признаки жалоб этого клиента таковы. Прежде всего, субъектный локус жалобы – третьи лица (никогда не сам клиент), и как правило взрослые, объектный локус – несоответствие поведения лица закону, морали, справедливости и т, д. Проблема: «Хочу заставить, отомстить, наказать, не дать воз­можности, но не справляюсь». Запрос: «Помогите обуз­дать, наказать, повлиять (в моих интересах)». Отно­шение к лицу, о котором идет речь, выражено в подтексте: с антипатией, с уважением как достаточно сильного врага, но не с уважением человеческих достоинств, со специфической близостью, которой обладает преследо­ватель в отношении жертвы. Отношение к консультанту очень утилитарное: клиент явно знает, что хочет (хотя и не знает, как консультант это может сделать), и ин­тересуется лишь действиями в этом направлении. При этом он чрезвычайно чуток к тому, «за кого» консуль­тант, и интерпретирует попытки объективно разобраться в проблеме как намерение консультанта стать на сто­рону его врага…